Происхождение древних и современных тюркских народ

Происхождение древних и современных тюркских народов.
 
Российская Википедия.
Древние тюрки — исторический народ в Центральной Азии, гегемон Тюркского каганата. Образовался в результате смешения местного алтайского населения с пришлым родом Ашина.Тюркский этнос формировался в среде смешанных европеоидно-монголоидных форм, поэтому при своем расселении на запад он нёс как монголоидные признаки, так и брахикранный европеоидный комплекс.
Для достижения терминологического отличия древних тюрок от современных тюркоязычных народов исследователи применяли и применяют самые разнообразные термины. Так, БРЭ говорит о собственно тюрках.
Л. Н. Гумилёв ввёл термин тюркю;ты (от тюрк. — тюрк и монг. -ют — монгольский суффикс множественного числа).
Китайцы называли древних тюрков кит. ;; (кит. t;ju;), потому некоторые русскоязычные исследователи называют народ тюрками-тюгю или тугю (у Н. Я. Бичурина тукюе).
Другая группа названий происходит от интерпретаций словосочетания «кёк тюрк» (k;k t;rk), встречающегося в Кошо-Цайдамских надписях. Некоторые исследователи прибегают к буквальному переводу «голубые тюрки», «небесные тюрки», понимая словосочетание как самоназвание древних тюрок, другие критикуют эту идею, указывая, что кёк-тюрки в надписях явно противопоставлены правителям. Предлагались также интерпретации «гёки и тюрки» в смысле «Ашина и тюрки», «восточные» и «свободные» тюрки, «коренные кочевники».
Современные археологи для обозначения тюркоязычного населения северной окраины каганата, сложившегося в результате аккультурации, используют также термин алтае-телеские тюрки. С алтае-телескими тюрками, сохранявшими идентичность до X век, связывают курайскую культуру, ранний этап которой связан с переселением тюрков на Алтай в 460-х годах.
В средневековой книжной традиции
Первое известное упоминание этнонима t;rk (др. тюрк. ;;;;;; — t;r;k) или (др. тюрк. ;;;;;;;;;; — k;k t;r;k) или (др. тюрк. ;;;;;; — t;r;k), кит. ;;, старотибетский: duruggu/durgu, пиньинь: T;ju;, ср.-кит.: t;uot-k;ot, ср.-греч. ;;;;;;;;) встречается в китайских летописях и относится к 542 году. В европейских хрониках о тюрках впервые сообщают византийские историки Менандр и Феофан, когда тюркский каган Сильзибул в 568 году отправил посольство к Юстину II. В письме Бага-Ышбара хана к китайскому императору Вэнь-ди Бага-Ышбар описывается как «великий хан тюрков».
В разных источниках термин использовался в следующих формах: в согдийских — twrk, среднеперсидских — turk, арабских — trk (мн. ч. atr;k), сирийских — turkaye, греческих — ;o;p;o;, санскритских — turu;ka, тибетских — drug, drugu, хотанских — tt;rka, tturki.
В византийских источниках тюркские племена называются скифами (;;;;;;). В пехлевийских источниках под турами понимаются тюркские племена
Памятники, написанные древнетюркским письмом в основном эпиграфические, небольшое число рукописей, сохранились в Восточном Туркестане). Тюркским поэтом был Йоллыг тегин (конец VII — начало VIII в.), который был автором памятных надписей в честь тюркских каганов Кюль-тегина, Бильге-кагана, Кутлуг Ильтерес-кагана. В надписях отразились культурный уровень тюрок, их литература, исторические знания.
По древним китайским источникам, тюрки-тугю (кит. t;ju;) происходят от гуннов.
По мнению венгерского профессора М. Добровича, Ашина были династией[22]. По мнению академика Ю. Бурякова, Ашина представляло собой род, управлявший Тюркским каганатом и некоторыми областями Средней Азии, в частности Чачем (Ташкентский оазис).

На Алтае вокруг племени Ашина сложился союз местных племён, принявших название «тюрк»[24]. В период своего существования в горах Монгольского Алтая тюрки-тугю оказались под властью жуань-жуаней и находились в зависимости от них до середины VI в.[25]

Термин «вечный эль тюркского народа» впервые появляется в памятниках древнетюркской (орхонской) письменности VII—VIII вв. Эль рисуется военно-политическим организмом, объединяющим под деспотическим руководством каганов из аристократического рода Ашина различные группировки «собственно тюрок» (турк будун — «тюркский народ») и иные подвластные каганату племена.
По мнению доктора исторических наук Б. Б. Овчинниковой, «народ тугю возник в конце V века в условиях лесостепного ландшафта, характерного для Алтая и его предгорий».
В китайской летописи Таншу о происхождении рода Ашина говорится следующее. Среди племён, побеждённых тобасцами при покорении ими северного Китая, находились «пятьсот семейств» Ашина. Эти «пятьсот семейств» возникли «из смешения разных родов», обитавших в западной части Шэньси. Когда в 439 г. тобасцы победили хуннов и присоединили Хэси к империи Вэй, то князь «Ашина с пятьюстами семействами бежал к жужаньцам и, поселившись по южную сторону Алтайских гор, добывал железо для жужаньцев». Текст повествует о происхождении не всего народа древних тюрок, а только их правящего клана.
