Роман часть седьмая глава девятая

    К сожалению, не только непринужденность и вольность обращения отталкивали и отчуждали ее,она не слишком глубоко соприкасалась с жизнью Бориславля, и все же его воздух, воздух большого города, переполненного  художниками и праздными обывателями, воздух,отдающий известной легкостью нравов, вдыхать который с должным юмором ей мешало душевное уныние.
     Время шло, и вот прогрянул луч счастья,о котором мечтали и Андрей и Ксения в своих семьях, Надежда Вероники на вторичное материнство перешла в уверенность.
Радостью дышали теперь ее письма,опять как некогда исполненные задора,ребячливости. Анастасия,которая  никуда больше не выезжала,если не считать летних поездок,да и то в последние годы ограничившихся,побережьем Балтийским, выражала сожаление,что не может быть с дочерью в это время и в письмах призывала на нее благословение Божье. Зато Андрей и Герда обещали приехать на крестины, И мысли Вероники были заняты мельчайшими подробностями "благородного приема...."
   Бедная Вероника! Этому приему суждено было стать бесконечно печальным,а крестинам, которые ей представлялись очаровательным семейным празднеством - с цветами, конфетами и шоколадом в маленьких чашках и вовсе не суждено было осуществиться: ребенок-девочка-появилась на свет лишь для того, чтобы через какие-то четверть часа, в течении которых врач тщетно пытался поддержать жизнь в бессильном маленьком тельце, вновь уйти из него.
     Когда Андрей,и его супруга Герда прибыли в Бориславль,сама Вероника еще находилась в опасности, она лежала гораздо более измученная,чем после первых родов; желудок ее уже раньше подверженный приступам нервной слабости, в течении нескольких дней вовсе отказывался принимать пищу... И все же она выздоровела.
-  В этом отношении Кремниковские могли уехать успокоенными; но они увозили с собой другую тревогу: слишком ясно они поняли,  в особенности  брат Вероники. Что даже общее горе не смогло по-настоящему сблизить супругов.
Господина Перменедера нельзя было упрекнуть в черствости сердца:он был глубоко потрясен; при виде бездыханного ребенка. Крупные слезы полились из его заплывших глазок по жирным щекам на бахромчатые усы, много раз подряд он испускал тяжелые вздохи: "Ой,беда, беда!Вот так беда,оо,-ай,ай!... Но любовь к спокойному житью, по мнению Вероники,слишком скоро возобладала над его скорбью...