Эти глаза напротив

Самое поразительное в Сигизмунде Вазгеновиче Ивянове были глаза. Они были, как любят выражаться поэты, цвета безбрежной синевы; в них сиял свет непорочности, эквивалентный непорочности ста тысяч младенцев. Им, глазам Ивянова, хотелось верить сразу, верить бесповоротно, безоговорочно и безвозмездно.
Через всю свою жизнь Ивянов пронес как знамя знаменитую фразу: «Глаза – зеркало души». Более того, в жизни Сигизмунда глаза сыграл столь же значимую роль, как мозги в судьбе Эйнштейна, уши в творчестве Ван Гога и кулаки вместе с зубами в карьере Тайсона.
В раннем детстве глаза часто спасали его от неминуемого наказания. К примеру, разбив однажды соседское окно, Ивянов стал нагло отрицать свою причастность к данному деянию, несмотря на наличие не одного десятка свидетелей. Но все вокруг верили не свидетелям, а его глазам. Да и сами очевидцы, попав под обаяние его лучистых глаз, отрекались от своих показаний, и бормотали что-то, вроде: «Бес попутал!»
Сигизмунд очень рано понял, какие возможности таят его глаза. Он глядел налево и направо, вверх и вниз, – туда, куда требовали обстоятельства. Ивянов безнаказанно списывал у одноклассников; учителя убеждались в его гениальности, а однажды, с трудом пробежав стометровку за сорок с лишним секунд, мальчик услышал, как физрук предрек ему славу лучшего спринтера «всех времен и народов».
С девушками Ивянов знакомился запросто. У него был свой, оригинальный метод. Надев темные очки, Сигизмунд прогуливался по улице. Заметив симпатичную девушку, он неспешно подходил к ней, и спрашивал без всяких предисловий: «Что ты делаешь сегодня вечером?» Обычно девушки отвечали коротко и внятно: «Отвали!» Тогда Ивянов медленно снимал очки, девушка со вздохом падала в его объятья и признавалась в вечной любви.
В институте на государственном экзамене седовласый профессор, лично знавший Пастернака и Ахматову, обнаружил в очах студента отсветы божественной поэзии, и расчувствовался до такой степени, что стал мучительно искать самый легкий вопрос. И нашел! «Кто автор «Евгения Онегина»?» – ласково спросил он у Сигизмунда. «Николай Васильевич Лермонтов» – выдал первую попавшуюся версию Ивянов. Увидев, как побледнел профессор, он тотчас поправился: «Лев Николаевич Достоевский». Старик тихо заплакал, но поставил «отлично».
Глаза никогда не подводили Ивянова. Как-то, гуляя по лесу, он заблудился. Стал кричать. На его вопли откуда-то появился волк – большой и голодный. Сигизмунд Вазгенович не успел даже испугаться, просто посмотрел на серого хищника, а тот вдруг жалобно завыл, стал грызть свой хвост и в конце концов убежал.
Глаза решали многие проблемы. Вернувшись домой далеко за полночь, весь в ароматах женских духов и облепленный следами поцелуев, он был встречен женой, вооруженной сковородкой и прочей бытовой артиллерией. «Где ты шлялся, кобель проклятый?» – спросила благоверная. Сигизмунд едва поднял глаза, чтобы соврать, как супруга ласково упрекнула его: «Опять с Колей в шахматы играл?» «С Колей» – согласился Ивянов. Коля вторую неделю был в командировке.
Глаза помогали Сигизмунду Вазгеновичу продвигаться по служебной лестнице. Начальник вызывал его, чтобы устроить разнос, но сперва назначал его начальником отдела, а в конце беседы – своим заместителем. Он разваливал всю работу, но проверяющие инстанции обнаруживали, что виноваты в этом… землетрясение в Боливии, наводнение в Бангладеш, государственный переворот на Гаити, но никак не Ивянов.
Апостол Петр пропустил Сигизмунда Вазгеновича Ивянова без лишних слов.