Памяти легенды журналистики Владимира
Губарева.
Начало.
В студии было непривычно тихо. Народ разошёлся кто куда. Одни на съёмки, другие в просмотровую, третьи на обед. Мы с Губаревым удобно устроились за моим столом. Он спросил:
- Вы знаете, что такое три К ?
Начало разговора меня обескуражило. Когда на телевидение приходит человек со своей темой для новой программы, обычно он сразу предлагает прочитать заявку. Это текст примерно на полторы странички, из которого ясно, чем будущий автор собирается заинтересовать многомиллионную зрительскую аудиторию. Я внимательно пригляделась к внешности собеседника. Это рефлекс телевизионного редактора – смотреть на каждого нового знакомого как на будущего участника телепередач. Передо мной был подходящий для ведущего типаж. Высокий лоб, небольшие умные глаза, рослый, элегантно одетый господин. Мне ничего не было о нём известно, кроме имени. Заведующая, Лидия Геннадьевна Белянина, которую за глаза все называли Лидашей, поручила побеседовать с автором Губаревым , который принесёт свою заявку. Наша студия производила познавательные программы и документальные фильмы. Перед началом нового телевизионного сезона мы, как обычно, искали темы для новой цикловой программы, которая могла бы идти в эфире в течение всего года раз в неделю.
Посетитель смотрел на меня с едва заметной доброжелательной улыбкой. Я пожала плечами и призналась, что не знаю, что такое три К.
- Так принято в научной среде называть содружество трёх великих учёных: Королев, Келдыш, Курчатов, - пояснил посетитель. - Это первая тема, которую я собираюсь предложить телеканалу «Культура» для программы о науке. Я написал для вас восемь названий сюжетов, но готов предоставить больше.
Чтение заявки заняло меньше минуты. Автор предложил заголовок «Фантастика в чертежах». Никаких обычных пояснений об актуальности проекта не было. Заголовки говорили сами за себя. Скафандр Гагарина. Ракета «Сатана». Разведчица в Звёздном городке. Ошибка лунохода. Нейтрино на продажу. Встреча космонавта Гречко с НЛО. Соловьи в Чернобыле. Медузы на Венере.
Мы продолжили разговор в кабинете заведующей студии. В здании бывшего Государственного Дома звукозаписи на бывшей улице Качалова, а ныне Малой Никитской, куда Государственное предприятие «Телеканал «Культура» перебралось совсем недавно, комнаты сотрудников были просторными, а заведующих – тесными. Лидаша делила комнату со своим замом, их столы стояли впритык, но всё же в комнату втиснули ещё два стула для посетителей. У Лидаши было чутьё на интересных для телевидения людей, и по тому заинтересованному взгляду, который она устремила на Губарева, я поняла, что мне надо будет подготовить документы для договора. Когда Владимир Степанович ушёл, Лидаша издала довольный смешок.
- Будем считать, что мы поймали крупную рыбу. На следующий сезон у нас есть цикловая программа о науке с достойным автором и ведушим. Ты уже посмотрела в интернете его досье?
Я призналась, что не успела. Лидаша снова хихикнула. Она была очень приятной начальницей. Деликатная, хорошо образованная, симпатичная и доброжелательная. Единственная причина, которая мешала мне с ней подружиться, заключалась в моей дурацкой принципиальности. Я всегда держалась подальше от начальства. И даже, когда в начальники выходили мои друзья, тут же дистанцировалась от них. Старалась общаться с себе подобными. Сейчас я думаю, что это не совсем правильно, потому что себе подобные иногда оказывались такими негодяями, что лучше бы дружить с заведомо порядочными людьми, пусть и выше тебя по должности.
Лидаша рассказала, что Владимир Степанович Губарев в советское время был редактором отделов науки газет «Комсомольская правда» и «Правда». Из «Правды» уволился в знак протеста, когда газету купила семья греческого предпринимателя. Работая в газете со студенческих лет, занимался темами науки. В то время, о котором я пишу, Губарев остался одним из последних крупных популяризаторов науки. Сергей Петрович Капица был болен и уже перестал записывать свою легендарную программу «Очевидное-невероятное». Ярослав Голованов и Василий Аграновский закончили свой жизненный путь. Оставался ещё учёный-биофизик Симон Шноль , историк советской и российской науки, на лекции которого публика ездила за сто километров в наукоград Протвино, да директор Курчатовского института Михаил Ковальчук, но его программа шла по каналу, у которого была сравнительно небольшая аудитория. Кроме того, среди журналистов именно Губарев оставался последним свидетелем знаковых испытаний в космической и ядерной отраслях науки. Лидаша ожидала от новой программы того высокого качества, ради которого канал «Культура» смотрела образованная публика на территории бывшего СССР и за рубежом.
Вопреки принятому у нас порядку, по которому шеф-редактор программы заранее пишет сценарий, Владимир Степанович настоял на том, что он будет во время съёмки импровизировать и с темами, и с текстом. Лидаша после некоторого раздумья решила рискнуть. Нас всех заворожил масштаб личности Губарева. На этапе подготовительного периода опытный журналист Аркадий Бедеров придумал название новой передачи. «Реальная фантастика». Этот замысел появился не на пустом месте. Как выяснилось, в молодости Владимир Степанович писал фантастические рассказы. Был такой писатель Павел Багряк, который публиковался в журнале «Юность», начиная с 1966 года. Он творил в жанре детективной фантастики и завоевал популярность у читателей. Под этим псевдонимом скрывались шесть авторов. Валерий Аграновский, Павел Бунин, Ярослав Голованов, Владимир Губарев,Владимир Комаров. В 1972 году, после смерти Дмитрия Виленкина,творческий союз распался и фантастическая проза Багряка перестала появляться в «Юности». И вот через тридцать с лишним лет Губарев снова взялся за фантастические, на первый взгляд, сюжеты, которые на поверку оказались реальными - все, как один.
Накануне первой съёмки режиссёр-постановщик Леонид Мёдов целый день возился в нашей телестудии с установкой света. Режиссёр принял решение немного разнообразить скучный интерьер с помощью цветных фильтров. В назначенный день мы довольно легко записали две программы. Рассказывал Владимир Степанович артистично, ярко, и мы не сомневались, что руководство телеканала примет новый проект « на ура». Губарев, как мы поняли на первой же съёмке, был кладезем интересных историй про науку и учёных. У меня сохранились расшифровки программ, которые можно было бы читать, как увлекательные рассказы, если бы там не содержалось множество примечаний стенографистки. Для читателя привожу адаптированный текст.
«Губарев. Девяностые – время смутное, тяжёлое, время разрушений и обвалов. И вот в Центре управления полётами, куда я приехал поговорить о ближайших планах российской космонавтики, мне говорят, что денег нет, все проекты замораживаются, и наша орбитальная станция «Мир», где продолжают работать международные экипажи, будет в ближайшее время законсервирована. Для людей, посвятивших космонавтике жизнь, это известие было убийственным. Мы сидели мрачные, возмущались, говорили, что надо бороться. Спокойным оставался только один человек – директор научно-производственного объединения «Звезда» академик Гай Ильич Северин. Северин был главным конструктором кресел-катапульт и скафандров для космонавтов. Он сказал:
- Я не верю, что наша отечественная космонавтика умерла. Вот увидите, какой-то выход найдётся. Обязательно.
Он был оптимистом, академик Северин. И всегда умел добиваться своего. Это именно он уговорил Сергея Павловича Королева на одну авантюру . В начале 1964 года была получена информация, что американцы готовят своего астронавта Джорджа Уайта к первому в мире выходу человека в космическое пространство на целых два часа. Это означало, что мы отстаём в соревновании, и, конечно, настроение у всех было аховое. И тут на приём к Сергею Павловичу приходит главный конструктор скафандров. В то время «Звезда» называлась просто почтовым ящиком с каким-то номером, и Гай Северин еще не был академиком, Героем Социалистического Труда , лауреатом Ленинской премии. Он был просто хорошим конструктором скафандров и специалистом в области жизнеобеспечения космонавтов.
- Сергей Павлович, пожалуйста, выслушайте меня. Вот чертёж шлюзовой камеры. В ней с корабля «Восток» можно выпустить человека в открытый космос. Я берусь сделать это устройство за полгода, включая государственные испытания. Мы сможем опередить американцев. – Инженер протянул Королеву листок.
Сергей Павлович внимательно изучил чертёж. Взглянул на собеседника.
- Это , конечно, авантюра, Гай. Тебе пришла такая мысль оттого, что ты молодой человек, ведь , наверное, еще и сорока нет. Но мне нравится твоя идея. Будем работать.
Проект Северина требовал переоборудования космического корабля «Восход-1» . На место третьего кресла для пилота установили надувную шлюзовую камеру, названную по имени великой русской реки. Во время старта «Волга» находилась в сложенном состоянии, в космосе автоматически надувалась, а после схода с орбиты и приземления отстреливалась от корабля. В теории всё было безупречно. Для выполнения полёта на корабле «Восход-2» был назначен экипаж в составе : командир Павел Беляев и второй пилот Алексей Леонов. Оба опытные военные лётчики. Павел Беляев был в отряде космонавтов самым старшим по возрасту, он участвовал в советско-японской войне 1945 года. Предстоящий полёт отрабатывался на самолёте ТУ-104, в салоне которого был установлен макет корабля «Восход-2» в натуральную величину. Тренировки проходили во время короткого состояния невесомости, возникавшего на параболической траектории. Конструкторы под руководством Северина разработали скафандр нового типа «Беркут» для выхода человека в открытый космос. Подготовка к полёту проходила в штатном режиме. И вдруг во время испытаний шлюзовой камеры на глазах государственной комиссии не раскрылся парашют, и после удара о землю изделие разлетелось на части. Это было полное фиаско.
Все, конечно, расстроились. Конструктор Северин, не теряя самообладания, убедил Королева провести испытание ещё раз. . Поместить шлюзовую камеру в корабль и в автоматическом режиме выпустить её в космос. После совещаний и согласований Королев сообщил , что испытания шлюзовой камеры продолжатся.
Вторая попытка. Космический корабль со шлюзовой камерой на борту выводят на орбиту – и тут прерывается связь. В Центре управления полётами кто-то произносит вслух :
- Наверное, американцы сбили корабль. Пытаются нас тормознуть.
- В таком случае наш корабль уже взорвался на орбите, - замечает Королев. – Вы же понимаете, что при отказе техники или внешнем воздействии автоматически срабатывает взрывное устройство. У нас вторая неудача. Что скажешь, Гай?
- Сергей Павлович! Ручаюсь, что конструкция шлюзовой камеры безупречна. Мы успеем сделать ещё один экземпляр, но на испытания уже нет времени. Надо отправлять экипаж с заданием Леонову выйти из корабля в открытый космос.
Королев не ответил. Он должен был хорошо обдумать решение. По всем расчётам, шлюзовая камера должна была обеспечить безопасный выход в космос. Но эти две подряд неудачи на испытаниях…А на третье времени уже нет, Северин прав. Иначе американцы опередят нас. Поговорим с экипажем. Космонавты должны знать, на какой риск для жизни идут. Королев коротко отдаёт приказ Северину – делай ещё одну шлюзовую камеру.
Третья попытка. Изделие готово, его должны установить на корабль «Восход-2» . Старт назначен на 18 марта 1965 года. И вдруг в монтажном цехе камера срывается и падает на пол. Рабочая смена всю ночь меняет растяжки, другие пришедшие в негодность детали. К Северину на почтовый ящик приезжает куратор из Комитета государственной безопасности.
- Гай Ильич, три неудачи подряд – не много ли? Если с космонавтом случится беда, вам с Королёвым придётся в полной мере ответить за эту авантюру.
- При освоении космоса высокие риски неизбежны. Но я уверен в положительном результате.
Результат «авантюры» Королева и Северина известен всему миру. Первым в открытый космос вышел советский космонавт Леонов».
Наступила пауза.
Я спросила : - Владимир Степанович! Это вся история? Но хотелось другого финала. Неожиданного, запоминающегося.
- Рене, я еще даже не начал рассказывать. Мне просто хотелось вам объяснить, кто такой Гай Ильич Северин. Предупреждаю, что когда вы приедете к нему на «Звезду», то непременно влюбитесь. В него все женщины влюбляются. Красивый, харизматичный, умный, да еще спортсмен. Председатель Федерации горнолыжников России. А вот теперь приступим к записи моей очередной истории. Про скафандр Гагарина.
Губарев. В самом начале записи я говорил об ошеломившем нас известии, что государство больше не будет финансировать космические исследования . Посидели мы с товарищами в Центре управления полётами, и я уехал домой, сильно расстроенный. Сижу у себя в кабинете, обдумываю, как написать на эту тему публицистическую статью. Раздаётся телефонный звонок. Приятный мужской голос сообщает, что он из фонда помощи космонавтике. Просит о встрече. Я соглашаюсь. Приезжают двое незнакомых молодых людей, фамилии которых мне ничего не говорят. Сообщают, что с одобрения администрации президента энтузиасты космоса организовали фонд помощи космонавтике. В их планы входит распродать на специально организованном в Нью-Йорке аукционе раритеты: личные вещи первых космонавтов, летательные аппараты, скафандры, автографы , редкие фото и так далее. Они уже обратились к главным конструкторам, к известным космонавтам, и получили в своё распоряжение для продажи несколько ценных раритетов. Не могу ли я, как журналист, который уже тридцать лет пишет о космонавтике, пожертвовать что-нибудь фонду для этого аукциона. У меня, помимо висящих на стенах кабинета фото космонавтов и астронавтов с дарственным надписями , было только две уникальные вещи. Одна из них -книга Юрия Гагарина «Дорога в космос» с его автографом. Юрий Алексеевич написал: « Я счастлив, что этой дорогой удалось пройти и мне». Прямо поверх текста свои автографы оставили те люди, которые принимали участие в подготовке полёта первого космонавта Земли. Сергей Павлович Королев сделал надпись : «Надеюсь, что когда-нибудь в космос полечу я сам». Эту книгу я уже обещал подарить Историческому музею. Был еще карандаш, подаренный мне американским астронавтом Юджином Сернаном. Не простой карандаш, а уникальный, космический. Он побывал вместе со своим хозяином в лунной экспедиции. Конечно, я очень дорожил этим сувениром, как памятью о знакомстве с человеком, который последним из землян стоял на поверхности Луны. Я показал и книгу, и карандаш своим гостям. Пока они рассматривали раритеты, зазвонил телефон. Я вышел в холл, снял трубку. Звонил Гай Ильич с предложением дать интервью по поводу последних шокирующих событий, связанных с прекращением государственного финансирования космических исследований. Во время разговора я спросил его, действительно ли он отдал на аукцион в Нью-Йорке скафандр Гагарина. Гай Ильич рассмеялся.
-Ко мне приезжали с письмом из администрации президента, что надо отдать. Ну я и отдал. Скафандр-дублёр, который в космосе не был. Пускай торгуют. А скафандр Юры остался у меня.
Я угостил гостей кофе и распрощался с ними, извинившись, что не смог помочь. Закрыв за ними дверь, обнаружил, что «космический» карандаш бесследно исчез. Воришки не оставили мне своих визиток, и больше я никогда их не встречал.
Спустя время я узнал, что аукцион в Нью-Йорке состоялся. Были там проданы и спускаемый аппарат «Востока», в котором возвратился на землю Гагарин, и его бортовой журнал, и скафандр, и многие предметы из маленьких музеев , которые создавали работники космической отрасли на своих предприятиях. И я с горечью подумал о том, что в нашей стране, которая стала пионером в освоении космоса , до сих пор нет достойного музея космонавтики. Как-то даже по сердцу резануло. Недавно я читал лекцию в МГУ студентам факультета журналистики, и выяснилось, что никто, ни один из них не знал о роли Юрия Гагарина в освоении космоса. Они были уверены, что Гагарин – это первый среди русских космонавтов. А в космосе самым первым оказался какой-то американец. Так ответил юноша, который побывал в Нью-Йоркском музее астронавтики. Это позор для России».
-Владимир Степанович! – хором воскликнули мы с режиссёром. – Какой же это финал! Надо заканчивать на оптимистичной ноте!
Губарев с шестого раза переговорил концовку, смысл которой был в том, что и в России должен в ближайшее время появиться достойный музей, отражающий достижения отечественной космонавтики.
После окончания записи мы устроили небольшое совещание и решили, что нам нужно обязательно организовать съёмку на «Звезде» у Гая Северина. Владимир Степанович на следующий же день договорился, и мы поехали в Томилино, район, знаменитый своей птицефабрикой. О том, что здесь располагается большое предприятие космической отрасли, знали только посвящённые. Губарев не ошибся в своём прогнозе. Увидев генерального директора Гая Ильича Северина, я была поражена его мужественной красотой. Как говорится, Голливуд отдыхает. А уж во время разговора с нашим героем, я и вовсе испытала восторг от масштаба этой личности.
В постсоветский период в России на первый план вышли весьма сомнительные мужские типажи, появилось много медийных персон с выраженными женскими признаками, от манеры говорить и жестикулировать до пристрастий в одежде. Но самое главное – всё реже встречались мужчины, которые бы отвечали за свои слова. Пацан сказал – пацан сделал, это был девиз из бандитской среды, а от общения с ней меня Бог избавил. Все остальные – от политиков до шоуменов, были легковесны в своих речах и поступках. На этом фоне семидесятисемилетний Гай Северин выглядел внушительной фигурой. Предприятие продолжало заниматься своей профильной деятельностью на коммерческой основе. Наши скафандры были востребованы во всех странах, занимающихся космической деятельностью, включая США. Гай Ильич показал нам свой маленький музей, и мы отправились в студию, монтировать изображение к рассказу Губарева.
Послесловие . Рассказ свидетеля.
Спустя десять лет после записи этой программы я ехала из Риги в Москву в поезде «Латвия». В купе мы были вдвоём с очень симпатичной попутчицей, моей ровесницей. Мы сразу поняли, что между нами много общего, когда делали подошедшей проводнице заказ на ужин из ресторана. Из довольно обширного меню, не сговариваясь, мы обе выбрали коктейль «Кровавая Мэри» и лососину. Познакомились. Когда Лариса Дыминская – так звали мою соседку по купе, сказала, что сама она модельер, а её дочь Катя – художник по костюмам в кино, я поняла, что это знакомство мне Бог послал. Я как раз была озабочена, куда бы мне пристроить воротник в виде черно-бурой лисы с симпатичной мордочкой. Эту лису привезла мне в подарок из Израиля одноклассница Дина Богомольная как свой семейный раритет. В Израиле, естественно, этот воротник двадцать лет пролежал в нафталине на антресолях. Я не хотела обидеть Дину и приняла подарок. Теперь он лежал у нас на лоджии, и моя дочь, активная защитница животных, которая не ест мяса и не носит меха, время от времени спрашивала, каковы мои успехи в пристройстве лисьего воротника в хорошие руки. Конечно, дочь Ларисы с радостью взяла лису в свой гардероб для съёмок. В Москве Лариса приехала ко мне на работу за воротником, и я устроила ей экскурсию по нашему зданию. Мы зашли в студии, в просмотровые, в аппаратные озвучания, и закончили осмотр, естественно, в буфете. Я рассказала Ларисе, над какими программами работаю, упомянула «Реальную фантастику», историю про скафандр Гагарина и НПО «Звезда».
- «Звезда» в Томилино! Да я же там работала после школы! Тогда он назывался почтовый ящик -1072.
- А что конкретно ты делала на «Звезде»? В каком отделе работала?
- Я была мелкой сошкой на подхвате у старших специалистов. Мечтала стать художником-дизайнером. Поэтому использовала любую возможность, чтобы выполнить какое-нибудь поручение в отделе художников, чему-нибудь там научиться. Я выполняла всякие мелкие задания, но при этом узнавала очень много полезного для своей будущей профессии. Художники-конструкторы делали скафандры и шлемы для космонавтов. Нижнюю одежду из тонкого трикотажа. К нам приезжали космонавты, с которых снимали мерки, потому что всё космическое облачение создавалось индивидуально. Более того, по фигурам космонавтов создавались и кресла космических кораблей. Технология была такая: сначала отливали лонжемент из гипса, потом с него делали второй, из другого материала, и под него уже конструировали кресло. Для отливки гипсового лонжемента к нам приезжал будущий кандидат на полёт. Начиналась процедура с того, что ему сбривали все волоски со спины и ног, потому что гипс схватывал их намертво, и было бы больно отдирать от тела гипсовую застывшую накладку.
Художники работали и над внутренней отделкой космического корабля. Например, кнопки на панели управления – и те должны быть разных цветов.
К Гаю Ильичу для консультаций часто приезжал Гагарин. Мы всегда знали об этом, потому что во дворе стояла его голубая спортивная машина. Я несколько раз видела его в столовой, а однажды со мной даже произошёл вот такой конфуз. У нас в отделе стоял огромный аквариум, который смастерили сами сотрудники, и там жили разные красивые рыбы. Как-то раз, когда все ушли на обед, я осталась в комнате одна, и села возле аквариума, чтобы съесть бутерброд, который взяла из дома. Вот сижу я, жую свой бутерброд, любуюсь рыбами, и вдруг распахивается дверь и входит несколько человек с Севериным во главе. А рядом с ним Гагарин. Вошедшие деликатно сделали вид, что меня не заметили, только Гагарин, проходя мимо, наклонился, тронул за плечо и со смешком произнес: « Смотри, не подавись!» С тех пор полвека прошло, а я , каждый раз, когда об этом вспоминаю, чувствую тепло на душе. Я горько плакала, когда спустя год после этого случая Гагарин погиб. Как будто потеряла дорогого человека.
Ошибка Виктора Черномырдина.
В день первой студийной съёмки мы записали две программы. После истории с продажей космических раритетов Губарев рассказал ещё одну, схожую по сюжету – о бездумной распродаже национального достояния в частные руки.
« Губарев. Эта история кажется чьей-то неумной шуткой, но событие произошло на самом деле. В середине девяностых в московский офис к заведующему уникальной Баксанской обсерваторией по изучению нейтрино, явились двое посетителей. Они предъявили заведующему бумагу, прочитав которую, учёный всем своим видом выразил недоумение.
-Господа, это какая-то нелепая ошибка. Обсерватория не может передать вам 50 тонн галлия. Металл галлий является основой телескопа, с помощью которого изучается поток нейтрино, идущий от солнца. Международная группа учёных работает над этим проектом с конца 70-х годов. Наш галлиево-германиевый телескоп – уникальное сооружение, представляющее практический интерес для мировой науки.
- Но мы получили разрешение на сделку от Черномырдина. Вы что, будете оспаривать решение председателя правительства Российской Федерации?
-Будем. Не сомневайтесь. Да это технически невозможно – достать из глубины и вывезти наружу пятьдесят тонн расправленного металла. Как вы себе это представляете?
- Наши консультанты считают, что, остановив работу телескопа, можно остудить галлий. И переправить его в Европу. Мы уже перепродали металл итальянским партнёрам. В Италии планируется создать телескоп, подобный вашему, для изучения нейтрино.
Заведующий усмехнулся. Ирония судьбы! Одним из авторов идеи создания телескопа был итальянец, уроженец Пизы, недавно ушедший из жизни академик Российской Академии наук Бруно Понтекорво, который сорок лет прожил в наукограде Дубна. Понтекорво симпатизировал коммунистическим идеям и был против «ястребиной» политики США. Есть версия, что именно Понтекорво в 1942 году передал резиденту советской разведки в Мексике Льву Василевскому данные о первом промышленном реакторе, установленном Энрике Ферми под трибунами Чикагского стадиона. После испытания в СССР атомной бомбы на Западе начались аресты ученых, заподозренных в сотрудничестве с советской разведкой. Реальная угроза нависла и над Понтекорво. В 1950 году он с женой и тремя детьми, прервав отпуск в Италии, прилетел в Стокгольм, и оттуда перебрался в СССР.
В Дубне, как и в других научных центрах, где велись работы, имеющие оборонное значение, властвовала сверхсекретность. Настоящего имени итальянского учёного не знали даже его сотрудники. Коллегам он был известен как Максимович, по имени своего отца – Массимо Понтекорво. Еще чаще его называли просто профессором. В Дубне Максимович сблизился с физиком Марковым, который занимался квантовой физикой и изучением элементарных частиц.
Есть такая красивая физическая теория, что если столкнуть в лоб две частицы, то от этого столкновения образуется целая Вселенная. Вот такая Вселенная образовалась в результате встречи двух крупных ученых, которые увлеклись нейтринной физикой.
