Жена фантаста

1.

Моя жена, Зинаида Муркина, сбежала. Причем не оставила ни письма, ни тайного знака. А я ведь ее любил, да и сейчас, дубина такая, люблю.

— Я бы тоже сбежал… — пьет у меня на кухне водку и закусывает хрустким маринованным огурцом мой друг, писатель-реалист, Серж Таежный.

— Чего несешь? — уныло гляжу я в окно. Во дворе, брезгливо наступая на снежный наст, фланирует черный кот. — И причем тут ты?  Вроде бы нормальной сексуальной ориентации.

— Я-то нормальный! — смачно жует Сергей Иванович. — А вот ты — не очень.

— В каком это смысле? — шалею я.

Серега встает из-за стола, обнимает меня за плечи.

— Ваня, дорогой, бросай ты свою сучью фантастику. Всех этих упырей, инопланетян, межгалактических призраков. Начинай писать честную русскую прозу. Как твой тезка, Иван Бунин.

Я винтом выкручиваюсь из объятий.

— Не время сейчас трындеть о беллетристике! У меня нешуточное горе, а ты несешь пургу. Зинка ушла! Ту-ту!

— Ну и чёрт с ней! Найдешь помоложе.

— Ей только 32 года.

Дрожащими руками я набираю из-под крана воды, поцокивая зубами по кромке стакана, пью:

— Сережа, пойми, для меня любой чмошный инопланетянин реальней, чем ты.

— В Кащенко, золотой мой! В Кащенко! Электрошок… Электросон…

— Электростул! — надрывно смеюсь я. — Заметь, родной, мои фантастические бредни охотно раскупаются. В отличие от твоей сермяжной и честной прозы. Народ алчет чуда. Нешуточного!

Серега наливает рюмку «с горкой». Рывком выпивает. Снимает черные очки. Синие его глаза обжигают меня внутренним светом.

— Эх, парень… Не знаешь ты правду жизни.

— Да на хрен мне она?

— Погоди. Разве ты ходил на медведей и барсуков с голыми руками?

— Куда мне? Я только бюрократическим крючком сижу за столом. Скриплю пером по бумаге.

— Давай, брат, дернем?! Я принес целых два литра.

Серж Таежный — огромный, кряжистый, с лысой головой мудреца. В черных, повторюсь, очках. Когда-то на охоте топтыгин повредил ему левый глаз.

— Не хочу я пить… — хмурюсь я. — Ты ведь, сам того не зная, повторяешь тезисы моей жены.

…— Ванек, голубчик, — обращалась ко мне Зинаида, — вернись в реальную жизнь.

— Куда-куда?

— В материальный мир. Вспомни, наконец, о деньгах.

— Есть вещи поважнее.

— Что например?

— Духовная доминанта. Заколдованность. Зачарованностью.

— Издеваешься?

— Зачем? В конце концов, именно мои грезы и фантазии одарили тебя соболиной шубой, питаешься ты явно не из прогнивших «Дикси» с «Пятерочкой».

После этого диспута Зина вскручинилась. Запоем стала читать религиозную литературу.


2.

Вспоминается наша первая встреча. Я жил тогда на Арбате. Каким-то загадочным образом Зина узнала мой адрес, позвонила в дверь. Динь-Дон…

С порога огорошила:

— Читала ваш «Космический лохотрон». Уверена, мы можем спеться.

— В каком это смысле?

— Во всех, милейший!

Вошла с январской улицы. Изящное клетчатое пальтишко в алмазной морозной пыли. Черная шляпка со старомодной вуалькой. Черные тонкие перчатки.

— В этом романе, — бормотал я, — есть опечатки.

— Порой опечаткой является вся наша жизнь, — насупилась Незнакомка. — Вы пустите меня наконец в дом? Я замерзла.

— Милости прошу!

Села на турецкий диванчик. Положила ножку на ножку. В черных тонюсеньких чулочках. Экая женская недальновидность.

— Согрелись чуток? — приподнял я соболиную бровь.

— Это да… Хотя я ученица Порфирия Иванова. Еще несколько лет назад ходила по снегу босой.

— Как вас звать?

— Зина. Зинаида Муркина.

— Чай? Кофе? Есть свежее имбирное печенье.

— Сварите, будьте так добры, какао.

Пили со сливками какао «Золотой ярлык».

— Я в этом году заканчиваю Строгановку, — подмигнула Зина. — Специалист по мозаике. Были на станции метро «Достоевская»? Раскольникова с топором выкладывала именно я. Точнее, его кармический топор.