Ещё до открытия древнетюркских надписей, первый русский синолог Н. Я. Бичурин (1777—1853), основываясь на древних китайских хрониках, заметил, что народ именуемый в китайских хрониках как «тукюе» ;; являлся монгольским и был известен под народным названием дулга:
Дом Тугю, по-монгольски называется, как ниже увидим, Дулга [Тукюе]. Ориенталисты западной Европы пренебрегли уверением китайской истории, а обратили внимание на созвучность тугю с тюрки, и приняли в основание, что монголы, известные под народным названием дулга, были тюрки; а как предки дулгаского Дома происходили из Дома хуннов, то и хунны были народ тюркского же племени. Сие-то смешение монголов с тюрками повело ученых западной Европы к превратным понятиям о народах монгольского племени, обитавших в Средней Азии в древние времена.
Как полагает А. С. Сальманов (канд. ист. наук, младший научный сотрудник ИИЯЛ УФИЦ РАН, представитель организации «Кук буре» («Голубой волк») «с мнением о монгольском происхождении, или точнее с монголоязычностью, этнического ядра тюрков-тукю можно согласиться».

Происхождение и погребальный обряд
Палеоантропологические исследования говорят о смешанном расовом типе древних тюрок: на востоке своего расселения (Тува, забайкальские и монгольские степи) характеризуются преобладанием монгольского расового типа, а на крайних западных территориях своего проникновения (вплоть до восточноевропейских степей) имеют наибольшую европеоидную примесь. Однако, согласно исследованиям В. В. Гинзбурга, и на восточных территориях расселения древних тюрков, в том числе на востоке Казахстана, на Алтае и в Туве, при преобладании в целом монголоидности, на палеоантропологическом материале отчётливо фиксируется расовая неоднородность и значительная европеоидная примесь. Тюркский этнос формировался в среде смешанных европеоидно-монголоидных форм, поэтому при своем расселении на запад он нёс как монголоидные признаки, так и брахикранный европеидный комплекс.
Согласно византиеведу С. Б. Сорочану и М. И. Артамонову, по физическому типу древние тюрки были монголоидами.
Древние тюрки как этнос формировались в районе Алтая. До прихода рода Ашина основное население Алтая составляли телеские племена. Памятники первой половины I тысячелетия н. э. на Горном Алтае исследованы хуже, чем во всех остальных районах Южной Сибири. Такие памятники как Катанда I, Берель, Кокса и Яконур были объединены А. А. Гавриловой под названием берельского типа и датированы IV—V вв. н. э. Главной особенностью берельских погребений является устойчивый обряд захоронения с конём и преимущественно восточная (широтная) ориентировка погребённых. Наиболее ярко это фиксируется в могильнике Кудыргэ, датировка которого варьирует в прeделах V—VI вв. или VI—VII вв. Исследователи делят развитие культуры алтае — телеских тюрок на 4 этапа: кудыргинский (VI—VII вв.), катандинский (VII—VIII вв.), туэктинский (VIII—IX вв.), кара-чогинский (IX—Х вв.). Антропологические материалы из раннескифских могильников Алтая показывают, что здесь были захоронены люди разнообразного расового типа: это монголоиды, брахикранные европеоиды, представители восточноазиатской (дальневосточной) расы в составе тихоокеанской ветви монголоидов, обнаруживающие наибольшее сходство с чертами северных китайцев, а также метисный — европеоидный тип с монголоидной примесью.
Территория распространения погребений с конём входит в предполагаемый ареал расселения телеских племён. Это было тюркоязычное население алтайского происхождения, входившее в состав конфедерации теле, обладавшее культурой древнетюркского типа.

Палеогенетика
Генетическое исследование 6 образцов тюркютского захоронения дало следующие результаты: двое погребённых имели гаплогруппу J2, по одному представителю имели гаплогруппы J1 и R1a и двое принадлежали к гаплогруппе C. Как отмечают авторы исследования, в тюркютский период истории Центральной Азии в регионе зафиксировано увеличение западноевразийского генетического компонента, а также распространяются гаплогруппы R1a и J2.
Имела место погребально-поминальная обрядность, в том числе захоронение в сопровождении коня (китайские источники сообщают о сожжении мёртвых, что, вероятно, относилось к знати), поминальные оградки с портретными каменными бабами и балбалами. С VII века влияние китайской культуры приводит к постройке мавзолеев, например, Шаран-Дов и Майхан-Ул в современной Монголии и погребальных комплексов (памятник Бильге-кагану, стела Кюль-Тегина).
Религией древних тюрок было тенгрианство, они использовали древнетюркское письмо.
В 2000—2001 годах при раскопках комплекса памятников Бильге кагану были сделаны сенсационные открытия для тюркской археологии: был найден клад, содержащий золотую корону Бильге кагана, серебряные посуды, вещи и другие ценности (всего 2800).
На территории современной Монголии существовал столичный древнетюркский город Каракум-балык (682 год).
Как указывает С. Г. Кляшторный, в орхонских рунических памятников упоминаются чётко лишь три божества — Тенгри, Умай и Ыдук Йер-Су. Историк И. В. Стеблева предложила расположить древнетюркские божества по «уровням» — высший — Тенгри, затем Умай, третий уровень — Йер-Су, и, наконец, культ предков. Как пишет С. Г. Кляшторный, доказательно тут только помещение Тенгри во главе пантеона.
Сегодня много исследователей склоняются к тому, что воззрения ранних тюрков были трихотомическими, то есть делили макрокосм на Нижний, Верхний и Средний миры. В енисейских текстах упомянут Эрклиг-хан: «Нас было четверо, нас разлучил Эрклиг (повелитель подземного мира), о горе!».