Слово нейтрино образовалось в итальянском языке как уменьшительное от нейтрона – нейтрончик. Потоки этих сверхлёгких частиц, рождающихся на Солнце, проходят сквозь материю, не взаимодействуя с ней. Все типы звёзд прозрачны для нейтрино. Впервые гипотезу о чрезвычайно слабо взаимодействующей с веществом частицы в частном письме выдвинул нобелевский лауреат из Швейцарии Вольфганг Паули. В то время мировая физика искала ответ на острый вопрос, который в 1931 году поставил на Римской конференции датский учёный Нильс Бор. Непрерывность потока электронов при бета-распаде, - сказал он, - ставит под сомнение закон сохранения энергии.
Паули предположил, что существует какая-то незаметная частица, которая уносит с собой часть энергии. Он писал: « Имеется возможность того, что в ядрах существуют электрически нейтральные частицы…я признаю, что такой вывод может показаться маловероятным ,однако, не рискнув, не выиграешь! Серьёзность положения с бета-спектром хорошо проиллюстрировал уважаемый коллега из Нидерландов Петер Дебай, который недавно сказал мне во время нашей встречи в Брюсселе, что об этой проблеме лучше не думать вовсе, как о новых налогах».
На этом месте в расшифровке стоит пометка: «Стоп! У меня закипели мозги!»
Это реплика режиссёра. Леонид остановил съёмку, потому что раз ему непонятно объяснение про частицу нейтрино, оно непонятно и другим непосвящённым. Значит, на этом месте сотни тысяч зрителей воспользуются пультом переключения каналов. А зрителя терять нельзя.
Губарев оказался на редкость покладистым ведущим. Он не стал спорить и сразу же сменил лексику.
« Губарев. Нейтрино, это мельчайшие частицы, они путешествуют по Вселенной, неся уникальную информацию о каждом объекте, сквозь который беспрепятственно проносятся с огромной скоростью. Сейчас, вот в эти самые минуты, через наши с вами тела, через телекамеры, через осветительные приборы проходят потоки нейтрино, о чём мы даже не подозреваем. Нейтрино считывают информацию , но как её получить? Понтекорво и Марков предложили построить установки для «ловли» нейтрино. После чего эти мельчайшие частицы можно будет изучать. Максимович разработал теоретическое обоснование проекта, а академик Марков выступил инициатором создания принципиально нового галлиево-германиевого телескопа , в котором нейтрино должны будут «застревать». . Галлий – особенный металл. Это рассеянный в природе элемент, который редко образует скопления. Микродозы галлия содержатся в цинковых рудах и бокситах. Его кристаллы входят в состав берилла, турмалина и некоторых других самоцветов. Технология добычи галлия крайне сложна, поэтому на мировом рынке цена за его килограмм составляет около полутора тысяч долларов. По расчётам Понтекорво и Маркова, для телескопа требовалось не меньше пятидесяти тонн галлия. Проект не мог бы реализоваться, если бы не одно счастливое обстоятельство. На территории СССР были открыты месторождения галлия. На земном шаре у нашей страны был только один конкурент , имевший такое же преимущество – ЮАР.
Академик Марков убедил президента Академии наук Мстислава Келдыша в необходимости создания уникального галлиево-германиевого телескопа. Такой обсерватории для наблюдения за нейтрино не могла создать ни одна другая страна. Советские ученые получали шанс совершить прорыв в науке. В ЦК КПСС, куда Келдыш направил письмо с обоснованием ценности проекта , долго сомневались, но, наконец, дали добро.
Новую уникальную обсерваторию было решено построить внутри горы Андерчи в Баксанском ущелье на Северном Кавказе. Сделали дороги, прорубили тоннели, завезли туда галлий. И в итоге создали новый уникальный телескоп. Скоро сказка сказывается, а строительство заняло около двух десятков лет. Сотрудников в количестве 250 человек разместили в горном селении, которое преобразовали в посёлок с абсолютно не характерным для Кабардино-Балкарии названием «Нейтрино».
Мне довелось поехать на строительство Баксанской обсерватории как редактору отдела науки газеты «Правда» в составе делегации учёных во главе с Келдышем. До открытия обсерватории оставалось еще два года, но основные работы уже были выполнены. Мы летели до Нальчика, оттуда ехали 80 километров на автобусе в сторону Приэльбрусья. Когда приехали в Баксанское ущелье, вдруг пошёл сель, накрывший всю долину. Я невольно поёжился, представив себе , что добрых пятьдесят метров до входа в штольню придётся идти по колено в грязи. Но в мои 37 лет мужчине такое испытание было вполне под силу. А вот академики немного растерялись. Вдруг какой-то молодой рабочий поднял на руки Келдыша и перенес его через сель. Другие горные проходчики помогли остальным академикам. Внутри горы были проложены рельсы для вагона на четырёх человек. До входа в лабораторию нужно было проехать три с лишним километра. Марков с гордостью представил нам сооружение, с помощью которого предстояло «добывать» нейтрино. Академики оценили оригинальность замысла. Марков поблагодарил за поддержку партию и правительство, которые помогли учёным получить редкий и дорогостоящий галлий. Он говорил искренне.
После того, как обсерватория начала работу, к нам со всего мира стали приезжать на работу учёные. Американцы, англичане, французы…Эксперименты показали, что с нейтрино можно считывать информацию, и таким образом узнать, как зарождалась наша Вселенная.
Когда к Черномырдину пришёл один из его заместителей и принёс бумагу о продаже галлия коммерческой структуре, председатель правительства РФ не стал вникать в суть проблем, он просто поставил свою подпись под сделкой. И телескоп был продан в частные руки.
Через неделю после неудачной встречи с заведующим Баксанской обсерваторией у входа в штольню появились бравые ребята. Они потребовали, чтобы им отдали галлий, который теперь официально был их собственностью. И началась битва, которая продолжалась добрый десяток лет. Восемь нобелевских лауреатов со всего мира обратились в правительство России с просьбой отменить сделку о продаже нейтринного телескопа. В решении вопроса участвовали президент Ельцин, президент Путин. Ничего не помогало. Ученым пришлось забаррикадироваться, я сам видел решетки на окнах, чтобы никто из посторонних не мог проникнуть внутрь. В конце концов, итальянская сторона добровольно отказалась от сделки. Деньги вернули, но охрану Баксанской обсерватории на всякий случай усилили».
-Стоп мотор! – весело скомандовал режиссёр .- Записано. Спасибо всем за работу.
Фальстарт.
После съёмки все участники отправились в буфет, который славился разнообразием салатов и пирожных. Настроение было прекрасным. В этот момент помещение заполнили музыканты оркестра Федосеева со своими инструментами, образовавшие большую толпу возле прилавка. Телеканал «Культура» некоторое время размещался в бывшем Государственном Доме звукозаписи на улице Малой Никитской, деля здание с оркестрами , которые записывались в роскошных студиях, оставшихся с прежних времён. Сотрудники телеканала старались не ходить в буфет одновременно с «дудками», как непочтительно называли музыкантов молодые тележурналисты. От нечего делать очередь из оркестрантов грянула полностью забытый населением России «Марш энтузиастов». Мы подпели: «Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна учёных!»
- Добрый знак для нашей новой программы! – сказала Лидаша. Но она ошиблась.
Мы с Лео смонтировали обе программы- «Нейтрино на продажу» и «Скафандр Гагарина». «Реальную фантастику» поставили в сетку вещания. Я позвонила Владимиру Степановичу, предупредила его, чтобы смотрел. Программа ТВ на неделю была опубликована во всех газетах. В указанное время мы в студии включили телевизор. И ахнули. Вместо «Реальной фантастики» начался какой-то документальный фильм Би-Би-Си. Премьера не состоялась. Я пошла к начальству выяснять, что произошло. Но для всех фальстарт был полной неожиданностью. Наконец, помощница главного редактора телеканала рассказала, что буквально за час до эфира программу распорядились заменить. Опытная и осторожная Татьяна Олеговна Паухова не захотела «дразнить быков». Мало ли кого в Доме правительства и в администрации президента могут задеть откровения о распродаже национального достояния.
Губарев позвонил мне и попросил объяснений. Владимир Степанович был явно расстроен. Он заранее оповестил секретаря в Президиуме Академии наук, что будет премьера его авторской программы, эту информацию распространили по академическим институтам, смотреть её собирались учёные на всей территории России. А его, автора, даже не предупредили об отмене эфира. Я пролепетала то объяснение, которое придумала Лидаша, - не понравились декорации в студии. Губарев в ответ хмыкнул :
-Ну-ну. И что будет дальше? Закроете программу?
- Нет, что вы! Есть предложение начальства снимать в вашем домашнем кабинете, в неформальной обстановке.
- Что ж, это возможно. Моя городская квартира пустует. Семья постоянно живёт в Переделкино. Я готов принимать у себя съёмочную группу. Если, конечно, вся проблема в этом. Подозреваю, что кому-то из тех, кто принимает решения на «Культуре», не понравилась тема бездумной распродажи советского наследия. Не исключаю, что вашему начальству позвонили из властных структур. Это не первый случай, когда меня пытаются остановить.
Формально руководство нашего телеканала могло не пустить в эфир эти программы, потому что они имели в своей основе политическую подоплёку. А телеканал «Культура» принципиально не касался политических тем. Только наука, история и искусство. В дальнейшем Губарев не создавал себе и нам проблем с выбором сюжетов.
Кабинет писателя.
Мы вместе составили график съёмок, и в назначенный день наша группа явилась к писателю в полном составе. Квартира Губарева располагалась в доме из светлого кирпича, который тянулся от Народной улицы до Больших Каменщиков. Две двери с домофоном и кодовым замком, в подъезде холл с пальмой, строгая консьержка. Два лифта. Мы заняли оба. В одном поднимались оператор с ассистентом и аппаратурой, в другом мы с режиссёром Леонидом Мёдовым , художник по гриму Таня Бобкова и два молодых редактора.
Хозяин выдал каждому из нас заранее приготовленные бахилы, и из тесной прихожей мы вошли в просторный холл. Оператор и ассистент принялись расчехлять аппаратуру в холле, а остальные отправились на место съёмки – в кабинет. Фотографии космонавтов с дарственными надписями на стенах. На стеллажах – книги известных учёных. Произведения самого Губарева- отлично изданная с помощью Академии наук серия «История российской науки и учёных». Множество сувениров. Диплом имени Лоуренса Оливье от Международного театрального сообщества за пьесу «Саркофаг». Афиши спектаклей на разных языках. Солидный письменный стол.
Режиссёр оглядел всё это интеллектуальное богатство, и на его лице появилась хорошо знакомая мне недовольная гримаска.
- В кабинете слишком тесно. Снимать будем в холле. Надо убрать ковёр, кресла, журнальный стол. Владимир Степанович, разрешите похозяйничать вот на этом стеллаже – он будет в кадре за вашей спиной. Для подготовки к съёмке мне нужен час.
Я взглянула на Губарева. Обычная реакция человека в такой ситуации –проявление недовольства. Ничего этого не было. Губарев улыбнулся и пригласил нас с Таней, Светой и Севой пить кофе. В течение последующих трёх лет этот ритуал повторялся неизменно. На просторной кухне с красивой светлой мебелью, где отсутствовала плита, но были чайник, микроволновка и тостер, нас ожидала поллитровая банка растворимого кофе, сливки и коробка печенья.
Я похвалила квартиру. Просторный холл, три комнаты, большая кухня, два туалета. Здание было построено по спецпроекту в самом начале восьмидесятых. В народе такие дома называли «дворянскими гнёздами», а то и «царскими сёлами». Здесь жили партийные функционеры, академики, выдающиеся деятели культуры. Губарев пояснил, что квартиру получил в качестве награды за участие в работе над мемуарами Брежнева.
Мы пили кофе и разговаривали. Я подробно рассказала Губареву про всю нашу команду. Леонид Мёдов начинал свою работу на телевидении как монтажёр. Вечерами учился на режиссёра в ГИТРе ( Государственном институте кино и телевидения), и после его окончания был принят в штат телеканала «Культура» на должность режиссёра-постановщика. К моменту начала работы над нашим проектов Лео был в расцвете своих жизненных и творческих сил. Постоянного оператора на программе не было, но все наши специалисты заканчивали в своё время ВГИК, что гарантировало высокий уровень отснятого материала. Редактор Света Митина, красавица с хорошим характером, отличающаяся старательностью и трудолюбием. Сева Коршунов, молодой телевизионный журналист, переселившийся в Москву из Нижнего Новгорода, и , параллельно с работой на телевидении, получавший второе высшее образование во ВГИКе.
Таня Бобкова, высокая стройная блондинка со стрижкой каре и доброй улыбкой, славилась среди самых известных телеведущих за деликатную манеру накладывать грим. С ней предпочитали работать Николай Цискаридзе, Святослав Бэлза, Эдвард Радзинский ,Алексей Пушков и другие известные персоны.
Губарев смотрелся в своей кухне как человек-глыба. Выражение лица было приветливым, тон – решительным. Он взял со стола популярный журнал с множеством фотографий известных людей на обложке, объединённых заголовком «Элита России».
- Взгляните, коллеги. Авторитетный деловой журнал представляет своим читателям ВИП- персоны года. Политики, шоумены, какие-то светские львицы, эстрадные исполнители. И ни одного учёного. Хотя мы с вами современники Нобелевских лауреатов. Где Жорес Алфёров? Родоначальник мобильной связи, между прочим. Где Виталий Гинзбург, который получил Нобеля в прошлом году ? Где хоть один крупный учёный? Ну хотя бы известный популяризатор науки, чьё лицо всем известно – Сергей Петрович Капица? Поэтому очень нужна такая телепередача, которая расскажет зрителям о научных достижениях крупных отечественных учёных.
Я спросила:
- Владимир Степанович, о чём вы сегодня нам расскажете?
Губарев усмехнулся.
- Пока сам не знаю. Вот когда режиссёр даст команду: « Приготовиться к съёмке! Мотор!», тогда я и начну импровизировать.
- Но, при всём уважении, неужели у вас нет никакого плана? Никаких записей с цифрами ?
- Есть. – Губарев постучал себя по лбу.- Здесь у меня всё есть.
Мы с редакторами переглянулись. Так у нас никто не работал. Темы утверждались заранее, редакторы начинали искать справочный материал, режиссёр подбирал хронику. Но я решила не спорить с автором. Время всё поставит на свои места.
Сева Коршунов попросил Владимира Степановича немного рассказать нам о его творческом пути. Губарев охотно согласился.
- Я учился в Московском инженерно-строительном институте, был влюблён в свою однокурсницу Светлану, мы поженились и живём, Слава Богу, до сих пор. Нам было по 19 лет, когда в СССР запустили первый искусственный спутник Земли. В этот день началась космическая эпоха. И кому-то в отделе пропаганды ЦК пришла мысль, что нужно подготовить молодых, здоровых и энергичных журналистов с техническим образованием, которые смогут летать на космодромы, писать о запусках, о ракетах, о космонавтах. В то время чуть-чуть приоткрыли завесу секретности. Оттепель, народ радуется переменам. А в «Комсомольской правде» работают бывшие фронтовики, золотые кадры. Но возраст, возраст… Придумывать могут, а перемещаться по стране – здоровье уже не то. И я стал внештатным корреспондентом, нас, студентов технических вузов, в «Комсомолке» обучали опытные газетные «волки». А после окончания МИСИ меня взяли в штат газеты. В то время главным редактором «Комсомолки» был Алексей Иванович Аджубей. Вы, молодежь, хоть знаете это имя ?
- Зять Хрущёва,- хором ответили Сева и Света.
Я добавила: - Была такая частушка: Не имей сто друзей, а женись, как Аджубей.
– Аджубея уважали в журналистской среде, - наставительно произнёс Владимир Степанович. - Он был не просто зятем главы государства, которого судьба занесла на должность главной молодёжной газеты страны. Алексей Иванович умел воодушевлять сотрудников. И когда мы пришли в газету, Аджубей сказал, что мы - новое поколение журналистов, которое должно работать так, чтобы любая девчонка или парень, читая газету, понимали, что она для них своя. Чтобы писали письма, звонили, рассказывали о своей жизни. Главный редактор поручил нам придумать такие темы, которые заинтересовали бы читателей и вызвали их массовый отклик. Первую и самую успешную тему Аджубей придумал сам. Второго января пятьдесят девятого года советская космическая ракета с красивым названием «Мечта» была запущена в сторону Луны - и промазала мимо неё. Королёв жутко расстроился. Естественно, информация была закрытой. Об этом космическом происшествии Хрущёв рассказал дочери Раде и зятю во время традиционного совместного воскресного обеда. Алексей Иванович, который фонтанировал идеями, предложил поставить перед читателями "Комсомолки" вопрос: Не рано ли нам заигрывать с Луной?
Рада Никитична, которая была в то время завотделом в журнале «Науки и жизнь», поддержала мужа. Хрущёв одобрительно кивнул. Валяйте!
Аджубей поручил нам организовать письмо от читателя в «Комсомолку». Текст ,естественно, мы набросали сами. Он был кратким и едким. "Не рано ли заигрывать с Луной, если мы живем бедно и впроголодь? Не лучше ли те огромные средства, которые идут на космос, потратить на производство колбасы?"
После публикации началась большая дискуссия. Письма в редакцию приходили мешками. Одни были за лунную программу, другие – против. Пришёл коллективный отзыв учёных : «Человек тем и отличается от свиньи, что иногда поднимает голову и смотрит на звёзды». Так говорил древнегреческий философ Платон. И эта точка зрения в дискуссии победила. Через газету общество выразило своё желание продолжать освоение космоса.
За темы науки в «Комсомолке» отвечали мы с Ярославом Головановым.Слава был старше меня на четыре года. Закончил ракетный факультет МВТУ имени Баумана, и в 1958 году , так же, как и я, был отобран из числа кандидатов на должность литературного сотрудника «Комсомолки». Через два года его назначили заведующим отделом. Помимо статей, мы начали писать фантастические рассказы. Время было такое.
Рассказ Владимира Степановича прервало появление Лео. Режиссёр, как всегда перед съёмкой, немного волновался. Отказался от кофе и попросил Губарева показать свой гардероб. Осмотрев вещи в шкафу, Лео выбрал для ведущего яркий трикотажный жилет. После того, как наш герой переоделся, Таня раскрыла свой чемоданчик и приступила к созданию образа, ласково что-то приговаривая в то время, как щёлкала ножницами по бритой голове, убирая лишние волоски, и водила губкой по лицу Владимира Степановича, скрывая под слоем грима все шероховатости. Когда я взглянула в видоискатель камеры, то оценила мастерство обоих: и режиссёра, и художника по гриму. Холл квартиры превратился в загадочное пространство, уместное для сюжетов «Реальной фантастики». Наш автор выглядел лет на десять моложе своего возраста. По команде режиссёра «Мотор!» Губарев, как и обещал, огласил тему выпуска. С того дня прошло почти двадцать лет, а те сюжеты, которые предлагал нам автор, , становятся всё более актуальными не только в науке, но и в политике.
Если раньше эти темы были строго засекречены, и даже в начале двадцать первого века о них кое-что слышали только те зрители, которые были причастны к военно-промышленному комплексу, то в двадцатых годах двадцать первого века губаревские сюжеты стали основой для приключенческих фильмов. Вышел остросюжетный телесериал под названием «Ракета «Сатана», авторы которого дали себе полную волю и сделали одного из конструкторов предателем, продавшим секреты американцам. Губарев был возмущён – ведь отрицательный персонаж был списан с реального учёного. В фильме устами слабого человека, продавшегося противникам своей страны в холодной войне, были озвучены идеи и аргументы директора одного из крупнейших в СССР секретного завода. Но в то время, когда мы с Владимиром Степановичем записывали передачу о ракете «Сатана», нам и в страшном сне не могло присниться, что этот сюжет будет взят в разработку, раскручен и искажён в интересах рейтинга предприимчивыми создателями телесериалов. Сериал начался ровно так же, как и наша передача. С совещания у Генерального секретаря товарища Брежнева на даче. Правда, в телесериале обоих учёных привезли на машине в подмосковную резиденцию, а на самом деле они летели спецрейсом на военном самолёте.
Ракета «Сатана».
28 августа 1969 года в Крыму на бывшей даче Сталина в Верхней Сосновке , где любил отдыхать генсек Брежнев, состоялось выездное заседание Совета обороны СССР. Как известно, Леонид Ильич считал себя главным ракетчиком страны, всё-таки до своего назначение на пост главы государства он был секретарем ЦК по обороне. На повестке дня был один вопрос. Выбор направления развития боевого ракетостроения в условиях непрекращающейся уже почти четверть века «холодной войны» со странами Запада. На заседание были приглашены два руководителя особых конструкторских бюро, конкурирующие между собой – академики Челомей и Янгель. Первым слово предоставили Челомею.
Справка:
Челомей Владимир Николаевич, родился в 1914 году. В 1937 году окончил Киевский авиационный институт. С 1941 года работал в Центральном институте моторостроения над созданием пульсирующего воздушно-реактивного двигателя. С 1944 года – главный конструктор, а впоследствии – генеральный конструктор авиационной техники. Под руководством Челомея разработаны ракетоносители семейства «Протон», орбитальные станции Салют-3 и Салют-5. Лауреат Ленинской и Государственных премий, дважды Герой Социалистического Труда.
В интересах обеспечения полной секретности микрофоны отсутствовали. Челомей, мастер говорить ярко, красочно, убедительно, за что его прозвали «краснобаем», рассказал о своём проекте ядерного щита. Суть его предложения сводилась к тому, что нужно сделать пять тысяч легко управляемых ракет, разместить их по территории Советского Союза, и в случае ядерного нападения одновременно выпустить разом весь арсенал в сторону наших противников. С врагами будет покончено раз и навсегда.
Подгорный и Косыгин несколько раз прерывали выступление недоверчивыми возгласами: - Пять тысяч ракет -а кто их будет делать? Где их будут делать? Кто ими будет управлять?
Слушая Челомея, академик Янгель, который должен был выступать следующим, немного нервничал. Из доклада конкурента было ясно, что академик хорошо осведомлён о проекте новой ракеты КБ «Южное», и здесь не обошлось без участия кого-то из министерских работников, поделившегося с Челомеем информацией . К тому же в пакете Янгеля, подготовленном к выступлению, накануне днём обнаружилась недостача двух самых главных иллюстраций, с помощью которых главный конструктор собирался объяснить Совету по обороне преимущество своего проекта. Это не могло быть случайностью. Очевидно, что сторонники Челомея играли ему на руку, используя нечестные методы. Доклад продолжался полтора часа. Пока после выступления Челомея со стендов снимали плакаты, под которыми были развешаны иллюстрации ракеты Янгеля, участники совещания устремились к накрытому на веранде столу со всевозможными яствами и напитками. Янгель махнул рюмку коньяка, чтобы успокоиться. Вокруг стоял оживлённый гул голосов. Обсуждались доводы Челомея. Определённая логика в его рассуждениях была. Он предлагал создать ядерный щит дёшево, просто и быстро.
Янгель должен был во что бы то ни стало убедить Совет, что интересы безопасности страны диктуют необходимость создать ракету нового поколения, на которую придётся затратить много времени и средств. Он понимал, что на этом заседании , по существу, проходит открытый конкурс между двумя ОКБ. Выбор стратегии, и, следовательно, государственный заказ будет зависеть от того, сможет ли Янгель в своем выступлении перед партийными небожителями быть более убедительным, чем его конкурент.
Справка.
Янгель Михаил Кузьмич, родился в 1911 году в деревне Зыряново Иркутской губернии в крестьянской семье, где было 12 детей. В 1931 году поступил в Московский авиационный институт , который окончил по специальности «Самолётостроение» с отличием. Работал заместителем Королёва . С 1954 года – главный конструктор ОКБ «Южное» в Днепропетровске. Академик АН СССР и Украинской ССР. Основоположник направления в ракетной технике, основанного на использовании высококипящих компонентов топлива и автономной системы управления, что существенно повысило боеготовность ракет стратегического назначения.
После перерыва слово предоставили второму докладчику. Брежнев ободряюще улыбнулся Янгелю. « Ну давай, счастливчик, выкладывай свои козыри.».
Михаил Кузьмич получил прозвище «Счастливчик» после того, как 24 октября 1960 году чудом выжил в страшной катастрофе на космодроме Байконур. Комиссия собралась для участия в испытательном пуске первой баллистической межконтинентальной ракеты Р-16. От других ракет это изделие отличалось тем, что за счёт использования высококипящих элементов топлива могло долго находиться в предстартовом боевом состоянии и быстро приводиться в действие. За создание этой ракеты в КБ «Южное» Янгелю пришлось выдержать серьёзный бой с Королёвым, который был категорически против идеи своего бывшего заместителя. Естественно, перед испытаниями Янгель немного волновался. Накануне были обнаружены недоделки, которые прямо на стартовом комплексе устраняли специалисты. По-хорошему, испытание следовало отложить, но Хрущёв и главный куратор от Политбюро Брежнев давили, требовали соблюсти установленные сроки. Маршал Неделин, который приехал принимать ракету, попросил поставить ему кресло неподалёку от старта. Янгелю невыносимо хотелось курить. Он посмотрел на часы и решил, что успеет доехать на машине до служебного помещения, где была оборудована курилка. С ним поехал член Государственной комиссии Александр Григорьевич Мрыкин. Янгель раскурил сигарету, и в это время раздался страшный взрыв, от которого вылетели стёкла в здании. Вдали вспыхнуло зарево. Янгель понял, что ракета взорвалась на старте. Его сердце схватила непереносимая боль. Преодолев своё состояние, Янгель выбежал из курилки. Увиденное повергло его в шок. В пламени на его глазах гибли люди. Их пытались спасти, но у многих не было шансов, так велика была площадь ожогов. Маршал Неделин погиб сразу.
