Грибок

(Из книги «Неисправность на краю галактики)

Этот худой человек упал на пол в кафе. У него заболел живот, причем сильнее, чем он думал вообще может болеть живот, и целая серия непроизвольных спазмов сотрясла всё его тело. Так, наверняка, себя чувствуют, когда умирают, блеснула мысль, но не может же быть, что это конец. Я ведь довольно молод, думал он, и это как-то неудобно - умереть так, в шортах и кроксах, на полу в кафе, которое когда-то было модным и уже годы    упорно влачит свое существование. Он открыл рот, чтобы позвать на помощь, но в его лёгких не было достаточно воздуха. Однако этот рассказ не о нем.

Официантку, подошедшую к этому худому человеку, звали Галия. Она никогда не думала, что станет официанткой. Она всегда мечтала работать с маленькими детьми. Но работа с детьми оплачивается скудно, а в качестве официантки – вполне прилично. Не настолько, чтобы шиковать, но достаточно, чтобы заплатить за съём квартиры, и еще немного остаётся. В этом году она начала учиться профессии воспитателя в колледже «Бэйт Берл» и в дни занятий работала в кафе в вечернюю смену. Вечером ни одна собака не заглядывала туда, и она зарабатывала меньше половины того, что выходило по утрам, но учёба была важна для неё.
«Вы в порядке?» - спросила она у человека на полу. Она понимала, что нет, но всё же спросила. Этот рассказ и не о ней.

«Я умираю, - сказал ей человек. – Я умираю, вызовите скорую».
«Нет смысла, - бросил ей один из посетителей, смуглый и волосатый, сидевший возле барной стойки и читавший газету «TheMarker». – Пройдет не меньше часа, пока скорая приедет. Из-за санкций в поселении они работают сегодня в формате субботы». И в то время, пока говорил это, он поднялся и взвалил худого себе на спину. «Я отвезу его в приёмное отделение, - продолжил он. – Моя машина стоит здесь, снаружи». Он поступил так, потому что был хорошим человеком и хотел, чтобы официантка увидела это. Он только недавно развёлся, и что-то во флегматичности официантки зацепило его. Он был старше её, по меньшей мере, лет на десять, но пока ещё мог представить себе их обоих вместе. Этот рассказ также и не о нём.

Всю дорогу к больнице «Ихилов» были пробки. Худой, лежавший в машине сзади, тихо, почти беззвучно стонал и истекал слюной на обивку сиденья новой «alfa sport» волосатого. Когда тот развелся, друзья сказали ему, что он должен поменять свою семейную «mitsubishi» на какую-нибудь другую, на машину для холостяков. «Девушки узнают о тебе много от автомобиля, который ты водишь. «mitsubishi» словно говорит: разведен, травмирован, ищет суку, которая унаследует место предыдущей. «alfa sport», напротив, сообщает следующее: классный и молод духом, ищет приключения». Хотя и этот худой, который сейчас корчится на заднем сиденье, был искателем приключений. Волосатый думал про себя: сейчас я в роли скорой. У меня нет сирены, но я могу сигналить другим машинам, чтобы они освободили мне дорогу. Я могу проезжать перекрестки на красный свет, как в фильмах. И в то время как он думал об этом и нажимал на педаль газа почти до пола, в него врезалась сбоку белая машина марки «renault», перевозившая товар. Водитель «renault» был религиозным. Он не был пристёгнут. Столкновение убило его на месте. Но этот рассказ не о нём.

Кто был виноват в аварии? Волосатый, который спешил и игнорировал знак «Стоп»? Водитель машины с товарами, не пристегнувший ремень безопасности и тоже ехавший с превышенной скоростью? В этой аварии виноват лишь один человек. Зачем я придумал всех этих людей?  Почему я убил человека в кипе, который мне ничего не сделал? Для чего заставил страдать от боли худого мужчину, который вовсе не существовал? Почему разрушил семейную ячейку смуглого и волосатого человека? То, что ты выдумываешь кого-то, еще не освобождает тебя от ответственности за него, и в противоположность живым, рассказывая о которых, ты можешь пожать плечами и указать на небеса, здесь у тебя нет никаких отговорок. Небо – это ты. Если твой герой потерпел неудачу, это только из-за того, что потерпеть фиаско заставил его ТЫ. Если с ним случилось что-то плохое, то лишь по той причине, что ТЫ захотел плохого. Тебе захотелось понаблюдать за ним, истекающим кровью.

Моя жена входит в комнату и спрашивает: «Ты пишешь?» Она хочет спросить о чем-то. О чем-то другом. Я вижу это по её лицу. Но вместе с тем она не хочет помешать. Она не хочет, но уже помешала. Я отвечаю, что да, пишу, но это не важно; что у меня не склеивается с рассказом, что  это и не рассказ вовсе.  Это зуд. Такой ногтевой грибок. Она кивает, как будто понимает, о чем я говорю. Она не понимает. Это не говорит о том, что она не любит меня. Можно любить и не понимая.