— На станции этой не был. Достоевского не люблю. Хотя на Раскольникова с топором глянул бы с удовольствием. Имбирное печенье не пригорело?

— Есть немного. Так вы что же, выпекаете сами?

Я смущенно потупился:

— Такая небольшая мужская слабость.

— А знаете, из вас бы вышел идеальный муж!

— Ну, какой я, к лешему, муж? Годы берут свое. Годы, как птицы, то бишь стервятники, берут за глотку.

— Долейте мне какао еще. А почему вы сочиняете под псевдонимом «Летучий Голландец»?

— Издательство «Белый аист» утверждает, что фантастика только под таинственными никами раскупается влет.

— А у вас есть яхта? Личный самолет?

— Побойтесь, Зина, бога! Конечно, есть кой-какие деньги на пластике. Но это так… Мизер! По сравнению с Абрамовичем, я нищ, что церковная крыса.

Зина отряхнула крошки имбирного печенья с черного платья, встала, подошла ко мне, согревшимися от какао пальчиками повернула мое лицо к себе в профиль.

— Замечательный типаж! Из вас вышел бы идеальный натурщик.

Я приосанился.

— Под образ Родиона Раскольникова.

— Что такое? Вообще-то я противник насилия. В любых формах! — я крепко обнял Зинаиду и поцеловал ее в губы.

Муркина оттолкнула меня, закрыла лицо вуалью.

— Господин фантаст, не увлекайтесь! Хотя целуетесь вы отменно. Буду к вам приходить. Не против? Вы годитесь для моего триптиха «Любовь побеждает смерть».

После медового поцелуя я стоял, пошатываясь, будто хмельной. Шалая улыбка гуляла по моему обветренному норд-остами лицу.

— Конечно, приходите, — сказал я. — Вы мне очень по вкусу. Ой, что я говорю?! От вас веет какой-то заповедной ментальностью.

— Чем веет?

— Ментальностью. Искренне скажу, мне впервые захотелось кого-то взять в жены.

— Это предложение? — засмеялась Зина.

— Я человек спонтанный. Фантаст!

Через месяц мы оказались в Дорогомиловском Загсе.



3.

В первый месяц брака мы узнавали друг друга. Инь и ян. Полюса магнита, плюс и минус. Именно в этот судьбоносный момент вышел в свет мой роман «Танцующий козерог». Гонорар отвалили царский. Книга со свистом расходилась, особенно в медвежьей провинции. Давно уж подметил, именно таежные углы тяготеют к фантастике. Я приобрел Зине ондатровую шубу. Довольно ей, как гимназистке, бегать в куцем пальтишке.

— Хорошую себе бабу отхватил! — облизывался Серж Таежный. — Солнце в крови. Мне же попадается какая-то шелупонь и мелочевка. Вагинально неудовлетворенные задроты.

— Ты не очень-то на водку налегай, — брезгливо морщился я.

— Именно водяра дарит мне прозрение. Открывает третий глаз. Пощупай мой бицепс! Ага?! Вопреки возрасту, я сохранил богатырскую  силу.

Зина, меж тем, закончила свою Строгановку. Выложила суицидальные мозаики еще на паре-тройке станций метро. Взгляд ее черных глаз становился все грустнее, трагичней.

— Зиночка, что с тобой? — брал я ее за тонкую талию.

— Не так мы живем!

— Уточни!

— Вся энергия уходит на паровозный свисток. Вот зачем ты мне купил дорогую шубку? В нашей нищей стране честнее ходить в ватнике и кирзе.

— Голубушка, передергиваешь. Глянь, сколько на улицах Москвы бээмвух, мать их, мерсов.

— Ванек, сам разуй глазоньки! Мы потеряли ощущение цельности. Все мы — сплошь дробь. В этих мобильниках, айфонах, дачах, шубах, поездках на Кипр и в Египет.

— Зина, на коленях молю, запишись к психиатру. С головушкой у тебя что-то не то. Едет головушка. Ку-ку.

— А у тебя, конечно, все нормалек? Откуда тогда в твоей подкорке родятся эти бредовые сюжеты?

Как-то к нам на огонек пришел Серж Таежный со своей племянницей, как потом выяснилось, очередной любовницей.

— Знакомьтесь, друзья, Марго Живаго. Поэтесса. Стихи ее наполнены радостью секса и смерти.

