За линией фронта. Часть пятая -7

  В северных широтах ещё было полно снега, особенно в лесу. Но в Ермолино на базе подготовки спецагентов, было по-весеннему тепло в эти дни. На проталинах возле большого, когда-то до войны села, снега не было совсем. Он был разбросан по низинам и оврагам. Штабной дом, крепкий, бревенчатый под покатой крышей, сегодня был набит связными и пришедшими с "той стороны" разведчиками. Полковник Стрельников отдавал последние указания перед переправкой группы Романенко в Бобруйскую зону. Сам он, с пустым рукавом солдатской гимнастёрки, сидел подперев подоконник здоровым левым плечом и разговаривал со своим сыном Мишей.
- Итак, вы прибудете к партизанам и Михаил останется там в отряде. Твоя задача, парень, - говорил Стрельников, наклоняясь к Михаилу, - наблюдать за теми, кто прибудет в отряд после вас. А отец твой пойдёт дальше и будет держать связь с тобой через Ильченко, но мы это сейчас ещё раз всё обсудим.
  Вокруг дома и на крыльце царила суета. Только что прибыл конный офицер связи и привёз последние известия с Карельского фронта. Он спрыгнул с коня и быстрым шагом направился к полковнику.
- Ну, что там? - спросил в нетерпении Иван Игнатьевич. - Что, опять отложен наш вылет?
- Нет, самолёт готов... Вот, я привёз последнюю сводку и новое распоряжение от Туманяна, - и капитан протянул полковнику депешу.
  В этот момент во дворе раздалось зычное: - Воздух!
Стрельников и присутствовавшие в штабе опергруппы, как по команде ринулись к окну. Тут же задребезжали стёкла в тонких ставнях и со стороны леса раздался грозный гул подлетавшего к посёлку бомбардировщика.
  Самолёт стремительно приближался, его гул нарастал. Стрельников громко скомандовал:
- В укрытие, быстро, бегом!.. - выскочил на крыльцо и распахнул широко дверь.
По деревянным настилам через двор поспешили к щелям и окопным траншеям все, кто находился в штабном доме. Иван Игнатьевич, стоя у забора, торопил связистов:
- Что возитесь? Быстрее!.. - он посмотрел в сторону опушки и увидел низколетящую машину.
  В стороне от неё, чуть правее, виднелась ещё парочка "юнкерсов", они шли тоже на низкой высоте. У леса заработали наши зенитки, и тут их дробный стук перемешался с разрывами упавших бомб. Стрельников бросился бежать подальше от дома вместе с последними, как ему показалось, сотрудниками и штабистами. Сзади загремело и завыло, ухнуло с каким-то тяжким обломом и потянуло вниз. Казалось, что земля разверзлась и ушла из-под ног. Полковника подбросило, а потом протащила в сторону по земле огромная сила взрывной волны, которая накатом набегала сзади и окунула в чёрную пустоту. В этот момент бомба угодила прямо в штабной дом. Земля на том месте вздыбилась, а чёрный мощный поток подбросил вверх огненный вихрь и мелкие обломки: всё то, что осталось от бревенчатого здания. Куски стен и крыши полетели вперёд в бешеном танце урагана и накрыли бегущих, тех, кто не успел укрыться и спрыгнуть в спасительную щель. Среди них был и полковник Стрельников. Его сшибло с ног взрывом и он, прикрывая руками голову, рухнул вниз лицом на тропинку, недавно оттаявшую от снежного наста, рядом с молодым связистом Миловановым, который попытался было встать, но потом снова залёг, когда самолёт стал возвращаться обратно. Два других "юнкерса" удалось развернуть ещё над лесом, они попали в непрерывную огненную цепь наших зениток, а первый - так и ушёл назад на бреющем полёте, едва не зацепив крылом макушки высоких сосен на опушке.
  Когда всё затихло, Милованов пошевелился, потом развернулся к полковнику лицом, лежавшему без движения рядом и тронул его за плечо. Стрельников стал медленно поднимать голову. Их обоих присыпало землёй, перемешанной с липкой весенней грязью и, вставая, Иван Игнатьевич никак не мог разлепить веки, спешно растирая рукавом гимнастёрки глаза и лицо. Оба закопчённые и грязные, стряхивая с себя песок и дорожную пыль, они поднялись на ноги и огляделись по сторонам. Штабного дома не было, вместо него зияла чёрная дыра с грудой разбросанных обломков и остатками развороченного забора. Из окопов и траншей уже вылезали солдаты и связные и, увидев полковника, стоящего на тропинке рядом с Миловановым, направились в его сторону.