Одним из признаком культуры тюрок были балбалы — небольшые иногда обработанные каменные столбы. В Тюркском каганате балбалы устанавливались перед каменным изваянием с изображением лица человека. Число балбалов подчёркивало значимость и авторитет умершего. У Бильге-кагана и Кюль-Тегина ряды балбалов достигали 2—3 км. На балбалах иногда указывались имена побеждённых вождей
https://ru.wikipedia.org/wiki/#:~:text=,.

Создание проимперских теорий
происхождения тюров.
Как известно, с захватом земель за Волгой в XVI веке Россия начала колонизацию древнетюркских земель. Уже к концу XIX века Российская империя расширила свои границы на востоке до Тихого Океана. Китай, Монголия, Афганистан, Персия и Турция стали южными соседями России.
В то время, когда европейские колониальные империи решали проблемы по переброске награбленных в колониях богатств в метрополии, в России параллельно с таким же грабежом решались и другие не менее важные проблемы. Так, начиная со времени царствования Екатерины II, перед российской исторической наукой была поставлена задача государственной важности: сочинить новую историю для колониальных народов своей империи. Не знаю, давали ли подобные задания (об изначальной принадлежности американских земель испанцам/англичанам) своим придворным историкам короли Англии и Испании, или же, они, учитывая фактор Атлантического Океана, предложили им сосредоточить своё внимание на землях ближайших соседей, но у русских государей не было проблемы океана и поэтому вскоре императрице доложили, что её задание выполнено. Таким образом, была создана новая имперская теория происхождения тюрков – «алтайская» гипотеза. Авторы этой концепции тюркским народам, тысячелетиями проживающими на землях, доставшимся им от предков, в качестве прародины отвели Юг Сибири, а дату формирования современных тюркских народов связали со временем уничтожения Второго Тюркского Каганата (VIII век). По этой концепции, тюркюты, после разгрома их государства уйгурами, разбрелись по всей Евразии и «отуречили» все народы, попадавшиеся им по пути. А сами исчезли, не оставив после себя никакого потомства.
Российский исследователь Дмитрий Верхотуров в статье «Шаг к настоящей истории» пишет: «Мы уже привыкли к тому, что наша история сфальсифицирована и относимся к этому с изрядной долей иронии. Если появляется какая-то новая версия событий, то мы уже привычно следуем римской поговорке “кому выгодно?” и ищем скрытые интересы автора».
Канадский учёный Клаус Клостермайер пишет, что проблема пересмотра сфальсифицированной истории характерна для нового поколения учёных во всех постколониальных странах: «Режимы, бывшие у власти в ХХ веке, поручали переписывать историю в ключе своих собственных идеологических воззрений. Подобно придворным летописцам былых времен, некоторые современные историки академического толка не гнушались тенденциозными трактовками исторических событий, перекраивая прошлое под заказ. Нередко собственных историков с академической подготовкой в постколониальных странах не было (или, хуже того, были только местные историки, принявшие точку зрения своих колониальных хозяев), поэтому недовольство существующими трактовками истории зачастую находило выражение в трудах, авторам которых недоставало академических регалий, необходимых для того, чтобы произвести впечатление на историков-профессионалов. В настоящее время ситуация постепенно меняется. Истории своих стран переписывает новое поколение ученых, которые выросли в постколониальные времена и не разделяют прежних академических предубеждений, исправно владея при этом орудиями своего ремесла – глубоким знанием используемых языков, пониманием культуры своих стран, уважением к местным традициям».
Рукопись своей книги «Историческая прародина тюрков. От Арана до Алтая» я для ознакомления направил в институт истории Академии наук Азербайджана. Через два месяца мне ответили, что все сотрудники находятся в отпуске и неизвестно, когда они смогут уделить внимание моей книги. Мне пришлось забрать обратно свою рукопись. Да ладно, скажете вы, они же академики, и у них более важные проблемы, чем чтение книг начинающих авторов. Но удивительно и то, что менее знаменитые учёные также дружно постарались не заметить первое в Азербайджане комплексное исследование (лингвистика, археология, антропология, этнография) о древних предках тюрков.
И, видимо, поэтому, несмотря на то, что прошло около года с момента продажи моей книги в книжных магазинах Баку, пока нет никаких отзывов. Молчат, как партизаны.
Я очень надеюсь, что когда-нибудь и в не очень далёком будущем,специалисты в вопросах тюркологии, также снизойдут до моих книг и выскажут своё веское мнение.
Фантазии современных  российских авторов.
Историческая прародина тюрков. Гипотеза Старостина.
 Необходимо отметить, что какое-то время сторонники алтайской гипотезы немного притихли. Так продолжалось, примерно, до 1991 года, когда к этой проблеме неожиданно подключился известный российский лингвист С.А.Старостин (1953–2005) и написал книгу «Алтайская проблема и происхождение японского языка». С.А.Старостин так объяснил свой интерес к алтайским языкам: «Меня первоначально занимала лишь проблема внешних связей японского языка, и с самого начала теория его принадлежности к алтайской семье представлялась наиболее вероятной. Однако на пути доказательства алтайского происхождения японского языка встает одно весьма существенное препятствие: не прекращающиеся споры о существовании самой алтайской семьи как генетического единства языков. Действительно, если тюркские, монгольские, тунгусо-маньчжурские и корейский языки не связаны между собой генетически, то вопрос об "алтайском" характере японского языка автоматически снимается».
