Владыка небес. Фрагмент

- Вы предали меня. Вы обратили всё, что я создал для защиты людей вспять. Вы погубили не только себя, но и всех, кого я доверил вам. Я доверил вам оберегать человечество от Тьмы, а что сделали вы? Вы, прикрываясь моей властью и, действуя от моего имени, оберегали только себя и свою власть над людьми! Потакая своим слабостям, своей жадности, похоти и властолюбию! Жалкие черви! И от чего оберегали? От Тьмы ли? Нет! От Меня! От вашего Создателя! Есть ли хоть что-то, что сможет оправдать вас и защитить от моей ярости и гнева?

- Повелитель – Хранитель пал ниц и замер, не смея поднять голову к источнику ослепительного света, – мы твёрдо следовали Завету, мы делали всё, чтобы защитить Твоё Слово, но мы должны были его скрыть, чтобы его не исказили люди, мы защищали не только твоё Слово, но и тебя от богохульства…

- Не сметь! – яркая вспышка неземного света опалила распростёртую фигуру и в воздухе явственно запахло горелой тканью – Как смеешь ты оправдывать свои поступки моим Словом! – голос Повелителя ревел силой горного водопада – Разве я просил защиты? Разве я настолько немощен, что вы, жалкие создания, взяли на себя бремя моей защиты? Кто вы такие, чтобы защищать богов?! Или вы управляете этой галактикой? Или вы можете управлять хотя бы этой звёздной системой? У вас есть мощь, чтобы хоть что-то изменить? Вы не властны даже над собой, как вы можете защитить богов? Разве не свою власть, полученную моим именем, вы защищаете? Как смеете вы лгать мне, несущему Свет Истины?!

- Мы… мы потеряли надежду на твоё возвращение, Повелитель. Прими наше искреннее раскаяние, светлейший…

- Раскаяние? Искреннее раскаяние? – свечение усилилось – Я не чувствую не только раскаяния, но и искренности! Вы предали не только меня, вы предали дело, ради которого существуете. Разве не ты называешь себя Владыкой небес? Чем владеешь ты, смерд, коли даже душу свою давно обменял на тлен мира? Разве не ты называешь себя Отцом Небесным? Это ты, смерд, Отец Небесный? – Повелитель в ярости стегнул огненным хлыстом по жалкой фигурке, заставив её сжаться и заверещать от боли – Я буду вас судить. Всех вас. Поди прочь и готовься.

- К чему нам готовится, Повелитель? – еле слышно пролепетала распластанная на полу фигура.

- К Суду готовьтесь. К Страшному Суду…

 Трясущимися руками Владыка сорвал с себя нелепый балахон из грубой ткани, который успел изрядно натереть изнеженные плечи, давно не видевшие света солнца и покосился в сторону богато украшенного алмазами и жемчугом роскошного одеяния, приличествующего наместнику бога на земле. Но от тяжёлых позолоченных одежд так явно повеяло жаром пекельного мира, что Владыка в страхе отбросил их прочь. Сердце сжалось и замерло в смертельном ужасе. Он давно уже верил только в силу интриги и власть денег. Как же он заблуждался. Сердце рухнуло вниз. Всё, чего он сумел добиться за долгие годы интриг, подлости, предательств и длинного списка смертных грехов, всё это потеряло всяческий смысл.

Владыка, сутулясь и вжимая голову в плечи, снова судорожно натягивал на себя рубище, которое, как считалось, обладало сверхъестественной силой и принадлежало святому старцу, которого Церковь сгноила в монастырских подвалах за отказ признать главенство Владыки. Через всё рубище тянулся обугленный след от удара огненного бича, не сумевшего прорубить древнюю ткань, пропитанную потом и кровью праведника и коснуться нежного тела Владыки небес. Крепко подпоясавшись, Владыка перекрестился на богато украшенную доску с изображением грозноочего Иисуса, и стукнул в створки дверей своей спальни. Двери вмиг отворились и агент ФСО изумлённо замер, не признав в бледном старикашке, облачённом в рубище, всесильного повелителя душ этой страны.

- Вы… Вы куда?

- За верой, сын мой, за верой. В том наш духовный подвиг и состоит, чтобы…

Владыка внезапно замолк, поймав себя на привычной фальши пустых слов. И вдруг он понял, что ни скитания, в которых он надеялся найти свою душу, ни лишения, с необходимостью которых он почти смирился, не смогут больше ничего изменить.
Тяжело переставляя ноги, шаркающей старческой походкой Владыка двинулся в долгий путь к выходу из своей резиденции, которая была построена на берегу моря, на месте снесённого в срочном порядке под нужды епархии, Центра творчества для детей с ограниченными возможностями.