  По большаку от леса к посёлку Ермолино ехал "виллис". Ольга и офицер связи Нилов везли донесение из штаба полка от партизанской бригады, которого долго ждали здесь ещё с утра. Там было указано точное время и место встречи наших групп, уходящих к ним в тыл. Ещё из дали Ольга увидела на взгорке у посёлка некоторую суматоху, а когда подъехали поближе, всё стало ясно.
- Вас бомбили? - спросила она, выскакивая из машины.
  Стоявший с растопыренными руками с присыпанным пеплом лицом радист Куприянов, утвердительно кивнул головой. Вдоль дороги, рассеивая толпу солдат и младших офицеров, быстро бежал в сторону разбитого дома Миша Романенко.
- Где отец?! - выкрикивал он на ходу. - Где мой отец?
  Его подхватил за плечи и удержал Милованов, когда он поравнялся с полковником. Тот, ничего не понимая, мотал головой из стороны в сторону, стряхивая с себя остатки взрывной волны. В ушах ещё гудело, земля шаталась под ногами и было не понятно, в каком месте он стоит. Ориентировка была на некоторое время им потеряна, а сейчас потихоньку всё приходило в норму. Мишкин крик он уловил не сразу, а когда понял его смысл, бросился вместе со всеми к бывшему штабному дому, точнее к его остаткам. И через некоторое время, среди этих обгоревших руин и брёвен, рядом с разбитой рацией были найдены части тела Бориса Романенко, а вместе с ним и разбросанные останки других бойцов, не успевших во время выскочить из этого здания. Для Стрельникова, долгое время готовившего операцию по переброски этой группы под Бобруйск с очень серьёзным заданием, это было большим ударом. Так же как и для мальчика Миши, это событие явилось сильнейшим шоком. Парень остался круглой сиротой. Через два часа из штаба Карельского фронта в Ермолино прибыла группа оперативников, они на месте с полковником Стрельниковым, стали разбираться в этих событиях и обговаривать их последствия. В результате к вечеру из штаба местного зенитного полка, занимавшего позиции вдоль первого эшелона наших войск, стоявших в обороне у Ермолино, было передано сообщение в штаб фронта от начальника оперативной группы, что подготовка операции по внедрению в бобруйскую абвергруппу чекиста Романенко - провалена из-за непредвиденных обстоятельств. Дальнейшая разработка этой операции будет вестись с учётом всех сложившихся на данный момент событий. Состав группы будет изменён, задачи уточняются.
- Теперь стоит вопрос о сыне Романенко, Михаиле, - невесело проговорил полковник, стоя в аппаратной рядом с радистами полка. - Передайте в штаб Малиновского на 3-й украинский сообщение для Березина в 46-ю армию. Миша - сын друга Сергея Андреевича, пусть он сам распорядится о его судьбе.
  На второй же день после случившегося, мальчика отправили в Ленинград, откуда поздно вечером самолётом его переправили на южное направление в 46-ю армию в распоряжение полковника Березина.
- Он будет моим ординарцем, - сообщил Сергей Андреевич своему непосредственному руководству, ещё до прибытия Миши в армию. - Мальчик смышлёный и послушный, был со своим отцом в Смоленском партизанском подполье, прошёл немало фронтовых дорог, ещё будучи совсем ребёнком, и я могу ему полностью доверять. А для нашего дела, доверие - это самое главное!
  Ему не возражали и по прибытии Миши Романенко на место, предоставили всё необходимое обмундирование и поставили на довольствие при штабе армии в особом отделе.

  Одновременно с этим события в Москве стали разворачиваться непредсказуемо и быстро. Деев собирался к отъезду в 46-ю армию, получив необходимые предписания и пропуск на выезд из Москвы. В отделе у Левицкого продолжали разрабатывать майора Попова, к нему в воинскую часть, где он служил начальником местного узла связи, была отправлена проверка, после чего подозреваемый в шпионаже, затаился. Он оказался очень осторожным и хитрым противником и Левицкий после одного из оперативных совещаний, оставил у себя в кабинете полковника Бондарева для дальнейших указаний по этому делу.
- Вот что, полковник, - в задумчивости проговорил Даниил Аркадьевич, - нам надо продумать всю оперативную комбинацию с этим майором. Его связи идут очень глубоко и не ограничиваются только Фирсовым. Нельзя переторопить события, но и нельзя допустить, чтобы этот волк сбросил свою овечью шкуру раньше времени. При нашей проверке, он затаился и насторожился, несмотря на то, что мы устроили её в нескольких воинских частях одновременно, чтобы не вызвать у него подозрения.