Причины катастрофы расследовала правительственная комиссия, но никто наказан не был. Потому что по справедливости наказания заслуживали первые лица государства, которые переносили сроки пуска, приурочивая событие к годовщине Октябрьской революции. Разумеется, о своей роли в этом роковом событии Брежнев предпочитал не вспоминать.
Он внимательно слушал Янгеля. В отличие от красноречивого Челомея, Михаил Кузьмич был скуп на слова. Его концепция полностью противоречила предложению Челомея. Он считал, что те простые в управлении ракеты, о которых говорил коллега, малоэффективны. Противник создаст против них надежный ядерный щит. Американцы всерьёз рассматривают фантастическую концепцию «Звёздных войн». И в этих войнах лёгкие простые многочисленные ракеты обречены на гибель.
Нужны тяжёлые изделия, весом до двухсот тонн, которые противник в принципе не сможет сбить. Внутри такой ракеты мы установим электронно-вычислительную машину, которая будет рассчитывать и в случае необходимости поправлять траекторию полёта. На борту ракеты будет десять ядерных боеголовок, каждая из которых составит порядка двухсот Хиросим по мощности, и еще сорок штук ложных целей. Уничтожить такую ракету будет невозможно.
Многим проект Янгеля показался фантастическим, гораздо более понятными были доводы Челомея. Казалось, что в этом диспуте Янгель проигрывает. Но неожиданно докладчика поддержал Мстислав Всеволодович Келдыш. Келдыш сказал: мы должны идти сложным путем, если хотим обеспечить оборону страны. Брежнев прислушался к Келдышу. И тогда было принято решение, что в основу ядерного щита надо взять ракету Янгеля. Уже второго сентября, на пятый день после совещания в Крыму, было подписано постановление правительства « О разработке и изготовлении ракетного комплекса Р-36 М». Это изделие положило начало новому, уже четвёртому поколению межконтинентальных баллистических ракет. Испытания начались в январе 1970 года. 22 октября 1971 года испытания подтвердили высокотехнологичные качества новой разработки. Такой мощной ракеты у противников не было. Янгель весь последний год тяжело болел, перенёс четвёртый инфаркт. В день своего 60-летия , 25 октября , приехал на совещание у академика Пилюгина, которое продолжалось несколько часов. А потом его вызвали в министерство. Янгель и не подозревал, что его будут чествовать, был поражён, сколько народу собралось. Все поздравляли Янгеля, он был в прекрасном настроении. Но в тот же день Михаил Кузьмич Янгель умер от пятого по счёту инфаркта.
После смерти Янгеля главным конструктором ОКБ «Южное» назначили Владимира Фёдоровича Уткина.
Справка.
Уткин Владимир Федорович, академик по Отделению механики и процессов управления. Родился в 1923 году в деревне Пустобор Касимовского района Рязанской области. В 1941-м был направлен в училище связи, затем до конца войны был военным телеграфистом на различных фронтах. Имел боевые награды. Институт окончил после войны. По распределению был направлен в КБ «Южное». Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской и Государственной премий, имел шесть орденов Ленина.
Вскоре после своего назначения Уткин получил приглашение прибыть на совещание в Кремль.В кабинете у Брежнева собрались человек сорок. Вновь выступал Челомей, который по-прежнему отстаивал свою точку зрения о необходимости сделать пять тысяч лёгких в управлении ракет, чтобы одновременно выпустить их в сторону противника. Потом слово предоставили Уткину. На него смотрели с любопытством. Что за птица этот новый главный конструктор днепропетровского ОКБ?
Уткин начал с критики предыдущего оратора.
-Идея Челомея в современных условиях не сработает. Даже если мы выпустим пять тысяч ракет, то они не долетят до территории противника. Американцы создали такую ядерную завесу над Тихим океаном, которую лёгкие ракеты Челомея преодолеть не смогут.
Мы делаем такую ракету, которая будет способна нанести удар в любом положении. Она уцелеет в центре ядерного взрыва, ее невозможно будет уничтожить ни на Земле, ни при старте, ни в космосе, ни при подлёте к цели. О такой ракете мечтал Янгель. Условно мы назвали это изделие «Черная молния». .
Уткина попросили более подробно рассказать о проекте. Когда он начал объяснять тонкости, Брежнев прервал совещание.
- Работайте, товарищи. Ждём вашу "Чёрную молнию».
Изделие нужно было создать в кратчайшие сроки, а, как назло, одно за другим случались ЧП. Во время очередных испытаний ракеты на космодроме Уткин поручил подготовку пуска инженеру по фамилии Ус. И вдруг ракета , поднявшись на высоту 40 метров ,упала назад, уничтожая все вокруг себя, и образовала огромную яму. После этого к Усу приклеивается прозвище - главный конструктор ямы на космодроме Байконур.
В день следующего испытания ракеты над Байконуром был замечен американский самолёт-разведчик. После этого американцы сообщили, что русские сделали ракету «Сатана». В США аналога этой ракете не было.
Губарев в кадре:
Почему «Сатана»? Почему американцы так боятся этой ракеты - боятся до сегодняшнего дня? Дело в том, что «Сатана» уникальна по своей сути. Например, она стоит в шахте, по этому району производится ядерное нападение, происходит ядерный взрыв. «Сатана» стартует сразу после ядерного взрыва, и ничего с ней не происходит. Дело в том, что она закрыта специальной темной такой оболочкой, специальным материалом, поэтому наши конструкторы её и назвали «Чёрная молния». Но американцам почему-то «Черная молния» не понравилась, им понравилось слово «Сатана».
И когда в начале 80-х годов Рейган объявил о звездных войнах, о том, что теперь будут эффективно сбивать все ядерные боеголовки русских, и даже огромное количество фильмов вышло по этому поводу, и все демонстрировалось, как именно будут сбиваться эти боеголовки, никто из американцев не говорил, - хотя они знали уже о существовании «Сатаны», - о том, что это сделать невозможно. Потому что, ну, можно одну-две сбить, но сбить 50 боеголовок - это просто невозможно, и именно тогда наши ученые, а затем и Горбачев заявили о том, что идея СОИ, идея звездных войн бессмысленна, потому что любую противоракетную оборону можно преодолеть.
Всего было 308 комплексов «Сатана», на них стояло 3080 ядерных боеголовок. 200 ракет находятся на вооружении в России, 100 - на территории Казахстана. А Украине достались ракеты Челомея.
Американцы не могли сделать ничего подобного, несколько раз они пытались создать такую тяжелую ракету, но им это не удается до сих пор, и тогда они начали политическую войну.
Ограничение по ядерному оружию в первую очередь, касалось именно «Сатаны». Первые два десятка шахт, где стояла «Сатана», были залиты бетоном, пятиметровым слоем бетона, для того, чтобы невозможно было в эту шахту вновь поставить эту ракету. И, что самое фантастическое и удивительное, американцы не верили, что у нас хороший цемент, и они свой цемент возили для того, чтобы заливать эти шахты для «Сатаны».
Мне довелось недавно побывать в Днепропетровске, ну, естественно, там никаких работ по боевым машинам не проводится, потому что одно из первых условий американцев было, чтобы завод Южмаш прекратил производство боевых ракет.
343 предприятия, которые принимали участие в создании «Сатаны», работали очень долгое время над тем, как превратить боевой комплекс в сугубо мирный. И за счет некоторых конструктивных изменений, с небольшими переделками удалось превратить боевую машину в космическую.
Билл Гейтс вёл переговоры о покупке нескольких боевых комплексов , чтобы запустить серию искусственных спутников Земли для связи между континентами.»
Когда вышел в свет увлекательный остро-приключенческий сериал « Ракета «Сатана» , миллионы зрителей поверили в шпионскую историю с продажей секретов американцам.
(Примечание. В эфире программа идёт тринадцать минут, а рассказ автора длился около часа. Поэтому я записывала в свой блокнот ключевые слова, чтобы, не дожидаясь текста расшифровки , сориентироваться в материале. После получения расшифровки начинается работа над монтажным сценарием. В это время редактор монтирует текст, а режиссёр занимается подбором хроники.
Редакторский сценарий выглядит так:
Реальная фантастика.
Капустин Яр
Хронометраж: 11.31
Исходник: 9-1924
Загон с 00.02.10.00 по 00.21.40.00 (с захлестами)
(30) ГУБАРЕВ ЗА КАДРОМ:
В 1969 году со второй попытки мне удалось опубликовать в газете статью о сверхсекретном военном объекте под названием Капустин Яр. И наших, и иностранных журналистов привезли на этот закрытый полигон в связи с началом программы «Интеркосмос». Первый раз я был здесь еще в начале 60-х, но тогда материал в печать не пропустила цензура
ГУБАРЕВ В КАДРЕ: общий план
(2.16) 1.06 Начало 60-ых годов - для нас, журналистов «Комсомольской Правды», - это было удивительное, интересное, захватывающее время. Ну, к примеру, ракеты. Никита Сергеевич Хрущев, выступая сначала в Нью-Йорке, а потом здесь в Москве сказал, что мы ракеты печем, как сосиски, такое же у нас производство. Ну, естественно, мы, журналисты, захотели рассказать, где делаются эти ракеты, как они испытываются. Но ничего не было известно. Все, что связано было с боевыми ракетами, было совершенно секретно. И мы не знали, ни где находятся полигоны, ни где находятся заводы и вообще не знали, как проникнуть в эту очень секретную область. (Лишнее слово) Однажды на встрече с главнокомандующим ракетными войсками генералом Толубко, мы попросились в одну из ракетных частей. Он долго размышлял, потом (Оговорка) советовался с Комитетом государственной безопасности, другими режимными органами, и однажды нам сказали: «Хорошо, приезжайте на аэродром в Быково, там вас будет ждать самолет». Ну, мы вместе с фотокорреспондентом Ильей Гричером приезжаем в Быково, садимся в самолет «АН-24», и он куда-то летит. Мы не знаем, куда именно летит самолет. Через два часа самолет приземляется в степи. (Лишнее слово) Одинокая будка стоит. Ну, аэродром. Нормально. Где мы? Куда прилетели? Мы не знаем. Там нас встречал офицер с машиной, и на газике мы поехали через степь. Приехали на берег реки. Река хорошая. Говорит: «Дом рыбака здесь. Вот вы здесь, - говорит, - будете жить, потому что у нас пока нет гостиницы». На следующий день мы приехали на одну из стартовых площадок, и, по-моему, впервые в истории нашей журналистики мы увидели, как стартуют боевые ракеты. 3.22
Вот так выглядит рабочий сценарий для монтажа программы. Дальнейший текст публикуется без редакторских пометок.
Губарев.Стреляли на Камчатку, где была специальная зона, куда должны были падать головки ракет, и там были специальные группы, которые искали эти головки ракет. Таким образом, проверялась и дальность, и точность прицеливания ракет. В общем, Камчатка и Капустин Яр работали как единое целое.
Сначала нам показали пуски боевых ракет с наземных комплексов. То есть, ракета стоит на стартовом столе и после старта уходит куда-то. Ну, нам нужно было сделать эффектные кадры. И мы с Ильей Гричером стали на бруствер, около командного пункта, и у каждого - у наших ног - внизу в траншее стояло по солдату. Они держали нас за ноги для того, что если вдруг что-то случится, чтобы рвануть вниз, чтобы мы не попали под этот огненный шквал. Вот тогда, пожалуй, впервые мне было, честно говоря, по-настоящему страшно. 4.18
Прозвучала команда «зажигание», и вдруг из этой, в общем, мирно стоящей машины, очень красивой, - ракета красивая, когда она на старте, - и вдруг снизу вырывается шквал буквально огня, образуется такой огненный вал, который катится во все стороны, и такое впечатление, что он катится на тебя, и буквально перед самым твоим носом он закручивается и уходит вверх.
И вот жар этого старта я почувствовал и запомнил на всю свою жизнь. Но к нашей чести, мы все-таки сделали по два-три снимка прежде, чем ракета ушла вверх и исчезла. И потом они были опубликованы в «Комсомольской Правде».
Сразу после пуска этой ракеты, к нам подходит генерал, протягивает руку и говорит: «Я Василий Иванович Вознюк». Ну, мы слышали эту фамилию. Это оказался начальник полигона.
Я спросил : «Василий Иванович, о чем вы мечтаете?»- Он говорит: «Я мечтаю о том, чтобы отсюда, с моего полигона, ракеты стартовали не только на Камчатку, не только были боевыми, но, на мой взгляд, можно осуществлять отсюда и космические запуски».
Справка.
Вознюк Василий Иванович, гвардии генерал-полковник артиллерии. Награжден двумя орденами Ленина. С 1946 по 1973 годы бессменно руководил полигоном Капустин Яр.
Вознюк родился в 1907 году в Винницкой области в семье актеров. Работал суфлером и рабочим сцены в разных театрах. В 1925 году поступил в Ленинградскую артиллерийскую школу, после ее окончания служил в минометных гвардейских полках действующей армии. Преподавал в Пензенском военном училище. С первого дня войны участвовал в боях, и дошел со своей частью до Вены, где его застала весть о капитуляции Германии.
ГУБАРЕВ:
Василий Иванович Вознюк командовал «Катюшами». Командовал сначала батареей, потом дивизией реактивных минометов.
Сразу после войны его вызвали в Москву и сказали: «А теперь Вы поедете начальником полигона». Для артиллериста, для прославленного артиллериста, прошедшего войну, это прозвучало, как оскорбление. Потому что, ну, это такая должность - начальник полигона в артиллерии, - ну, просто для отставных, для тех, кто, в общем-то, доживает последние годы в армии.
Вознюку было в то время 39 лет.
Недоразумение вскоре разъяснилось, и Вознюк отбыл к месту новой службы, в село Капустин Яр, в степь – организовывать испытательный полигон для пуска боевых ракет.
Все ракеты, которые создавались Сергеем Павловичем Королевым, именно здесь они проходили испытания, здесь состоялись первые пуски в стратосферу, здесь впервые запускали в космос собачек. Здесь шли очень широкие научные исследования. И всеми этими работами руководил на полигоне Василий Иванович Вознюк, который стал легендарной личностью в нашей ракетной технике, потому что все испытания в первые годы до создания космодрома Байконур, проводились в Капустином Яре.
Здесь же впервые начали запускать в космос военные разведывательные спутники, которые создавались в КБ Янгеля в Днепропетровске. Об этом знал только узкий круг специалистов. Одним из них был ученый Борис Петров.
Справка.
Петров Борис Николаевич, академик, специалист по теории автоматического управления сложными объектами, родился в 1913 году. Окончил фабрично-заводское училище при заводе имени Орджоникидзе в Москве, работал токарем. В 1939 году с отличием окончил Московский энергетический институт. Был принят на работу в Институт проблем управления Академии наук. Кандидатскую диссертацию соискателю Петрову сразу же зачли как докторскую. Основные труды Петрова по теории автоматического регулирования, самонастраивающихся системам, применяются в разработке ракетно-космической техники.
Академик Петров в 1979-1980 гг. был вице-президентом Академии наук СССР. Герой Социалистического труда, Лауреат Ленинской и Государственной премий, пять раз был награжден орденами Ленина. Был избран действительным членом Международной академии астронавтики и других зарубежных академий.
Губарев.
Свою первую звезду героя академик Борис Петров получил за создание боевых комплексов. Но он всю жизнь мечтал, чтобы как-то использовать этот богатый опыт - создание военных систем в сугубо гражданских целях.
Именно академик Петров – при поддержке генерала Вознюка – предложил разработать программу международного космического сотрудничества, которая впоследствии получила название «Интеркосмос».
Эта программа с одной стороны, казалась бы, политическая. Идея состояла в том, чтобы объединить ученых социалистических стран в создании научной аппаратуры. Дефицит в нашей стране с космической техникой, с ракетами-носителями всегда был большой. И вот тогда решили использовать те самые боевые ракеты, которые заканчивали свою службу на дежурстве. Дело в том, что после создания боевая ракета становится на дежурстве и обычно стоит 10-12 лет. Через 10-12 лет ее надо менять, потому что нет никакой гарантии, что она надежно сработает. И вот тогда было решено эти списанные уже из армии ракеты использовать для программы «Интеркосмос».
Для вывода в космос потребовалось сделать дополнительную ступень.
И на эту дополнительную ступень ставился спутник. И никто не ожидал, что эта программа «Интеркосмос» получит столь масштабное развитие.
В Болгарии создавалась аппаратура для спектральных измерений. В Чехословакии создавалась аппаратура для изучения солнечно-земных связей. Другая электроника, астрономическая аппаратура создавалась в Польше, Венгрии.
Дошло до того, в конце концов, что были осуществлены первые пилотируемые полеты космонавтов социалистических стран в космос.
Сегодня трудно представить космические исследования без широкого международного сотрудничества. Нам понятно, что мы должны работать вместе с американцами, с европейцами, и они с нами. Но в 60-е годы такого понимания не было. Казалось, что вот мы лидеры, мы первые, идем своим путем. Вот первый опыт работ совместных, в рамках тогда социалистического содружества, в рамках ряда стран показал, что нужно этим обязательно заниматься.
Ну, просто нельзя одной стране лететь, к примеру, на Марс. Это будет полет всех людей планеты, всех стран, иначе он просто не может быть осуществлен.
Международное сотрудничество в космосе - это не только политика, это, прежде всего, большая наука.
Водород, солнце и ветер.
Читатель, вы, конечно, уже догадались, что очередная тема губаревской программы – альтернативная энергетика. И можете подумать, что эта проблема, которая стала актуальной не только для экономики , но и для политики, уже настолько «навязла в зубах» , что можно пробежать текст наискосок. Уверяю, что это не так. В памяти и в блокноте журналиста сохранились такие подробности, которые сотрудникам современных СМИ попросту недоступны. От момента получения задания до момента сдачи материала начальству порой проходит всего несколько часов. Как написал товарищ Владимира Степановича из старой гвардии правдист Владимир Большаков, в шуточной песенке на мотив Таривердиева из фильма «Семнадцать мгновений весны»:
- Весь мир спрессован в эту сотню строк
Общественное превратилось в личное,
Но нам дается очень малый срок,
Чтоб написать хоть что-нибудь приличное.
Губарев не раз сетовал, что, делая материал на научные темы, молодые журналисты цитируют материал из его статей и книг, не ссылаясь на автора. Но это в лучшем случае. А в худшем – уникальные сведения вовсе остаются за рамками статей и сюжетов. Альтернативная энергетика – не исключение.
Водород, солнце и ветер.
Губарев:
Рано или поздно месторождения нефти и газа на земле будут исчерпаны, и мы должны четко предвидеть эту перспективу. А что такое, например, современная Россия , если бы не было нефти и газа. Идея использовать воду в энергетике сегодня становится главной. Водородная энергетика - это тот самый водород, который есть в Н2О, то есть, в воде.
Но перейти к водородной энергетике не так-то просто. На пути к новому виду топлива встали две серьезные проблемы. Первая – сугубо научная: как извлечь из водорода энергию. Вторая – экономическая: будет это топливо дешевле привычных нефти и газа?
Справка.
Водород – самый распространенный элемент во Вселенной. Главный источник топлива для термоядерного синтеза в земных условиях – дейтерий, изотоп водорода. Расчеты показывают, что один кубический километр обычной морской или пресной воды содержит такое количество дейтерия, что его энергии хватит на замену всех разведанных мировых запасов нефти. Дейтерий, содержащийся в океанах - это неисчерпаемый источник энергии, которой хватило бы на сотни миллионов лет.
Впервые идею о водородном топливе сформулировал писатель-фантаст Жюль Верн в романе «Таинственный остров». Он предположил, что уголь в двигателях будет заменён водородом. Спустя всего 60 лет это фантастическое предвидение начало воплощаться в реальность.
В 1941 году на улицах блокадного Ленинграда появился необычный автомобиль. Топливом для него послужил отработанный газ из аэростатов заграждения. Это был водород.
Когда в городе, окруженном гитлеровцами, закончился бензин, младший воентехник Борис Шелищ, который до войны зачитывался романами Жюля Верна, предложил начальству применить водород. В итоге 500 автомобилей были переведены на водородное топливо. Воентехника наградили орденом Красной Звезды. Но этот массовый опыт перевода автомобилей на водородное топливо вскоре закончился и пока остается единственным в истории.
Следующий шаг был сделан в 50-е годы в Курчатовском институте, где академики Лев Арцимович и Михаил Леонтович начали исследования по созданию управляемого термоядерного синтеза. Нужно было искать механизм для получения энергии из дейтерия водорода. Но результат еще не был получен, когда замаячил призрак энергетического голода.
В начале 70-х годов разразился грандиозный энергетический кризис. В США на бензоколонках стояли километровые очереди. Обществу потребления не хватало нефти, газа, энергоресурсов, и именно тогда некоторые ученые предложили использовать воду. Идея сразу же получила очень широкое распространение. Десятка два научно-исследовательских институтов начали работать над новым топливом.
Как всегда, впереди шла космическая техника, и уже вскоре появились ядерные двигатели на водородном топливе. Потом были изобретены двигатели для подводных лодок. В то время шла холодная война и поэтому всякая новая идея , в первую очередь, воплощалась в боевой и военной технике.
Перед конструкторским бюро Туполева была поставлена задача - создать самолет, который летал бы на водородном топливе. И вот нас, журналистов, пригласили в Жуковский на испытательный аэродром.
Нам показали самолет, созданный на базе ТУ-154 и получивший название «Летающая лаборатория ТУ-154Б». Его автором был известный авиаконструктор академик Кузнецов.
Справка.
Кузнецов Николай Дмитриевич, генерал-майор авиации, дважды Герой Социалистического Труда, лауреат Ленинской премии. Конструктор реактивных двигателей самолетов Ан-22, Ил-62, Ил-86, ТУ-144. Под его руководством модель ТУ-154 была преобразована в Летающую лабораторию ЛЛ ТУ-154. Впоследствии она получила название ТУ-155. Самолет был впервые поднят в воздух 15 апреля 1988 года. В летающей лаборатории был проведен обширный комплекс испытаний и установлено 14 мировых рекордов.
Губарев:
Внешне самолет ничем не отличался от себе подобных, да это и была серийная машина. Летчики-испытатели подняли его на наших глазах в воздух, и мы увидели, что это самолет, который летал на водороде, абсолютно так же летает, как обычный рейсовый пассажирский самолет. Когда в следующий раз нам разрешили зайти, мы увидели, что практически весь фюзеляж самолета занят огромным баком для водорода.
ТУ-155 пролетел по Европе, демонстрируя превосходство нашей техники. Я могу сказать, что слово «превосходство» действительно имеет право на существование, потому что до сегодняшнего дня в мире ничего подобного создать не могут. Это первый и пока единственный в мире самолет, который может использовать водородное топливо.
В 70-е годы исследования возможностей использования альтернативного топлива велись повсеместно.
На Тольяттинском заводе и на «Москвиче» появились автомобили, работающие на водороде.
Это действительно прекрасная вещь, когда вместо выхлопных газов, отходы - это вода. Все было бы хорошо, если бы не одно «но». Стоимость такого топлива в десятки раз превышает цены на бензин.
Все научные открытия и технические достижения, которые открыли путь к новому виду топлива, были перечеркнуты экономикой - идея водородной энергетики в то время не получила дальнейшего развития.
Отчасти это объяснялось тем счастливым для нас обстоятельством, что мы разведали несколько крупных месторождений ,нефтяных и газовых. Построили новые трубопроводы, по которым в Европу пошли нефть и газ. Альтернативная энергетика утратила свою актуальность.
Вспомнили о ней лишь на рубеже 21-го века. В Российской Академии Наук появился новый проект. Использование альтернативных источников энергии, то есть, всё того же водорода. Во главе этого проекта стоят два человека – вице-президент Академии Наук, физик Геннадий Месяц, и член-корреспондент РАН экономист Борис Кузык.