— Маргарита Абрамовна, — поэтесса снисходительно протянула мне белую ручку.

— Иван Буренот. Фантаст. В миру — Летучий Голландец.

— Я вас читала… Не думали ли вы обратиться к психиатру? У вас налицо расщепление личности. Биполярочка.

— Что вы имеете в виду? — скривился я, разглядывая худощавую пигалицу в узорных красных чулках.

— Это же очевидно! Романы ваши живы, вы ассоциируете себя с каждой тварью. Вы и вурдалак, вы и человек-паук, вы и девушка-пиранья. И т.д., и т.п. Расщепление сознанья в чистом виде. Для творчества это, понятно, хорошо, ну а для личности самого творца, ну, буду откровенна, не очень.

— Я беленькую принес! — от уха до уха осклабился Серж Таежный. — Зина, брось «Московскую» в морозилку. А с Марго я согласен. Бросай, Ванек, свои фантастику. Переходи к честной русской прозе.

— Да нет ее, этой прозы! — заламываю я себе руки. — Когда, Серега, я читаю твой реализм, то для меня он — самая дикая фантастика. Брехня!

— Пишу я с жизни!

— Не с жизни ты пишешь, а из шаблонов. Кои были тысячи и тысячи раз до тебя. Калейдоскоп шаблонов, обветшалых и мертвых форм.

— Какой прелюбопытный концептуальный разговор! — хлопнула Марго в ладоши. И улыбнулась. Улыбка у нее оказалась неожиданно хорошей, доброй и честной.

— Давайте свою водку, — сказала Зина. — Ого, сколько! Зачем вы спаивайте моего мужа? Он и без того ходит по краю крейзы.

— Кажется, мы подружимся! — Марго шутливо толкнула Зинаиду.



4.

С Марго Живаго мы действительно подружились. Особенно Зина. Маргарита принесла моей супруге целую хозяйственную сумку оккультной и околорелигиозной литературы.

— Мысль изреченная — есть ложь! — шептала Зина. — Это еще Федор Тютчев сказал. Как же был прав старик!

Я зло косился на потрепанные томики:

— Ты всё меня рядила в одежды безумца, а сама… Попытайся-ка сохранить свой скудный разум.

— Скудный?

— Это я так… Для красоты слога.

— Какое же ты трепло! Взять твои фантастические романы. Если им поверить, то я срочно должна бежать в страховую фирму. Сучий Армагеддон уже дышит в затылок. Каждый раз, выходя на улицу, я подвергаю себя опасности быть изнасилованной инопланетянином, злобным пришельцем с щупальцами-присосками.

— Моя фантастика — это всего лишь сказка. Не стоит ее воспринимать всерьез.

— Так ты, батенька, лжец?!

— Отзынь, а?!

Как-то наведался Таежный со своей кралей. На лице Сержа гуляла ухмылка триумфатора.

— Сегодня мы с Марго окончательно прояснили наш статус-кво. Никакой свадьбы. Никаких детей. Свободные отношения свободных людей.

— Поздравляю… — кисло усмехнулась Зинаида.

— Я так рада! — подхватила Марго. — Ведь Сережа для постельных утех уже староват. Не заводит. Пованивает от него старым козлом. Милый, не обижайся. Через месяц-другой подыщу себе свежего хахаля.

— Я тебе подыщу! — как бы в шутку, Сережа схватил свою подругу за лебединую шею.

— Выискался, Отелло! — шутливо же оттащил я друга.

— Оставьте за порогом дома ваши страсти-мордасти! — горлово вскрикнула Зина.

В зале Таежный вновь налег на водку. Я же вкушал арабский кофе. Зина с Марго баловались какао «Золотой ярлык».

— Рита, спасибо за книги, — пригубила фаянсовую чашечку моя супруга. — Многое, бывшее для меня тайным, стало вдруг явным.

Г-жа Живаго, не без вызова, забросила ножку на ножку. Она вновь была в красных чулках. Красный цвет обожаю. Хотя, психологи говорят, это признак отчаянной глупости.

Маргарита, эротично причмокивая, отхлебнула какао. Облизнулась.

— Хотела вам почитать свои стихи. Да по дороге раздумала. Во всех этих словах, особенно рифмованных, такая приблизительность. Как же был прав очкарик Тютчев!

Серега налил водку в граненый стакан. Захохотал, точнее, как филин заухал:

— Врал ваш Тютчев! Что сивый мерин! Писатель обязан говорить только правду.

