Глава первая. Лёха. Не узнаёшь?

Лёха, цыганская твоя душа, как напророчил: голову мкнёт, всё тело не болит - воет. Ну-ка, давай сюда гитару, Командор, и топай домой. Это же твой дом? Ага, твой - лошади кованые на воротах. Слава те... Щас я огородами до своего доползу как-нибудь. Гитару давай! Быстрее! Нет у меня времени на долгое прощание.
Ах, ты ж... На короткое тоже нет: темнота накатывает, темнота и тошнота.
Ветер, друже, где ты? Где?! Хреново мне. Сильно хреново. Дунь на меня!
- Серый, за шею меня обними.
Иди на фиг, Лёха. Уйди! Я вон на штакетник лучше обопрусь, а лучше на траву прилягу. Ничо. Я немного полежу и домой. Домой я пойду, сказал! Отстань!
- Тихо, Серёг. Тихо, братишка. Наташка!
Лёха, надорвёшься...
И как во времени перенесли.
Расшибу пальцы, и писец программе. Дай два часа. Два часа дай!
- Без проблем. Хоть двадцать два. Спокойно, Серый.
Пошли за клуб! Дэн, не лезь! Пошли за клуб, Командор!
- Прям щас что ли? Ну, ё... Наташка, воды принеси. Два глотка, Серёг, прям два глотка... Молодец, брат.
Дэн, там засада. Дэн!
- Тихо, Маэстро, тихо. Всё уже. Все ушли. Слышь? Нет там никого.
Пальцы! Не топчи пальцы, сука! Встать, Маэстро!
- И откуда такая силища! Лежать, сказал!
Дэн! Не держи меня! Дэн!
- Да не Дэн я ни разу! Я это, Серый. Не узнаёшь? Понятно...
Я помогу... Помогу, бабуль....
- Ага. Отпускает, вроде. Наташка! Неси бинты из аптечки.
Луна поёт. Звёзды по всему небу, как веснушки. Ветер к груди жмётся, плачет. Не надо, друже. Обними меня. Обними...
Голос бархатистый, густой, словно металлическими нитями прошитый.
- Не реви! Хорош к нему прижиматься! Ему и так дышать тяжко. Не помирает он - бредит.
Не брежу уже, уже хорошо тебя вижу.
- Командор...
- Тихо! Серый, посмотри на меня.
Смотрю. В глаза смотрю. Красивые у него глаза и брови красивые: чёрные, восходящие, хвост намного выше начала - излом почти, подвижные. Вон свёл их и тут же вскинул ко лбу, и глаза засияли.
- Говорил же, не помирает он. Всё, очухался твой Маэстро.
Хм... Это кому он? Сеструхе? Ага. Вон она за руку меня держит, зарёванная вся. Не реви, Наташка, всё путём. Хм... Не понял… А чего они тут делают? А где я вообще?
Етижи-пассатижи! Мне домой надо!
Ну, ё... В одних трусах лежу, рука перебинтованная, голова тоже. Щорс, блин. Жжённой резиной воняет так, что не продохнуть. Какая же дрянь! Да что происходит? А ну, встать, Маэстро!
Ах, ты ж… Не голова – гиря, тянет к подушке. Не ори на меня, Командор.
- Да что ж такое?! Вожный какой. Потерялся что ли? У нас ты, а бабульке твоей Наташка сказала, что срочно в город умчал концерты давать. Я же тебе говорил, почему лучше у нас отлежаться. Не помнишь?
Не... Не помню. А где, интересно, твой цыганский табор? Блин… Телепат, однако. Отвечает, не услышав вопроса.
- Родаки деда в санаторий повезли, неделю ещё отдыхать на морях будут.
Чего? Мне что, неделю тут валяться? Не... Так дело не пойдёт. Не хватало ещё.
Етижи-пассатижи! Не голос, а кнут цыганский.
- Да полежи ты спокойно! Куда собрался? Три-четыре дня полежишь и голове полегчает, и фонари подживут, а про какие останутся, скажешь бабке, что с мотоцикла упал.
Хм... Логично вполне. Продуман ты, Командор. Согласен, хороший план.
Чего улыбаешься? Вид у меня смешной? Ну да, представляю, сам бы посмеялся. Ничо. Щас встану и посмеюсь. Лежу, блин, как поваленная берёза у болота.
- Маэстро, за огород не переживай. Наташка за тебя отбатрачила – помогла твоей бабке траву подёргать. Довольная бабка, конфет ей насовала. Будешь конфеты?
Не... Не буду. А откуда…
- Сдал ты себя с потрохами, пока бредил,  и пытать не надо было.
Нифига се… Сколько же по времени я в бессознанке?
- Сутки почти.
Лёх, ёпрст! Ты точно телепат. Только я вот пить хочу, аж зубы склеились, а ты не чуешь. Ага. Наташка чует - с бокалом ко мне бежит. Не... Не надо меня поить, я сам. Чёрт... Не рука, а клешня: бинтов намотали немеряно. А болит, дёргает прям... Ничо. Правая зато нормальная. Совсем не болит.
Вкусная вода: колодезная, солоноватая чутка, холодная. Аж полегчало голове. Хм... Может, получится хоть сесть? Ага. Кружит ещё, но посидел чутка и в зеркале себя увидел. В трёх зеркалах. Трельяж тут стоит. Нормальный, кстати, у меня вид. Если бы не ссадина на щеке и бинты на голове, то и как с бодуна, но не с кладбища же. А ты, Командор, говорил, что зря физию защищал. Хм... А чего это тишина? У меня уже уши к бинтам заранее прижались.
Так. Нафиг бинты. А чего не возмущаешься, Командор? Прям аж скучно, прям привык уже к твоему ору, а вот к улыбке не привык. Странная она у тебя: вроде и насмешка, и нет. Не знаю, короче, чего ты лыбишься, а в глазах у тебя и любопытство, и хитринка. Ага. Куда ж цыгану без хитринки? И ещё чего-то… Не пойму, чего.
Хм… Прям словно это не он. Лёха, слышь? Я почти нормальный уже, и не надо на меня смотреть с сочувствием. Понял я, чего там у тебя ещё в глазах прячется.
- Вот ты настырный… Ладно, с головы бинты снимай, а с руки не надо пока, пусть мазь сработает.
Ах, ты ж... Подушка не только в мази, но и в крови. Это оттуда, где два сантиметра до виска? Ага. Ноет, блин....
- Серёг, а кто такой Дэн? Ты его в бреду звал. Я думал, что отца позовёшь, или бабку, а ты только его и ветер ещё.
Хм... Да, всё верно: позвать, если вдруг, я только и могу его и ветер ещё.
- Дэн - мой друг. Лучший друг, Лёх, как брат.
- Он сюда ни разу с тобой не приезжал? Не помню.
И не вспомнишь. Не был он тут и дома у меня не был...