Мордов-и-Я чисто-конкретно тюремная комедия гл. 15

                НА КРАЮ ПРОПАСТИ



Ночь прошла в тревожных и мучительных терзаниях. Суровый Якут старел на глазах, обречённо уставившись на полную луну в скорбном сумеречном небе. Не в его характере было сдаваться и падать духом, но то, что происходило в последние дни, не оставляло даже шансов для надежды. Опытный рецидивист укрепился в мнении о том, что попал в засекреченное место, где над такими, как он, проводят самые бесчеловечные эксперименты. Всё сводилось к этому: какие-то невменяемые менты и администрация, а эта бабища с разносолами… Нет! Всё это не просто так! Хорошо, что в суете не раскусили сразу. Ещё и ботаник этот в масть «мурчать» начал. Видимо, от страха маленько сдвиг по фазе поймал. Надо будет его поднатаскать, чтобы от себя подозрения отвести. Вроде и нехорошо получается, но жить захочешь – и не так раскорячишься! Сам шестёркой с понтом прикинусь… Авось, пронесёт… Посмотрим, что эти маньяки на завтра придумали… А там разберёмся по ходу пьесы…
Якут затушил сигарету и устало прикрыл глаза, погружаясь выстраданный сонный хмель…


Клавдия Петровна пребывала в состоянии крайнего возбуждения. Ночь прошла в томных сновидениях самого смелого эротического содержания.
Как же долго она ждала этой чудесной минуты! Казалось, целая вечность прошла в сомнениях и разочарованиях. И вот! От заветной минуты её отделяло всего-то ничего! Голодная до ласки, Клава была готова разгромить проклятый острог, если не получится взять его приступом. Она явно ощущала, что находится в том самом времени, когда великая Княгиня Ольга и подобные ей владычицы шли на немыслимые подвиги, повергая в тлен и сжигая всё и вся на своём пути ради любимого!
-- Решено! – воскликнула Клава, широко раскрыв глаза. – Это свершится! И ничто меня не остановит! Я иду к тебе, мой маленький принц!

 

Сон Жени-Евгения был непонятным, мучительным, но приятным. Перевозбуждённое за последнее время, сознание выдавало ему самые фантастические образы, в которых бывший физик-компьютерщик представал – то великим полководцем из античных времён, то ярким политическим лидером современности, но чаще боссом крупнейшего нарко-синдиката, Доном Провокациио-Истерино-Кончитто.
Вздрогнув и просыпаясь, Женя-Евгений к своему разочарованию вновь очутился в опостылевшей тюремной камере. Подозрительно переменившийся за это время, Якут тяжело посапывал на соседней шконке.
-- А может быть это знаки судьбы? – мелькнула шальная мысль в голове ботаника.
Он тут же решил проверить свою гипотезу довольно примитивным, хоть и рискованным способом. Грубо пнув Якута ногой в коленку, Женя-Евгений хрипло рявкнул:
-- Чё спишь, хороняка? Полы не мыты!
В одно мгновения Якут вскипел и был готов взорваться испепеляющим вулканом. Но, покосившись на глазок камер видеонаблюдения, а также вспомнив о своих тревожных подозрениях, опытный зэк свалился на пол и притворно засуетился:
-- Да-да… Прикимарил тут по запаре… Расслабуху поймал… не взыщи…
Женя-Евгений укреплялся верой в самого себя, а также, желая повеселиться напоследок (всё равно на днях выходить), вальяжно продолжил:
-- Ты это! Сильно булки то не расслабляй! А то, не дай бог, потеряем тебя. Пойдёшь «своих искать».
Якут встал во весь рост и хрустнул могучими кулаками, но тут лязгнул замок железной двери. В одно мгновение зэк схватил тряпку и принялся мусолить ею пол у самого входа.
Открывший дверь, тюремщик ошалело уставился на дикую картину острожного быта, а затем, с трудом придя в себя, доложил:
-- Граждане заключённые! Вам представляется возможность посетить помывочное отделение! – а немного подумав, добавил: -- В полном соответствии с Фэ-Зэ сто три и режимом содержания.
Женя-Евгений сунул ноги в резиновые тапочки и, двигаясь к выходу, от всей души выписал Якуту сочный поджопник.
-- Бельишко захвати! – гаркнул ботаник так, что продольный попятился прочь.
Якут сжал кулаки… Половая тряпка с треском разлетелась в клочья…
Из тюремного же коридора уже доносилось Женино:
-- Слышь, начальник! Мне бы отдельную душевую! Я вместе со шнырём поласкаться не стану!  Масть не позволяет!