Первое, что сделали эти люди, руководители проекта, они поехали по стране. Побывали практически во всех научно-исследовательских и производственных организациях, которые связаны с водородом. По итогам поездки организаторы науки выяснили, что в нескольких академических институтах – в Сибири, на Урале, в Москве, в частности, в ФИАНе и в Курчатовском институте эти работы очень легко возобновить, Их надо просто финансировать.
Кстати сказать, западный бизнес в прошлом году вложил в развитие альтернативной энергетики 30 миллиардов долларов, что составляет 25 процентов от всех вложений в энергетику. У нас пока вопрос изучается. Недавно в Москве проходила крупная международная конференция, посвященная альтернативной энергетике. Многие её участники связывали надежды на будущее именно с водородом. Но на этой конференции стало очевидным, что сторонникам водородной энергетики нужно преодолеть еще одно препятствие. Некоторые ученые выступили с резкой критикой этих идей. Все участники дискуссий были крупными учеными с мировыми именами.
После пленарного заседания я поехал в Академию наук, и вдруг у входа в президиум сталкиваюсь с Жоресом Ивановичем Алферовым. Говорю: «Жорес Иванович, а почему вы не на этой конференции»? Он говорит: «Вы знаете, я думаю о другой энергетике, о солнечной». И улыбнулся. Ну, действительно, в последние годы наш прославленный ученый выступает с новой идеей о том, что Солнце дает энергию нашей Земле, и поэтому мы должны в полной мере использовать энергию Солнца. И он несколько раз выступал с докладами и в Питере, и на общем собрании Академии наук, где он говорил, что в середине ХХ1 века главным направлением альтернативной энергетики станет солнечная. Есть мощные сторонники и у идеи применения энергии ветра. Но на самом деле здесь нет никакого противоречия. И водород, и солнце, и ветер - это альтернативные источники энергии, которые нужно использовать комплексно. Все эти разработки были представлены на выставке, сопровождавшей международную конференцию. И вот самое удивительное во всем это деле, что когда ходишь по этой выставке, то видишь насколько близко это будущее, насколько это реально. Вот эти самые установки, которые можно использовать везде.
Где это можно использовать? Вот все мучаются с ЖКХ, везде тепло дорогое, рвутся трубы, замерзают города, а ведь водородная энергетика позволяет ставить установки рядом с домом, и они будут надежно снабжать каждый дом теплом и энергией. Эти установки есть. Да, дорого. Если мы сегодня будем сравнивать нефть, газ, бензин с водородным топливом, то из-за своего хранения, из-за своего использования сегодня в раз пять это топливо дороже.
Казалось бы, всё опять упирается в экономику. Но это не так. Те же самые экономисты, которые еще недавно ставили крест на водородной энергетике, сделали новые расчеты. И оказалось, что при нынешнем росте цен на нефть уже сейчас выгоднее использовать водородное топливо.
По крайней мере, по мнению наших специалистов в 2050 году в Москве более 75% машин будут заправляться водородным топливом.
Такие автомобили уже есть. И есть на Урале предприятие, которые выпускает аккумуляторы, работающие на водородном топливе. У нас есть установки, которые могут обеспечивать дома теплом и энергией. У нас есть, наконец, батарейки, которые можно использовать в любой электронной технике. И вот когда анализ совокупности всех имеющихся ресурсов по переходу на водородную энергетику был обнародован в Академии наук, то выяснилось, что около десятка российских академических институтов сегодня занимают лидирующее положение в мировой науке. И вот если поддержать эти направления, то уже через некоторое время мы получим принципиально новую энергетику. И тогда человечество перестанет уничтожать природную среду.
В этом вопросе ученые солидарны. В Европе приняли проект внедрения альтернативных источников энергии, у нас появилась Национальная программа «Водородная энергетика», рассчитанная до 2050 года. Вода вместо нефти – так видит будущее современная наука, а журналисты уже окрестили двадцать первый век «эрой водорода».
Тогда никому в нашей съёмочной группе в голову не могло прийти, что содержание этого сугубо научного сюжета тесно связано с политикой. Но в 2022 году Запад начал против России гибридную войну, в том числе, экономическую. Страны Западной Европы по наущению своего союзника США провозгласили своей ближайшей целью отказ от российских энергоносителей. Но оказалось, что ни одна страна ещё не готова перейти на альтернативные источники. Жаль, что я больше не могу расспросить по этому вопросу Губарева. 25 января 2022 года Владимир Степанович скончался от внезапно поразившей его болезни. Незадолго до смерти он написал мне письмо, которое я считаю его завещанием. «Рене, не прекращайте работу на ниве популяризации науки. То, что вы делаете, бесценно». Получается, что Губарев передал мне эстафету. Я подняла знамя, выпавшее из рук бойца. Начала читать подряд все расшифровки программы, которую мы делали с Губаревым на протяжении трёх телевизионных сезонов. И снова окунулась в удивительный мир реальной фантастики, куда приглашаю на экскурсию вас, Читатель. Самое ценное в материалах, которые я перечитываю – это уникальность информации. Есть темы, которые у всех на слуху. А есть и мало кому известные. Вот вы, Читатель, имеете представление об Удокане? На съёмке очередного выпуска программы мы услышали это слово впервые.
Губарев. Удокан – посёлок на берегу ручья, основанный в 1961 году как база экспедиции Забайкальского треста инженерно-строительных изысканий.
Короткое слово - Удокан. В переводе с эвенкийского языка «пологий подъём». Для знающих людей это слово говорит само за себя. Здесь рождаются сибирские антициклоны. И страшный холод, который иногда распространяется по всей Восточной Сибири, начинается здесь, в долине реки Чара. Когда заходит разговор о разрушительных землетрясениях, то опять-таки упоминают Удокан. Три века тому назад здесь произошло землетрясение мощностью двенадцать баллов, и это стихийное бедствие «помнят» геологические структуры района.
Это место необычно тем, что зимой реки промерзают, и вода, поднимаясь ввысь, образует гигантские наледи, которые тянутся на целые десятки километров.
Сюда не попадешь зимой, весной и осенью, и только летом появляется дорога, да и то одолеть этот путь можно лишь на вездеходе. Но первый раз я попытался проникнуть на Удокан именно зимой, когда в восемьдесят втором году мы снимали фильм к юбилею газеты «Правда».
Я прилетел в Читу и сразу поехал в институт природных ресурсов. Его возглавлял тогда Федор Кренделев,геолог, член-корреспондент Академии наук. Узнав, что мы собираемся проводить съёмки в Северомуйском тоннеле, посоветовал обязательно отправиться чуть севернее, к Удокану. Тогда я впервые услышал это слово. Фёдор Петрович Кренделев увлёк меня рассказом о том, что это за прекрасные места, какие богатства скрыты в недрах. Он бывал там не раз в геологоразведочных экспедициях, и составил первую карту Удоканских месторождений - меди, золота, серебра, платины, других металлов. Кстати сказать, геологи наткнулись здесь на первое месторождение меди случайно. 29 июня 1949 года геолог Елизавета Бурова нашла на вершине Удоканского хребта зелёную россыпь камней малахита. Она сказала спутникам :
- Смотрите, какая красота! Эти малахиты - признак выхода на поверхность медных залежей.
За это открытие Бурову наградили Ленинской премией. Но геологическая разведка в этих местах в полном масштабе началась только в 1953 году и продолжалась целых пять лет. По отчётам геологоразведочных партий были сделаны неверные выводы о нерентабельности разработки месторождения.
В следующий раз о залежах меди вспомнили в 1975 году, занимаясь геологоразведкой для нужд строительства БАМа.
Эпизод о борьбе человека с природой мы и собирались включить в наш фильм. Но теперь, после знакомства с Федором Кренделевым, после нашего разговора, я решил во что бы то ни стало добраться до Удокана. В своей наивности я скоро убедился. В этот район можно было попасть только на вертолёте. Но перевалы были закрыты, и мороз стоял настолько страшный, что вертолеты нельзя было поднять в воздух.
Кроме того, в тот приезд нам не удалось добраться не то что до Удокана – а и до нашей цели, Северомуйского тоннеля. И вот тогда впервые, ну, как говорится, на своей собственной шкуре, я почувствовал, что такое Восточная Сибирь. Из Северобайкальска мы вышли на двух вездеходах. Нужно было преодолеть четыреста километров до Северомуйского туннеля, вдоль трассы БАМа. Мы ехали уже много часов. С нами была еще одна машина. И вдруг она встала. Заглох мотор. Завести её не смогли, так и оставили на дороге до лучших времён. А потом увидели, что стоит очень много машин, которые водители бросили здесь до наступления лета. Заметим, что зима в этих краях длится десять месяцев.
Перебравшись через горы, на своём вездеходе мы попытались пойти дальше, но и он остановился всего в нескольких километрах от Северомуйска. Заглох двигатель. Это была катастрофа. На таком морозе вездеход снова завести не удалось. Я был очень расстроен. Не буду здесь описывать все наши мытарства, но во время этого испытания я понял, с какими невероятными трудностями строился БАМ.
Проектируя Северомуйскмй тоннель, сами инженеры удивлялись смелости замысла. Зона вечной мерзлоты. Постоянные землетрясения. Тоннель строился с двух сторон. С востока и с запада. И из центра. И вот в центре, в так называемом третьем стволе, московские метростроители обнаружили подземную реку. И сквозь тоннель начала пробиваться вода. Казалось, с этой помехой ничего сделать было невозможно. И всё же тоннель продолжали упорно строить.
Только через год, на этот раз летом, нам со съёмочной группой удалось спуститься в Северомуйский тоннель. Нас предупредили, что даже короткое время находиться там опасно, потому что река все время прорывается сквозь стены тоннеля. И даже когда он был построен, опасность прохождения через него поездов не исчезла. Во время землетрясений или из-за прорыва подземных вод могла случиться железнодорожная катастрофа. Поэтому сквозь тоннель могли проходить только товарняки длиной не более четырёх вагонов, пассажирское движение не разрешалось. Людей перевозили по объездной дороге на автобусах. И только летом.
Северомуйский тоннель был введён в эксплуатацию в 2003 году, через 29 лет после того, как БАМ был объявлен комсомольской стройкой. Идея построить железную дорогу , протяжённостью более четырёх тысяч километров, которая проходила бы по Восточной Сибири и Дальнему Востоку, обсуждалась ещё в конце XIX века, но топографическая разведка началась только в 1926 году. До начала Великой Отечественной войны силами заключённых была построена дорога до Тынды, но затем часть полотна разобрали, и металл отправили на строительство Волжской рокады. Эта линия железной дороги протяженностью 978 километров была построена в 1942 году за рекордно короткий срок – шесть месяцев. Что касается БАМа, то после сдачи в эксплуатацию в 1958 году участка Тайшет – Братск - Усть-Кут строительство приостановилось на целых десять лет. Ну а потом, в семьдесят четвёртом, все помнят, как на БАМ хлынули потоки молодёжи из всех уголков страны. Творческие десанты деятелей искусств, космонавты, учёные приезжали на БАМ для встреч со строителями. Писатели ,поэты, художники, композиторы черпали в этих поездках темы для своего творчества. Не было в стране такой редакции, которая бы не послала на БАМ своих корреспондентов. Осенью 1996 года Байкало-Амурская магистраль была реорганизована, работы прекратились, и моя мечта добраться до Удокана становилась всё более призрачной. А между тем, страна нуждалась в освоении удоканского месторождения меди.
Дело в том, что знаменитых медных рудниках Урала запасы меди уже исчерпаны. И это к лучшему, потому что уральская природа должна отдохнуть от хозяйственной деятельности людей.
Никогда не забуду, какую картину я наблюдал по дороге в Миасс.
Там такое место, где дорога выскакивает на пригорок ,а внизу лежит долина.
Вы выезжаете из тайги и вдруг попадаете в мертвое царство, где всё вокруг окрашено в жёлтый цвет, где нет ни одного деревца, и только вдали виден медный комбинат, который отравил всё вокруг.
Природу здесь погубили потому, что на этом медеплавильном заводе использовались старые технологии. И, может быть, к лучшему, что запасы меди уже кончились.
Но потребности в этом металле во всём мире постоянно растут. Монополисты здесь, конечно, Соединенные Штаты, которые владеют всеми медными заводами и месторождениями в Чили. А российский Удокан - это третье место в мире по запасам меди. Почти двадцать шесть с половиной миллионов тонн.
Попасть туда мне удалось только со второго раза, спустя два года. На сей раз я добрался на вездеходе вместе с учеными из Сибирского отделения Академии наук.
Группа физиков приехала сюда, чтобы посмотреть, можно ли с помощью специальных ядерных зарядов вскрыть удоканское месторождение. Но был объявлен мораторий на ядерные взрывы, в том числе и на мирные, затем американцы выступили резко против применения мирного атома, и так потихонечку этот проект ушел в песок. А, по заключению специалистов, без использования ядерных взрывов добраться до недр в Удокане невозможно.
В девяносто втором году лицензию на Удоканское месторождение купило какое-то совместное российско-американское предприятие. Предприниматели посчитали, что они смогут наладить добычу меди. Но коммерсантов ждало разочарование. Они, видимо, не учли, что заветный металл находится в зоне вечной мерзлоты. И, мало того, в сейсмической зоне. Шесть лет бились в буквальном смысле как рыба об лёд, и ничего не могли сделать, а после окончания срока лицензии на использование Удоканского месторождения она была отозвана государством.
В двухтысячном году снова попытались добраться до меди в Удоканском месторождении. Многие ученые, и физики в особенности, считали, что целесообразно использовать мирные ядерные взрывы на Удокане, это в десятки раз снизит затраты на освоение этого месторождения. Экономисты Сибирского отделения Академии наук с цифрами в руках доказывали, что в любом случае, даже применяя обычные методы, которые используются в строительстве горно-обогатительных комбинатов - всё равно это экономически выгодно. Эта дискуссия еще не закончена. Я уверен, что вскоре мы услышим об Удокане – когда начнётся освоение этого крупнейшего месторождения меди».
Это «вскоре», о котором говорил автор, наступило спустя четыре года после нашей съёмки. Появилась крупная российская горная компания, которая взялась за освоение двух участок на вершине гряды. Сегодня, когда я пишу эту книгу, Удоканское месторождение меди всё ещё осваивается.
В перерывах хозяин приглашал съёмочную группу на кухню. Стол всегда был накрыт. Кофе, сливки, пирожные и шоколад. Мы приносили пирожки с зеленью, сырную и мясную нарезку. Губарев не ел, только прихлёбывал маленькими глотками кофе из большой чашки.
После записи сюжета об Удокане, внезапно прервал трапезу: - Извините, я только что вспомнил. Нужно было рассказать в связи с Удоканом о Снежинском эксперименте. Снежинск – это закрытый город, где разрабатывается ядерное оружие, дублёр Арзамаса-16. Самый красивый из десяти городов Росатома. В шестидесятых годах в Снежинске разрабатывали проект мирных ядерных взрывов.
- Владимир Степанович, не огорчайтесь. Всё, что вы забыли сказать, мы запишем после перерыва. А какая будет вторая тема?
-Друзья, ну просто напрашивается сюжет о вечной мерзлоте.
Мы не успели допить кофе, как режиссёр скомандовал: - Всем занять свои места на съёмочной площадке!
Таня поправила грим ведущему, припудрила его высокий лоб.
- Какая у вас великолепная форма черепа, Владимир Степанович, - произнесла художник по гриму, с восхищением гладя на писателя.
- Танечка, я с удовольствием завещаю его вам, - засмеялся Губарев.
Он был человеком с большим юмором.
Вечная мерзлота
Губарев. Вечная мерзлота – это холодный ресурс России, её национальное богатство. 65 процентов территории России находится в зоне вечной мерзлоты. Именно в этой зоне добывается 98 процентов газа и 80 процентов нефти. Наука о мерзлоте – это та область, в которой теория чаще всего имеет практическое применение.
Мне вспомнилось, как я впервые побывал в самом крупном городе мира за Полярным кругом. Сорок с лишним лет тому назад я полетел самым первым рейсом на самолёте АН-10, открывшим воздушное сообщение между Москвой и Норильском. Норильск до этого был закрытым городом, на горно-обогатительном комбинате работали заключенные, и никаких, в общем, мостов воздушных между Норильском и Москвой, кроме спецрейсов, не было.
Я впервые увидел прекрасный северный город, и был поражён, что в вечной мерзлоте можно строить такие высокие и красивые дома. С океана дул очень сильный ветер, и город заносило снегом. Через три дня погода наладилась, засияло солнце, и снег с улиц куда-то исчез. Нам рассказали, что в Норильске применяется специальная система защиты от снежных заносов, и этот проект даже выдвинули на Ленинскую премию.
Я знал, что Норильск строили заключенные. Рабский труд, средневековье. Но вместе с тем появление этого города было великим достижением нашей науки о мерзлоте. Фундаментальный населенный пункт просто нельзя было выстроить без участия ученых-мерзлотоведов, без их исследований о строительстве жилых домов, электростанций и других объектов в зоне вечной мерзлоты.
В 1961 году в Якутии был построен посёлок городского типа Айхал ( в переводе с якутского языка «слава»), рассчитанный на проживание четырнадцати тысяч человек. Всего за год до этого события неподалёку от будущего населённого пункта нашли кимберлитовую трубку, перспективное месторождение алмазов. Архитектурный проект посёлка, построенного в зоне вечной мерзлоты, отметили золотыми медалями на всемирных выставках в Монреале и Софии.
К 1963-му году наша страна была лидером строительства в вечной мерзлоте. Когда американцы решили проложить трансконтинентальный нефтепровод на Аляску, в Советский Союз приехала большая группа американских специалистов, которые распределились по всем научным учреждениям СССР, где изучали мерзлоту. Набравшись опыта, американские коллеги разработали свой уникальный нефтегазопровод на Аляске. Там есть маленькая табличка, где написано на русском языке, что «этот нефтепровод был построен с помощью русских специалистов».
Американцы и предположить не могли, что вскоре эти прекрасные русские специалисты, владеющие уникальным опытом по освоению вечной мерзлоты, останутся без работы.
В 1962-м году президентом Академии наук СССР стал Мстислав Всеволодович Келдыш. Одно из первых заседаний президиума было посвящено вопросу перевода институт мерзлотоведения из Москвы в Красноярск. Через несколько дней к нам в «Комсомольскую правду» пришли несколько ученых, которые написали коллективное письмо в газету, что нельзя этого делать, что мерзлотоведение - это наука, на которой держится все освоение севера в нашей стране. Я написал заметку «Прохладно к мерзлоте» о том, что только что назначенный молодой президент принимает решение о ликвидации одного из важнейших институтов Академии наук и переводе его в Сибирь. Келдыш среагировал моментально, он меня пригласил к себе, и мне было немного неловко, что передо мной, молодым корреспондентом, сидит выдающийся наш ученый, президент Академии наук, и объясняет, почему он принял такое решение. Потом мы встречались с Келдышем много раз , на космодроме, в центре управления полётами, и он, завидев меня, всегда говорил: « А вот и наш мерзлотовед».
Келдыш объяснил мне, что инициатором перевода Института мерзлотоведения из Москвы в Красноярск был Хрущёв. Глава государства, побывав в Новосибирском городке, пришёл к выводу, что учёных, которые занимаются проблемами севера, нужно селить в северных районах, и убедил в своей правоте Келдыша. Но оба они ошиблись. Никто из специалистов не поехал из Москвы в захолустный тогда Красноярск. И, естественно, там, в Красноярске, не появился новый институт мерзлотоведения, а в Москве прежнее научное учреждение ликвидировали.
Казалось бы, науку о мерзлоте постигла судьба генетики и кибернетики. Она перестала развиваться. Но, к счастью, в судьбу мерзлотоведения активно вмешался опытный ученый-геолог Павел Иванович Мельников. В молодости, которая пришлась на тридцатые годы, он работал начальником научно-исследовательской научной станции в городе Игарке, находящемся в Туруханском районе Красноярского края. Под руководством Мельникова впервые в нашей стране была построена лаборатория по изучению вечной мерзлоты в природных условиях на глубине восьми метров под землёй. Первые же результаты группы Мельникова позволили изменить практику строительства на мёрзлых грунтах. Карьера учёного пошла в гору, его наградили и в 1938 году перевели в московский институт мерзлотоведения. Но в это тяжёлое время учёных арестовывали по надуманным обвинениям, и Мельников предпочёл уехать как можно дальше от столицы. Он попросил включить его в состав комплексной экспедиции по изучению вечной мерзлоты в Якутск. В этом городе он и остался работать. Мельников отправил в Президиум Академии наук письмо с предложением создать институт мерзлотоведения в Якутске. Это предложение одобрили в Москве, и в начале 1941 года Мельникова назначили руководителем новой якутской научно-исследовательской станции по изучению вечной мерзлоты. Первого серьёзного успеха коллектив добился, когда помог решить проблему с водоснабжением Якутска. Учёные нашли в мёрзлой толще природные скважины, так называемые талики. На этом основании Мельников сделал теоретический вывод о том, что вся центральная Якутия располагает обильными ресурсами воды в толще юрских и меловых пород. Пробное бурение подтвердило вывод учёного. В 1944 году Павел Мельников получил диплом первооткрывателя Якутского артезианского бассейна.
Именно этот авторитетный учёный предложил открыть академический институт по изучению вечной мерзлоты не в Красноярске, а в Якутске, на базе научно-исследовательской станции. Идею Мельникова с энтузиазмом поддержал Келдыш, который, мне кажется, всегда чувствовал некоторую свою вину за уничтожение института мерзлотоведения в Москве.
В Якутске вокруг Мельникова образовалась большая группа молодых инициативных ученых из Москвы. К его мнению прислушивались абсолютно все, кроме одного человека. Это был сын Мельникова, Володя.
Мельников-младший считал, что институт мерзлотоведения в Якутске занимается исключительно локальными проблемами, а он предложил новый подход: исследовать мерзлоту в комплексе. Это позволяло значительно расширить границы науки, изучить воздействие ледяного покрова на изменения климата, а самое главное – доказать, что мерзлота – ключевой элемент в теории происхождения Земли.
Обобщив все полученные данные, он создал новую теорию - криогенную теорию земли. Это не просто была какая-то одна работа. Владимир Мельников создал новый научный центр в Тюмени - институт криосферы земли. Это единственное в мире научное учреждение, которое занимается изучением льда. Сначала это информация вызывает недоумение. Целый научный институт занимается свойствами замёрзшей воды. Я тоже сначала подумал, что это нонсенс. Но Володя Мельников объяснил, что существует одиннадцать видов льда, и каждый из них обладает своими свойствами. Он прочитал специально для меня лекцию.
На самой заре образования нашей планеты существовало протооблако – то есть, скопление метеоритных частиц, космической пыли и льда.
И сегодня, как считает младший Мельников, этот лёд определяет всю жизнь нашей планеты. Ну, например, холодные течения. Ясно, что они начинаются где-то в Антарктиде, идут по дну океана и выходят наверх, тем самым определяя весь климат планеты. Но что самое главное, Владимир Павлович Мельников доказывает, что сохранение жизни во Вселенной, в том числе, на планете Земля происходит именно в вечной мерзлоте, в ледяных глыбах. Учёный приводит в доказательство своей гипотезы результаты исследования керна. Керн - это пробы изо льда, взятого в Антарктиде, в которых в замороженном виде находятся микроорганизмы, существовавшие на Земле, по мнению ученых, приблизительно 8 миллионов лет тому назад.
Эти микроорганизмы попали в вечную мерзлоту и сохранились до сегодняшнего дня. Теоретически их можно оживить в лабораторных условиях. Но есть проблема: а вдруг эти организмы нанесут непоправимый вред человеку и всему живому на Земле? Но может быть и обратный эффект. Может быть, с их помощью мы сумеем одолеть смертельные болезни? Это одна из научных тем, которыми занимается институт в Тюмени. Есть обнадёживающие результаты исследований влияния бактерий из древних мёрзлых пород на современные биосистемы. Появилась гипотеза, что холод как таковой и содержавшаяся в структурах льда палеомикробиота способна увеличивать продолжительность жизни человека.
Кстати, Мельников отрицает широко распропагандированную тему глобального потепления. Он считает, что никакого глобального потепления нет и не будет. Земля по-прежнему будет сохранять своё ледяное покрытие и свои запасы вечной мерзлоты, которые служат гарантом сохранения вечной жизни планеты».
Следующую тему вызвал к жизни своим вопросом оператор. Он спросил:-
-Владимир Степанович, вот вы рассказывали про луну – не рано ли нам с ней заигрывать? Получается, что в 60-м году было рано, а в двухтысячных уже поздно?
Владимир Степанович вздохнул.
