11. Смех лучшее лекарство!

Это когда было, чтобы родные девочки прошагали до самого дома, не вымолвив ни слова? И только перед тягостным расставанием не выдержала, конечно же, Маша.
— Так с подругами не поступают! Почему о твоём походе к «всезнающему» драматургу мы узнали только сейчас?  Кто тебя просил ходить к нему? Кто тебя за язык тянул?  Он в своей пьесе превратил наш класс в посмешище. На нас пальцами указывать будут и животики надрывать.
  — Мы и так потешаем всю школу своими выходками, и ничего. Живём, хлеб жуём! — ожесточённо сказала Валя. — А я больше так не хочу! Но поверьте, девочки, я сама не предполагала, что наш серьёзный разговор он превратит в водевиль!  Я же ради нашего многострадального класса на этот поход решилась.
— «Многострадального класса…» Ты хоть сейчас перед нами театр не устраивай, не строй из себя Жанну д’Арк — пришла на помощь Маше Таня. — Ишь, распелась на занятиях: «Не надо нам другой пьесы... у меня, Ирина Михайловна, было такое чувство, будто автор за дверью нашего класса стоял, а потом про нашу жизнь нам же всё поведал». Сама ему всё выболтала, а перед всеми сделала вид, будто только первый раз этот текст услышала. Думаешь, мы с первой же минуточки не поняли, почему кроме нас на эту читку никого другого не пригласили? 
— Ничего вы не поняли! — закричала на них Валя. — Мы же сами все уши Ирине Михайловне прожужжали про наши классные дела! Вот она и схватилась за эту пьесу! Смотритесь, милые, теперь на себя, в зеркало! И нечего на меня бросаться! Не хуже меня понимаете, так больше жить нельзя! И, в конце концов, нам придётся согласиться с тем, как он всё изобразил. Может, это лучший способ перевоспитания таких обормотов, как наши мальчишки!
— На сцене их перевоспитывать легко. А в жизни всё равно ничего не изменится, — вздохнула Маша. — Пусть лучше родители и учителя занимаются этим.  Наше дело – хорошо учиться. Разве не так?
— И получать вот это, — Валя протянула девочкам записку с черепом...
— Ты, Валь, прямо героиня, — выслушав её рассказ, только и развела руками Таня. — Я бы так никогда не смогла. Нога сильно болит?
— Нога – это ерунда, по сравнению с тем, что нам предстоит совершить, пережить...
— А что нам ещё предстоит совершить и пережить? — устало спросила Маша. — Чего нам ещё не хватает для полного счастья?
— А вот чего, — Валя достала из портфеля пачку бумаги и потрясла ей в воздухе. — У Ирины Михайловны до завтра выпросила. Пошли ко мне! Есть идея...
Пьесу, горячо обсуждая каждую фразу, перечитывали вслух несколько раз. Столько же раз поссорились и помирились. Первой опять завелась Таня.
— Как хочешь, только правильно Машка сказала: изображать всё это легко. Только стоит ли овчинка выделки? Стоит ли нам тратить своё драгоценное время на эту совсем не «Божественную комедию»?
— Согласна! — подхватила Маша.
Валя с обидой посмотрела на подруг.
— А вы вспомните, как это начиналось. До шестого класса всё было нормально, по-людски. А потом мальчишек как подменили. Задираться начали, за косы нас дёргать, в портфели всякую гадость подкладывать. На переменах норовили толкнуть. Много чего было. А сейчас совсем озверели. Мы же на них ноль внимания, а они выделываются по любому поводу. Я только теперь поняла, мой «вездесущий автор» всё верно придумал. Мы на читке  хихикали исподтишка, а публика будет умирать со смеху. Вы что хотели, чтобы в пьесе, как в трагедиях Шекспира, кровь рекой лилась. То, что происходит в нашем классе пока ещё не трагедия, но мы же не хотим, чтобы она случилась? И смех – лучшее лекарство для этого. Откройте «Ревизора», возьмите любой фильм Чарли Чаплина. Я считаю, он прекрасно понял, как избавить нас сегодняшних от нас же самих настоящих. Для этого наши пороки надо беспощадно высмеять.
— Ну, ты загнула монолог! Прямо, как Катерина в «Грозе». Сама-то понимаешь, что сейчас несла? — махнула рукой Таня. — Моё мнение такое: автор не сумел со всей серьёзностью подняться до проблем, которые волнуют наше поколение. Я бы вообще посоветовала ему встретиться с нашими мальчишками разок-другой на узенькой дорожке. Вот тогда он точно написал бы не водевиль, а настоящую пьесу. И название для неё есть подходящее: «Без вины виноватые». Мы и есть эти самые без вины виноватые.
— Пьеса с таким названием уже написана, — задумчиво произнесла Валя. — Но наша вина в том, что происходит в классе, тоже имеется.
— Совсем спятила! — Таня положила ей на лоб руку. — Переутомилась, бедная. Прыжок из окна повлиял или как?
Но Валя не обратила внимания на её насмешки, поглощённая какой-то мыслью.
— А что, — задумчиво сказала она, — написано у него неплохо. Но мы пойдём, как говорил вождь пролетариата, другим путём. Мы сочиним своё действо. Знаете, кем мы с сегодняшнего дня станем?
Обе подруги, как по команде мотнули головами.
— Не догадываетесь? Дипломатами! Но весёлыми дипломатами. Они нам войну – мы им мирное сосуществование. К миру их принуждать начнём. Вот что мы им устроим.
Она взяла тетрадный листок и вывела чётким почерком: «План». А следом быстренько набросала несколько пришедших на ум забавных пунктов…
Девчонки заинтересованно склонились над листочком.
— Конечно, главную роль в этом плане будешь играть ты? — ревниво спросила Маша. — А мы с Таней будем выходить в массовых сценах.
— Главные роли будем исполнять втроём, — серьёзно ответила Валя. — Остальным говорить пока ничего не будем. Поглядим, что получится, потом наших девочек посвятим.
— Ладно, — примирительно сказала Таня. — Я согласна и в массовке походить, если для дела необходимо. Нет маленьких ролей, есть маленькие актёры. Так, кажется, говорила Ирина Михайловна?
— Станиславский так говорил, Константин Сергеевич! — усмехнулась Валя. — Нет, девочки, вы только представьте себе, что мы задумали. Это уже не пьеска из школьной жизни. Это же целый… нет, это уже настоящий заговор получается. Голова кругом идёт.
— Ой, Валя, — вздохнула Маша, — в истории ясно сказано: любой заговор, какие бы благородные цели он ни преследовал, без поддержки народных масс всегда терпел поражение от реакции.
— А наши мальчишки похуже любой реакции будут, — поддакнула Таня.
— Ничего, мы их научим хорошим манерам! — отмела все доводы Валя. — Начнем завтра. Ровно в восемь часов десять минут утра. А теперь давайте по домам. Времечко уже позднее, а завтрашний выход в наших новых ролях – дело очень серьёзное. Будем готовиться.