Эти женщины

Каждый раз, проходя мимо этого маленького ресторана, особенно вечером, неудержимо хочется взглянуть на посетителей сидящих у окна, словно в витрине. Обычно это парень и девушка,  вполоборота к вам, нога на ногу, свеча на столе в глиняной плошке и два больших бокала вина с бордовым сумраком, в котором барахтается крохотный мотылёк пламени. Виноград, потерявший листву, обрамляет своими вьющимися ветвями оконную раму и придаёт происходящему некую лубочность. Дверь со скрипом распахивается, вынося наружу запахи аппетитной кухни и звуки уютной музыки, смешивая это всё с тьмой и морозом. Оазисы сытой беспечной жизни разбросаны тут и там и кажется нет ничего беззаботнее, чем жить в центре Москвы и бродить по вечерним улицам, выбирая подходящее заведение на свой вкус. Шины автомобилей шелестят и похрустывают. Фары засвечивают фасад и чугунную ограду дома, в котором если и живут люди, то вряд ли они из плоти и крови. Они должны быть легки, прозрачны и недосягаемы, для нас, простых обитателей города, ступающих и скользящих по ледяному асфальту. И всё же предвкушение праздника доступно и осязаемо: конькобежцы скользят на пруду и поблёскивают наточенной сталью, фонари сияют в морозном воздухе, смех, вспыхивающий и заразительный колеблет пространство; крики, собачий лай, скрип тормозов — всё это сливается в единый шум и гомон.
    А парочка, в витрине ресторанного окна, поглощена ничего незначащим для постороннего уха разговором. Да мы его и не слышим. Парень рассматривает бокал на свет, будто колбу с волшебным эликсиром и произносит слова, как заклинания: медленно и со вкусом. Глаз его прищуривается, и только по реакции прекрасной собеседницы можно оценить всю дерзость сказанного: она вспыхивает, бросает в него камчатную салфетку, тут же делает значительный глоток колдовского зелья, поперхнувшись, закашливается, смеётся и требует салфетку обратно. И та прилетает, чуть не опрокинув бокал…
   Надвигается тень невозмутимого официанта, которого, кажеться, никто не замечает, а если и замечают, то предпочитают общаться с ним жестами, выставляя тыльную сторону ладони вперёд или поднимая большой палец вверх. А впрочем, можно прочитать по губам, огонь вот-вот погаснет. И фокусник в белой рубашке и чёрной бабочке, извлекает невесть откуда восковую свечу в глиняной плошке и производит изящным движением подмену. Молодые люди замирают на некоторое время и третий лишний растворяется в глубине зала.
   Ну, вот, наконец-то, из невообразимой тьмы неведомой кухни, приплывают блюда, в которых, судя по хищным взглядам молодых людей, преобладают мясо и жир, и все бледные огоньки, все чахлые источники света ринулись к столику гурманов, чтобы отразиться и заиграть всеми оттенками телятины и чернослива. И столовые приборы засверкали в проворных руках. Белоснежные зубы впивались, глаза зажмуривались от удовольствия, губы кривились в беззлобной усмешке от намёков и обиняков, понятных только им, посвящённым…
   Метательница салфетки использовала нож как указующий перст, успевая жевать и вставлять целые фразы, которые явно не касались погоды, судя по тому, как реагировал оппонент. А реагировал он разнообразно: откладывал приборы в сторону, призывал в свидетели владельца чёрной бабочки, отсылал его обратно, и совсем отчаявшись заказал кофе…
      Эти женщины выведут из себя кого угодно. Вон идёт наша бригадирша. Сейчас опять будет орать на меня, Салман, ты будешь работать или нет, бери лопату, тварь ленивая…

       05.12.22