-Луна, луна, цветы, цветы…
Помню, как мы с моей будущей женой Светой , влюблённая пара, сидели на лавочке, смотрели на Луну с восторгом, стихи читали. Луна казалась такой таинственной, загадочной. Мы рассуждали о том, как когда-нибудь на Луну полетит человек… Сейчас мы со Светланой Олеговной у нас в Переделкино смотрим на эту Луну, и я знаю, что она исхожена вдоль и поперек, изъезжена, и знаю кем, и знаю когда. И знаю, что на Луне нет жизни, даже микробов. Но кое-что интересное мы всё же там обнаружили. Расскажу вам в следующий раз.
Лунные озёра.
Это был редкий случай, когда мы заранее знали тему и могли как следует подготовиться к съёмке. Я перечитала массу информации об исследованиях луны, и всё же узнала от нашего автора факты, которых не знал интернет.
Губарев. Месяц назад на заседании президиума Академии Наук с докладом выступил академик Эрик Михайлович Галимов. Он сказал, что пора вновь вернуться к исследованиям Луны. Посыпались вопросы. Почему такое предложение поступило от директора академического института геохимии и аналитической химии? Это заслуженный человек в науке. Он опубликовал почти 500 работ по вопросам химической эволюции Земли и происхождению Луны. Есть такая международная научная организация – Ассоциация космохимии. Эрика избрали вице-президентом. Это не просто почётная должность, это возможность для учёного быть в курсе последних исследований и участвовать в международных исследованиях. Поэтому от его идеи вновь вернуться к лунной программе нельзя было просто отмахнуться. По тем вопросам, которые задавали докладчику, я понимал, что большинство академиков совершенно не в курсе проблемы.
Пока шло заседание, я вспоминал всё , что узнал о лунной программе с тех пор, как в газете мне поручили заниматься космонавтикой.
Планомерные исследования Луны Сергей Павлович Королев, насколько мне известно, начал ещё до полёта Гагарина. В течение трёх лет, начиная с шестьдесят первого года я по заданию «Комсомолки» часто ездил в Ленинград. В сверхсекретный институт, где создавалась аппаратура для космических аппаратов. Именно там конструкторы разрабатывали первый лунный телерепортер. Он должен был передать панораму лунной поверхности на землю. Эксперимент проходил в двух соседних лабораториях, где установили передающие и принимающие телекамеры. Из одной лаборатории в другую шел телесигнал. Я помню, начиналось с того, что передавали портрет Никиты Сергеевича Хрущева. А потом, когда Никиту Сергеевича сняли с должности, то решили передавать в качестве телесигнала герб Советского Союза. История исследований Луны была драматичной. Королева и его команду преследовали неудачи. Восемь космических аппаратов погибло, не долетев до Луны. Я уже не говорю о сорвавшихся стартах. Но Сергей Павлович Королев был настойчив. Он стремился достичь цели - высадиться на Луне раньше, чем это удастся американцам. Со мной в это время произошла очень любопытная история. Я был на конгрессе в Варне, и там мы встречались с американскими учеными, в том числе и теми, которые занимались Луной. Мы вели вполне товарищеские откровенные разговоры, и я как-то сказал, что в моём распоряжении нет ни одного снимка поверхности Луны, которые я мог бы опубликовать в газете.
И вдруг после возвращения в Москву меня пригласили в американское посольство и выдали пакет, который пришел из НАСА. К моему удивлению, в этом пакете оказались фотографии поверхности Луны. Почему эти снимки представляли огромный интерес? Дело в том, что было не ясно, какая поверхность на Луне. Одни учёные предполагали, что там очень толстый слой пыли, а другие считали, что Луна твердая. Сергею Павловичу Королеву нужно было обязательно выяснить, какая же на самом деле поверхность на Луне, иначе неясно, как сажать аппарат. На большом совещании по вопросам освоения Луны Королёв сказал: «Будем делать аппарат для твердой Луны». В зале поднялся шум. Одни учёные поддерживали Королёва, другие были против. Дискуссия затянулась, но ни у одного из оппонентов не было никаких доказательств, только предположения. Тогда Главный конструктор оторвал листок газеты и написал: «Луна твердая. Королёв».
В ОКБ сделали аппарат с расчётом посадки на твердую поверхность. Американцы тоже не знали, какая на Луне поверхность, и поэтому они сделали целую серию аппаратов в двух вариантах – для твёрдой и мягкой поверхностей. Американцы всегда исследовали космос очень последовательно. Если мы прыгали через несколько ступенек сразу, то американцы следовали своей поговорке – шаг за шагом. Американские аппараты постепенно приближались к поверхности Луны и передавали снимки на землю. Вот эти снимки я и получил в американском посольстве. С тех пор мне регулярно присылали все материалы НАСА, связанные с Луной. В рубрике «Клуб любознательных» мы несколько раз напечатали фотографии Луны, сделанные с помощью американских аппаратов серии «Сервейер». И вдруг мне раздается звонок из Военно-промышленной комиссии Совета Министров : «Товапищ Губарев, откуда у вас эти снимки?» Я им объяснил, что, мол, так и так, мне присылают з НАСА, через американское посольство. На том конце провода на секунду повисло молчание. Потом мой собеседник неожиданно перешёл на ты.
- Значит, так. Впредь, как только получишь очередную корреспонденцию из НАСА, сразу же сообщаешь нам, не вскрывая конверт. Иначе пеняй на себя.
И вот с тех пор за этими пакетами из НАСА, которые приходили на моё имя, немедленно приезжал офицер фельдсвязи, который забирал этот пакет и вез в ВПК. И только потом, много лет спустя, я выяснил, что эти фотографии немедленно отправлялись Сергею Павловичу Королёву. Но к этому времени наш собственный аппарат для изучения поверхности Луны уже был готов. По сути дела, конструкция была очень простая, это был мячик со сдвинутым центром тяжести. Вот он должен был выброситься на поверхность Луны, попрыгать и потом остановиться. После того, как он останавливался, распахивались дверцы, оттуда высовывались телекамеры, и проходила телесъёмка. К сожалению, Сергею Павловичу Королеву не удалось осуществить эту посадку. В декабре 65-го года, последний посланный им аппарат «Луна-8», не затормозив, врезался с огромной скоростью в лунную поверхность и разбился.
Вскоре после этого события, в канун нового 1966-го года, мой коллега по «Комсомольской правде» Ярослав Голованов позвонил Королёву , чтобы поговорить о перспективах лунной программы.
Сергей Павлович ответил: «Я сейчас ложусь на небольшую операцию, сразу после Нового года, а где-то после 10-го числа мы встретимся». Но Сергей Павлович не вернулся из больницы. Во время этой «небольшой операции» возникли непредвиденные осложнения. Фатальную роль сыграла сломанная во время допросов в НКВД челюсть – она помешала ввести больному дыхательную трубку. Бригада врачей боролась за жизнь Королёва всеми возможными способами, но в итоге организм не справился. Главный конструктор умер через полчаса после успешно проведённой операции.
Менее чем через месяц после смерти Сергея Павловича Королева мы были в Центре дальней космической связи и наблюдали за полётом «Луны-9». 3 февраля 66-го года впервые на Луну опустилась наша автоматическая станция, раскрылись лепестки, оттуда вылезли телекамеры, и была снята первая панорама лунной поверхности. Мы, конечно, видели эту панораму, видели эту успешную посадку, и в тот день Мстислав Всеволодович Келдыш, которого называли главным теоретиком космонавтики, предложил посвятить этот полет памяти Сергея Павловича Королева! Все тут же согласились. Но в официальном сообщении аппаратчики отдела пропаганды ЦК КПСС объявили, что этот успешный полёт осуществлен в честь очередного съезда партии. Лунную панораму сразу отправили по инстанциям на согласование - в Совет Министров, в ЦК. И вот эта с таким трудом добытая лунная панорама, ну, выдающееся достижение, конечно, начала гулять по кабинетам чиновников. А в это же время эту же лунную панораму принял в обсерватории в Лондоне астроном Бернард Ловелл.
В лондонской обсерватории стали ждать официального сообщения от Советского Союза о сделанном открытии. Проходят сутки. Москва молчит. Проходят вторые сутки. Москва молчит. И тогда Ловелл решается опубликовать ту панораму, которую он получил с Луны. Это вызвало, конечно, всемирную сенсацию, и первая панорама, наша панорама, появилась в Лондоне. Но Ловелл не знал частоту разверстки. Поэтому она у него получилась сжатая. На самом деле, лунная поверхность была гораздо шире, , и уже нам удалось опубликовать эту панораму через сутки после того, как это сделал Ловелл.
Нам всем было тягостно и стыдно, что даже такой явный успех нашей космонавтики в исследованиях Луны обернулся провалом. Первый в науке всегда первый. А мы свое первенство уступили Западу – из-за чиновников, которые двое суток не могли согласовать разрешение на публикацию панорамы Луны.
А что там согласовывать? Луна и есть Луна. Другого кадра не было, он был единственный. С тех пор к Луне было осуществлено несколько десятков пусков. В науке создалось такое представление, что мы знаем о Луне всё, что особого интереса для исследователей там нет. Доказали, что Луна не полая, что это не искусственное тело. А такая идея тоже была в начале 60-ых годов, когда вдруг появилась неожиданная гипотеза, что Луна - это космический корабль инопланетян, который летает вокруг Земли. И, кстати сказать, вполне серьёзно во время первых полётов рассматривалась идея прозондировать Луну и выяснить, что там внутри. В конце концов, поставили сейсмографы, и выяснили, что у Луны есть такое же ядро, как у Земли, только меньших размеров. Наука после серии блестящих космических полётов к Луне потеряла интерес к нашему естественному спутнику.
Пока я набрасывал в блокноте свои воспоминания о лунной программе, заседание Президиума Академии наук завершилось.
В Академии все процессы происходят очень медленно, решения принимаются неторопливо, и на этот раз начальники взяли паузу.
Эрик мой хороший знакомый, мы называем друг друга просто по имени. После заседания я предложил ему выпить кофе и поговорить о Луне. Галимов охотно согласился. Я спросил: - Почему не утихает интерес к Луне?
Эрик ответил: - На Луну надо обязательно лететь.. В частности, появилось сообщение, что на Луне, особенно в районе полюсов, есть остатки воды. То есть, есть какие-то соединения, которые могут образоваться только при наличии воды. И это имеет очень важное значение. Потому что, если мы найдем воду на Луне, на Венере или на Марсе, то это даст возможность узнать, как образовалась наша Солнечная система, узнать, что происходило с Землей на самых первых этапах ее развития. В общем, очень важно выяснить, есть ли на Луне вода. Я предлагаю провести оригинальный и очень простой эксперимент - надо посадить на Луне три аппарата-автомата. Сделать это не сложно. У нас есть для этого завод межпланетных автоматических станций. Один аппарат посадить на полюсе, другой- в средней части Луны, а третий - чуть севернее. И вот этот треугольник, который образуется на Луне, даст возможность изучить разницу в химическом составе лунного грунта в трех разных районах. И тогда можно сказать, есть там вода или нет. Это открытие, если оно действительно состоится, будет иметь принципиальное значение. Я пробиваю этот проект уже несколько лет. Но пока, к сожалению, ко мне не прислушиваются. Дело в том, что у нас очень мало денег на межпланетные космические исследования, сейчас мы надеемся запустить новый аппарат в сторону Марса. Это очень дорогой проект, который не предполагает получения больших научных результатов. Потому что американцы провели на Марсе массу очень интересных исследований, и естественно, они опережают нас. А вот шанс вырваться вперёд в лунной программе у России есть. Тем более, что американцы тоже не забывают об исследованиях Луны. Соединенные Штаты к 2020 году собираются открыть лунную базу. И тоже будут искать лунные озера».
Со времени этой записи программы прошло 17 лет. И вот лунная программа в России возобновляется. Жаль, что Владимир Степанович не дожил каких-нибудь два с половиной месяца до этого сообщения, озвученного президентом Путиным.
Работая над телевизионной цикловой программой « Реальная фантастика» , мы попросили автора чередовать в шахматном порядке темы исследований Земли и космоса. Он сразу же зацепился за слово шахматы .
Шахматы на земле и в космосе.
Губарев. Весной 1972 года к нам в редакцию «Комсомольской правды» пришёл первый советский чемпион мира по шахматам Михаил Ботвинник со своей идеей – провести матч с читателями. Особенность этого соревнования была в том, что против читателей должна была играть компьютерная шахматная программа « Каисса», годом ранее разработанная в Институте проблем управления Академии наук. Если кто не знает, то Каисса – это древнегреческая богиня, покровительница шахмат. Наша «Каисса» была уже третьей полнофункциональной шахматной программой, созданной в СССР. Первую сделали в 1966 году на базе ЭВМ секретного Института теоретической и экспериментальной физики, занимавшегося исследованиями для «оборонки». В следующем году наша шахматная программа в матче из четырёх партий обыграла ЭВМ Стэндфордского университета со счётом 3:1. «Каисса» имела дебютную книгу на пять тысяч ходов, могла производить анализ во время хода соперника и просчитывала 200 позиций в секунду. «Каисса» была наследницей нескольких шахматных программ, над которыми в научных институтах СССР работали на протяжении десяти лет до её появления. В то время создавалось очень много программ ЭВМ. Лидировал , конечно, институт Келдыша- так неформально называли в Академии наук Институт прикладной математики, который возглавлял наш главный теоретик космоса. Но подключалось и много групп учёных из других институтов, Одну из них в Московском Энергетическом институте возглавлял чемпион мира по шахматам Михаил Ботвинник. Новые шахматные программы появлялись с интервалом в один год. Такая работа была нужна не ради развития шахматного искусства. С появлением полупроводников и последовавшей за этим революции в электронике в начале шестидесятых годов появилась возможность заменить морально устаревшие арифмометры. Сейчас это трудно себе представить, но до появления ЭВМ во всех ядерных и ракетных центрах, в ОКБ космической отрасли молодые специалисты, преимущественно девушки, вручную считали запуски первых спутников и кораблей. Почему для ЭВМ создавали именно шахматные программы? Я считаю, что ответ прост. Люди науки в своём большинстве были любителями шахмат. По формуле Ботвинника, шахматы соединили в себе искусство, спорт и науку.
На летучке у главного редактора идею нашего выдающегося шахматиста одобрили, и мы опубликовали условия для читателей, желающих сразиться с машиной. Матч состоит из двух партий, одну из них «Каисса» играет белыми , другую- чёрными.
Через пару дней после публикации в отдел науки позвонили из экспедиции: - Молодёжь, заходите, сами заберите свою корреспонденцию. Мы доставить не можем, у нас работают одни женщины.
Мы с Головановым спустились вниз и увидели возле лифта две тележки с мешками писем от читателей. В ответ на первый ход в редакцию пришло несколько сот тысяч писем.
Игра машины с читателями продолжалась почти год. Матч выиграли читатели со счётом 0.5 на 1.5. Это удивительно, поскольку «Каисса» уверенно лидировала в мире среди других шахматных программ. Но человеческий интеллект в тот раз победил искусственный. Шахматы были, наверное, самой любимой и самой массовой игрой в СССР. В первую очередь, из-за ценовой доступности. Шахматные фигурки и доску было легко выточить на токарном станке, и стоил комплект недорого. Было множество шахматных кружков. Для игры в шахматы не нужны были особенные физические данные, как для других видов спорта. Игра в шахматы не только развлекала людей, но и развивала интеллект. Многие академики говорили, что их увлечение наукой началось с шахмат. Всё моё поколение, появившееся на свет перед войной, поголовно играло в шахматы.
9 июня 1970 года состоялся легендарный шахматный турнир « Космос-Земля». Экипаж корабля «Союз-9», командир Андриян Николаев и бортинженер Виталий Севастьянов, находясь на космической орбите, играли с руководителем Центра подготовки космонавтов Николаем Каманиным и лётчиком-космонавтом Виктором Горбатко . Из Центра управления полётами вёл трансляцию по радиосвязи Валерий Быковский. Для игры в невесомости кандидат биологических наук, инженер Михаил Клевцов , сконструировал специальные шахматы. Игра продолжалась шесть часов. За это время корабль сделал четыре витка вокруг Земли. Обмен ходами был возможен в то время, когда корабль проходил над территорией СССР. Космос играл белыми фигурами и предпринял агрессивный ферзевый гамбит, но на 35-м ходу партия завершилась вничью.
Тогда нам казалось, что в дальнейшем такие матчи станут частью программ будущих полётов. Но получилось иначе. После 18 суток работы на орбите – это к тому времени был самый длительный космический полёт, здоровье космонавтов значительно ухудшилось. Обоих в течение полугода интенсивно лечили в Центре космической медицины. И среди космонавтов возникло суеверие, что на орбите играть в шахматы нельзя. Космонавты вообще, как ни странно, твёрдо верят в некоторые приметы. Например, что обязательно нужно перед полётом смотреть фильм «Белое солнце пустыни». А не посмотришь – на орбите непременно случится внештатная ситуация. В 1982 году французский космонавт Жан Лу Кретьен взял с собой на орбитальную станцию Салют-7 в числе разрешённых личных вещей комплект космических шахмат. В Центре управления полётами, кроме космонавтов, собрались журналисты советских и иностранных СМИ. Все ждали того исторического момента, когда советско-французский экипаж в составе космонавтов Владимира Джанибекова, Александра Иванченкова и Жана Лу Кретьена откроет люк и встретится с хозяевами орбитальной станции Анатолием Березовым и Валентином Лебедевым. Но в первую минуту людей, собравшихся в ЦУПе ждало разочарование. Они слышали приветственные возгласы, смех, но телекамера показывала только стенку станции. Французский журналист с досадой прокричал: - Космос, космос, да где же вы там, вас не видно! Космонавт Валерий Рюмин, руководивший полётом с земли, спокойно посоветовал Лебедеву, державшему телекамеру Валентин, возьми немного левее. Теперь чуть ниже. Всё, картинка есть!
В ЦУПе увидели, как космонавты на станции дружески похлопывают друг друга по плечам, в кадре возник воздушный шар, символические хлеб-соль в тубах. Совместный полёт длиной в неделю начался. Международный экипаж выполнил всю намеченную программу : медико-биологические эксперименты, различные исследования, наблюдение за астрономическими объектами. Возвратившись на землю, Жан Лу Кретьен сказал, что всё было прекрасно, за исключением одного досадного происшествия. Перейдя из корабля на станцию и разбирая вещи, которые для него укладывали специалисты на земле, француз обнаружил отсутствие своего ноутбука. Тогда общегражданская модель только что появилась на западном рынке по цене 1795 долларов. Лэптоп весил 11 килограммов. Кретьен был очень огорчен. С Земли сообщили, что ноутбук попросту забыли при укладке багажа. Товарищи объяснили Кретьену, что всё дело в шахматах, которые он взял на орбитальную станцию. И теперь понятно, почему Лебедев не смог передать в ЦУП телевизионное изображение того момента, когда открылся люк и экипаж корабля перешёл на станцию. Шахматы приносят космонавтам неудачу, лучше спрячь их подальше. Француз не стал спорить. Он давно понял, что русские – самые загадочные люди, которые живут в самой загадочной стране. Когда он приехал в СССР, то был поражён при виде парка автомобилей на улицах городов. Среди машин встречались настоящие колымаги. Однако при этом страна делала лучшие в мире ракеты. И Кретьен безропотно убрал шахматы с глаз долой.
Но, к сожалению, шахматы утрачивают своё значение и на Земле. Люди моего поколения, рождённые в конце тридцатых годов, с каждым годом лишаются партнёров по игре в шахматы из-за естественно убыли. А современная молодежь предпочитает боулинг.
Но у меня есть надежда на возрождение всенародного интереса к шахматам. В истории этой игры в древности уже был период, когда ею увлекались люди всех сословий. Об этом свидетельствуют артефакты, найденные при раскопках. Затем шахматы были запрещены церковью и надолго забыты. Но в восемнадцатом веке игра возродилась, а в двадцатом шахматы стали больше, чем развлечением и даже спортом – они стали одним из факторов двигателей прогресса».
Героиня пьесы «Саркофаг».
Про Губарева пишут, что он был первым журналистом, оказавшимся в Чернобыле. На самом деле, он был первым журналистом, которому поручили создать пресс-группу из разных изданий для поездки в Чернобыль. Губарев выполнил задание. В Чернобыле он был потрясён увиденным. Журналисты писали о героизме пожарных, принявших на себя первый удар. О героизме спасателей под руководством генерала Тараканова, разбиравшими горящую кровлю АЭС. И только спустя некоторое время Губарев вышел ещё на одну тему . Радиационная медицина. Врачи, которые первыми столкнулись с человеческой трагедией – медленным и мучительным умиранием героев Чернобыля. Врачи , которые были последними, кого видели с рядом с собой в этой жизни умирающие. Врачи, которые искали пути спасения для обреченных. Именно посещение больницы в Москве « на атомном острове», куда эвакуировали пожарных из Чернобыля, натолкнуло Губарева на мысль написать пьесу «Саркофаг». Я читала отзыв одного американского театрального критика, который написал, что пьеса дебютанта в драматургии журналиста Губарева потрясает потому, что написана она свидетелем катастрофы. Одним из центральных персонажей стала врач Лидия Птицына, прототипом которой послужила Ангелина Гуськова, «ангел», как её называли больные. Рабочий вариант сценария так и назывался: «Ангел атомного острова».
Ангел атомного острова.
ГУБАРЕВ :
В 1987 году на соискание Нобелевской премии были выдвинуты два медика – врач из Москвы Ангелина Гуськова и доктор медицины из Лос-Анжелеса Роберт Гейл. Я хорошо знал обоих. Познакомился с ними сразу после чернобыльской катастрофы.
Что же связывает этих двух людей?
Справка.:
Гуськова Ангелина Константиновна, член-корреспондент Российской академии медицинских наук, заслуженный деятель науки. С 1974 по 1999 года возглавляла клинический отдел радиационной медицины Института биофизики, впоследствии стала советником руководителя клиники. Лауреат Ленинской премии. Награждена медалью Шведской королевской академии за работу «Защита от излучений». Ангелина Гуськова решила стать медиком, еще учась в школе. Поступила в медицинский институт в 1941 году. После диплома была направлена врачом в медсанчасть комбината «Маяк».
Губарев. Когда доктор Гуськова начинала работу по специальности, никакой защиты от радиации ещё не было. Молодые девчонки, работая на заводе, так называемом Б – радиохимическом, - получали огромные дозы облучения. Никто не понимал, насколько это опасно, насколько опасно работать на первых промышленных реакторах.
В 1949-м году несколько человек получили острую лучевую болезнь, болезнь, о которой ничего не было известно. Болезнь, которая затем будет преследовать атомщиков и физиков. И вот вчерашней выпускнице мединститута поручили заняться этой проблемой. Гуськова пришла в цеха радиохимического завода, она увидела, в каких условиях работают ее сверстницы, и сказала, что здесь можно работать лишь короткое время, а затем всех этих девушек нужно выводить из опасной зоны. Представляете, только что налаживается производство, только что люди осваивают новые профессии, только что они становятся специалистами, а здесь появляется какая-то девчушка - врач, которая говорит, что этих людей нужно немедленно убирать из опасной зоны.
Да, в то время через радиохимический завод прошло сотни девушек, но ни одна из них не погибла от острого лучевого заболевания. И в этом была заслуга Ангелины Гуськовой. В том же 1949-м году молодого доктора назначили личным врачом всех руководителей атомного проекта. И в первую очередь, конечно, Игоря Васильевича Курчатова. Что греха таить, у Курчатова была лучевая болезнь, которая и свела его в могилу.
В Москве было решено создать мощный исследовательский центр-институт биофизики Академии медицинских наук.
Об этом не принято говорить, но на территории Москвы есть такой атомный остров. В центре его находится Курчатовский институт, рядом с ним - ВНИЭТ, так называемый институт приборостроения, это атомное приборостроение, неподалеку, за забором Курчатовского института стоит знаменитый НИИ-9 - институт имени Бочвара, где были построены первые плутониевые установки, и здесь же располагается институт биофизики. Это была идея Курчатова - собрать в одном месте всех специалистов, которые связаны с атомным проектом. Естественно, что в этот институт биофизики была немедленно приглашена Ангелина Гуськова. И рядом с этим институтом появилась знаменитая шестая клиника.
Вот так в нашей стране начала рождаться радиационная медицина.
Доктор Гуськова была одним из немногих врачей, согласившихся работать в шестой клинике. Узнав, что клиника предназначена для лечения лучевых болезней, почти весь персонал уволился. Люди боялись получить дозы радиации от постоянной работы с рентгеновским оборудованием.
Естественно, в 50-е годы в основном лечили тех, кто создавал первую атомную бомбу.
Есть немало людей, которые получили острое лучевое заболевание еще в начале 50-х годов, они живы до сих пор, у них есть дети, внуки и правнуки. И с этими людьми очень часто Гуськова встречается.
Более того, она помнит всех поименно, всех, кого вылечили от острой лучевой болезни.