- Да, мне тоже доложили наши товарищи, что Попов ведёт себя крайне нервозно. Я считаю, что его необходимо изолировать, - предлагал Бондарев, правильно оценив данную ситуацию.
- Я тоже предлагал это, позвонив в Генштаб, но мне отказали. Возглавляя оперативный отдел войск НКВД при Ставке, я не имею полномочий лично решать такие вопросы, здесь в тылу, но они сейчас касаются нашего успеха напрямую и, буду делать всё возможное, чтобы убедить своё руководство в необходимости ареста Попова. Но, видимо, в отделе контрразведки думают иначе... - Левицкий тяжело опустился в кресло. - Что ещё вы предприняли, там на месте?
- Пока идёт проверка и выемка необходимых документов, мы запретили офицерам этих воинских частей пользоваться табельным оружием. Его заперли в специальных ячейках до особого распоряжения, или в случае объявления военной тревоги. Это, чтобы Попов и ему подобные, если ещё будет кто-то обнаружен, не наделали глупостей... И вот, подпишите! Это документы на проведение оперативных мероприятий по городу Москве, - Бондарев протянул раскрытую папку с бумагами на подпись для Левицкого и продолжал доклад о проработке версии по шпионской сети, выявленной в Подмосковье.

  Майор Александр Попов, будучи очень осторожным и осмотрительным, каждой клеточкой своего тела почувствовал, что эта последняя проверка была организована по его душу. В ночь на 15 марта он закрылся в комнате радиосвязи и открытым текстом вышел на волну своих "хозяев", передав им следующее: "Я разоблачён. Покидаю место службы. На радиосвязь больше не выйду. Поп." Потом он поднял свою воинскую часть по тревоге, вытащил из ячейки своё табельное оружие и, вырубив охрану у выхода из казармы, бросился бежать к шлагбауму. Лесом он добежал до ближайшего посёлка, а потом кинулся через кладбище к оживлённому шоссе...

  Ещё было далеко до предрассветных сумерек, Москва была окутана ночным туманом и город спал в эти ранние часы, когда по мостовой со стороны набережной, выскочив из попутного грузовика, в направлении своего дома быстро бежал человек в военной форме, стуча каблуками по оттаявшим и залитым водой тротуарам. Бег его был стремительным, шаги широкими и тяжёлыми. Он забежал в арку, миновал её, проскочил двор и со скрипом открыл дверь в парадную. Многие живые свидетели тех событий вспоминали потом, как он бежал вдоль дома, широко откидывая ноги, как топал по лестницам, громко выстукивая каблуками, и с каким шумом забежал в свою квартиру. Что там произошло внутри, об этом можно лишь догадаться, изучая материалы уголовного дела и документы, оставленные оперативниками с места происшествия. И в пятом часу утра соседи Поповых, в том числе и у Тихоновых, проснулись от пронзительных хлопков, похожих на выстрелы.
- Что это?! Алёша, что это? - первой выскочила из маленькой комнаты в зал Елена Матвеевна, застёгивая на ходу домашний халат.
  Заспанный Людвиг подскочил на своей кушетке у окна и вместе с Алексеем, быстро стал натягивать на себя одежду. Сан Саныч крепко спал, поздно придя со смены, и поэтому ничего не слышал, он проснулся лишь когда из открытой входной двери в подъезд послышались громкие крики. Алексей и Людвиг быстро спустились вниз, так как выстрелы были слышны где-то под ними. Там у квартиры Поповых на втором этаже уже толпился народ. Старший по подъезду Городнянский и сосед напротив Северин, кулаками барабанили в их дверь.
- Там сперва громко закричала женщина, а потом стали стрелять, - говорила соседка с плачущим годовалым ребёнком на руках. Девочка была сильно напугана и цеплялась за материнскую шею, прячась у неё в волосах.
- Надо дверь взломать, - предложил Северин, и тут же спросил: - А милицию кто-нибудь вызвал?
- Да-да, звонили уже, сейчас едут, - ответили ему из толпы собравшихся.
Алексей, отодвинул Городнянского и подошёл близко к двери, прислушался. Там стояла мёртвая тишина: ни скрипа половиц, ни лишнего шума под дверью!
- Всем тихо! - приказал Алексей, и толпа умолкла.
Он внимательно прислушался ещё раз, а потом встал у лестничного пролёта в ожидании, глядя вниз на вход в парадную. Людвиг смотрел на него во все глаза и уловил его смятённое состояние и враз побледневшее лицо.
