Близнецы 9

       9
       В Новосибирском аэропорту Николая Петровича встретила машина. Серебров не успел проинформировать о том что его будут встречать, а потому Грач с настороженностью отнёсся к окрику из толпы встречающих.
       – Николай Грач! Это вы?
       Ну да, недавно вот так же из машины окликнули –мордобоем закончилось. Он недоброжелательно посмотрел на обратившегося, но нет, вроде приличный человек, однако тело всё ещё побаливало, да и глаз наполовину прикрыт. Николай и ушёл бы не откликнувшись, но встречающий оказался настойчивым человеком.
       – Николай Петрович, Петр Сергеевич поручил вас встретить… Да, да, не ошибся, я встречаю инженера Грача. Вы ведь Грач?
Однако память не отшибли, вспомнил имя отчество товарища Сереброва – Петр Сергеевич. Натянуто улыбнулся.
       – Извините, а как вы меня узнали?
       Встречающий деловито подхватил походный саквояж гостя, и отвечал стремительно двигаясь к выходу.
       – Описали мне вас, с таким красавцем под глазом вы единственный с этого рейса.
       Николай инстинктивно потянул руку к лицу. Мазал лицо кремом перед вылетом, мазал – всё попусту. Действительно такую красоту не закроешь, разве что половину лица повязкой перевязать.
       В область летели словно на крыльях, будто из «Тушки» и не выходил – что значит чиновничья машина. Водитель, знали его Сергей Сергеевич, по дороге рассказывал о сибиряках, местных новациях, о рыбалке, сборе кедровых орехов.
Казалось, говорун Сергеевич – трепло, если проще, однако интонация, голос водителя были далеко не вороньими и не раздражали, Николай под этот щебет даже прикорнул.
       – Николай Петрович, приехали. Ваш дом.
       Грач встрепенулся, покрутил головой, номер дома рассмотрел, точно, приехали. Потянул было руку к внутренней ручке машины, но вспомнив что он в чужой авто, повернулся к водителю.
       – Сергей Сергеевич, я что-то вам должен?
       Тот весело хохотнул, выскочил из машины, достал из багажника саквояж.
       – Вы должны взять свои вещи и всё. Вот они. Передал? Передал. Всё, теперь вы ничего не должны. Хотя, погодите, от Петра Сергеевича… Держите.
       Николай взял сложенный листок бумаги, кивнул. Прощаясь, пожал руку водителю и пошёл к дому. Только тронул калитку, а мать с крыльца бежит, видимо ждала у окна.
       – Сынок…
       Слёзы, причитания…
       Не любил Грач это дело, но сейчас сам чуть слезу не пустил: мать давно не видел, по телефону, в письме разве что углядишь, а тут посмотрел на прильнувшую к нему головку мамы – седина, сплошная седина. Десяток лет назад не было этого. Впрочем, десять лет для пожилого человека это очень много.
       Внутри дом Николай признал сразу – как уехал, ничегошеньки не поменялось. Ковры у кроватей, прикроватные коврики те же, мебель в комнатах, кухонька – без изменений, даже холодильник, старенький «Днепр» – всё узнаваемое. Пожалуй одно изменение всё же появилось – санузел. В прежние времена на улицу по нужде бегали. И ещё, показалось что комнатки совсем малюсенькие, от стены до стены пара-тройка шагов и до потолка рукой достать. Но это вполне объяснимо, его дальнейшее жильё, даже в студенческой общаге, не говоря уж о квартире, было куда просторнее.
       Стол мать накрыла мгновенно, видно, готовилась. Бутылку коньяка по случаю приезда сына поставила и конечно фирменные пельмени. Гора пельменей, и к ним сметана, масло, уксус, лук и жареный и укусом гашеный. Рыба, мясо и прочее.
       Слюна до полу…
       Прежде чем начать пиршество Светлана Фёдоровна принесла аптечку и обработала «украшения» сына. О синяках и ушибах, чтобы не травмировать мать по приезду, он рассказал по телефону, дескать в аварию попал.
