Тьма вдовьей вуали

Тьма вдовьей вуали.

- Мальчик мой, Юлианн, поверь мне, ты станешь великим человеком! Я чувствую это! А как могу я ошибаться в тебе? Разве могу я?

   Мальчик десяти лет смотрел в лицо старушки, угадывая какие чувства на самом деле оно выражает. Восторг и уважение? Гордость? Слепую веру или искренность? Его манили загадки, и сам он ещё не знал, что когда-нибудь разгадывание их станет его жизненной целью. Он сам загадывал их себе, а затем углублялся в них, ища ответы на несуществующие вопросы. Он сам отвечал на них, сам радовался и разочаровывался той правде, что находил. Но он никогда не умел предугадывать то, как сложится судьба. Её повороты так и оставались для него загадками.

   А потом всё изменилось.

   ...За окном просёлочные дороги сменялись лесом, перетекая в поля. Типичный русский пейзаж, если не сказать больше — привычный. Он был таким сто, двести, триста лет назад и таким и остался. Лишь редкие дачные домики выбиваются из вечного пейзажа, напоминая, что, вообще-то, на дворе двадцать первый век.

- А потом оно, это, и закончилось, так и не начавшись, - водитель старой колымаги был типичным крестьянином 19-ого века, тётушка Амелия страшно любила древности. «Вот и его раскопала...» - думал Юлианн Тайнский, углубляясь в разговор с задумчивым индивидуумом. - Мы, это, читать начали завещание, а тут я вился этот, как его, ну приезжий который. Я уже о нём вам говорил. Вот явился и как начал читать морали…

- Ах, морали, - Тайнский с нескрываемым удовольствием вздохнул. - Как я люблю, когда люди начинают читать морали…

   Сам он, до этого спокойно проживавший в современном Петербурге, стал превращаться в жителя отдалённого прошлого. Что-то было в этих местах такое… Заманчивое. Даже несмотря на прохладную для сентября погоду, заставлявшую Юлианна ежится в своём модном тёмном пальто, это что-то оставалось таким же притягательным и очаровывающим. Настолько, что хотелось подыгрывать, неосознанно, само собой подыгрывать окружающему миру. Думать, что сейчас конец 19-ого, если не середина, века, тётушкина усадьба вот-вот появиться где-то среди равнинной местности как из неоткуда, а там уже начнутся светские приключения с загадками. Вот только отчего-то это казалось опасным. Естественным, желанным, но совершенно недопустимым.

- Впрочем, мне нельзя расслабляться. Скажите-ка, Пётр, а почему тут всё такое… - Тайнский присобрался, вытянувшись почти во весь свой средний рост. - Старомодное?

- Вы бы, это, ещё спросили почему у вас имена в семье такие иностранные. Откуда мне знать? - простой мужик, Пётр Семёнович после школы в 16 лет пошёл работать на завод, кое-как отучился то ли в техникуме, то ли ещё где, отслужил, начал работать водителем, а потом волей судеб оказался в распоряжении тётушки Юлианна, у который был очень и очень особый нрав. - Тут всё такое. Вот даже выйдешь, электричество вроде бы есть, телефон, это, есть… А не такое всё, как в больших городах. Да даже в маленьких. Там правда как, это, осьмнадцатый век, если не, не дай Бог, пятнадцатый. Не понимаю я этого.

- Но работаете, всё-таки, именно тут и не жалуетесь?

- Ну я, это… Я бы жаловался, если бы было чего. И ушёл бы, если бы было куда.

- А теперь подробности, дружок, мне всегда нужны подробности.

- Я… Работал, женился, работал… А она взяла, да и ушла к Петьке, другу моему закадычному…

- Одного Петра променяла на другого?

- Ну да.

- И вы решили податься в наёмники?

- Вы, это, не шутите.

- Ну вы же работаете наёмным рабочим, то есть водителем.

- Это да, это вы да… Ну, как наёмным — она меня попросила, а я подумал… Деньги-то хорошие, работа непыльная. Тем более жена того, этого…

- Развелись?

- Ещё бы не развелись — у них и сын второй пошёл…

- Куда пошёл?