Вся радиационная медицина была строго засекречена. Тем не менее, однажды – это было в 1954 году, - случилось чудо, и Гуськовой разрешили выступить с докладом о двух случаях излечения лучевой болезни в СССР. И не где-нибудь, а в Женеве, на международной конференции. Гуськова до сих пор считает это выступление одним из самых удивительных событий в своей жизни. А потом гриф секретности снова закрыл все исследования от научной общественности – вплоть до 26 апреля 1986 года.
Первый звонок из Чернобыля был на квартиру Гуськовой. Ей позвонил дежурный с Чернобыльской АЭС. Выслушав сообщение, доктор сразу же поняла, что произошла радиационная авария. Она тут же подняла по тревоге всю команду, и уже в половине третьего ночи приехала в институт, откуда напрямую связалась с Чернобылем. Уже к утру бригада врачей, которые занимались радиационными авариями, была готова для вылета в Чернобыль.
На следующий же день, 27 апреля, 204 человека из Чернобыля было вывезено в Москву. Для Гуськовой и ее коллег было ясно, что 35 человек получили страшные дозы радиации. Даже не одну смертельную дозу, а на порядок больше. Если бы люди получили просто одну смертельную дозу, то их ещё можно было спасти.
Некоторые из пожарных и операторов станции получили по 10-15 смертельных доз.
И все же врачи сделали невероятное: 12 человек из тех, кого уже считали обреченными, были спасены.
А в это время известие об аварии на Чернобыльской АЭС долетело до Лос-Анжелеса. Ученый Роберт Гейл, известный специалист по трансплантации костного мозга, моментально связался с Армандом Хаммером, миллиардером, который сотрудничал с Советским Союзом, и сказал, что американцы должны помочь русским в преодолении последствий этой аварии. И что лично он, Гейл, готов немедленно вылететь в СССР, чтобы делать операции по пересадке костного мозга пострадавшим.
Из письма Арманда Хаммера Генеральному секретарю ЦК КПСС Михаилу Горбачеву.
"Доктор Роберт Питер Гейл, профессор медицины и глава Центра пересадок костного мозга при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, предлагает мобилизовать ресурсы Соединенных Штатов и международных трансплантационных центров для того, чтобы оказать помощь в диагностике людям, которым необходимо пересадить костный мозг для спасения их жизней".
Губарев:
Уже через несколько дней после Чернобыльской аварии, 1 мая 1986 года Хаммер с женой и группа американских медиков во главе с Робертом Гейлом прилетели в Москву. Я решил написать об этом поступке американцев. Встретил врача Роберта Гейла и вместе с ним приехал в шестую клинику. СМИ по-разному высказывались о роли Роберта Гейла. Некоторые считали, что его миссия несколько преувеличена, что его вклад в лечение больных не столь значителен. Я лично считаю, что Роберт вел себя очень мужественно. Летом 1986-го года он ещё раз прилетел в СССР со своими собственными детьми, и повёз семью в Киев. Тогда в Киеве была паника, люди не знали, как относиться к радиации, как повлиял Чернобыль на город, на его жителей. И вот то, что Роберт Гейл с детьми приехал в Киев и несколько дней пробыл там, он отдыхал на берегу Днепра, ну, в общем, это был прекрасный жест. Уже не говоря о том, что доктор Гейл провел в шестой клинике несколько операций по пересадке костного мозга. Но, несмотря на все уважение Гейлу, наши врачи понимали, что лечить больных Чернобыля все же придется им.
Дело в том, что наши специалисты, наши врачи из института биофизики и из шестой клиники гораздо глубже знали и хронические лучевые поражения, и острые лучевые поражения. То есть, они занимались этим всю жизнь, а на западе такого опыта не было.
Лучевая болезнь - это когда к телу нельзя прикоснуться, и больные подчас висят в специальных простынях, это настолько необычное, сложное, тяжелое заболевание, когда поражены все органы. В то время, это все-таки был 1986-й год, положение в клинике с оборудованием было плохое. Ничего нельзя было купить, денег не было. И тогда доктор Гуськова попросила американского коллегу Гейла помочь с оборудованием. Гейл обратился к Арманду Хаммеру. И специальное оборудование из Америки было поставлено.
Но Чернобыльская эпопея уже начала уходить в прошлое. Врачам Ангелине Гуськовой и Роберту Гейлу не была присуждена Нобелевская премия за личный вклад в развитие радиационной медицины.
Но для них это неважно – они продолжают делать свое дело.
Ангелина Гуськова своеобразно отметила свой восьмидесятилетний юбилей: написала книгу - «Атомная отрасль страны глазами врача», в которой обобщен ее уникальный опыт по лечению лучевых заболеваний. Интересно, что все опубликованные работы Гуськовой переведены на иностранные языки, их используют как учебные пособия в клиниках многих стран.
Роберт Гейл после Чернобыля еще раз приезжал в СССР – помогать людям, пострадавшим от землетрясения в Армении в 1988 году. Он продолжает оставаться председателем Международной организации пересадок костного мозга, и на его счету множество спасённых жизней»
Не могу не добавить к этой истории пару слов. Роль доктора Птицыной в пьесе Владимира Губарева « Саркофаг» на сценах мира играли самые красивые актрисы , во Франции, например, это была Марина Влади
. Пьесу поставили в 56 странах мира. Губарева наградили международной премией имени Лоуренса Оливье. На родине пьесу опубликовал журнал «Знамя». О своём намерении поставить её заявил Олег Ефремов.
А после обсуждения пьесы в Доме учёных в КГБ пришло письмо от «доброжелателей».
Из письма в КГБ: «В пьесе искажена работа, которая проводилась большим медицинским коллективом по лечению пострадавших на ЧАЭС. Не показано, что при этом был использован большой научный потенциал по радиационной медицине, накопленный за последние 40 лет; был спасен ряд больных, получивших смертельную дозу облучения. Руководители института (Центра) и клиники описаны как недееспособные и малоквалифицированные специалисты, что также не соответствует действительности…Пьеса наносит большой моральный ущерб всем советским людям и, в частности, пациентам, которые лечатся и будут лечиться в условиях асептических стерильных блоков…Таким образом, данная ситуация может быть использована зарубежными средствами информации как основа для возобновления антисоветской кампании об искажении советским правительством и советскими учеными реальной картины, сложившейся в результате аварии на ЧАЭС».
У Губарева появилось много завистников и противников из той среды, которая в наше время называет себя «креативной частью общества». Характерно, что его прозвали «чернобыльским соловьём» именно те журналисты, кто не согласился полететь на место аварии, опасаясь за свою жизнь.
К 25-летию со дня аварии на Чернобыльской АЭС Владимир Степанович позвонил мне и предложил сделать документальный фильм. Согласие телеканала "Культура» была получено , и мы принялись за работу. Написали литературный сценарий. Но в процессе работы над фильмом талантливый режиссёр -документалист Иван Твердовский-старший изменил концепцию. Он сделал хороший фильм, который «Культура» повторяет в годовщину Чернобыльской трагедии. Владимир Степанович принял участие в работе над фильмом по сценарию Твердовского.
У меня в архиве остался наш с Губаревым литературный сценарий, от которого в готовый документальный фильм вошло только название.
Зона молчания
Диктор. Кусочек хлеба летит в воду. Как только он касается поверхности, то тут же из-под воды появляется рыбина, и хлеб исчезает в ее пасти.
Диктор. В незамерзающей речке Припять, текущей по территории Чернобыльской атомной станции , по утверждению очевидцев, водятся шестиметровые сомы. Мечта рыболова! Их пытаются сфотографировать экскурсанты, любители экстремальных путешествий , которых привозят в зону отчуждения туристические автобусы. Но сопровождающий останавливает любопытных. В его руках - дозиметр. Шаг в сторону – и подхватишь повышенную дозу. Зачем люди едут сюда, на место трагедии? Экскурсовод возвращает в прошлое.
Весна 1986 года. Страна живет ожиданием перемен. Еще никто не знает, что всего через пять с небольшим лет распадется «Союз нерушимый ». И что одной из главных причин этого распада станет событие, произошедшее теплой апрельской ночью в Украинской ССР. О нем стало известно не сразу. Новость была настолько шокирующей, что поверить в нее было просто невозможно.
Редактор газеты «Правда» по отделу науки Владимир Степанович Губарев решил в субботний день спокойно поработать в редакции над своим новым проектом.
Губарев. 26 апреля 1986 года я приехал на работу в отличном настроении. У меня появился замысел нового художественного фильма. После недавней премьеры фильма «Корабль пришельцев» по моему сценарию мы с режиссёром и исполнителем главной роли Сергеем Никоненко решили продолжить сотрудничество. Почему бы не сделать фантастический фильм? Я с ходу предложил сюжет - о пожаре на атомной станции. Нам тогда казалось, что такое невозможно.
Я как раз придумывал всякие киношные ужасы, когда ровно в полдень раздался звонок моего знакомого, заместителя министра по атомной энергетике. Он сказал: «Володя, похоже на то, что произошла крупная авария на Чернобыльской атомной станции. Туда вылетает группа специалистов по атомной энергетике».
Я зашёл в пустовавший по случаю выходного дня кабинет главного редактора и позвонил по вертушке секретарю ЦК Александру Николаевичу Яковлеву. Попросил отправить нас с фотокорреспондентом спецрейсом вместе с атомщиками на Чернобыльскую АЭС . Он сухо ответил: "Забудь, никакой аварии не было, это все очень быстро ликвидируют". Я стал настаивать, но в ответ услышал: «Ты что, хочешь расстаться с партийным билетом? »
Но через три дня тот же самый Александр Николаевич Яковлев позвонил мне и коротко сказал: «Собирайся в Чернобыль». Я сразу понял, почему было принято такое решение.
Диктор. Накануне мир облетело сообщение, которому в тот момент никто, кроме высшего партийного руководства СССР, не мог дать никакого приемлемого объяснения. Между тем, уже было понятно, в Украинской ССР случилось что-то очень страшное…
В Кремле царила растерянность. Если бы только катастрофу можно было скрыть, как это делалось в прошлые годы! Но сейчас это оказалось решительно невозможно. Неопровержимым доказательством стало радиоактивное облако. И оно, это облако, не подвластное политическим соображениям, поплыло над землей, всюду разнося весть о Чернобыле.
А в СССР еще толком не знали, что же на самом деле произошло. Не было ясности даже на « капитанском мостике», - в ЦК КПСС.
Рассказывает Александр Галкин, комментатор программы «Время» в 1986 г.
- 29 апреля я вернулся с какого-то задания, готовил материал, когда зазвонил красный телефон, по которому сотрудников вызывал главный редактор. В то время программу «Время» возглавлял Григорий Шевелев. Он сказал: Саша, дуй сюда! Для тебя есть дело.
Шевелев распорядился, чтобы я немедленно ехал на Старую площадь к секретарю ЦК Яковлеву.
Референт проводил меня в кабинет.
Яковлев достал из сейфа желтый пакет с фотографиями довольно плохого качества.
- Слышали сообщение ТАСС об аварии на Чернобыльской АЭС?
Плохо, что там нет журналистов, оттуда военные передают что-то невнятное. Какие-то бэры…не поймешь, то ли радиация, то ли эфиопские деньги! В общем, покажешь в программе «Время» эти фото. Чем богаты, тем и рады.
В вечернем эфире я показал на всю страну первые фото из Чернобыля. Они были довольно мутные, размытые, и понять из них, что на самом деле произошло на четвертом блоке Чернобыльской АЭС, было невозможно.
Диктор. На другой день в ЦК приняли решение – отправить в Чернобыль прессу. Перед самыми первомайскими праздниками из разных газет набрали тех журналистов, которые в тот момент были на месте. Почти никто из них раньше не занимался научной тематикой.
Губарев. В дороге я провел маленький «ликбез» для коллег – рассказал им о возможных последствиях аварии, предупредил об элементарной осторожности в зоне аварии. Но я и сам не представлял, что нас там ожидает.
Уже в первые минуты на месте катастрофы стало ясно, что все ужасы, которые я придумывал для своего нового сценария, - ерунда по сравнению с тем, что происходило вокруг аварийного 4-го блока.
Диктор. Съемок событий, происходивших на станции и вокруг нее в трагические минуты и часы, не существует. Хронику удалось восстановить лишь частично. А потому на кадрах, оставшихся в разных архивах, в том числе и тех, которые принадлежат авторам фильма, подчас трудно разглядеть детали происходящего.
Мы специально замедляем просмотр кадров, чтобы это стало возможным…
Наутро после трагедии жители Припяти, молодого города атомщиков, еще ни о чем не подозревали. Прибывшие к месту аварии спасатели увидели свадебный кортеж. На улицах играли дети. Погода была хорошая, а потому многие жители города просто прогуливались. С моста хорошо просматривалась панорама атомной станции.
Провели измерения. Радиоактивный фон в городе был чуть-чуть превышен, но не настолько, чтобы паниковать. Никто еще не понимал, как трагически изменилась жизнь города. И никто еще не знал, какая неслыханная удача в этой катастрофе выпала жителям города.
Ветер, который нес смертельное облако, быстро, буквально в течение нескольких минут сменился на северный. И облако прошло мимо Припяти, города, где жили атомщики. Если бы облако накрыло город, то прогнозы западной прессы (о тысячах облученных и погибших) были бы близки к реальности…
Но эта информация поступила от ученых не сразу. В первые дни после аварии появилось множество слухов, легенд, полуправды и откровенной лжи.
Первыми забили тревогу шведы. Радиоактивное облако! Откуда оно? Потом с ним присоединились поляки, финны, немцы…Европу охватил страх.
«По данным наблюдений, 29 апреля 1986 года высокий радиационный фон был зарегистрирован в Польше, Германии, Австрии, Румынии, 30 апреля – в Швейцарии и Северной Италии.»
Что же случилось? И где?
Москва молчала…
Уже весь мир всколыхнулся в тревоге
Москва молчала…
А следователи тем временем начали собирать объяснительные записки от всех, кто был так или иначе причастен к аварии.
Мужской голос. 25 апреля 1986 . Почти полночь...Моя смена уже кончилась, но мне было интересно, как пойдут испытания. И я остался.. Всё вначале шло нормально. Беспокойства никакого не было. Но потом сработала сигнализация : снижение расхода воды. Чаще всего это сигнал недостоверный, связан с дефектом приборов. Это было непосредственно перед снижением мощности..
Нужно было немедленно послать дежурного электрослесаря проверить, ложный это сигнал или истинный. И одновременно надо операторов послать в помещение, где можно открыть запорно-регулирующий клапан и увеличить расход воды. И вот это действие начальник смены или забыл, или просто был очень занят аппаратом... короче, я схватил телефон и дал распоряжение, послал их проверить. Я это сделал. Мы с начальником смены поменялись местами, я стоял возле показателя мощности, а он вытягивал ручки управления регуляторами. А старший инженер управления реактором стал стержни защиты вынимать, чтобы мощность удержать. А мощность снижалась. Я стал ему подсказывать, какие стержни свободны для того, чтобы их извлекать. Поднимать стержни - это прямая обязанность старшего инженера управления реактором. Но у нас как практиковалось? Когда такая ситуация, то кто-нибудь подсказывает, какие стержни правильно выбрать. Надо равномерно вынимать. Я ему советовал. В одних случаях он соглашался, в других нет. Я говорю: "Вот свободный и вот свободный стержень. Можешь извлекать". Он или этот брал, или делал по-своему. Я ему на правой половине показал эти стержни, и вплоть до того, как мы поднялись на мощность 200 мегаватт и включили автомат, я от него не отходил. Нам надо было удержать мощность, удержать её падение.
Кто дал команду на подъем мощности - этого я не знаю. Никакой предаварийной суеты не было. Была обычная рабочая обстановка: разговоры все время шли, обсуждения. По положению, руководители эксперимента находились в центре, чтобы контролировать щит, и периодически туда-сюда ходили.
Начался эксперимент.
Отключают турбину от пара и в это время смотрят - сколько по времени будет длиться торможение.
И вот команда была дана,
Мы не знали, как будет вести себя оборудование. И поэтому не сразу забеспокоились, когда раздался этот звук – резкий , нехороший такой звук, будто бы тяжелая машина идет юзом. А потом раздался толчок – и погас свет.
Диктор. Толчка было два, второй сотряс все здание четвертого блока. Люди, дежурившие на станции, были растеряны, никто не понимал, что произошло. Они выбежали на улицу. Под ногами лежала черная графитовая пыль, а в воздухе распространилось сияние. Один из инженеров смены потрясенно сказал: «Это- Хиросима!»
Часы показывали один час двадцать три минуты новых суток, 26 апреля 1986 года. В городке Припять немногие подгулявшие жители увидели за домами всполохи и приняли их за весенние зарницы. Мирно спали люди в этот час и в Припяти, и в Чернобыле, и в Киеве, и в Москве.
Никто не знал, что на землю пришло огромное несчастье. В первые часы этого не поняли даже те, кто первым прибыл на место аварии.
На пожаре работало два расчета по шесть человек – один постоянно дежурил на атомной станции, второй прислали из города Припять на подмогу. Старшим офицером был майор Телятников.
Голос за кадром.
«Я майор Телятников Леонид Петрович. В 01 ч. 45 мин. Приехал по вызову на территорию АЭС.
«Крыша горела наверху в одном месте, другом, третьем. Я, когда поднялся, увидел, что горит в пяти местах на третьем блоке. Я тогда еще не знал, что третий блок работает, но раз горит кровля - нужно тушить. Большого труда с точки зрения пожарного дела это не представляло.»
Диктор. В ту ночь в городке Припять дежурила одна «Скорая» - врач и фельдшер. Врачу Валентину Белоконю было 28 лет. Бригада разделилась. Фельдшер ездил делать уколы хроническим больным, а врач – на неотложные экстренные вызовы. Вечер выдался неспокойным. Кто-то выбросился из окна, у ребенка случился острый приступ астмы.
Мужской голос за кадром. Мы ехали по улице Курчатова, когда что-то вдали бабахнуло, и за домами мы увидели два всполоха – зарницы не зарницы, что-то непонятное. На станции нам сразу передали вызов на АЭС, и мы поехали. Я взял сумку, взял наркотики, -вдруг там есть обожженные, сказал диспетчеру, чтобы связалась с начальником медсанчасти. До атомной станции "рафиком" - хода минут семь – десять по прямой.
Ворота, стоит охрана, нас прапорщик встретил: "Куда едете?" - "На пожар". - "А почему без спецодежды?" - "А я откуда знал, что спецодежда нужна будет?" Я без информации. В одном халате был, апрельский вечер, тепло ночью, даже без чепчика, без ничего. Здравпункт на АЭС был закрыт. А у меня – ни йодосодержащих лекарств , ни защитных лепестков – ничего. Я стал вспоминать лихорадочно, чему учили в медицинском институте насчет радиационных поражений. Обожженных не оказалось, но все пожарные как-то странно подкашливали. Через три часа после взрыва пожарные стали чувствовать себя плохо.
Диктор. Майор Телятников почувствовал внезапную необъяснимую усталость. Но отдыхать было некогда и негде. Он осмотрел пожарные посты, указал, куда ставить пожарные машины. Потом поехал в дирекцию атомной станции, чтобы позвонить. Но позвонить майору не удалось. Дежурный по Чернобыльской АЭС говорил сразу по всем телефонам. Его доклады шли в Киев, дежурному по ЦК партии Украины, а оттуда в Кремль.
Из первых сообщений следовало, что в результате двух последовательных взрывов, причина которых не ясна, обрушилась кровля аппаратного отделения и частично машинного зала, имеются возгорания в ряде помещений, а также пожар на кровле турбинного зала. Пожарные ведут борьбу с огнем. Реактор блока №4 заглушен и контролируется… есть жертвы: один человек имеет сильные ожоги, а другого не могут найти. Проводятся необходимые мероприятия по безопасности реактора. Работают насосы расхолаживания.”
После первого сообщения директора Чернобыльской атомной станции в Москве экстренно вызвали на ночное совещание ведущих специалистов отрасли. По коротким сообщениям из Чернобыля они пытались воспроизвести картину случившегося. Никто не подозревал, что информация с места аварии была ошибочной.
Прошло уже четыре часа после аварии, а директор АЭС еще не понимал, что реактор взорвался, что у людей -«не сильные ожоги», а лучевое поражение, что «расхолаживать» нечего - вместо реактора груда обломков.
Но именно эти ложные данные, полученные с Чернобыльской АЭС в первые часы, ложатся в основу доклада для Совета Министров. Именно эти строки верстают для утренних выпусков в ТАСС. К шести утра уже сформирована комиссия, которая должна вылететь в Чернобыль.
Видео. Панорама Чернобыльской АЭС до аварии. Хроника начала строительства.
Губарев. «Атомная эйфория». Безусловно, она присутствовала не только у руководителей страны, но и у ученых.
Для того были все основания.
«Сердце» атомной энергетики начало возводиться в Волгодонске.
Это знаменитый «Атоммаш».
Здесь должны были появляться мощные атомные реакторы. Полностью готовые к эксплуатации. Отсюда они должны были разъезжаться по стране. По сути дела – это конвейер атомных энергетических блоков.
В 1986 году, откликаясь на призыв к «ускорению», досрочно ввели в строй четвертый блок Чернобыльской АЭС. Начальника станции за трудовые успехи собирались по случаю первомайских праздников наградить Орденом Ленина.
И вдруг – взрыв. На рядовых испытаниях.
Диктор. Во время захода на посадку члены комиссии увидели в иллюминаторы легкий белесый дым, поднимавшийся из жерла реактора. Стояла ясная безоблачная погода.
Профессор Асмолов: «Я прилетел на вертолете, приземлились мы недалеко от станции. Я вышел из вертолета и сразу же ощутил воздух… Он был «живой», в нем ощущались какие-то непривычные колебания! Потом я уже привык ко всему, и не замечал ни воздуха, ни всего остального – все поглощала работа. Но в первый день ощущение было странное, я почувствовал себя героем «Марсианских хроник» Бредбери. По крайней мере, чувство было странное, необычное. Я понял, что все вокруг натворили мы, что это рукотворная трагедия. »
Губарев. Меня, как и многих, поразила всеобщая растерянность руководства. Никто не понимал, что нужно делать. Я написал подробную записку в Центральный комитет партии обо всем, что увидел на станции. Эта записка легла на стол Яковлеву, а он передал ее Горбачеву. Вечером меня вызвали в ЦК, был тяжелый разговор, и я понял, что высшее руководство страны не представляет реально, что происходит в Чернобыле.
Со времени трагедии прошло уже больше недели, а первую объективную информацию в Кремль передал журналист.
Я узнал через много лет, что моя записка была направлена во все обкомы партии, в том числе, и на Украину. Спустя 20 лет я нашел в Интернете письмо Щербицкого, первого секретаря ЦК Компартии Украины. Он пишет: «Обстановка в Киеве и республике здоровая, деловая. Никакой паники в Киеве, тем более, массового выезда детей и семей руководящих работников в республике не было».
Горбачёв вёл себя пассивно, предоставив действовать председателю Совета Министров СССР Николаю Ивановичу Рыжкову. Глава государства не мог осознать масштаб трагедии.
Ведь все было так успешно, так парадно, так легко ложилось в строчки доклада к наступавшим государственным праздникам.
Реквием.
Диктор. Это памятник ликвидаторам. Всем тем, кто волею судьбы оказался в Чернобыле в первые минуты и дни после аварии.
Мемориальная доска в одном из залов. Дата рождения, дата смерти. Оператор Валерий Ходемчук. Погиб в первые минуты аварии. Тела не нашли.
На этих фотографиях – шестеро молодых людей. Все они Герои Советского Союза. Посмертно.
В архивах остались их объяснительные записки, которые они писали перед отправкой в больницу.
«Я, Шаврей Иван Михайлович, родился 3 января 1956 г. Работаю в пожарной части по охране Чернобыльской АЭС с 19 сентября 1981 года на должности пожарного. Я уже собирался уходить отдыхать, когда сработала сигнализация… Я бросился к окну. За взрывом последовали мгновенно новые взрывы, я увидел огненный шар, который взвился над крышей машинного зала в четвертом блоке».
« Я, Прищепа Владимир Александрович, находился на дежурстве в пожарной части по охране Чернобыльской АЭС. Ночью я услышал взрыв, но не придал этому значения. Затем, через 1-2 минуты, прозвучала боевая тревога. Я быстро оделся и сел в автомобиль. Увидел пламя на АЭС возле вентиляционной трубы и на кровле. В наш автомобиль сел начальник караула лейтенант Правик. Он по радиостанции передал вызов номер три, по которому все машины Киевской области должны следовать на ЧАЭС для тушения пожара… Мы приехали в ряд «А», машину поставили на пожарный гидрант, проложили магистральную линию к сухотрубам, которые вели на крышу машинного зала. Я по пожарной лестнице полез туда. Когда я вышел на крышу, то увидел, что перекрытия нарушены, некоторые упали…»
Женский голос за кадром. ( жена пожарного, собирательный образ).