— Что ты называешь правдой? — Марго тонкими пальчиками с алым маникюром брала бутерброд с розовой буженинкой.

Серж резко выпил, тыльной стороной руки оттер губы:

— Сталин! Народу необходим Иосиф Сталин! Только без Гулага…

— Ты это серьезно? — чуть не подавился я.

— А то! Нынешний альфа-самец — слабак. Жупел! — бушевал Серж. — Этому гаденышу даны такие невообразимые материальные ресурсы, а он что? Чмошная война в Сирии? Лугандония? Тьфу, противно говорить…

— Серега нажравшись! — цокнула языком Марго.

— Мастерство не пропьешь! — Серж стакан налил до мениска, резко выпил.



5.

Жизнь шла своим чередом. Казалось, ничего не менялось. Ан перемены, сокровенные перемены, проходили сквозь самое сердце.

— Не так мы живем! — как-то произнесла Зина.

— Не так… — охотно я согласился.

— Ты-то чего в этом понимаешь? — изумилась супруга. — Не прочитал ни одной религиозной книги.

— О чем они?

— О следе Божьем. О чуде Божественной встречи.

— Заинтриговала. Открою тебе тайну. Фантастика обрыдла. Как-то стыдно писать о межгалактических упырях, об альфа-самцах, гарцующих на плазменных кометах.

— Пиши честную прозу.

— А кто ее купит? Кушать чего? Как платить за ЖКХ, за свет и газ, за вывоз, мать его, мусора?

— Главное, ощутить в своем сердце Всевышнего.

— Как это легко на словах…

— У тебя же косая сажень в плечах. Мужик еще ого-го! Устройся охранником в банк. Там хорошо платят. Чисто, сухо, денежно, тепло.

Буквально «на бровях» как-то завалился Серж Таежный. Точнее, его под ручку привела Марго Живаго. Она и пояснила:

— Сережа хочет поделиться с вами своим откровением.

— Это так! — громко икнул Сергей. — Я, брат, такое постиг, самому жутко.

— Налить кефира? — нахмурилась Зина.

— Не время! Потом будем распивать кефиры с йогуртами. Внимайте! Наш альфа-самец прислан из космоса.

— Зачем? — в едином порыве выдохнули мы с Зинкой.

— Зачем? И вы еще спрашиваете? Чтобы погубить Святую Русь! Зачем же еще?!

— Сколько ты выпил? — потупился я. — Точнее, с какого бодуна ты вторгаешься в мою епархию? Фантастика — мой жанр!

— Отставить разговорчики! — рыкнул Таежный. — Равняйсь. Смирно! Учись, коллега, смотреть на вещи шире. Короче! Я стал писать жесткий роман в стиле фэнтези. Название — «Армагеддон не пройдет!»

Марго указала любовнику на расстегнутую ширинку.

— Серж, застегнись… Чай, не в борделе, не в турецкой бане. Так вот… Начало романа я прочла. Проглотила! Оно, буду откровенна, гениальней «Мастера и Маргариты». Актуальней и четче.

— Дашь почитать? — будто от зубной боли содрогнулся я. — Заходите…

— Нет, у нас дела, — посуровела Марго и, как дивная лошадка, перебрала ножками в красных узорных чулочках. — С Сережей идем к стоматологу. У него закачался зуб мудрости.

Творческая пара ретировалась.

А из меня будто выкачали всю ментальную энергию. Бобик, как говорится, сдох.

— Зина! — вскрикнул я. — Дай мне почитать твои духовидческие книги. Чувствую в себе нарастающий гибельный кризис.

— Уж не ревнуешь ли ты удаче Сергея? — подмигнула жена.

— Это еще бабка надвое сказала, есть ли у него там удача. Накропал, верно, какаю-то мерзотную шнягу. Не теряет, подлец, стиля.

— Ты же роман не читал.

— И чего? Я знаю Таежного. Что он может написать кроме дряни? Слушай, у нас есть дома тривиальная водка?



6.

Прошло несколько месяцев, а координаты моей судьбы резко переменились.

И как-то все произошло исподволь.

Итак!

Я сошелся с Марго, моя же жена, Зинаида, переехала жить к Таежному. Дуплетом отыграли свадьбы. Самое любопытное, отношения наши вовсе не ухудшились. Напротив, стали яснее и четче.

— Как-то не верю в фантастику, — за бутылкой «Столичной» говорил я Сержу, он со своей Зинкой был у меня в гостях.

