Глава первая. Лёха. Жалко уходить...

И не вспомнишь. Не был он тут и дома у меня не был. А я вот у него часто бываю.
***
- Серёг, температура у тебя поползла. Давай домой? Классуха теперь часа на два лекцию родителям зарядит. Пошли - провожу на всякий.
Не... Не пойду. Тут отца дождусь. Есть за что выхватить - неуд по поведению за драку с Коршуном. Ты чего - не знаешь что ли? Блин... Про драку знает, причину драки - нет. Чутка опоздал к началу. Хорошо, что не знает. Плохо, что вмешался. Миротворец чёртов! Мало я Коршуну навешал. "На хер тебе сдался чурка, Маэстро?" Это ты мне нахер не сдался! Ничо. Этот кадр постоянно нарывается. Добавлю при случае.
- Серёг, пошли. Через рубашку чувствую, как горишь.
Спрыгни-ка с подоконника, а то заразишься. Спрыгни, говорю! Ничо. Потерплю. Лучше уж сразу короткую нотацию выхватить, чем всю ночь слушать, что мне место в тюрьме уже готово. А так, может, выдаст коротенько и успокоится. Тут он не станет особо распаляться. Знаю я его.
- Серый, а на Коршуна ты зря наехал. Тал нормальный парень. Заносит его иногда. Но это со всеми бывает. Он дружить с тобой хочет. Заметно же...
Ага. Ну, давай ещё ты меня повоспитывай. Нормальный он. Свято верю. А дружить по заказу я не умею. И вообще... Собрание вон закончилось и воспитательный процесс начался прям слёта. Ну, ё... Чуть голова от подзатыльника не отвалилась.
- Ты на кого руку поднимаешь? Башка соображать не способна?
Почему это не способна соображать? Всё она соображает. С соседями тебе не хочется отношения выяснять. Мы же с Коршуновыми в одном доме живём, и даже в одном подъезде, только они на втором этаже, а мы на четвёртом. Не... Не надо намахиваться, а то я, похоже, не сдержусь. Не маленький уже. Слышь, папка? Не... Не слышит. У него руки чешутся.
Ах, ты ж... Второй подзатыльник посильнее первого выхватил. Всё - хорош, а то понравится. Дэн! Не лезь! Ага. Прям так он и сделал.
- Анатолий Иванович, у Сергея температура высокая. У него и так голова болит. А с Талом они помирятся. Я обещаю.
Эй, папка! Тебе чего - меня поучать мало? Ага. Мало ему. На Дэна закусил.
- Пообещай лучше своей матери, что байстрюков не наплодишь, таких, как твой дружок-интернационалист. Сергей, марш домой! Там поговорим без свидетелей и без защитников. Марш, сказал!
Чего? Не надо меня пихать! Ах, ты ж... Башку просто мкнёт, в горло, как вцепился кто, а тут ещё и отец Коршуна нарисовался.
- Здрассти, Николай Александрович.
Как Вы вовремя, однако. Писец мне, похоже. Щас вломит за сынка.
- Анатолий Иванович, я знаю причину драки и считаю, что виноваты оба, но Сергей виноват в меньшей степени. Сергей?
Чего? Чего Вы на меня уставились? Не надо щупать мне лоб! Заразитесь: ангина у меня.
- Да ты горишь! Анатолий Иванович, парни у нас уже взрослые и сами разберутся. Садитесь в машину, домой подвезу.
Домой? Хм... Нет. Не хочу домой. Не могу... И не пойду!
- Иди! Иди хоть на все четыре стороны! Байстрюк!
Дэн... Я к бабушке. Ничо. Доберусь на попутках. Ой, да не в первый раз. Не в первый! И чо, что температура? Не сгорю.
- Серый, не надо волновать бабушку. Пошли ко мне. Мама будет рада. Ты же знаешь. А он успокоится, подумает и сам придёт.
Пришёл. Помирились. Надолго? Не знаю...
***
Проснулся. Ночь или утро? Утро, за окном чернота синеет. Ветер в открытую форточку влетает, на грудь кидается.
Привет, друже, привет. Чего холодный такой? Аж заколотило. Не... Ни при чём ты. Это меня от запаха заколотило, прям замутило. До чего ж вонючая мазюлька! Вся подушка жжёной резиной провоняла. Голова прям не держится, норовит на плечи прилечь, то на правое плечо клонится, то на левое. А потому что Командор опять бинтов намотал. Ещё и орал, как потерпевший:" Руки убрал, а то лошадиным дерьмом намажу, быстро разницу почуешь! Убрал руки, сказал! Остатки мозгов вытрясу!" Франкенштейн, блин.
Срочно на улицу! Так. Где мои джинсы? Ты глянь чо… И джинсы, и рубашка на стуле висят чистые, наглаженные. Рубашка опять как новая. Вот спасибо тебе, Наташка! Чёрт. Голова подкруживается. Ничо. Нормально. Переживу. А где у них выход, интересно? Ну, ё... Лёха! Что ж ты, как чёрт из люка выпрыгиваешь?