 Как известно в тюркологии по некоторым явлениям фонетики тюркских языков до сих пор имеются дискутируемые вопросы. Среди них наиболее известными являются: ротацизм, ламбдаизм, проблема характера пратюркского начального й, первичность глухих или звонких согласных, первичность долгих гласных и другие. Вместе с тем, необходимо отметить, что среди лингвистов тюркологов, по большинству из этих проблем имеются также и общие согласованные мнения. Так, например, в вопросе первичности глухих или звонких согласных большинство тюркологов склоняются к общему мнению, что первоначально в древнетюркском языке вначале слова возобладали глухие согласные: п, т, к, с, ч, й. Так, известный российский лингвист Э.Р.Тенишев пишет, что «Глухие звуки, как известно, признак древности языка. Следовательно, алт., шор. (пар) и чуваш. (пыр-) исторически более ранее явление, чем фонетический вариант со звонким началом бар-. Озвончивание этого глагола началось до VI-VIII вв. н.э. как показывают тюркские рунические надписи, в языках которых бар- полнозначный глагол. Азербайджанский и турецкий –вар- является дальнейшим развитием варианта бар-, который из языков юго-западной группы удержался в туркменском языке».
 С.А.Старостин, однако, выдвигает собственную «модификацию» фонетических соответствий, которые механически начинает применять к «реконструированным» им тюркскому и японскому «праязыкам» (механическое удвоение большинства гласных в словах «пратюркского» языка; замена во всех «реконструированных» словах «пратюркского» языка фонем z и ; на фонемы r и l, даже если во всех древнетюркских памятниках письменности и в современных тюркских языках, включая современный чувашский язык в этих словах присутствуют фонемы z и ;).
 Далее применив так называемый «метод ступенчатой реконструкции», он произвольно «создаёт» слова из «пратюркского» и «праяпонского» языков, а затем из полученных таким способом гибридных слов, выводит соответствующее «праалтайское» слово. Завершив, так называемую «ступенчатую реконструкцию» праалтайских и праяпонских языков, С.А.Старостин заявляет, что:
 -16 японских слов из 110-словного списка относятся к словам «с не выясненной этимологией (большой, ветер, голова, далекий, зеленый, колено, новый, песок, рука, соль, тонкий, тот, ухо, хвост, шея, язык».
 -ещё 30 к словам, которые «имеют алтайскую этимологию, но не одно из этих слов не имеет параллели в древних и современных тюркских языках (видеть, гора, два, длинный, дым, есть, зуб, имя, колено, короткий, красный, лететь, мужчина, нос, печень, пить, полный, птица, рот, сердце, сидеть, слышать, сказать, тот, умирать, холодный, замерзать, кусать, человек, перо)».
 - 6 японских слов, «отсутствуют параллели в алтайских языках, но имеются интересные параллели в уральских и других ностратических языках (давать, небо/дождь, лист, солнце, убивать, червь)».
и только 18 японских слов (звезда, один, камень, белый, весь, волос, жечь, кора, приходить, собака, спать, стоять, сухой, чёрный, что, этот, я, мы), из стословного списка Сводеша, имеют тюркские параллели.
 Вместе с тем, проведённое нами прямое сопоставление, выделенных С.А.Старостиным этих 18 лексем в 30 древних и современных тюркских языках с соответствующими словами в 9 японских языках, ясно доказывает, что эти слова и по значению и фонетически весьма далеки друг от друга.
 Необходимо отметить, что «метод ступенчатой реконструкции», применённый С.А.Старостиным в этой работе прост и по своему «гениален». В его основу заложены три простых правила:
Если сравнивается какое-либо тюркское (монгольское, японское и т.д.) слово из 100 словного списка и при этом в параллельных 4 словарях, так называемых других «алтайских» языков, для сравниваемого слова, не найдено схожее по звучанию слово, то на эту лексему «исследователь» предпочитает время не терять, и просто ставит перед ним «звёздочку»*. И всё, считай, что это слово «ступенчато реконструировано».
2.) Если же в тюркском и в каком-либо другом «алтайском» языке найдены 1-2 схожие фонемы можно смело браться за «ступенчатую реконструкцию». Можно при этом даже сравнивать не схожие по значению слова. Новые значения для «реконструированных» слов всегда можно придумать.
 Так, например, С.А. Старостин утверждает, что тюркское слово eki (у М.Кашгари) -«два» и соответствующее по значению слово *ek(k)i тюркского «праязыка» (по С.А.Старостину), произошло от слова *pekV алтайского «праязыка». По мнению С.А.Старостина 6000 лет тому назад это слово имело у «праалтайцев» одновременно два значения - «следующий, другой». Кроме этого, С.А.Старостин утверждает также, что именно от «реконструированного» им слова *pekV алтайского «праязыка», произошло современное японское слово hoka и древнеяпонское слово p(w)oka со значением «другой». Таких слов, в «праалтайском» языке С.А.Старостина, имеющих несколько различных значений, в его книге я сосчитал более 30.
 Приведу ещё несколько таких слов из книги.А.Старостина: От «праалтайского» слова *naal также с двойным значением «сырой, незрелый», по утверждению С.А.Старостина, произошли:
-древнетюркское слово yashil- «зеленый» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * yaal-l-«зеленый»;
-современное японское слово na –«овощи, зелень», которое, оказывается также и с тем же значением, было известно, по утверждению С.А.Старостина, носителям «праяпонского» языка. От «праалтайского» слова *mioorV с тройным значением «дорога, след, преследовать» произошли:
-древнетюркское слово bar- «ходить» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * bar- «ходить;
-современное японское слово michi –«дорога» и слово * miti- «дорога» «праяпонского» языка;
 Старостин утверждает, что от «праалтайского» слова *;awVrV с тройным значением «соль, горький, кислый» произошли:

-древнетюркское слово tuz «соль» и «реконструированное» им «пратюркское» слово * dur «соль»;
-современное японское слово tsura –«горький, тяжёлый, невыносимый» и «праяпонское» слово *tura- также с тройным значением-«горький, тяжёлый, невыносимый».