- В детский садик пошёл. Только к этому моменту мы покончили с бумагами… Долго делили имущество. Петька-то был более во всех этих делах подкован, чем я, и я остался без всего. Последнюю рубашку — и ту сняли. А тут она…

- Амелия Михайловна…

- Именно. Подходит и говорит: «Ты, это, чего грустный такой?» А я говорю: «Работаю весь день, а нет никого.» А она мне: «А как это нет?» А я ей: «А так.» Она мне: «Как так? А как же я? Стою, это, такая нарядная вот вся… Мне там куда-то надо, отвези, а?» Ну я и повёз. А она мне во время поездки-то и сказала, что должность такая есть у неё при усадьбе… Я решил, что музей. Культурное и хорошее дело. А всё оказалось куда запутаннее…

   Амелия Михайловна Тайн, она же дальняя тётушка Юлианна, всегда вызывала в нём какое-то интригующее чувство. Всегда одета с иголочки, но особенно пышно и, опять, старомодно. Говорит слегка с акцентом, но непонятно зачем. Богата и дарит хорошие подарки. Была замужем за каким-то то ли генералом, то ли престарелым актёром, игравшим когда-то генерала в кино или в театре, но он умер от старости. Деньги, которые он ей оставил, потратила на усадьбу. И, как владелица усадьбы, устраивает какие-то пиры-приёмы в старом стиле. Загадочная женщина, многообещающая. Но бабушка долго общаться с ней не разрешала, поэтому тайна этой Леди Тайн так и осталась нераскрытой.

- Значит, игры в прошлое, да? - Юлианн не останавливался, боясь, что если бросит во всём разбираться, то погрязнет в местной заманчивой, но при этом, всё-таки, нездоровой атмосфере.

- Значит так.

- И что, много кто играет?

- Да не то чтобы… Хотя с десяток людей наберётся.

- У меня есть список людей, которые имеют отношение к этой усадьбе. Давай-ка сверимся, дружок. Я буду называть имя, а ты мне будешь говорить об этом человеке.

- Я смотрю, вы, это, с тётей одного ума.

- А что?

- Такой же вы, это, ну… Загадочный человек.

- Мы родственники, как никак… Так что, Петя, я начинаю читать?

- Читайте…

   Первым в списке шёл некто «Барон» Василий Игнатьевич.

- Игнатьевич? А… Врач этот пузатый. Вы его ни с кем не перепутаете. Он, это, как сказать… Выразительная личность. Читает везде свои стихи, прости Боже…

- Так плохо читает?

   Юлианн смеялся, делая пометки в своей рабочей тетради, которая, по традиции, была с твёрдой кожаной обложкой.

- Умопо… Умопомр… Ужасно читает!

- Хорошо…

- Чего же хорошего? Он с утра до ночи: «Тарара-рара-ра… Ра!» У меня от него не только голова болит, но и изжога начинается…

- Умопомрачительный чтец, так и запишу…

- Вы, это, только не переусер… Не переу… Не перестарайтесь-то со своими записками, потом ничего сами не поймёте.

- Почему-же? Толк в лести я знаю…

- А, так вы, это, в доверие хотите им войти?

- А как же.

- Ну, тогда, это, запомните — Игнатьев этот любит баварские колбасы с сосисками до умопомр… До смерти любит. Как псина, ей Богу!

- Сосиски… Да, я записал. Идём дальше…

   «Фрейлина» шла следом за «Бароном», имя её Юлианну ещё было неизвестно.

- Фрейлина, говорите? Хм… Не слыхал, это вы как-то совсем уж загнули… - водитель был в заметном замешательстве и даже почесал свою неопрятную бороду.

- Может быть, предположения? - Тайнский не сдавался. - Есть ли кто-нибудь в усадьбе, кому подошло бы такое описание: «Высокая, стройная женщина лет 30-ти с имперскими замашками. Мечтает удачно выйти замуж и завладеть всем. Не особо умна, но хитра, чем компенсирует отсутствие внимательности.»

- Не знаю, кто уж что компостирует, но, это, есть одна… Нет, две идеи.

- Отлично! Говори скорее!

- Эта, как её… Марианна Савински. Этакая свинья на красной подушке, вышитой золотом…

- Какое интересное описание. Но почему всё-таки свинья?