 

Добравшись в полубреде до душевой, Якут включил мощный напор воды и опустился на белый кафель.
-- Только не сорвись! – шептал он сам себе.
Из-за стены раздалось громкое пение Жени-Евгения:
-- Лёха чиф фармазон… Заряди фуфеля… Скрасить вечер за стирами в очко…
Горячие струи воды катились обжигающими потоками по лицу Якута, смывая его горькие слёзы…

 


Раскатистым эхом разлетался по душевой ломающийся баритончик Жени-Евгения. Русский шансон ещё не слышал такого дерзкого и необычного исполнения своих шедевров.
Мощный напор горячей воды постепенно наполнял помещение густым паром. Тщедушный ботаник, на жалея, выдавил на себя полбутылки шампуня и блаженно растирал по хилому тельцу пышную пенную шубу…
В какой-то момент что-то больно кольнуло сознание… Чувство опасности пронзило раскалённой стрелой расслабленный мозг…
Женя осторожно посмотрел в клубы пара и, не обнаружив ничего подозрительного, зажмурился, погружаясь в омут всевозможных фантазий.

Сладкий женский голос напевал старый русский романс:
-- Час свиданья настал…
Вся в огне я горю…
И тебе, милый мой,
О любви говорю…
Ну, ласкай же меня!
Будь смелее со мной!

Совершенно случайно Женя-Евгений открыл глаза, явно понимая, что женский голос далеко не его фантазия… Сердце ботаника учащённо забилось… Он тревожно впился взглядом в поющие облака пара…
Словно обезумевшая касатка из морских глубин, вынырнула прямо перед своей жертвой обнажённая Клавдия Петровна.
-- Я здесь, мой принц! Тебе позволю я любую шалость!
Не веря своим глазам, Женя-Евгений засеменил кривенькими ножками по мыльному кафелю и тихо взвизгнул:
-- Да ну на хер!



 

Напряжённую тишину, ещё не совсем проснувшегося Централа, взорвал истошный вопль:
-- Не-е-е-ет!!!! Не на-а-а-а-до-о-о-о-о!!!
Подскочив, как по сигналу тревоги, Великий Стратег насторожился, а в следующую секунду рванул к месту возможной трагедии.
Быстро установив источник бедствия, заместитель начальника тюрьмы бежал к душевому отделению, где уже скопился весь личный состав. Никто из сотрудников не решался войти в злосчастное помещение, где, судя по всему, шла борьба не на жизнь, а на смерть.
-- Не надо-о-о!!! Ну пожалуйста-а-а!!! – верещал голос из душевой. – Ну что я вам такого сделал? Это же, в конце концов, негуманно!
Вслед за этими писками гремел раскатистый рёв:
-- О-о-о!!!! А-а-а-а!!!!
Великий Стратег попытался оценить ситуацию.
-- Новенькие… – ехидно хихикнув, кивнул на дверь душевой старый прапорщик. – Чё только эти москвичи не вытворяют! Тьфу! Срамота!
Но Великий Стратег видел в этой ситуации нечто большее, чем недоразумение.
-- Коварен враг! Хитёр! – зловеще прошептал он, сверкая безумным взглядом. – Что же! Подыграем вам, господа! – и после паузы раздумий воскликнул: -- Всем переодеться в простыни! Великий Цезарь идёт «на вы»!

 

Когда, онемевший от ужаса происходящего, Якут приоткрыл дверь своей душевой, его глазам предстало дикое зрелище: больше десятка голых мужиков, обмотанных простынями на манер Римских патрициев, выстроились клином перед соседней душевой, из которой вот уже минут двадцать вопил Женя-Евгений: «Люди! Нет! Не надо! Бля! Ну, не влезет же! А-а-ай! Влез! Вашу ж мать!
Еле дыша, молясь всем богам одновременно, двинулся Якут в сторону своей камеры, низко опустив голову. Очередь из «римлян» не менее ошарашенно таращилась на него, а когда тот удалился, кто-то тихо спросил:
-- Товарищи! А кто же там с новеньким воюет?
Взгляд Великого Стратега исполнился ужасом от всеобщей догадки, а секундой позже он воскликнул:
-- Клавдия! Помнись! Ты же состоишь в Профкоме!
В ответ душевая откликнулась звуками отчаянного сражения:
-- Нет!
-- Ну, как же нет, когда уже да!
-- Нет!
-- Ты мой!
-- Сама мой, курва!
-- Ах, как же ты меня заводишь, грубиян!