3). Если в сравниваемых словарях пяти языков (тюркский, японский, корейский, монгольский и маньчжурский) нет возможности подобрать одинаково звучащие слова, то для доказательства «дальнего родства» разрешается, по собственному усмотрению «исследователя», расчленять, сокращать или удлинять слово, а иногда, по необходимости, произвольно менять местами фонемы, наделять слова новой, иногда фантастической семантикой.
С.А.Старостин опубликовал много книг и статей, в которых писал о недопустимости нарушений основных принципов глоттохронологических исследований. Так, например, в учебнике, написанном им совместно с С.А.Бурлак, есть такие слова: «Любое изменение семантики автоматически выводит слово из сравнения. Подчеркнем, что это вопрос чисто процессуальный: ясно, что слова могут менять значение, но столь же ясно, что, если при выявлении родства мы допустим неточные семантические сравнения, вероятность ошибки и погрешности чрезвычайно возрастет — поскольку очень трудно формально отделить допустимый семантический сдвиг от маловероятного или вовсе невероятного. При установлении фонетических соответствий и при составлении этимологических словарей семантически неоднозначные параллели, конечно, допустимы (и могут приниматься или отвергаться специалистами); но при определении родства с использованием стословного списка следует учитывать только случаи взаимно-однозначного семантического соответствия».
 Видимо, эти правила, Старостин писал не для себя, а для других «исследователей».
 Необходимо отметить, что в России не один только С.А.Старостин произвольно менял общепринятые правила сравнительного анализа. Видимо, это заставило академика А.А.Зализняка в 2007 году сказать о «методике» этих авторов следующие слова: «Ведь у нас не математика — все аргументы не абсолютные. Так что если у исследователя имеется сильный глубинный стимул «тянуть» в определенную сторону, то специфика дела, увы, легко позволяет эту тягу реализовать».  В 2010 году он дал ещё более резкую оценку такого рода «научным» работам: «К большому сожалению, я должен вам сказать совершенно откровенно, что большинство этих писаний представляет собой личные фантазии авторов, а к науке лингвистике отношения не имеет — увы!».
 В некоторых своих более поздних работах С.А.Старостин и сам признался, в том, что для некоторых избранных учёных строгие правила и «различные Принципы и Методики сегодня фактически ничего не решают», так как: «в современных работах по компаративистике отсутствует как точное определение родства языков, так и процедура доказательства такого родства... Фактически проблема родства языковых семей в каждом отдельном случае решается голосованием: славянская семья, индоевропейская семья, картвельская семья и т. д. признаются существующими, поскольку существует согласие подавляющего большинства специалистов в этих областях… Надо заметить, что работа с фонетическими соответствиями — это тяжелейший труд, «вышивание по тюлю», и нужна была какая-то ненормальная отвага, чтобы взяться складывать пасьянс, который не должен получиться. В подобных случаях исследователя, помимо разочарования, подстерегает и еще одна опасность: если в работу вложено так много труда, то есть соблазн начать отстаивать неубедительный результат».
 Необходимо отметить, что предыдущий опыт С.А.Старостина по «реконструированию» северокавказских и енисейских «праязыков», также был отрицательно принят многими лингвистами. Так, например, известный российский лингвист В.П.Нерознак в статье «Праязык: реконструкт или реальность?» писал по этому поводу следующее: «Критики гипотез отдаленного родства сходятся в одном: методика реконструкции праязыковых состояний, призванных доказать древнейшее родство различных языковых семей, не удовлетворяет принципам корректного научного анализа…Рассматривая попытку С.А.Старостина установить генетическое родство между енисейскими и северокавказскими языками Г. А. Климов подвергает ее резкой критике как с точки зрения реалистичности реконструируемой фонологической системы, так и с точки зрения антиисторичности семантических реконструкций».
 О недостатках используемой С.А.Старостиным методе ступенчатой реконструкции праязыков один из ведущих российских лингвистов Б.А.Серебренников написал следующее: «В лингвистической литературе имеется немалое количество всякого рода попыток установления групп родственных языков, демонстрирующих абсолютное пренебрежение общеизвестными правилами. Создается впечатление, что важнейший закон логики – закон достаточного основания – для авторов этих гипотез совершенно необязателен… Предполагаемое родство языков при всех случаях является гипотезой. Однако каждая гипотеза может претендовать на правдоподобность только в том случае, если она имеет достаточное основание...Четвертый закон логики — закон достаточного основания, выражает одну из общих черт правильного мышления — его обоснованность. Этот закон требует, чтобы наши суждения о предмете и его свойствах были не голословны, а базировались на достоверных аргументах. Он имеет следующую формулировку: всякая мысль, чтобы стать несомненной, должна быть обоснована другими мыслями, истинность которых доказана или самоочевидна...Ни одно положение не может быть признано истинным, если оно не обосновано. В любом рассуждении наши мысли должны быть логически связаны, доказательны. Доказательным будет такое мышление, в котором утверждается не только истинность данного вывода, но и указываются основания, позволяющие признать это положение истинным”.