   Машину потряхивало, и делать заметки становилось сложнее с каждой ямой, остававшейся позади.

- Она жадная, как свинья, - Пётр был честен и прост. - И хочет, вот прям дико хочет… Замуж. На вас жениться хочет. Она же услышала, что наследник едет. А я ей: «Это просто так говорят, что наследник, а вдруг приедет наследница.» А она мне: «А я всё равно замуж выйду за него.» А я ей: «А за кого?» А она мне: «И усадебка моя будет.» Глупая женщина со свиным выражением лица…

- А вторая?

- Кто?

- Ну, ты же сказал, есть одна, то есть две…

- Кого две? Свиньи?

- Две идеи! Про «Фрейлину».

- А! Пустая моя голова. Да. Вторая есть, но…

- Не тяни! Список большой, а мы даже до половины ещё не дошли.

- Она тоже такая, женщина уже около 30. Но другая.

- Не свинья?

- Не свинья.

   Захаров начинал всё больше отмалчиваться, что насторожило Юлианна.

- Что такое, мой говорливый друг? Отчего ты вдруг как язык проглотил?

- Да знаете…

   Калымага встала, как вкопанная. Пётр огляделся.

- Ощущения… Странные. Вот говорим мы с вами, а, это, вдруг услышит кто?

- Услышит?

- Ну да.

- Пусть тогда присоединиться к разговору, если услышит.

- Но… Страшно, вот, это, а вдруг чего… Что люди подумают?

- Я же наследник?

- Наследник.

- Вот и плевать, что про меня подумает, я всё равно самый главный. Так что?

- Ну… Как скажете…

   Машина громко завелась и поехала дальше по кочкам.

- ...вторая женщина, о которой я сразу же подумал, это Елизавета Бродяжская.

- Да-да… Есть у меня такая в списке.

   Юлианн старательно записывал всё в свою рабочую тетрадь, чтобы, оказавшись в обществе, обязательно перечитывать записи и использовать их по назначению, а именно для того, чтобы загадывать и разгадывать загадки. Однако, чем ближе продвигались они с Захаровым к усадьбе, тем труднее и, тут оказался прав простодушный водитель, неприятнее становилось обсуждать заранее подготовленный список.

- Так вот… Она это… Актриса что-ли. Драматииичная… Ей доверить ничего нельзя. Она сначала посочувствует, потом понервничает, закатит истерику… И всё.

- Что всё?

- Бросит дело, так и не закончив.

- Какая странная персона… Других подходящих на роль… Нет, по-вашему?

- Ну… Женщины есть ещё. Целых три. А вот фрейлин…

- Ты говори, главное, Пётр, а всё остальное не так важно.

   Выяснилось, что так же указанные в списке Тайнского женщины куда меньше походили на загадочное описание, взятое Юлианном из надёжных, но скрытых источников. Татьяна Негова была искусствоведом, и назвать её невнимательной было бы подозрением в некомпетентности, а судя по рекомендательным письмам Негову ценили. Людмила Александровна Бэкк была невысокого роста и сильно старше 30, она была в прошлом очень знаменитым критиком, гурманом и в нынешнее время заядлым кулинаром. В усадьбе она работала на кухне поваром. Алиса-Джулия Бэккер, которая к Людмиле Александровне никакого отношения не имела, тоже под описание подходила с трудом. Мисс Бэккер приехала из-за рубежа для того, чтобы в новой своей книге раскритиковать усадебную жизнь. Она была ярой приверженицей социализма, но какого-то своего, зарубежного. И что, неужели источник подвёл? Юлианн не хотел так скоро сдаваться.