- Куда собрался?
Куда-куда... К Танюхе, блин… Ага, сообразил.
- Пошли провожу.
Утро расцветает. Ещё луна не ушла, а петухи уже горлопанят. А говорят, что петухи солнце встречают. Не… Они луну провожают.
Так. Нафиг бинты. Отвали, Лёха! Нафиг они мне сдались, сказал! Голова в них, как у гидроцефала. Ой, да бухти-бухти, Командор. Я уже привык. Хм... Прям быстро привык, однако...
- Тошнит его. Это хорошая мазь! Знаешь, как у коров всякие язвы и ссадины влёт проходят?
Не... Не знаю. Нет у бабульки коровы, коза есть. Терпеть не могу козье молоко и коровье тоже не люблю. Отстань, Наташка, со своим парным пойлом! Хоспидя… Табор он и в Африке табор. Колготные все какие-то... Может, я домой пойду?
- Ага. Топай, а к обеду участкового жди. Оно тебе надо?
Не… Не надо.
- Дай покурить, Лёх.
Ага, щас. Ну погрози мне пальцем, погрози, а то орать лень - спишь на ходу.
Наташка! Прекращай на меня водой из бочки брызгать! Хотя... Где там Командор? Ну-ка, умойся!
- Маэстро! Утоплю в бочке! И тебя утоплю, помощница! Хорош за него цепляться, ссыкуха! Он и так еле стоит.
Да прям там. Нормально я стою и хожу нормально. Ай, спасибо за помощь, Наташка! Чо, Командор - умылся? Не... Искупался почти. Вон стоит футболку выжимает. Ничо. Зато ресницы расклеились. Слышь? Окончательно проснулся? Ну, дай покурить-то.
- Перебьёшься! Вот позавтракаешь, тогда. И то, я подумаю ещё, посмотрю на тебя. Дыши, пока коров не погнали. Выползут, и в дом пойдёшь. И лежать будешь! Лежать тебе надо! Голова не задница. Хотя, у тебя, как раз - задница: качает вон, как с бодуна, а он по двору шастает. Сядь!
Етижи-пассатижи! Распыхтелся, блин. Ветер, друже, дунь на него.
А ветер вьётся вокруг, шепчет что-то на ухо. Чего, друже? Не понял... Жалуешься что ли? Ага, жалуется. Понятное дело, больно ему было вчера, как и мне, а может, больнее гораздо. Потерпи, друже… Сейчас у меня ничего не болит, и у тебя пройдёт. Лети к болоту, подремли в камышах, и я пойду подремлю. В сон клонит. Лети. Сон лечит.
- Серёг…
- А…
- А ты о чём думаешь?
Хм… Да ни о чём.
- Я не думаю. Я ветер слушаю.
Чего притих, Командор? Давай! Посмейся уже. Вообще-то, я честно ответил на твой вопрос. Железный повод поржать.
Не... Не смеётся он и не подкалывает. Он вон ветер слушает, аж уши шевелятся. На меня глаза поднимает, плечами пожимает.
- Не понимаю я, чего он говорит. Зудит только и посвистывает.
Ну, ё... Не рассмеяться бы. Обидится ещё. Не… Не могу, чуть губу не прокусил, но не могу.
- Лёх, у каждого свой ветер, и твой такой же зануда, как и ты.
Во, другое дело: влёт выпал из задумчивого состояния. Эй! Не пихайся! Упаду с крыльца! На краю ведь сижу. А пофиг нам: пихнул и тут же за рубашку ближе к себе тянет.
- Сядь нормально! Ща вот как дам по тыкве твоей!
Ой, ну дай, если полегчает. Не... Не дал. Косит заинтересованно.
- Серёг... А чего тебе ветер говорит?
- Сейчас?
- Ага.
- Сейчас ничего. Он за калитку улетел.
Да, улетел ветер. Чубушник там цветёт, вот он и улетел цвет срывать. Пора уже: устал куст - весь в цвету. Аромат пьяный немного и такой насыщенный, что голова кружится. Хотя... Не от запаха жасмина кружится моя голова. Не отошла она ещё. Вот же ж...
- Серёг...
- Ая?
- Пошли в дом. Щас коров погонят по улице – нефиг светиться, и завтракать пора.
Етижи-пассатижи! Не дом, а столовая: то Наташка пристаёт с молоком, то этот теперь. Не хочу я есть.
- В меня не влезет, Лёх.
- Не влезет – затолкаю. Больше суток не жрал ничего. Топай на кухню, сказал!
Жалко уходить. Рассвет звёзды размазывает, прячет их. Луна тает. Ветер в траве катается. Чисто жеребёнок. У Лёхи вон такой же в загоне егозит. Лети, друже, расчеши ему гриву, а я в дом пошёл, а то Командор щас в штаны от нервяка осыплется. Партизан, блин.