 Б.А.Серебренников писал, то, что в большинстве случаев «реконструированные» ими слова заметно отличаются от слов живых языков» и, в связи с этим, напоминал им важность соблюдения основных принципов сравнительно-исторического языкознания: «Элементы реконструированных систем должны находить отражение в родственных языках и притом не в одном, а по крайней мере в нескольких…. Соответствия не должны ограничиваться единичными примерами, так как при иных условиях они становятся недоказательными... Реконструированные схемы или системы гласных и согласных постулируемого праязыка не должны представлять бессистемные наборы звуков. В том случае, если они правильно реконструированы, они будут напоминать естественные системы гласных и согласных, которые мы можем непосредственно наблюдать в живых языках».
 Многие читатели, прочитав то, что я написал выше о С.А.Старостине, наверно, будут удивлены, а может быть даже и шокированы. Ведь, написанное мною никак не вяжется с образом С.А.Старостина, так хорошо известного всем читателям по СМИ и Интернету, и особенно, с образом того С.А.Старостина, каким его описывают его друзья и члены его команды. Вот, например, что написал о нём его ближайший соратник ректор Еврейского университета в Москве (ныне Высшая гуманитарная школа им. С. Дубнова) А. Ю Милитарёв, в статье написанной к пятидесятилетнему юбилею С.А.Старостина: «По моему и не только моему убеждению он сейчас — лингвист № 1 в мире… Он написал этимологический словарь северно-кавказских — нахско-дагестанских и абхазо-адыгских — языков вместе с С.Л. Николаевым, а недавно дописал этимологический словарь алтайских языков вместе с А.В. Дыбо и О.А. Мудраком; оба словаря — чудовищного размера и высшего качества…В монографии «Алтайская проблема и происхождение японского языка» Старостин окончательно доказал принадлежность японского, вместе с корейским, к алтайской семье».
 В журнале «Вопросы языкознания» № 3 за 2009 год была опубликована статья В.М.Алпатова, посвящённая известному российскому лингвисту - кавказоведу Г.А.Климову. В.М.Алпатов пишет, что Г.А.Климов: «скептически относился к любым попыткам установления дального родства и ставил в один ряд «беспочвенные» иберийско-кавказскую, алтайскую и ностратические гипотезы. Об их неприятии он неоднократно писал с разной степенью резкости…Особенно резко он оценивал исследования С.А.Старостина по дальному родству, именуя их «образцами дилетанства»..
 Необходимо отметить, что Г.А.Климов – известный советский и российский лингвист. Специалист по картвельским языкам, сравнительно-историческому языкознанию, Лауреат Государственной премии Российской Федерации в области науки и техники (1995). Вице-президент Европейского общества геолингвистики и диалектологии. Член Главной редакции Лингвистического Атласа Европы. Член Европейского лингвистического общества. Член Европейского общества кавказоведов.
 После смерти С.А.Старостина многие его коллеги с горечью откликнулись на безвременную смерть этого трудолюбивого и по своему талантливого учёного. Однако, среди этих публикаций, статья российского лингвиста Я.Г.Тестелеца занимала особое место. То, что написал Я.Г.Тестелец о С.А.Старостине даже нельзя назвать обычным некрологом. Мне кажется, что Я. Г.Тестелец, первым, среди российских учёных, сделал попытку разобраться в реальном вкладе С.А. Старостина в современную лингвистику. Вот как, например, Я.Г.Тестелец характеризует С.А.Старостина: «На меня сильнейшее впечатление произвел этот человек-вулкан, бросавший поразительно интересные и плодотворные идеи направо и налево и почти ничего не доводивший до конца… Современных фонологических теорий он, правда, не знал и, как большинство российских лингвистов, относился к ним с недоверием…Что же касается сравнительно-исторического метода, мне трудно представить себе, что он его когда-нибудь в точном смысле слова изучал. Скорее всего, он воспринимал его как дельфин плавание — как что-то совершенно естественное, чему учиться нелепо… Я хорошо помню тот вечер, когда Старостин выступил с изложением сино-кавказской гипотезы. Было ощущение обычности и одновременно необычности происходящего. Все присутствующие как-то странно посмеивались во время его доклада. Сережа был этим озадачен. Поворачиваясь от доски, он то и дело спрашивал: “А что, собственно, вы ржете?”…Мы не знали, что ответить, словами это выразить было трудно… С одной стороны, приводимые им факты выглядели совершенно убедительно, и уже одно это воспринималось как юмор высокого класса… И каждое новое яркое сближение мы все, не сговариваясь, встречали сдерживаемым фырканьем. Старостин почти был готов обидеться».
 Когда я прочитал эти откровения Я.Г.Тестелеца, то сперва подумал, что, видимо, он так своеобразно шутит. Я не мог поверить, что человек, который сделал такое множество лингвистических открытий и написал огромное количество работ по теории «реконструкции праязыка» сам современных «фонологических теорий …не знал». Но когда Я. Г.Тестелец перешёл к описанию атмосферы в коллективе, где ему и С.А.Старостину пришлось вместе начинать свою научную деятельность, а также коснулся некоторых научных интересов своих коллег тех лет, то я понял какую большую жизненную школу прошёл С.А.Старостин прежде чем «выбился в люди»: «Травлей коллег по идеологическим соображениям уже мало кто занимался — в основном это была небольшая, хотя и влиятельная, группа лиц, чей нравственный облик сформировался в период истребительных кампаний 1930-40-х гг., но в отделе науки ЦК, где очень не любили скандалов, старались по возможности держать этих лиц на коротком поводке. Гораздо опаснее были имитаторы научной деятельности, озабоченные исключительно своим престижем и карьерой. Однако всех этих очень разнообразных людей объединяло нечто общее — они все громко заявляли о своем самом положительном отношении к сравнительно-историческому языкознанию и к великому Методу, что тем более было трогательно, что практически никто из них им не владел. И если бы не мертвящая природа системы, губящей и опошляющей почти все, к чему она прикасалась, эта заинтересованность начальства в развитии компаративистики могла бы в принципе принести большую пользу. Беда была только в том, что за разговорами о развитии сравнительно-исторического языкознания не было никаких реальных действий. Начальство не могло решить для себя, с какой стороны подойти к этому сравнительно-историческому языкознанию и какую из школ и направлений поддерживать. В какие-то моменты проявлялся осторожный интерес к ностратической теории и одновременно страх и недоверие, — а вдруг это все фантастика и бред. Поэтому никому из довольно многочисленных товарищей, которые в печати и с трибун несли дежурную ахинею о величайшей ценности сравнительно-исторического метода и об огромных достижениях советской компаративистики, даже не приходило в голову, насколько они правы».