   Следовавшие за дамами в списке фигуры были куда менее интересны. Феодор Мышкин — библиотекарь. Носит кругловатые очки, сам похож чем-то на крота или крысу. Евгений Мариунтов — заядлый светский лев, без гроша в кармане. Марк Семёнович Гавров — учёный архитектор. Геннадий Геннадьевич Шафов — инженер. Приземистый, сообразительный, в усадьбе широко ценится как аналог любых дел мастера. Людомир Фенечкин, сын Людмилы Александровны Бэкк, работает на кухне. Мрачен, серьёзен. Взглядом, а может и не только взглядом, может отравить человека. Алексей Светлушин — молодой, подающий надежды бухгалтер, ведёт усадебные дела. Нервозный блондин. Тайно влюблён в кого-то из дам. Мирон Галерский — тёмный колдун, работающий на тёмных в одной около государственной организации. Известен как Мирон, часто ведёт следствие в делах настолько тонких, что без него не обойтись. И, наконец, театральный историк-критик с моноклем Августий Заверский. Тайно помолвлен с кем-то из дам.

   Ровный пейзаж, состоящий из равнин, деревьев и редких напоминаний о существовании цивилизации начинал становится настолько привычным, что казалось, что вся жизнь была в этой поездке. Белые облака, спускавшиеся на синее небо, залитое красным закатом… Ах! Благодать!

- В такие моменты хочется начать жить заново, - вдыхая свежий воздух, сказал Тайнский, высунув голову из окна. - Такое чувство лёгкости что-ли…

- Простуды, - пробурчал водитель. - Чувства такие только к простуде приводят.

   Машина тарахтела всё громче, дорога становилась всё хуже, но отчего-то Юлианну становилось всё веселее и веселее. Когда солнце скрылось за кронами ближайший деревьев, а усадьба всё не показалась вдали, как обещал Пётр, Тайнский немного заволновался. Когда в небе загрохотали грозовые тучи, а шквалистый ветер чуть не опрокинул машину, Юлианн понял, что дело явно плохо. А когда молния ударила в двух метрах от машины, заставив её заглохнуть… Тут-то всё стало куда более чем очевидно.

- Колдунство! Ах! Этот Мирон! Он ударил в нас молнией!

   Наследник, в чьи руки должна была перейти усадьба, выбежал из машины. Пётр не смог сразу его догнать, потому что запутался в ремне безопасности, а криков его Юлианн не услышал. Что-то шло не так, что-то переплеталось в новую загадку, и ничего прекрасней и быть не могло!

   На самом деле, не будь в деле чар и колдовства, Тайнский не бегал бы радостно вокруг машины по траве. Ситуация к радости не располагала, но вот воздух, этот проклятый душистый воздух и эти пейзажи — все они сводили с ума сначала мягко, впиваясь в душу с естеством свойственным лишь истинной прелести природы, а потом заставляли голову кружиться слишком сильно. Юлианн почувствовал, что ему становится тяжело дышать. Ветер нарастал, деревья начинали шататься, издавая тяжёлые, глухие звуки...

   И тут… Удар по голове! Со спины. Неужели Пётр?

   Тайнский упал на траву, и эйфория сразу куда-то делась. Растворилась в вечернем воздухе.

   Всё темнело, исчезая.

   Неужели вот так всё кончится? Нераскрытая тайна, какая-то нелепость, возведённая в абсолют и всё, тишина? Занавес?

   Тайнский вглядывался в темноту, пока наконец не понял — леса больше нет. Нет и машины. Даже Пётр исчез куда-то. А бы ли он вообще? Есть только комната, старая такая, красивая, декоративная. Как с картины или почтовой открытки. Музейная комната. Усадебная комната. Та самая комната, в которой, пристально смотря на него, сидит скелет в полуразвалившейся одежде. У скелета в одном глазу горит огонёк — какой-то шарик поблёскивает, отражая яркий луч. Но луч чего? Света вокруг, как кажется, нет. Да и как можно было попасть сюда и не заметить? Да и кто этот скелет? Вернее, догадаться легко — тётушка. Но почему?

   И так Юлианн понял, что не всегда тайна прячется в светском разговоре. Иногда, а, впрочем, быть может, даже очень часто, настоящая тайна скрывается вне тех мест, где она, как кажется, должна бы. На самом деле тайна всегда прячется, создавая иллюзию того, где она находится на самом деле, скрывается в самом необычном месте. За тьмой вдовьей вуали, например.

   Удар о землю был сильный, но Тайнский и не так ударялся. Перед его глазами пролетали имена и лица. Эх, он бы посмотрел на всех этих личностей! На все эти сюжеты, эти разговоры, эти мысли и домыслы… Наверняка же, Светлушин влюблён в невесту этого скряги Заверского, а «Фрейлина» почти прибрала всё к рукам.