Мы недавно поженились, в конце лета ожидали рождения ребенка. Он служил в пожарной части. Было его дежурство. Они уехали на вызов в одних рубашках, без брезентовых костюмов. Утром 27 апреля я узнала, что он в больнице, но вокруг кольцом стояла милиция, и никого не пускали.
Доктор Гуськова: «Телефон всегда стоит возле постели. Привычка и необходимость. В два часа ночи мне позвонили из медсанчасти станции. Говорят, что странная история. На станции пожар, слышны какие-то взрывы, а больные с реакцией, очень похожей на облучение. Вдруг связь забивается, слышно плохо… Наверное, я первой в Москве узнала о случившемся … В пять утра бригада была у меня вся в сборе, но в Припяти мы оказались только спустя 10 часов. Высокое начальство не давало добро на наш вылет.
Женский голос за кадром. Муж показался в окне – весь опухший, отекший. Что-то пытался мне сказать. Наконец, я поняла , что : их куда-то увозят. Из двери больницы вышел какой-то человек. Он попросил нас, жен пожарных, принести им из дома одежду для поездки в Москву. Автобусы не ходили, и мы весь путь до дома бежали. Потом обратно – бегом, бегом, уже с чемоданами. А оказалось, что наших уже увезли. Нас специально отослали, чтобы мы не мешали своими криками и плачем.
Панорама Курчатовского института. Лес, корпуса лабораторий, Ф-1, плазменные исследования. Тихо. Спокойно.
Сюда на одну из промышленных площадок Института атомной энергии пришли автобусы, которые привезли пострадавших пожарных.
Гуськова: «… мы не были готовы к такому потоку больных, но довольно оперативно решали все проблемы. Нам повезло, что больные были уже раздеты. Одежду с них снимали перед отлетом. Правильно сделали, она вся была заражена радиацией. Самых тяжелых больных разместили на верхнем этаже. Ниже – тех, кто пострадал поменьше. Вместо обычных двадцати больных в палате, вдвое меньше. Сделали больше отдельных палат. Самых тяжелых больных разместили в асептическом блоке. Началась лечебная работа».
Женский голос. Я сразу поехала в Москву. Как сошла с поезда, у первого же милиционера спросила – где лежат чернобыльские пожарные. Он ответил: В шестой клинике, на Щукинской. Я даже удивилась. Нас пугали, говорили – не разглашайте, это государственная тайна! Не помню, как доехала, как добилась, чтобы пустили. Очнулась только у заведующей отделением радиологии Ангелины Васильевны Гуськовой. Она всё повторяла: Миленькая моя! Миленькая моя!
Хроника из клиники.
Губарев. Мы впервые показываем эти кадры.
Долго сомневались: надо ли это делать? Не слишком ли мы жестоко?
Однако потом решили: нужно обязательно, чтобы как можно больше людей увидели страдания тех людей, которые приняли удар ядерной стихии на себя.
Мужской голос.
В первые дни мы еще могли есть. Жены приносили бульон. Плакали. Потом нам стали вводить питание через иглу. Ожоги от радиации… Сначала мы их не чувствовали. Потом во рту , на языке, на щеках появились язвочки. Они стали быстро разрастаться. Кожа сходила пластами. Все тело покрылось волдырями. Стул 25-30 раз в сутки. Жены плакали, плакали. Их перестали к нам пускать. Мы теперь сами превратились в живые ядерные реакторы, опасные для окружающих. Нас поместили в барокамеры, за прозрачную пленку. Туда медперсоналу заходить не разрешалось. Все было умно приспособлено, чтобы на дистанции вводить уколы, ставить катетеры. Клиника острой лучевой болезни- четырнадцать дней. Через четырнадцать дней мы все умерли.»
Губарев: Я говорил Горбачеву, что пожарных, лежащих в 6-й клинике надо награждать сейчас, а не потом, когда их не станет. Пусть при жизни узнают, что Родина оценила их подвиг.
Горбачев обещал это сделать.
Но слово свое не сдержал.
Митинское кладбище.
Диктор. Тела умерших пожарных излучали радиацию, как маленькие реакторы. Их похоронили всех вместе, в бетонных саркофагах. Памятник тем, кто первым принял удар атомной стихии на себя и спас человечество есть на станции. Он – рядом с главным корпусом. Так что никто не может пройти мимо…
Диктор. Шестеро мужественных пожарных прожили короткую жизнь. А смертельные для людей частицы – радионуклиды, в своем бетонном укрытии будут продолжать жить сто, двести тысяч лет. Целую вечность.
Синхрон выступления М.Горбачева 14 мая.
Выступление Генерального секретаря Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза по советскому телевидению 14 мая 1986 года
В адрес ЦК КПСС и Советского правительства идут тысячи и тысячи писем, телеграмм советских людей, а также зарубежных граждан, которые выражают сочувствие и поддержку пострадавшим. Многие советские семьи готовы взять детей на летнее время, предлагают материальную помощь. Имеется немало просьб о направлении для выполнения работ в районе аварии.
Призраки Чернобыля.
Диктор. Основной переносчик радиации –это пыль. Ее разносит по всей территории станции ветер. Поэтому снаружи радиационный фон гораздо больше, чем внутри. Рядом с саркофагом он по-прежнему высок — около 3;4 рентген. В центре Москвы этот показатель меньше почти в пятьдесят раз. Рабочий день для персонала ЧАЭС, кроме охраны, заканчивается в районе 17.00, когда последняя электричка увозит рабочих обратно в небольшой городок Славутич, где живут атомщики.
От Припяти после аварии на четвёртом энергоблоке остался лишь призрак.
Население города, расположенного в трех километрах от Чернобыльской АЭС, было эвакуировано 27 апреля 1986 года с 14.00 до 17.00 часов, уровень радиации после взрыва на ЧАЭС превышал норму в 100 раз. После эвакуации в Припяти остались лишь милиционеры и ликвидаторы. Последние 20 лет здесь нет никого.
Но иногда приезжают экскурсии. Любопытных водят бывшие жители города, которых увезли отсюда детьми.
Мужской голос за кадром.
Оставшиеся без присмотра дома и здания ветшают, но пока не рушатся. За двадцать лет без ухода в городе развалились всего две постройки. Еще во время эвакуации нам говорили, что переезд — временная мера, и просили брать с собой только документы и небольшие запасы продуктов. Люди плакали, расставаясь со своими домашними питомцами, которых приходилось оставлять на произвол судьбы.
Диктор. Почти все брошенное имущество из опустевших домов со временем утащили мародеры, в квартирах царит хаос и запустение.
Внутри домов остались только выломанные двери, искореженные лифты, в большинстве окон выбиты стекла. Кое-где остались следы огня, в пустых квартирах давно отклеились выцветшие обои, на стенах облупилась краска, в помещениях брошенные стулья, редкие уцелевшие унитазы, раковины и ванны. Все это покрыто слоем серой пыли, не исключено — радиоактивной. Здесь вообще рекомендуется везде ходить с дозиметром. Пока он медленно потрескивает — все в порядке, фон невысокий. Чем быстрее пощелкивание, тем хуже. Когда уровень радиации превысит естественный в 100 раз, дозиметр тревожно запищит. К счастью, такого за сутки путешествия по станции с нами ни разу не случилось. Радиация по зоне распределена пятнами, так что попадающим сюда дозиметр так же необходим, как паспорт приезжим в Москве.
Сейчас трудно представить, что когда-то Припять была городом-мечтой. К моменту аварии люди успели прожить здесь 16 лет — первый 90;квартирный дом появился в июне 1971 года. Всем, кто сюда приезжал, не только хорошо платили, но и быстро выдавали квартиры, строители обеспечили город необходимой инфраструктурой, вся Припять утопала в розах. Снабжение полузакрытых городов-спутников АЭС во всем Советском Союзе было элитным. Торговля получала в изобилии импортную мебель, аппаратуру, электротовары, ковры, одежду, обувь. В магазинах можно было свободно купить дефицитные продукты: болгарские и венгерские вина, фрукты и овощи. Такого изобилия не было ни Киеве, ни в Москве, куда ежедневно тянулись «колбасные» электрички. Попасть сюда было престижно и выгодно.
От былого советского великолепия остался лишь герб СССР на одной из высоток, да «чертово колесо» в городском парке, ни разу не принявшее посетителей. Его собирались торжественно открыть 1 мая 1986 года. В подсобках местного ДК до сих пор валяются портреты советских вождей, которые вывешивали на демонстрации. Вход в городскую школу зарос густым высоким кустарником, внутрь ведет лишь узкая тропинка. Здесь следы разрушения более заметны, чем в жилых домах. Перевернутые парты, стенды, призывающие выполнять заветы коммунистической партии, брошенные учебники, тетрадки с исправленными ошибками. Пол школьной столовой завален противогазами. В одном из шкафов — стопка заявлений о приеме в школу: «Прошу принять мою дочь …. в среднюю школу № 3 города Припяти», внизу дата — 15 мая 1985 года. К заявлению подколота справка, что родители девочки работают на ЧАЭС. Говорят, что одна из учениц местного ПТУ проспала эвакуацию в общежитии, и про нее забыли, девушку вывезли из зоны позже. Эта история потом легла в основу фильма «Аврора», правда, в отличие от героини, бывшая школьница до сих пор жива.
С крыш городских высоток по-прежнему хорошо видна АЭС, на ее территории четко выделяется саркофаг. Вблизи четвёртый энергоблок напоминает залитый бетоном гигантский сундук, окованный металлическими стяжками и подпорками, к которому неизвестный шутник зачем-то приделал прут с могильной ограды в ажурной оплетке. С высоты следы вымершего города не так заметны: обычные дома и улицы, правда, сильно заросшие и еле угадываемые сквозь ветки деревьев. С крыши не видно, что большинство окон выбито, а асфальтовые дороги давно заросли травой, провалились и потрескались. Электричества в городе нет, поэтому с наступлением темноты Припять покрывается мраком.
Никаких мутантов, за исключением крупных рыбин, ни в Припяти, ни в 30-ти километровой зоне отчуждения нет, хотя уровень радиации во многих местах по-прежнему зашкаливает. Понемногу природа отвоевывает захваченную человеком территорию, брошенные города и села зарастают деревьями и травой. Зона превращается в заповедник, где полным-полно диких животных. Прямо у дороги можно увидеть табун лошадей Пржевальского или нарваться на стадо кабанов. Биологи говорят о появлении оленей, медведей, волков и летучих мышей. Все это животное разнообразие питается радиоактивной пищей и само нередко «фонит», но это не мешает ему плодиться и размножаться.
Единственный очаг цивилизации в зоне отчуждения — город Чернобыль, он примерно в 20 км от станции. До аварии здесь жили 17 тыс. человек, сейчас — около трех тысяч. В основном это наемные рабочие. Тут есть прокуратура, управление МЧС, больница, кафе, магазины, милиция, общежития и одна гостиница. Администрация зоны тоже расположилась в Чернобыле. Это единственный населенный пункт в радиусе 30 км, где по вечерам горит свет. Правда, только на центральной улице. Улочки поменьше ничем не отличаются от привычного местного пейзажа: брошенные заколоченные деревенские дома с провалившимися крышами и пустыми глазницами выбитых окон, тонущие в густом подлеске. По ночам в окрестностях Чернобыля кромешная тьма, поэтому неофициальный комендантский час наступает для местных жителей сразу с заходом солнца.
Кое-где в деревнях все-таки можно увидеть свет в домах. Это так называемые самосёлы — люди, вернувшиеся в зону, несмотря на запрет. В Припять никто не приехал, а вот в деревенские дома жители вернулись.В своё время решили не бросать своих коров, собак и кошек. Помирать- так вместе.
Самосёлов не очень много — около 300 человек, в основном, это пожилые люди. Они живут натуральным хозяйством, ловят рыбу, некоторые охотятся, пьют воду из колодцев. Раз в неделю в отдаленные деревни приезжают автомагазины с продуктами. С посетителями зоны старики общаться не любят — надоело. «Я здесь двадцать лет живу при вашей радиации. Рога, как видите, не выросли, сам хожу, так что не надо мне про радиацию рассказывать», — отмахивается от вопросов один из самоселов. Бороться с ними охрана зоны не видит смысла.
Что говорят врачи.
С той минуты, когда стало известно о катастрофе, человечество стало задавать себе вопрос, вселявший ужас в большинство людей. Неужели этот взрыв рассеял в воздухе смерть для всех, кто оказался поблизости?
Спустя 25 лет уже можно получить довольно определенный ответ на этот вопрос.
«Основные причины смерти населения, проживавшего на зараженных территориях, те же, что и везде, Никаких новых болезней на загрязненных территориях не образовалось, — говорит член ассоциации «Врачи Чернобыля». ( Найдем, кто именно). Но дети болеют чаще. Кроме того, после чернобыльской аварии в разы вырос уровень развития рака щитовидной железы». По данным МЧС России и Белоруссии, с 1991 по 2003 год заболеваемость раком щитовидной железы в Брянской, Калужской, Орловской и Тульской областях среди взрослого населения выросла в два-три раза, а для детей — более чем в десять раз.
Чернобыльская страница ООН
К сожалению, это было не так.
Полуправда. А полуправда, как и ложь, разлагает не только людей, но и общество.
А как же было на самом деле?
Вечером огромное солнце медленно садится за водной гладью Киевского моря. Его лучи постепенно исчезают, и черная гладь воды поглощает экран.
Вскоре должен зарождаться рассвет, теперь весенние ночи стали намного короче…
И вот мы уже видим первые признаки рассвета. У края земли появляются огненные сполохи. Они стремительно разрастаются. Но вместо дневного светила разрастается пламя. Это горит 4-й блок Чернобыльской АЭС.
Огонь постепенно разрастается, видны очертания станции, города, и черноту ночи взрывают сигналы пожарных и санитарных машин.
Из записок академика В. Легасова: «Поразило небо. Уже километров за 8-10 до станции было видно над ней малиновое зарево. Известно, что атомная станция с ее сооружениями, трубами, из которых видимым образом ничего не вытекает, представляет собой сооружение очень чистое, аккуратное. А тут вдруг – как металлургический завод или крупное химическое предприятие, над которым огромное, малиновое в полнеба зарево».
В ночь на 26 апреля 1986 года человечество вступило в новый этап своего существования. Это был переломный момент его развития: теперь стало ясно, где пролегает грань между жизнью и смертью, между прошлым и будущим. Хиросима - первый звонок, Чернобыль - последний.
Синхрон академика Б.Е. Патона о его полете над реактором вместе с академиком Израэлем.
Человеческие судьбы, отношения между странами и народами, наконец, жизнь Украины, Белоруссии и России теперь четко разделилось на две части - До и После Чернобыля.
Теперь мы стали другими…
Это день ворвался в судьбы миллионов людей стремительно, а потому трагично. Были ли они готовы к этому?
Ответ отрицательный, потому что трагедии всегда неожиданны, иначе бы они не случались…
Вертолет зависает над реактором. Винт обрубает трос. Вертолет с экипажем падает в реактор.
Губарев. Страх. Он рождался у людей от незнания о случившемся, непонимания того, что происходит, наконец, от молчания властей и начальства, которое вело себя, мягко говоря, неоднозначно.
С одной стороны, оно как будто бы понимало, что происходит и отправляло своих детей и внуков подальше от Киева, а в другой стороны демонстрировало, что «ситуация под контролем». Об этом должна была свидетельствовать демонстрация 1 мая в Киеве. Власти предполагали, что мирр сразу же успокоится, как только увидит на трибуне своих вождей без шляп…
В этот день первый секретарь Украины мог войти в историю республики национальным героем. Если бы, если бы он отменил демонстрацию. Не испугался московского начальства, а взял бы и отменил… Но он на такое не решился, и ушел в историю с людскими проклятиями…
И вообще власть на Украине и в Москве вела себя довольно странно.
Никто из руководителей не поехал на место трагедии в первые дни. Догадались послать единственную женщину – Шевченко, председателя Верховного Совета Украины. Мол, присутствие женщины там покажет, что все не так уж плохо… На самом же деле, боялись…
Только 2-го мая в Чернобыль приехали Рыжков и Лигачев, но не сам Горбачев…
Думаю, что страх перед радиацией затмил разум.
Ведь в течение всех первых месяцев трагедии Горбачев так и не приехал к ликвидаторам. Он появился здесь неподалеку гораздо позже, когда в нем уже никто не нуждался. Прилетел, «отметился» и улетел…
Впрочем, как и Ельцин. Тот тоже лишь однажды, наскоком посетил пострадавшие районы Брянщины. Чтобы просто «отметится»…
Страх. Страх у руководителей страны. А что же тогда говорить о простых людях… И кто смеет упрекать, что в Киеве началась паника и штурмом брали железнодорожные !?
Я все это видел, а потому и написал в ЦК КПСС служебную записку, в которой честно рассказал о том, чему был свидетелем.
Но ведь были совсем другие примеры.
Первым, кого я встретил в Чернобыле, был Евгений Павлович Велихов.
Именно у него я взял первое интервью о ситуации в Чернобыле.
Вечером то же дня мы долго говорили с Валерием Алексеевичем Легасовым.
Два академика. Два первых заместителя директора Института атомной энергии.
Оба – никогда не занимались реакторами.
Оба посчитали своим долгом быть в Чернобыле.
У них были сложные отношения, было своеобразное соперничество, но все отступило на второй план, когда пришла беда.
Теперь имена обоих будут навсегда связаны с Чернобыльской трагедией.
Синхрон Велихова.
Синхрон Легасова.
Но все-таки в то время оба этих человека, известных в мире ученых, академики не могли до конца понять, почему случилась Чернобыльская авария. А ответ на этот вопрос волновал всех.
И, в конце концов, он был найден группой специалистов Института атомной энергии. Только после этого можно было идти вперед.
Профессор Асмолов: «И все-таки, почему те эксперименты, которые были проведены после Чернобыля, не были осуществлены до него? Пожалуй. Вы один из немногих, кто обязан знать ответ на этот вопрос…
- Вопрос абсолютно корректный, но ответа на него нет… Для нас тревожным сигналом стало то, что случилось в Америке. К счастью, там весь расплав остался в реакторе. И мы поняли – без знаний тяжелых, запроектных аварий атомная энергетика развиваться не имеет права. Мы представили в министерство большую программу работ. Естественно, денег требовалось очень много, а потому мы получили уникальный ответ: «При капитализме все делается ради выгоды и реакторы там ненадежные, а наши – очень хорошие!» Было направлено еще одно письмо, авторы его – наши специалисты из проектного института атомной энергии. В письме подробно описана будущая чернобыльская авария. Ответ пришел быстро, в нем говорилось, что подобная авария практически невозможно, но тем не менее исследования целесообразно провести. На них деньги будут выделены в 1987 году.
- Чуть-чуть не успели?
Губарев. Честно говоря, никто не представлял, что с реактором может произойти такое. Безусловно, надо было бить во все колокола… Психологически понятно, когда реактор опасен на максимальной мощности, кажется, что только в этом случае он может взорваться. На самом же деле, реактор входит в аварийный режим на минимальной мощности, практически на грани остановки. Естественно, это не укладывается в голове».
Деревня, в которой никто не живет…
Губарев. Наверное, именно так будет выглядеть вся планета после атомной войны.
Об этом я думал всегда, когда въезжал в Зону.
Ведь Чернобыль – это предупреждение о ядерном безумии, которое может случиться…
Кстати, в 1986-м это могло произойти дважды – в январе и апреле.
Президент Рейган выдвинул идею «звездных войн», мол, только «стратегическая оборонная инициатива» способна обезопасить Америку от ракетно-ядерного удара.
Не буду вдаваться в подробности, скажу только, что основная идея «звездных войн» - это полное доверие автоматическим компьютерным системам, находящимся на околоземных орбитах и следящих за всем и вся.
К счастью, в 1986-м такой системы не существовало. Иначе мировая ядерная война могла начаться дважды.
Сначала, когда погиб «Челленджер». Абсолютно надежный (по мнению специалистов!) космический аппарат.
Взрыв при запуске – это, конечно же, атака русских! Иного компьютер даже предположить не мог. А, следовательно, нужно отдавать приказ на ответный удар…
Схема ядерной войны проста и понятна, а потому вполне реальна…
Взрыв 4-го блока атомной станции в Чернобыле. По мнению специалистов, абсолютно надежная станция, которая просто не способна на подобное…
И компьютеру остается сделать единственно разумный вывод: это была атака американцев, которые в своих агрессивных планах предусматривают первые удары именно по атомным объектам…
И опять-таки, единственно возможное решение: ответный удар…
Так что, действительно, схема ядерной войны при создании системы «звездных войн» проста и… чрезвычайно опасна!
К счастью, в 1986 году ее не было…
И год от года слова «Мирный атом – вот наша цель…» становятся все актуальнее…
Тихие аллеи парка. Дорожка ведет к домику.
Это легендарный «Домик лесника».
На протяжении многих лет его хранителем работает Раиса Кузнецова. Ученый, писатель, историк.
Ведь «Домик лесника» находится на территории Института атомной энергии имени Курчатова, а Раиса Кузнецова – жена человека, заглянувшего в пасть ядерного дьявола.
Съемки Николая Кузнецова…
Раиса Кузнецова о том, как Николай впервые поехал в Чернобыль. О его впечатлениях…
Съемки Николая в зоне и Чернобыле.
Его фильм был показан на знаменитой конференции в Вене, где советская делегация очень откровенно рассказала о Чернобыльской катастрофе.
Основной доклад сделал академик Легасов.
Он демонстрировал фильм, сделанный в Чернобыле.
Автор этого фильма – Николай Кузнецов.
Интервью с Чечеровым:
« Я был при нем «шерпом» - дозиметристом, осветителем, помощником…
- Поход в 4-й блок можно сравнить с подъемом на Эверест?
- На Эвересте я не был… Впрочем, в 4-м блоке людей было намного меньше, чем на вершине Эвереста. Так что судите сами, что опаснее… Итак, вместе с Кузнецовым пошли в 4-й блок. Аппаратуры было много, сейчас даже трудно себе представить, как всю эту тяжесть можно было на себе нести, но ничего не поделаешь – задание нужно было выполнять. Правительственной комиссии и тем, кто «на самом верху», нужно было посмотреть, что творится во взорвавшемся блоке. Пошли мы вдвоем. Я подсвечиваю, Кузнецов снимает. Время от времени нужно было или под трубами нырять, или через них перелазить. То так, то сяк. Вместе с Н.Н. Кузнецовым мы отсняли зал циркуляционных насосов. Зафиксировали, что все они стоят вертикально, ни один из них не наклонился, остался на своем месте, не сорвался. Отсняли, принесли на Правительственную комиссию. Председатель не поверил, мол, съемки сделаны не на 4-м, а на 3-м блоке… Конечно, были сложные психологические проблемы. Было известно, что В.И. Ходемчук пропал в районе насосов. Кузнецов вел съемки среди разрушенных стен, обвалившихся балок, сорванных и обрушившихся конструкций, и, как мне кажется, искал тело Ходемчука. Точно про него не знаю, но я старался заглянуть в каждый уголок, а вдруг найдем… К сожалению, не нашли…»
Звучит песня «Соловьи» в исполнении хора Красной Армии.
Диктор. Эта песня – один из символов Великой Отечественной…
Но мало кто знает, что слова этой песни в первые дни аварии в Чернобыле стали своеобразным гимном ликвидаторов.
5.
Стена саркофага. Завершали ее строительство ночью. Это циклопическое сооружение. Тысячи бетоновозов шли к ней, гигантские конструкции уходили ввысь… В свете сотен прожекторов саркофаг выглядел неземным, сказочным…
Казалось, что возведена стена между прошлым и будущим.
Хроника. Строители саркофага расписываются на бетоне.
Мелькают знаменитые фамилии – Усанов, Беляев, Курносов…
206 дней шло строительство саркофага. 206 героических дней…
И 90 тысяч человек совершили этот подвиг…
(Из фильма "На грани возможного»).
Работники видеостудии Чернобыльской АЭС создали фильм о возведении саркофага. В нем свое последнее интервью дал Главный конструктор объекта «Укрытие» легендарный Курносов.
Фрагмент интервью Курносова.
Губарев. И еще двум людях, работавшим тогда в Средмаше, надо обязательно предоставить слово. Они руководили строительством саркофага.
Фрагмент интервью Рябева.
Фрагмент интервью Беляева.
Диктор. Ликвидаторы пишут свои фамилии на стене саркофага. Победа!
Такое уже было. Однажды. В мае 45-го. Автографы солдат на стене рейхстага.