       Что делать, бывает.
       Спал Николай как убитый. Как лег на левый бочок так по утру на левом боку проснулся и ничего не затекло.
       Вот что значит отчий дом!
       То что Грач не увидел изменений в обстановке, не означало что их дом красив и вечен. Это далеко не так. Любое хозяйство кроме любви требует заботы, а в их доме десяток лет не было мужской руки. И с утра следующего дня Николай принялся на работу: смазал противно скрипящие межкомнатные дверные петли, подправил крыльцо, подтянул болты крепления стола, взялся было за табуретки – нет столярного клея, матушкина кровать нещадно скрипит, надо бы крепления купить. И через день, записав что необходимо приобрести отправился в магазин.
       В общем неделю Грач носился по дому с молотком и гвоздями, ремонтировал мебель, электроприборы, благо с электрикой на «ты», даже обои кое-где подклеил, а в маминой комнате вовсе поменял.
       Мать не успевала удивляться. Некогда негодный утюг, вдруг заработал – значит новый покупать не надо. Кровать перестала скрипеть, слава тебе, Господи – золотые руки у сына. А уж на новые обои не только любовалась с восторгом, она и соседей привела, смотрите, дескать, сын в гости приехал, рукастый у неё сынок, любящий.
       Во вторую неделю пребывания в родных краях, Николай Петрович побывал в областной администрации. Здесь его принял товарищ Сереброва, Пётр Сергеевич Толкачёв. Какую должность исполнял этот человек Грач не понял: кабинет неказист, стол чист, телефон один, таблички на двери нет. Но по тому как Толкачёв общался с людьми, его репликам, властному голосу, понял, перед ним большой человек. Сидел Николай у Петра Сергеевича минут сорок, о делах разговаривали ровно пять минут. Он и ушёл бы, спустя пять минут, но чиновничий аппарат, дело такое: посетитель, за посетителем, непрерывные звонки, при этом беседы не о женщинах или отдыхе на природе, всё о материалах, запасных частях и, конечно, деньгах. Грач вспотел, слушая всё это. А Толкачёв спокоен, выдержан, конкретен, предельно тактичен.  Видимо это был его привычный ритм жизни.
       Ушёл Грач с чётким пониманием что предстоит делать, с кем необходимо встретиться, все предварительные проработки Толкачёвым были сделаны. Николай был восхищён – вот это человечища.
       Дальнейшие походы по кабинетам были менее интересны, но плодотворны, в этом тоже была рука Петра Сергеевича. Через пару дней по телефону доложил Сереброву о выполнении поручений.
       От шефа вопрос был один.
       – Как глаз?
       Николай понял, Серебров желает его видеть. Замялся – толком осмотреться в родном городе не смог, а планы были большие: в школу сходить, с прежними друзьями повстречаться. Когда он ещё сюда вернётся.
       – Иван Андреевич, затягивается кровоподтёк, я научился гримироваться, не особо и видно, но знаете…
       На том конце провода послышался смешок.
       – Да уж, гримируетесь вы мастерски, Сергеич вчера звонил, мол откуда у твоего представителя синяк под глазом, пришлось объяснить, человек в неравной схватке честь завода защищал. Ладно, недели хватит? Хватит. Ровно через семь дней жду на работе.
       К матери Грач добирался на такси. И уже в родных стенах почувствовал – зверски устал.
       Перекусил и в детскую. Комнату, где он отдыхал иначе в этом доме не называли.
       Осторожно зашла мать.
       – Сынок, Оленька звонила, сказала у них всё хорошо, детишки здоровы. Ещё передала что на днях приходила женщина с твоего предприятия, спросила адрес, наш адрес, для тебя какой-то пакет должны передать. Ты позвони завтра, может я что не точно поняла, уточнишь.
       Николай кивнул и в кровать, вновь на левый бок.
       Тишина и покой…

       Продолжение следует.
       http://proza.ru/2022/12/07/435