   Но, увы.

   Этим загадкам, существующим или выдуманным, не дано было раскрыться в полной своей красоте. Нет! Ответов здесь не будут. Будет больше вопросов. Один из которых задала сама Амелия Михайловна.

- Долго ли ты ехал ко мне, племянничек? - спросила она загробным голосом, таким, какой только может быть у скелета. - Уж тело моё истлело, а душа загробным миром заболела…

- Честно сказать, - Тайнский пытался встать, но что-то придавливало его к полу, не давая даже толком вздохнуть. - Без малейшего понятия…

- Ах, как мило, что явился ты ко мне. Мои гнусные летучие гиены уже изголодались.

- Гиены? Изголодались?

- А как ты думал? Проклятье же нужно на кого-то было переложить…

- Проклятье?

- Проклятье. То самое, что дал мне мой муж.

- Так, это уже интересно. Вы, главное, не останавливайтесь. Я всё запишу…

   С трудом Юлианн нащупал карандаш в кармане своего мятого и испачканного пальто, там же обнаружил и тетрадь, которая после падения слегка погнулась.

- Так… Муж! А как звали его? - Тайнский с восторгом и тихо нарастающим ужасом записывал всё в тетрадь, словно жизнь его не висела на волоске, а бесконечные поиски не привели его в опасное и безвыходное положение.

- Мальчишка! Смеёшься надо мной? - скелет тётушки наклонился, отчего светящийся шар чуть не вывалился наружу.

- О! Какая вещь! - Юлианн отвлёкся от тетради на мгновение, и этого хватило, чтобы целиком и полностью похитить его внимание. - Какой шарик… Надо же, непростой!

- Проклятье, связанное с мужем, лежит на мне из-за того… Что…

   Скелет тётушки отклонился в обратном направлении. Юлианн хотел было рвануть за ним, так сильно, что почти обронил свою драгоценную тетрадку, но очень быстро понял, что двигаться всё ещё может очень и очень ограниченно.

- ...это проклятье заставляет меня мучить других людей, как будто бы это должно быть наказанием для меня. Как думаешь, это на самом деле наказание?

- Может быть ваше наказание ещё не пришло?

- Это ещё что за ответы? Юноша, ещё один такой ответ и…

- И что? Толком вы ничего мне не рассказываете. Это раз. Тайну, которую я хотел раскрыть, мне не видать. Ни через год, ни через два, никогда. И что мне остаётся делать? Отвечать глупо, думать… Тоже глупо. Просто существовать последние, наверное, моменты моей жизни. Мне всегда говорили, что меня моя любознательность доведёт до беды. Но чтобы так буквально…

- Ах, ты!

- Ах, я.

- Моей мечтой всегда было переместиться во времени в другой век. Я жаждала жить не там, где родилась и где вынуждена была жить, а там, куда звало меня сердце. Я устраивала балы, я знакомилась с такими же, как я… Но все они оказались предателями и лицемерами! Стоило мне упомянуть про древний ритуал перемещения, как все они…

   Тайнский одновременно был взбудоражен и утомлён. Часть его начинала скучать, потому что интересная загадка превращалась в хорошо знакомый штампованный сюжет про магию, любовь и обман, другая же часть с интересом слушала, на самом деле взглядом своим пытаясь выковырять цветной шарик из глаза мёртвой тётушки.

- Тогда я бросила поиски… Тогда я решила не искать достойных, а стать самостоятельной. Я искала лишь древние артефакты, те, что могли бы дать мне мощь, способную вернуть меня в прошлое…

   Юлианн мог бы и не слушать и даже не делать вид, что он слушает говорящий скелет. Постепенно силы возвращались к нему, медленно, но верно. Уже через полчаса он сможет вскочить на ноги и броситься на это чудище, выхватить шар и…

- И так я нашла этот шар.

- Этот?

- Да, этот.

- Так вот почему он такой притягательный!

- Вот и нет.

- То есть, он не проклят?

- Нет.

- Это же замечательно!