- Вы, думаете, что?.. - спросил он, не договорив последнюю страшную фразу.
- Да, - ответил на это Деев, кивнув утвердительно головой.
  Тогда глаза у парня ещё больше расширились, он взглянул вверх на спускающуюся к ним с четвёртого этажа маму Ольги и пошёл ей навстречу.
- Сейчас приедет милиция, - сказал ей Людвиг, и взял за руку, останавливая на ступеньках.
  Внизу с шумом загремела распахнувшаяся дверь и на второй этаж стали спешно подниматься люди в форменных шинелях. Опергруппа в составе четырёх человек вместе со следователем и экспертом была на месте.
  Сосед Северин принёс топор и с разрешения оперативников и представителей домкома, ловко вставил его в дверную щель и отогнул замок. Дверь подалась вперёд с громким лязгом, первым в квартиру Поповых вошёл следователь Игнатов. Он пошарил рукой в тёмноте и нащупал на правой стене от входа включатель. Свет разлился по широкому коридору и у самого порога высветил фигуру подростка, лежавшего на полу лицом вниз. Игнатов наклонился к мальчугану, но тот уже не дышал.
- Он лежит в позе движения, - сказал следователь своим подчинённым, - зафиксируйте это. Скорее всего, убегал от кого-то из комнаты в коридор.
  Тело мальчика было буквально изрешечено пулями, и последнем выстрелом в голову его добили. Пройдя дальше, опергруппа и свидетели были шокированы увиденным. Перед ними предстала картина чудовищной расправы со своей семьёй её главы. У стола в большой комнате лежала молодая девушка, дочь майора Попова Вероника. Глаза её были открыты, в них застыл неописуемый ужас. На груди в области сердца расплылось большое кровавое пятно. Она была в ночной рубашке и, видимо, выскочила на выстрелы из своей спальни. Дальше в маленькой комнатке-пинале, у отгороженной шкафом кровати на коленях перед своей убитой и лежащей на постели женой, стоял Попов. Голова его с прострелянным виском покоилась на коленях у Веры Георгиевны, руки были опущены вниз, а подле у его ног лежал табельный пистолет.

  Утром на оперативно совещании в Главном Управлении контрразведки, приехавший туда Левицкий со своим заместителем, поднявшись с места в порыве гнева произнёс:
- Майор Попов, почувствовал провал и ликвидировал всю свою семью, а потом застрелился сам. Он понимал, что ждёт его и близких после разоблачения, как шпиона. И он сыграл на опережение... Вот чего вы добились своими безграмотными действиями! - воскликнул Левицкий, окидывая взглядом сидевших за столом людей из ведомства Берии. - Надо было сразу задержать его, как только возникло подозрение. Он, видимо, являлся ключевой фигурой в этой шпионской связи.
- Что вы, так задёргались? Вам что ли отвечать за этот провал? - со злорадным спокойствием спрашивал у Левицкого полковник Скуратов. - Значит, для ареста Попова нужны были веские причины у нашего ведомства, и о них, вам доложат обстоятельно, но после тщательного расследования. А сейчас, не будем лезть в дебри...
- Дебри?! Но погибла целая семья, а этого можно было не допустить, заранее его обезвредив, - добавил Новиков.
- Его связи до конца были не выявлены, и потом, началась проверка в воинских частях, всё было уже готово к его арету, но он оказался нам не по зубам, этот дикий зверь, - продолжал Скуратов. - Нам были даны строжайшие указания, не трогать Попова, пока он не выйдет на связь напрямую со своими "хозяевами".
- Вот и вышел "на прямую", вперёд ногами!.. - передразнил его Левицкий. - И вот теперь есть повод поговорить про Фирсова и его выявленные связи, для того чтобы начать производить аресты, и как можно быстрее. Нужно накрыть их всех одним махом, не дожидаясь очередного провала. Считаю, что разработку их дальнейших контактов нужно немедленно прекратить, пока они не замели все следы и не уничтожили оставшихся свидетелей. И, если и тут будут какие-то препоны, я, как начальник оперативных войск НКВД фронтового подчинения немедленно выезжаю к маршалу Шапошникову за разъяснениями.
  Левицкий и Новиков, встав из-за стола, спешно удалились. Скуратов, посидев ещё немного и послушав мнение остальных своих работников, вышел в комнату оперативной связи с Кремлём и попросил его соединить с секретарём Сталина Поскрёбышевым.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.