Помните?
Две Победы. В мае 45-го и в декабре 86-го…
Может быть, сравнивать их нельзя, но эмоции у людей были одинаковыми. Потому что и та и другая казались поначалу невозможными…
Диктор. Прежде чем одержать победу в Чернобыле, надо было выйти на крышу третьего блока…
Отказывало все…
Роботы сходили с ума…
Луноходы увязали в расплавленном гудроне…
Самые «хитрые» приспособления, создаваемое в разных институтах и конструкторских бюро страны, ничего не могли сделать на той самой крыше, куда были выброшены из взорвавшегося реактора куски топлива, фрагменты активной зоны, и обломки графитовой кладки.
Это был мир, где царил радиоактивный хаос.
И туда надо было войти обязательно, потому что нельзя было работать на «саркофаге», бессмысленно было заниматься дезактивацией помещений, да и вообще было опасно находиться на 3-м блоке, который готовился к пуску.
Губарев. Теперь на каждом заседании Правительственной комиссии, какие бы вопросы на ней ни обсуждались, председатель обязательно упоминал о крыше. Он торопил и ученых, и военных, и конструкторов, мол, очистка крыши теперь самое главное в ликвидации аварии.
С ним соглашались, он был прав. Однако как подступиться к той самой крыше, где уровни радиации были фантастическими!
Впрочем, сам председатель в это не верил. Он считал иначе.
Диктор. Офицеры-дозиметристы со своими приборами облазили все чердаки. Снизу они пытались определить, где именно на крыше находятся наиболее мощные источники радиации. Они нашли несколько точек, где по их расчетам уровень был 2000 и более рентген в час. В других местах он достигал 300, 400 и 500 рентген в час.
Именно такие цифры и прозвучали на заседании Правительственной комиссии, и именно они вывели председателя из себя.
Губарев. Он чуть ли не сорвался в крик. Если вы вводите Правительственную комиссию в заблуждение, то я строго накажу всех…
Диктор. Академику Легасову и начальнику научного центра Министерства обороны генерал-майору Ильину было поручено перепроверить все данные о радиации на крыше.
Для начала были изготовлены специальные «удочки». Это были двухметровые трубки, к которым были привязаны дозиметры. За одну пробежку от пролома в крыше и до вентиляционной трубы каждому участнику давалось две «удочки» и одна минута времени.
Лишь один из участников потерял ориентацию и побежал чуть в сторону. Все разом закричали, и он понял, что ошибся. Остальные уложились в положенное время.
Решили, что «удочки» должны лежать час.
И это было ошибкой, потому что выяснилось, что практически все дозиметры «зашкалило», то есть дозы выходили за пределы измерений.
Попытку повторили на следующий день. Теперь экспозиция составляла полчаса. Удалось измерить уровни радиации на большом участке крыши. Они были даже гораздо больше, чем рассчитали раньше офицеры.
Генерал-майор Тараканов, командир ликвидаторов. Обувь пришлось всю поменять. Ботинки «светились» по 50 рентген в час…
Диктор. Имена генерал-майора Николая Тараканова и физика Юрия Самойленко обязательно упоминаются, когда речь заходит об очистке крыши. Именно им Правительственная комиссия поручила провести эту работу. Надо было высоко радиоактивные отходы удалить из зон «Н», «М» и трубных площадок, сбросить их в развал реактора.
Синхрон генерала Н. Д.Тараканова.
«По данным специальной радиационной разведки в разных зонах крыши скопились продукты выброса от 300 кг до 100 тонн весом. По норме каждый ликвидатор ( в основном, это были солдаты, молодые ребята!) должен был удалить 50 кг графита.
Это были предварительные данные. В конце всех работ выяснилось, что общий вес сброшенных материалов составил 156 тонн 86 килограммов…
Диктор.
Знамя на трубе – это символ победы над аварией. Именно так представлялось тем, кто взбирался по лестнице наверх.
Так казалось всем, кто в это время работал в Чернобыле…
Но на самом деле это была схватка с радиацией, выиграть которую человеку просто невозможно…
Когда дозиметристы впервые вышли на крышу 3-го блока, они ужаснулись. Всю аппаратуру «зашкаливало». Уровень радиации был настолько высок, что никакая электроника не выдерживала.
Вскоре стало ясно, что и другие машины тоже «сходят с ума».
Специально для крыши был переоборудовал луноход, та самая удивительная космическая машина, которая многие месяцы надежно работала на Луне. Но лунные моря и кратеры были поистине «раем» для техники, а здесь, на крыше 3-го блока она не выдерживала.
«Намного хуже, чем на Луне!» - так прокомментировал Главный конструктор лунохода все, что происходило в Чернобыле.
Однако крышу нужно было обязательно очистить от радиоактивных глыб, что были разбросаны на ней. И их надо было сбросить в кратер 4-го блока, который образовался после взрыва. Разве это не лучший могильник теперь?!
Это была работа для добровольцев. Всего один выход на крышу 3-го блока означал для многих последний день работы в Чернобыле. За один выход они получали ту самую дозу радиации, которая была предельной для ликвидаторов. И тем не менее некоторые из них выходили в этот атомный ад несколько раз.
Академик Леонид Ильин: «Без очистки этой крыши и прилегавших к ней поверхностей не могло быть и речи о строительстве саркофага. Сложнейшая задача по организации и выполнению этих смертельно опасных работ была поставлена перед Ю.Н. Самойленко – профессионалом-атомщиком, отчаянным храбрецом. Юрий Самойленко был единственным гражданским лицом, который за свой подвиг в Чернобыле был удостоен звания Героя Советского Союза. Мне всегда симпатичен этот крепыш, весельчак и балагур. Юрий был прекрасным организатором и жестким начальником, когда речь шла о работе в зоне особой радиационной опасности.
Диктор. Получив задание, Самойленко подобрал группу добровольцев из числа военнослужащих. Всего через это атомное пекло на крыше 3-го блока прошло около 5 тысяч человек. Самойленко прежде всего организовал дозиметрическую разведку, после чего составил подробную картограмму мощностей доз на крыше. Далее он провел тщательный хронометраж работ по очистке и с учетом реальной интенсивности полей излучения на объекте установил время максимальной продолжительности работ. Предварительно проводились тренировки в условиях, имитирующих действия личного состава на крыше. Все без исключения участники этой операции были снабжены индивидуальными аварийными дозиметрами. Все данные пол дозам облучения записывались в соответствующие тетради. Это была одна из наиболее продуманных с дозиметрической точки зрения аварийных программ за всю историю Чернобыльской аварии».
Губарев. Горбачев звонил часто. Не только председателю Госкомиссии, но и Легасову, и военным, и партийным работникам, а иногда и журналистам. Расспрашивал о том, как идет работа. Иногда советовал, как именно следует действовать. Было очевидно, что в Москве он с кем-то регулярно обсуждал ситуацию в Чернобыле. Поначалу Михаил Сергеевич считал, что взрыв в Чернобыле – это «провокация лично против него». Наверное, он начинал понимать, что события, происходящие на Чернобыльской АЭС, ставят крест и на «перестройке», и на «социализме с человеческим лицом», и на «ускорении», то есть на всех тех понятиях, которые он сам породил и которые так и не смог наполнить смыслом. Чернобыль непреодолимой стеной стал на пути…
Однажды он спросил у Легасова: «А почему вы прекратили заливать блок бетоном?»
Валерий Алексеевич понял, что в кабинете у Генерального секретаря сидит очередной «советчик».
Рассказывает председатель Правительственной комиссии Иван Силаев:
«Почти непрерывно возникали новые ситуации и проблемы. Например, сначала у президента АН СССР Александрова мы получили рекомендации вывести и захоронить остатки реактора. Но ведь там «светило» по тысяче рентген в час, а то и больше. После обсуждения было принято решение заливать бетоном на месте. Попробовали. Однако первая разведка с вертолета показала, что бетон широко растекался, а в пяти местах били гейзеры. Оказалось, что вскипела вода от обломков тепловыделяющих элементов. Эта проблема была даже затронута в одном из телефонных разговоров Горбачева с Легасовым, в котором академик объяснял, почему была прекращена заливка бетоном».
Диктор. Неопределенность порождает страхи.
Чаще всего они бывают необоснованными. Но на этот раз все было иначе – от ядерного топлива, его состояния и положения, зависела судьба не только Чернобыльской АЭС, но и районов, окружающих ее, и даже Киева.
Сначала некоторые ученые предполагали, что может произойти ядерный взрыв. В том случае, если по каким-то причинам топливо «сконцентрируется»…
Это предположение было сразу же отвергнуто: взрыва ядерного не будет! А вот цепная реакция вполне возможна.
Работы по топливу были сразу же засекречены. Все, что связано с ураном, плутонием, некоторыми другими материалами разглашению не подлежит. Да и подобная информация интересует только специалистов, ну а общественности достаточно знать, что ядерного взрыва не будет.
И теперь (ну совсем как «в старые добрые времена», то есть при Берии) в отчетах и справках появился термин «у.е.». Его не следует путать с обозначением долларов и фунтов. Теперь «у.е.» - условная единица – расшифровывалось как «рентген в час».
Секретность мешала ученым обмениваться информацией, которую они получали внутри 4-го блока, а ее в течение первых трех лет после аварии было много, причем некоторая из них была очень интересна и необычна.
Внутрь 4-го блока физики проникли в поисках топлива.
Но где же оно?
Ясно, что оно расплавилось и растеклось. Но куда? И где его искать?
Определить расположение топлива – и больших масс, и отдельных фрагментов – было главной задачей ученых. Пожалуй, уже с самого первого дня отсутствие информации о топливе больше всего беспокоило их.
И что происходит внутри 4-го блока?
Предстояло войти внутрь, провести тщательную разведку всех помещений, куда можно пройти сквозь развалы. Ясно, что сделать это будет непросто, так как разрушения грандиозные.
Уже первые «походы в ад» показали, что работа предстоит долгая и очень трудная. Параллельно с поисками топлива шла оценка состояния конструкций. Некоторые из них были в критическом состоянии, они могли обрушиться в любую минуту.
Синхрон А. Киселева из Отдела радиационного материаловедения ИАЭ:
«Один из радиохимических анализов показал, что в лавообразных топливосодержащих массах содержится до 20 процентов ядерного топлива. Эта оценка была широко распространена, однако, как оказалось впоследствии, этот результат был завышен более чем в два раза. Но в тот период у многих специалистов создавалось впечатление, что почти все топливо, находившееся в активной зоне, перешло в процессе аварии в расплав. Для выяснения данного вопроса начались работы по бурению исследовательских скважин… Получили возможность через скважины, используя перископ или видеокамеру, заглянуть в бывшее реакторное пространство и собственными глазами убедиться, что реактор пуст…»
Диктор. При бурении скважин довольно часто открывались топливные скопления. Нужно было взять пробы, но сделать это было нелегко, так как вода, используемая при бурении, сразу становилась радиоактивной. Помещение, откуда велось бурение, приходилось дезактивировать.
Так как с образцами нужно было работать, то пришлось в одном из помещений 4-го блока организовать подобие «горячей камеры». В лабораторный шкаф установили защитное стекло с набором дистанционных захватов. Образцы можно было уже исследовать, фотографировать и в каждой пробе регистрировать дозы излучения.
Более ста проб было отправлено в Москву, в Институт атомной энергии.
Иногда пробы отбирались с нарушением всех инструкций. Обычно в бригаде было два-три человека. Один из операторов подбегал к топливной массе и ударял по ней ломом или киркой (по-научному «пробоотборником»), отлетевшие куски собрал в полиэтиленовый мешок и быстро возвращался из опасной зоны. Потом пробу помещались в специальный контейнер.
Физики считали, что так работать намного безопасней. К примеру, в «слоновой ноге» - гигантском скоплении расплавленного топлива – дозы по гамма-излучению были порядка 1100 рентген.
Во время наскока, удара киркой и сбора образцов каждый участник операции получал по 0,3 бэра.
Если бы пробы добывались иначе, то дозовая нагрузка возросла бы в несколько раз.
Последовательно и очень тщательно изучалась лавиноообразная топливная масса. Ее не только обнаруживали, но и тщательно фиксировали на специальных картах.
В конце концов, физики выяснили, что сразу после взрыва образовалось три потока – три «реки», по которым растекалось ядерное топливо.
Развитие аварии напоминает извержение вулкана: сразу после взрыва из него вырываются потоки лавы, которые устремляются в разные стороны.
Нечто подобное произошло и на 4-м блоке. Данные по топливу помогают моделировать развитие аварийных процессов в реакторах. И в этом еще одна грань той работы, которая проводится внутри «саркофага».
Губарев. - Это будто золотой самородок, найденный среди моря песка… Подходит такой образ и такое сравнение? – спросил я.
- Нужно обязательно добавить, что это единственный «самородок» в мире, а потому бесценный… Впрочем, с золотом даже сравнивать не надо – цены несоизмеримые…- не согласился ученый».
Диктор. А «самородок» все еще лежал на крыше 3-го блока среди обломков, выброшенных из недр 4-го реактора при взрыве. Самое удивительное было в том, как могла оказаться там нижняя часть технологического канала!? Но фрагмент сборки лежал на крыше, слегка утонув в мягком битуме.
Это была невероятная удача! Ведь на торцевом изломе сборки был хорошо виден пучок из 18 тепловыделяющих элементов. Как известно, они наполнялись таблетками из двуоксида урана. По этому фрагменту сборки можно было определить, где именно она находилась в момент взрыва, так как на каждом твэле выбит его персональный номер.
Этот «самородок» нужен был физикам Института атомной энергии, и они сделали все возможное, чтобы он оказался в Москве, в их лабораториях».
.
Путешествие из Чернобыля в Москву напоминала остросюжетный роман с приключениями, неожиданными поворота сюжета, с подвигами его героев.
Поначалу на крышу пошел сотрудник Отдела радиационного материаловедения ИАЭ Жердев. С помощью обычного лома он отделил фрагмент канала от битума.
Теперь настала очередь военных, которые как раз начали очищать крышу. Они сбросили «самородок» не в жерло реактора 5-го блока, куда отправляли весь радиоактивный хлам, а к противоположной стене. Там уже фрагмент сборки ждала спецмашина, которая перевезла его на промплощадку.
Теперь надо было ждать… целый год! Именно столько времени требуют всевозможные инструкции по работе с источниками излучений. За год короткоживущие изотопы распадаются, а уровень гамма-излучения падает в несколько раз…
Но на этот раз ждать было нельзя…
Мощность излучения от канала была равна 200 рентген в час. Больше приборы измерить не могли – для них это было пределом. Кстати, измерения проводились на расстоянии 3-х метров, ближе подходить просто было нельзя.
Везли такой «самородок-излучатель» в Москву? Это безумие!
И тогда было принято специальное Постановление Совета министров СССР, которое разрешили это сделать! Согласно решению правительства, куску канала «был выдан пропуск на проезд».
Никогда раньше, да и позже тоже, подобные решения правительством страны не принимались: но речь шла о ликвидации последствий Чернобыльской аварии, а потому и разрешалось единожды нарушить все нормы…
Демонстрационный зал ЧАЭС. Макет медленно раскрывается…
Вот так выглядит 4-й блок. Здесь точно отражено все, что делается в каждом его помещении. Практически везде люди уже побывали. Они проходили, пролезали, протискивались во все помещения, чтобы иметь точное представление о масштабах аварии.
И каждый раз поражались, потому что масштабы аварии год от года расширялись…
А зачем туда идти?
Директор АЭС Грамоткин о том, как подавляется пыль и т.д. и о своем первом посещении 4-го блока:
«В атомной энергетике Советского Союза были свои традиции. Когда выполнялись особо опасные работы, существовал риск радиационного поражения, никогда ни один руководитель не посылал своих сотрудников, а первым шел всегда сам. Я работал начальником смены в те времена, а потому хорошо знаю эти традиции. В них заключалась особая культура работы в атомной промышленности, она закладывалась в самом начале, а затем передавалась от одного поколения атомщиков к другому. Здесь у нас это соблюдается неукоснительно. Два года назад внутри 4-го блока мы выполняли уникальные работы. Кровля за двадцать лет пришла в негодное состояние, она нуждалась в усилении, в ремонте. Мы пошли туда, сами посмотрели весь фронт работ, поняли, что людям ничто не угрожает, если все разумно организовать. И только после этого дали «добро» остальным…
- «Мы» - это кто?
- Руководители станции. Директор, главный инженер, мои заместители… Естественно, что мы должны были быть первыми. Я считаю, что подобные традиции следует передавать тем молодым специалистам, которые приходят в атомную энергетику. И делать это следует на собственном примере…»
Хроника работ внутри саркофага.
Губарев. Как поразительно эти кадры напоминают те, что сделаны в 1986-м, не правда ли?
Директор ЧАЭС Грамоткин: «В 1986 году был совершен подвиг. В таких радиационных полях и в такие сроки – всего шесть месяцев! – было построено «Укрытие». Понятно, что за такое время создать сооружение, отвечающее современным требованиям безопасности, было нельзя. Поэтому был разработан план повышения безопасности объекта «Укрытие», который постепенно реализовывался. Понятно, что работы проводились внутри, то есть в чрезвычайно сложных и опасных условиях. Они шли 15 лет, и за это время мы не получили ни одного нового ликвидатора!
- Как это может быть?!
- Прежде всего, совсем иная организация работ, чем в прошлом. Есть несколько методов борьбы с такого рода авариями. «Советский» - слишком хорошо известен. Через военкоматы призывали запасников…
- Их называли здесь «партизанами»…
- Верно. Никто не беспокоился ни об их состоянии здоровья, ни о защите их дыхания… Им поручали какую-то работу, они ее выполняли, и их убирали из Зоны, когда они получали предельно допустимую дозу. Ее, кстати, всегда определяли весьма ориентировочно, так как необходимой аппаратуры не хватало. Конечно же, сейчас работа организовано абсолютно иначе. Прежде всего, радиационная и ядерная безопасность. Каждое техническое решение проходит независимую экспертизу, выдается квалифицированное заключение, где выделяются наиболее опасные места и ситуации. Учитываются все требования по безопасности. А затем начинается обучение людей. Идет тренировка на тренажерах. И только после этого мы начинаем работать на «Объекте». Новые принципы, иные подходы к ликвидации последствий Чернобыльской катастрофы».
Губарев. Этот день в истории нашей цивилизации стал переломным. Он не только изменил судьбы многих людей, но и заставил Историю идти новым путем. Распад Советского Союза начался в ту страшную ночь. 26 апреля 1986 года гигантское радиоактивное облако накрыло не только нашу страну, Европу, Азию и Америку, но и прошлое, настоящее и будущее человечества. Я в этом убежден, потому что был свидетелем и участником этой трагедии.
Страсти по Чернобылю продолжаются уже четверть века. Они не оставляют всех, кто в той или иной форме в России, на Украине и в Белоруссии имеет отношение к случившемуся.
Диктор. Атомные станции очень разные.
Это Кольская АЭС.
Это Балаковская…
Это Волгодонская…
Это Армянская…
Это Запорожская…
Это Курская…
Это Калининская…
Это – наши станции!
Губарев. У каждой из них своя судьба, свои особенности, свои характеры, если хотите.
Об этом вам обязательно скажет любой атомщик, мол, «характер у моей станций особенный»…
Так оно и есть.
Но все атомные станции вместе и каждая в отдельности поражают своей удивительной красотой, изяществом, целесообразностью. Причем поминаешь, что имеешь дело с огромной мощью, потому что каждая такая станция дает энергию большим и малым городам, деревням и селам, заводам и фермам. Дает энергию, а, значит, и жизнь.
На этих станциях есть «хорошие» энергоблоки, есть «похуже». Некоторые совсем «молодые», другие уже «преклонного возраста», а потому требуют повышенного внимание. В общем, все как у людей.
4-й энергоблок считался «лучшим» не только на Чернобыльской АЭС, но и в отрасли. Ну, хотя бы потому, что был «молодым», самым современным.
И надо же было такому случиться, что беда произошла именно на нем!
Хроника Еревана, лишённого электричества.
Диктор. Армянская АЭС. Она стала первой жертвой Чернобыля. Точнее, той антиядерной вакханалии, которая развернулась по всему Советскому Союзу после трагедии в Чернобыле.
Это был страх. Он управлял людьми и политиками. А жертвами его стала атомная энергетика. И в первую очередь Армянская станция.
Не нужно строго судить тех людей, что в Армении выступали против атомной энергетики.
Им было очень трудно.
Сначала Чернобыль, а потом трагическое землетрясение. Были уничтожены дома, поселки, города…
Атомная станция выдержала, потому что строилась с запасом и с расчетом на подобные страшные стихийные бедствия.
Но в это не верилось обычным людям…
И они потребовали закрытия АЭС, не подозревая сколь страшные бедствия вызвали на себя.
Станция была остановлена.
Но вскоре пришла зима.
Директор Армянской АЭС о том, как он затянул комнаты полиэтиленом.
На улицах Еревана заполыхали костры..
Прекрасные парки начали вырубаться.
Будто смерч прошел по городам и весям Республики.
Руководство Армении обратилось к России за помощью.
Станция была восстановлена. Первый блок начал работать…
Директор АЭС об энергетике Армении и роли в ней АЭС.
«Поющие фонтаны» Еревана.
Да, бесспорно: атомных станции сохраняют тот мир природы, который окружает нас. Но только в том случае, если они работают надежно, значит, безопасно.
Один из главных уроков Чернобыля для атомщиков: нельзя расслабляться ни на минуту, ни на мгновение, никогда и ни при каких условиях!
И тогда стройные и величественные корпуса атомных станций будут свидетельствовать о разуме человека, о красоте его мыслей и дел, а не о его пороках.
Город Курск.
на фоне 5-го блока. История о том, как американцы снимали фильм о Чернобыле. Туда испугались поехать, а съемки велись здесь
Хроника пуска З-го блока Калининской АЭС.
Пуск 2-го блока Волгодонской АЭС.
Диктор. В истории новой России происходят важнейшие события – пуск новых энергоблоков. Совсем не случайно сюда приезжает Владимир Путин. Сначала в качестве президента, а потом и председателя правительства.
Почему « не случайно»?
А дело в том, что он и другие руководители государства прекрасно понимают, что будущее России напрямую связано с созданием мощной атомной энергетики.
И не только потому, что это самая дешевая электроэнергия.
Не только потому, что нужно бережно относиться к природным энергоносителям.
Не только потому, что это – самая экологически чистая энергия…
Дело еще в том, что только те страны будут считаться в ХХ1 веке передовыми, если они будут располагать самыми передовыми технологиями.
Ядерными, космическими, информационными, биотехническими…
Как мне жаль, что этот сценарий был отвергнут в пользу частной истории человека, которому в момент взрыва было 10 лет. Герой фильма вырос, открыл свой маленький бизнес, и водит группы экскурсантов в мёртвый город Припять. Туда, где прошло его детство, где он был счастлив со своей молодой красивой мамой, работавшей в НИИ и увлекавшейся художественной самодеятельностью. Теперь его мама – в инвалидном кресле, она потеряла здоровье.
Когда нас переучивали в западных агентствах, то по методичкам обязательно нужно было взять «хьюман стори», человеческую историю, и оттолкнувшись от неё сделать нужный вывод. Окей, авторы так и сделали. Под песню БГ «Фикус средневековый». Никто из них никогда не бывал в Чернобыле.
Журналист Владимир Степанович Губарев посвятил свою творческую жизнь популяризации науки. Он был искренним открытым человеком, не склонным к двойным стандартам и к двойному восприятию мира, о котором нам так любили рассказывать сторонники либерализма, описывая сознание «совка».
Он был человеком, который всегда протянет руку помощи, не станет лицемерить и лгать.
У него были враги – и могущественные, и помельче калибром. Они не успокоились даже сейчас, когда Губарева нет в живых. Не хочу молчать о том, что его программу «Реальная фантастика» благополучно закрыли на пике популярности. И его портрета никогда не было в той галерее, которую сделали в директорском коридоре телекомпании.
Но ему было всё равно. Когда закончилась работа над телепрограммой, он продолжил ездить по стране, собирать материал о достижениях отечественной науки, которая продолжала бороться за жизнь, несмотря на чудовищное давление сверху.
Он ушёл, заменить его некем, и я буду делать то, что должна – публиковать его беседы с учёными о смысле науки и жизни.
Реальная фантастика российской науки
© Copyright: Рене Арманд, 2022
Свидетельство о публикации №222120700243
Свидетельство о публикации №222120700243
Рецензии
Не знала этого журналиста, но очень интересно. Спасибо!
Елизавета Орешкина 07.12.2022 09:11 • Заявить о нарушении
Елизавета Орешкина 07.12.2022 09:11 • Заявить о нарушении