 А последнюю и окончательную точку в споре о мнимом родстве японского и тюркских языков, как мне кажется, поставил один из членов команды С.А.Старостина - О.А.Мудрак. Недавно на сайте «Полит.ру» было опубликовано открытое письмо Олега Попова, который с возмущением писал о лингвистах-любителях. Ниже привожу текст этого письма с небольшими сокращениями: «Открытое письмо. Российский ученый обнаружил средство борьбы с лингвистами-любителями. Тут вот встретились с профессором Олегом Алексеевичем Мудраком. И пересказал ему всю печаль. И тут меня профессор удивил. Профессор, оказывается, знает верное средство против лингвистов-любителей, и нервы при этом у нормальных людей не расшатываются. Рассказал пример из жизни: одного такого чебоксарского псевдо-ученого вредителя нахлобучило, он выписал из японского словаря сколько-то слов, похожих на чувашские и собирался уже объявить то ли о сенсационном происхождении японского языка из чувашского, то ли наоборот, то ли, на худой конец, об их очевидной родственности. И профессор Мудрак, сказал ему, что – да, он в курсе, ничего тут такого, японский ученый N. уже обращал внимание в свое время на эти факты. Поэтому, увы, как такового открытия уже не получится. Однако интересно понять, добавили ли вы, коллега, к этому чего-то нового? Осталось всего-навсего найти труды этого японского ученого, изучить их и врубиться, не являются ли, ваши выводы повторением уже пройденного, если не являются, то в чем именно и т.п. Чувашско-японский ученый на этом и закончил свой труд, потому что – не царское это дело. Этак можно всю жизнь этим прозаниматься, но какой в этом интерес, если ты – не первый? Возможно, это позволило любителю-лингвисту вернуться в семью, перестать пить и набрасывать телогрейки на приборы в Чебоксарах. Я восхитился примером профессора Мудрака и взял его способ на вооружение. С наукой теперь все будет нормально. Олег Попов. 08 июня 2010». (41)
 Я тоже восхищён, тем как «посадил» Мудрак чувашского любителя- лингвиста. Жаль только, что он не сказал любителю-лингвисту, что фактически, если тот даже доведет свой труд до конца, то в этом деле будет всего-навсего только третьим, так как до него на этом поприще уже «прославились» двое учёных: «русский учёный S» и «японский ученый N». Единственный вопрос, на который я пока не могу найти ответ: почему О.А.Мудрак, ни слова не сказал о «русском учёном S», то есть о своем друге и учителе С.А.Старостине, который «доказал» не только родство чувшского и японского языков, но заодно и всех тюркских языков и не только с японским, но и заодно и корейским, монгольским и маньчжурскими языками?
Алтай, Ордос и…?
 В последние годы некоторые российские исследователи пытаются доказать, что даже не Алтай, а именно Ордос является прародиной тюрков. Я не удивлюсь, если в ближайшие годы в России появится новый «исследователь», который, опираясь на гипотезу С.А. Старостина, о дальнем родстве тюрков, корейцев и японцев, начнёт доказывать, что прародина древних тюрков находилась на Корейском полуострове или, например, … на Хоккайдо.
 Ю. В. Норманская данной проблеме посвятила уже две статьи: «Географическая локализация прародины тюрок по данным флористической лексики» и «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках».
 В первой статье, рассмотрев названия некоторых деревьев в отдельных тюркских языках, она приходит к следующему выводу: «Анализируя материал по географии распространения однозначно реконструируемых деревьев можно прийти к следующим выводам. Однозначно по семантике для пратюркского языка реконструируются дуб, ива, липа, лиственница, клен и виноград. Из них ива, липа, лиственница растут как на территории саяно-алтайского региона, так и на Ордосе. Анализ ареалов распространения дуба, клена и виноград приводят нас к совершенно неожиданному результату. Они однозначно указывают на локализацию прародины тюрков на Ордосе, потому что в саяно-алтайском регионе эти деревья не растут. Таким образом, на основании того, что очень надежно для пратюркского языка реконструируются названия деревьев: дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос, которые не растут в саяно-алтайском регионе, но встречаются в китайской провинции Шаньси, мы предполагаем, что какое-то весьма продолжительное время тюрки жили на Ордосе».
 Я не знаю, какой смысл вкладывала госпожа Норманская в любимые ею слова «однозначно» или «очень надежно», но я «однозначно» могу только утверждать, что Ордос не мог быть прародиной древних тюрков, не только потому, что там никогда не росли «дуб, клен, виноград, ясень и слива/абрикос», но и по многим другим причинам.
Как известно, о хуннах (сюнну) и других народах и племенах, входящих в хуннский союз имеются сведения только в китайских летописях. Хунны были одним из многих древнетюркских народов и поэтому не могли быть предками всех современных тюркских народов. А Ордос мог быть прародиной только тех тюркских народов, которые в определённый период своей истории входили в хуннский союз.