Проходя через очередную гостевую залу, Владыка засмотрелся на своё отражение в зеркале, поправил осанку, придал лицу величественное выражение и, расправив плечи, решил, что пеший переход достаточно пройти только до старого монастыря и обратно. А пресс-центр епархии придаст этому действу должный размах и святость. Владыка отмахнулся от сильно помутневшего воспоминания о Повелителе и решил, что и того, на что он пошёл, будет достаточно. А все эти его лишения и трудности всколыхнут и укрепят веру окормляемой паствы в Господа, и что сам эффект прилюдного покаяния намного ценнее покаяния личного. Бог должен правильно всё понять. Лицо Владыки постепенно разгладилось и просветлело.

Из задумчивости Владыку вывел звук разбившегося витражного стекла. Цветные осколки посыпались прямо под ноги Владыки. В россыпи разноцветных осколков билось в судорогах тельце сизого голубя, орошая мраморный пол кровью. Владыка смотрел как завороженный на то, как окрашивается кровью изображение Всевидящего Ока на мозаичном полу. Всполошившиеся было агенты ФСО, уже убрали в кобуры оружие и жестами приглашали следовать дальше. Но Владыка не мог заставить себя идти.

Панический ужас сковал его члены, а горло сдавил спазм. С трудом подняв голову, он расширившимися от ужаса глазами смотрел на дыру в витражном панно. Птица врезалась в стекло как раз в том месте рисунка, где был изображён он, Владыка, принимающий в дар золотое яблоко. Теперь вместо головы Владыки в панно зияла дыра, сквозь которую в залу проникал солнечный луч. Владыка проследил взглядом за лучом и увидел, что он освещает место в полу, где были выгравированы в мраморе его любимые высказывания из священных писаний. Луч упирался в строки из Книги пророка Иезеркииля: «…Путь праведника труден, ибо препятствуют ему себялюбивые и тираны из злых людей. Блажен тот пастырь, кто во имя милосердия и доброты ведёт слабых за собой сквозь долину тьмы. Ибо именно он и есть тот, кто воистину печётся о ближнем своём и возвращает детей заблудших. И совершу над ними великое мщение наказаниями яростными, над теми, кто замыслит отравить и повредить братьям моим. И узнаешь ты, что имя моё Господь, когда мщение моё падёт на тебя…»

- Нет, нет, нет! Как же, разве я не служил тебе все эти годы, Повелитель? Разве это я преследовал праведников? Я бы никогда не посмел! – слегка помявшись, Владыка стыдливо понурил взгляд – Да, Повелитель, преследовал праведных и изгонял из святой Церкви, но разве я один виновен в том? Прости меня, Повелитель!  – Владыка попытался вырвать клок своих волос, но скривившись от резкой боли, передумал.

- Что это с ним? – вполголоса спросил агент ФСО и слегка потерев пальцем по горлу кивнул в сторону Владыки.

- Скорее всего – тихо ответил ему второй. – Давай его обратно в спальню и вызовите врача.

- Нет! – вскрикнул Владыка, заметив приближающихся агентов охраны – Изыди сатанинское племя! Горите в аду! Оставьте меня в покое! – отползая в угол, он выставил перед собой массивный золотой крест, искрящийся многочисленными алмазами – Убирайтесь обратно в ад!

Охрана многозначительно переглянулась и, окружив Владыку, быстро взяла его в плотный захват, после чего осторожно перенесла в спальню и там вкололи ему сильнодействующее снотворное. Когда Владыка уснул, агенты замерли у дверей спальни, ожидая прибытия доктора.

Личного врача на вертолёте Владыки доставили к резиденции, вырвав того из жарких объятий молодого послушника. Многоопытные агенты давно уже не обращали внимания на странности тех, с кем им приходилось взаимодействовать, охраняя высшие чины государства. Уже через пару часов врач подходил к дверям опочивальни Владыки.

Открывая дверь, врач вызвал лёгкое движение воздуха, которое отодвинуло массивную раму картины, висящую в изголовье кровати от стены и когда дверь закрылась, лопнувший шнур освободил картину и та, всем своим весом рухнула на кровать, размозжив голову спящего Владыки. Врач медленно подошёл к кровати, на которой лежало безголовое тело Патриарха, из раны на холст из перерубленных артерий обильно изливалась кровь. А на холсте алчно улыбающийся Владыка держал в руках золотое яблоко, обагрённое его кровью.