   Тайнский предпринял очередную попытку сдвинуться с места, но сил его было пока недостаточно для того, чтобы вырываться из невидимых уз.

- Какая-то комедия, не находите? - сказал он, сдерживая смех. - Вы мне пытаетесь что-то рассказать, а я вас не слушаю. У вас голос мягчает, становится более женственнее, менее мёртвым. Обижаю вас, значит. По-настоящему. И весь этот разговор не имеет смысла, потому что вы читаете морали, а я… Ох, я обожаю, признаюсь, я так люблю, когда… Но только когда эти морали имеют хоть какой-то смысл. А тут кроме шара для меня смысла уже… И нет…

- Не хочет он слушать, видите ли, какой…

- Такой. Всегда был такой.

- Хм…

   Амелия Михайловна снова наклонилась, но в этот раз шар даже не попытался выкатиться наружу. Чем он так манил Юлианна? Чем так привлекал? Вот только шар этот был так далёк от Тайнского, как далёк был сам Тайнский от спасения. Недоступен, отдалён, совершенно запретный, непознаваемый, необузданный шар! Ах!

- Этот шар подарил мне юный волшебник. Он сделал его из цветного стекла. Если держать его в руках, вот так, - скелет вынула у себя из глаза шар и сжала в костлявой руке. - Будет казаться, словно это обычный детский мячик. Он и по цвету такой — красный, зелёный, жёлтый… Какой захочешь. В нём скрыта великая сила…

- Детство всегда хранит в себе, - начал было Юлианн, но тётушка наступила на его шею своей ногой. - Ых!

- Этот шар мог бы помочь мне в моём деле. Однако, всё оказалось не так, как хотелось мне думать… Этот мальчишка обманул меня. Шар и правда обладал великой силой. Вот только…

- Ш… Шщто?

- Только обретал её лишь тот, кого шар выбирал. Меня шар не выбирал. Он начал питаться моей силой, отнимая у меня драгоценные минуты жизни… Если я клала его возле кровати, утром просыпалась с больной головой. Если цепляла на платье, то на ткани и под ней оставались пятна. С платья они не выводились, а с кожи… Что-ж, это были лишь синяки. Однажды я приложила шар к левому глазу. О! С тех пор я не могла его снять. Мой глаз видел свет, мог разглядеть лучи солнца, тот желанный мною век, усадьбу… Даже жителей усадьбы.  Тогда я стала носить вуаль.

   Руки Юлианна стали достаточно сильными, чтобы оттолкнуть ногу тётушки, зажавшую его  шею.

- О чём вы вообще думали, когда прикладывали эту проклятую вещь к глазу!? - прошипел он, кашляя.

- Я? Я лишь делала то, что сказал мне этот… Шарлатан. С помощью шара можно творить великие чудеса — люди, если носишь его с собой, всегда делают то, что ты скажешь. Мир вокруг тебя меняется. А если хочешь узнать что-то, увидеть или услышать… Приложи к глазу или к уху. Но меня шар не слушался. Я носила его под вуалью, и в какой-то момент лицо моё начало чернеть. Я поднимала вуаль, а под ней была лишь тьма… Часть меня оказалась в прошлом,  а другая… Другая зависла где-то между мирами.

- Может быть, вам стоило понять, что у нас есть только то время, которое нам дано? Что нет смысла рваться туда, где нас нет? Что мы живы и живём только сейчас, каким бы сейчас оно не было бы и… Почему же вы так бежали за своей безумной мечтой? Вы ведь умерли в итоге! Погибли!

- А почему ты ищешь ответы на вопросы, которые обычные люди не задают?

- Я… Разве это одно и тоже?

- Элэн Тайн, вот как твоё имя. Я видела будущее — как рушится город, а ты падаешь в пропасть с башни. И имя на твоей груди. Имя великого человека… Я видела и другое. Тогда они пришли ко мне и объяснили. Они сказали, что обрету то, что пожелаю, если отдам тебя им… Они сказали, что тоже знают о твоём будущем, что они… Они избавятся от тебя сейчас, чтобы тогда… Чтобы в будущем ты не смог…

- Они обещали, что вы целиком и полностью переместитесь в прошлое?