— А во что веришь? — Таежный сжал красные кулаки. — Мой роман ты прочел?

— Да разве это роман? Записки на манжетах. А во что верю? В Божий след. И выйти на этот след можно только, если писать выстраданную, отодранную от сердца, прозу.

— Заладил, дятел! Давай, вздрогнем.

К нам подошли, будто подружки под ручку, Зина с Марго.

Зина погладила седой бобрик Сержа.

— Ты почитай новый роман Ивана. Это настоящее. Типа, «Тихого Дона». Только актуальней, сексуальней и много свежее.

— Неужели получилось? — скосился на меня Сергей.

— Разве у него был выбор? — усмехнулась Марго.

— Выбор у человека всегда есть, — мрачно произнесла Зина.

Я с удивлением посмотрел в лицо отставной супруги. Неужели еще совсем недавно с ней я делил брачное ложе? Фантастика! Как же она хороша…

На наши голоса вышел и престарелый сиамский кот Мафусаил. Утробно мяукнул, зевнул. Он явно томился от своего перманентного кошачьего одиночества.

— Да, кое-что получилось! — потер я ладони. — Только Марго настоятельно требует, чтобы я в корпус текста добавил некую толику фантастики.

— Без фэнтези скучно и… неправдиво, — зевнула Марго, видимо, кот Мафусаил заразил ее своим зеванием.

— Религиозную литературу мою прочитал? — скосилась на меня Зинаида.

— Ага. Огромное тебе за нее человеческое спасибо. Расставил для себя все точки над «ё». Хотя вру! Именно после этих книг могу повторить за Сократом: «Я знаю, что ничего не знаю».

— И вправду прочел… — Зина летуче поцеловала меня в щеку.

Помолчали. Я потянулся за сигаретой, но Марго мне напомнила, что я собираюсь бросить курить. А то ведь, не дай бог, бронхит или даже рак легких.

Кот же наш вдруг закашлялся, пал на пол, тельце его в кофейной шкурке конвульсивно задергалось.

— Стоп, машина! — Зина испуганно закрыла лицо.

— Неужели помер?! — вскричал я. — Он же подросток. Каких-то 16 лет?!

Я взял холодеющее тельце на руки, пощупал на шее пульс. Пульса, увы, нет. Это ужасно.

— Помянем кота! — Серж Таежный потянулся к «Столичной».

— Не спеши его хоронить, — усмехнулась Марго.

Взяла у меня кота, прижала у груди. Вдруг из ее головы вылетел сноп ослепительного света. И этот свет ударил в тельце усопшего. Мафусаил разверз очи.

Марго опустила кота на пол. Тот сразу побежал к своей миске, хрустеть сухим кормом.

— Что это было? — мучительно сглотнул я.

— Нет, я все-таки выпью! — махнул водку Серж.

— Все тайное, дорогой, становится явным, — усмехнулась Марго. — Дело в том, что я — инопланетянка, прислана с планеты «Танцующий Козерог».

— Зачем?

— Наблюдать за тобой. Уж больно детально ты изобразил нас в своем одиозном романе.

— Не понимаю! — таращилась на Марго Зинаида.

— К тому же, — взорвался я, — этот роман — фикция, гадание на кофейной гуще. Даже на плебейских бобах.

— Ошибаешься. В этом романе ты выступил потрясающим реалистом. Духовидцем плоти. Так что, не зацикливайся на бытовой прозе. Стиль Миши Шолохова уж давно канул в Лету.

— Может быть... — я вдруг повернулся к бывшей жене, к Зинаиде. — Когда ты сбежала от меня, могла бы оставить хотя бы записку.

— Да все собирался тебе рассказать, — набычился Таежный. — Не смог. Как-то неловко. Увел у тебя жену. Не по-товарищески. Хотя ведь и ты мою супругу умыкнул. Тем более, как ни крути, инопланетянку.

— Мне пора, — сказала Марго Живаго. — Пора писать отчет о своем космическом вояже. Чао-какао!

Марго на наших глазах истончилась, стала сквозной, схлопнулась в огненно-золотой шар, со свистом скользнула в форточку.

Кот Мафусаил ощетинился, зашипел.

Я взял кота на руки. Прижал его к сердцу.

Предчувствие великой истины коснулось меня.

                *** «Убить внутреннюю обезьяну» (издательство МГУ), 2018, «Наша Канада» (Торонто), 2018