- Часть меня уже там. Но другая нет. Я — там, но не могу обрести связь самой собой, чтобы…

- Хотите сказать, обрести целостность? Они обещали, что вы обретёте целостность?

- Да, именно так.

- Но вы ведь уже скелет, тётушка! Неужели вы не поняли? Они обманули вас!

   Тёмные гиены с крыльями то возникали, то пропадали за спиной того, что осталось от Амелии Михайловны. Если сначала это походило на какие-то полу-блики, полу-тени, то теперь отчётливо напоминало полупрозрачные силуэты.

- Никакого проклятья нет — вы и есть своё собственное проклятье!

   Юлианн смог встать на ноги.

- Если бы вы полюбили ту жизнь, что была у вас! У вас ведь был чудесный муж, он оставил огромное наследство! Вы могли бы жить… Жить как… Как… А вы! Вместо этого вы решили пожертвовать другого человека каким-то… Фуриям!

- Мы тёмные духи, мы летающие гиены! - кричали тени. - Шар лишь приманка, нет его. Оружие, которым истребишь нас. Он всё равно не будет твоим! Тебе не обуздать его!

   Тётушка качала головой, и шар начинал раскачиваться вместе с ней. Вот-вот и выпрыгнет, вот-вот и… Юлианн уже не был уверен хочет ли обладать этим таинственным шаром, он хотел как можно скорее очутиться дома среди обыденных глупых загадочек, которые не связаны ни с ним, ни с прошлым, ни с злом и какими-то предсказаниями. Хотя, что самое смешное, ещё час назад он хотел совсем другого. Бойся своих желаний.

- Эта комната — лишь имитация комнаты. Мы захватили в ловушку этого мерзавца, о Господин!

- Держите его! Держите!

- Шар хочет вырваться, о Господин!

- Пусть Элэн захочет раскрыть тайны, предложите ему их!

   Тайнский успел осмотреться. Загадочные тени и голоса уже не пугали его. В замкнутом пространстве был лишь один выход — и тот заперт. Дверь. Толстая, старинная, такая деревянная и тяжёлая. Как только Юлианн оказался у неё, шар вырвался из глаза тётушки и повис в воздухе. Сначала он был в центре комнаты, а затем метнулся к Юлианну. От него исходили свет и тепло.

- Дурак! - закричала одна из фурий. - Этот шар исчезнет, стоит тебе очнуться. Пока ты здесь, в этом измерении, ты можешь ещё открыть один или даже не один десяток тайн, неужели ты бросишь всё ради… Ты ведь даже не сможешь его унести с собой!

- Он всё зальёт светом, он не выведет тебя наружу, а лишь ослепит своим сиянием! - кричал уже другой, мужской голос.

- Верь мне, верь, он не принесёт тебе ничего хорошего, даже если он выбрал тебя! - третий заливался хохотом.

- Иди к нам! Иди к нам! - эхом раздавалось со всех сторон. - Брось шар и иди в объятия неразгаданных загадок...

   Тётушкин скелет закивал.

- Мы всё равно уничтожим тебя, как бы ты не старался сбежать. Отдай нам шар и…

   Юлианн закачал головой. Он прекрасно понимал, что на чашах весов лежат двое — его жизнь и тайны шара. Если рассказ тётушки был верен и совпадал с реальностью, а шар выбрал Юлианна, такой вывод можно было сделать по тому, как весело выскочил он из её глаза, и по тому, как об этом кричали все вокруг, то можно было надеяться, что он останется с ним и после того, как всё вокруг «зальёт светом». А если нет… Что же, жизнь всегда важнее любых безделушек, найденных во время её проживания. Оставалось лишь дотянуть до момента, когда заветный взрыв случится. Ведь он обязательно случится. Шар, который Тайнский взял в руки, очень резво пульсировал.

- Но зачем же ты говорила со мной всё это время? Если бы ты сделала всё сразу, просто так, не выпенд… Если бы ты… Да зачем я тебе объясняю! - Юлианн вжался в дверь, надеясь, что когда он закроет глаза, всё пропадёт, и, быть может, он снова окажется в машине или где-то около неё.

- Я ЛИШЬ ХОТЕЛА БЫТЬ УСЛЫШАННОЙ! ПОНЯТОЙ! КТО ВИНОВАТ В ТОМ, ЧТО ДЛЯ ЭТОГО МНЕ НУЖНО БЫЛО РОДИТЬСЯ В ДРУГОМ ВЕКЕ?

   Тайнский жмурился всё сильнее. Скоро всё будет кончено… Скоро это недоразумение закончится…

- Этот шар позволит ему научиться стольким вещам, что он нарушит тот порядок вещей, что мы хотим устроить! Не дайте ему… - голоса становились всё тише, таяли и исчезали. - Если он поймёт, если он услышит, что шар говорит ему…

   Всё тише и тише...

   В конце концов не каждая загадка оказывается дельной, сколько грустных и бестолковых тайн раскрывается, и каждая из них забывается. Так, быть может, и эта забудется… Шар только жалко. Очень-очень. Да и тётушку. Всё ведь могло бы быть совсем по-другому.

- Не бойся и иди на свет.

   Но свет уже настиг Юлианна. Взрыв или что-то подобное, энергетический выброс огромной силы придавил его к двери, и она под давлением не выдержала. Открылась.

   Стало темно.

   Очень темно.

   А потом стало свежо и прохладно.

- Иди.

   Боясь пошевелиться, Тайнский решил сначала открыть глаза. Он понял, что всё ещё лежит на траве. «Должно быть, привиделось...» - подумал он. Не сразу Тайнский понял, что над ним стоит тёмный колдун, который должен был бы быть в усадьбе.

   Мирон смотрел на Юлианна с возмущением.

- Как вы посмели поверить им! Вы! С такой наследственностью! - он грубо схватил Тайнского за плечо, пытаясь поднять, но вышло это не сразу. - Вам срочно нужно уезжать. Эти дикие твари доберутся до вас ещё быстрее, зная вашу любовь к сказочкам-муравочкам… Что у вас с лицом? Они вас не сильно потрепали?

   Тёмный колдун надеялся услышать от поднятого и спасённого молодого человека хоть одно слово благодарности, но вместо этого услышал другое.

- Меня зовут Элэн Тайн, так они сказали? Милое сокращение, мне нравится… Смешно, если я начну жить по тем подсказкам, что они дали мне, и в итоге… О! Мы с вами оба забудем прошлое, а эти… Эти… Они меня не достанут. Уже нет. Всё поменялось. И если раньше я не мог предвидеть, то теперь вижу дальше вашего, уважаемый Мирон. Спасибо тётушке… Ха-ха!

- Сошли с ума? Не похоже… Вы, видимо, всегда такой… Эй, куда вы!? Там же болото, помните?

- А? А! Ха-ха! Видимо, не так далеко, как хотелось бы пробирается мой взор… Но, ничего… Ничего… Мы всё ещё успеем. И попадать, и полетать, и поучиться, и…

- Всё-таки спятили, да? И уберите руки из карманов, если вы упадёте, то… Вы совсем выжили из ума!?

- Никак нет. Просто я…

   Элэн улыбнулся.

- Узнал одну тайну, только и всего. А вместе с ней с десяток других и…

- И?

   Мирон начинал терять терпение, но Тайн весело подлетел к нему и похлопал его по плечу, отчего раздражение колдуна магическим образом улетучилось.

- Я думаю, что сегодня особенный день, потому что сегодня предназначение моё изменилось. Или стало более понятным... Не бойтесь мой друг. Это странно, конечно… Но… Давайте вы меня отведёте куда-нибудь, а? Или сразу рванём в Питер, я вам покажу одно-другое местечко… Вы меня забудете... А потом мы будем жить порознь, словно ничего не было, хорошо? И вы расскажете кто вас послал. И про усадьбу… И… Согласны?

   Колдун хотел было возмутиться, но не смог. Глаза Элэна словно зачаровали его… Было ли дело в глазах или в чём-то другом, сказать было нельзя. Тайна! Но сам Тайн точно теперь знал, что впереди его ждёт ещё более увлекательная жизнь, чем до этого. Он улыбнулся, усмехнулся, затянул с новым знакомым очередную долгую светскую беседу...

   И волшебный шар едва заметно заблестел у него в кармане.