 Л.Н.Гумилев пишет: «О существовании народа хунну стало известно из китайских источников…Основателем “хуннологии” можно считать гениального автора “Исторических записок” Сыма Цяня, жившего во II в. до н.э.…Продолжателем Сыма Цяня был талантливый историк конфуцианского направления Бань Гу, написавший “Историю Старшей династии Хань”».
 Известный российский исследователь-хуннолог С. С. Миняев пишет, что: «Несмотря на то, что Сыма Цянь и живший в 1 в. н. э. автор "Истории Хань" Бань Гу были современниками сюнну, они ничего не смогли сообщить о происхождении этого народа…Первые достоверные сведения о сюнну датированы лишь концом III в. до н.э.…Письменные источники не решают проблемы происхождения сюнну; не решили ее пока и данные археологии. Значительная трудность заключается здесь в том, что многие признаки, характеризующие общество сюнну, его материальную культуру и погребальные обычаи,- это типичный комплекс новаций, не имеющий аналогий в предшествующее время».
 Российский китаевед Таскин В. С. пишет, что «Первые достоверные упоминания о северных соседях Китая встречаются в так называемых надписях на иньских гадательных костях, составленных примерно за пятнадцать веков до н. э. В тексте надписей встречается около двух десятков племенных названий, часть которых остается непрочитанной. Не удается пока определить и район расселения всех племен, но известно, что некоторые, наиболее крупные, занимали следующие земли: туфан — район современного города Баотоу, люйфан — район Ордоса, куфан — территорию на стыке провинций Шэньси, Нинся и Суйюань. Племена гуйфан, возможно, обитали в северной части провинции Шэньси… Сыма Цянь порвал с традиционным делением соседних с Китаем народов по территориальному признаку и по-своему решил возникшую к тому времени этническую загадку, связанную с перемещением различных племен, определенно высказавшись за то, что более ранние народы, населявшие территорию Монголии и известные в китайских летописях под названиями жун и ди, являются прямыми предками сюнну».
 С. С. Миняев считает, что сюнну как народ сформировался на юге Сибири: «Несмотря на крайний недостаток данных, (вероятно, можно) наметить район, где могли первоначально обитать сюнну. Это лесостепные районы юго-западной Маньчжурии, где в долинах рек Ляохэ и Ляохахэ обнаружены в последнее время несколько особых погребальных памятников скифской культуры VIII-1V вв. до н. э… Во всяком случае, близких к сюнну памятников скифской эпохи нет в других районах Центральной Азии- эти районы были заняты племенными коллективами, которые характеризуются принципиально иными признаками, чем сюнну».
 Л.А.Боровкова пишет: «Приведенные (у Сыма Цяня) сведения позволяют довольно точно определить местонахождение родины сюннов и взаиморасположение их в то время с соседями… Родина сюннов находилась в западной части Ордоса. Все это доказывает, что при дворе Хань до этой войны еще не знали о сюннах как особом народе, и по-прежнему называли своих северных соседей хусцами. Когда же ханьцы во время войны узнали о сюннах, которые к этому времени уже подчинили себе другие северные народы, то восприняли их название как синоним названия хусцев. И, судя по материалам «Ши цзи и «Ханъ шу, во II и даже в начале I в. до н. э. в империи Хань сюннов часто называли и хусцами».
 Хазанов А.М. считает, что: «Очень вероятно, что переход к кочевому скотоводству во Внутренней Азии связан с какими-то давлениями или импульсами с запада. Археологические и антропологические материалы также свидетельствуют о том, что в I тыс. до н. э. в Монголию проникают скотоводы из Казахстана, Центральной Азии и, возможно, Алтая…Неолитические обитатели Монголии и Забайкалья были не кочевниками, а охотниками и собирателями».
 Барфилд Т. Дж. утверждает: «Конные кочевники-скотоводы появились на китайской границе вскоре после начала IV в. до н. э. Более ранние китайские источники по истории пограничных районов, собранные в сочинении «Цзо Чжуань», упоминают лишь слабо организованные племена жунов и ди, которые сражались небольшими пешими отрядами. Классическое произведение Сунь-цзы «Трактат о военном искусстве», датируемое серединой IV в. до н. э., уделяет значительное внимание использованию боевых колесниц, но, ни разу не упоминает о коннице. Первым признаком грядущих больших перемен стали упоминания о ху — племенах конных кочевников, которые вошли в соприкосновение с китайскими государствами вдоль северной границы. Жуны и ди, «старые варвары», быстро исчезают из китайских источников, и их место занимают эти «новые варвары» верхом на лошадях».
 Таскин В. С. приводит слова китайских историков о непригодном для земледелия и, следовательно, для китайцев, ландшафте территорий, занятых различными хуннскими народами: «Император Цинь послал против хусцев войска во главе с Мэн Тянем, который расширил территорию государства на тысячу ли и провел границу по Хуанхэ. Приобретенные земли состояли из озер и солончаков, не производили „пять видов злаков" (пять основных сельскохозяйственных культур, известных древним китайцам: просо, рис, ячмень, пшеница и соевые бобы - Г.Г.)».
 Российские путешественники (Н.М.Пржевальский, М.В.Певцов, В.А.Обручев, В.И.Ребровский, П.К.Козлов, Сапожников В. В. и др.), побывавшие в конце 19 века в Китае, определили, что до того как Ордос окончательно не превратился в пустыню, здесь только ранней весной можно было встретить скудную пустынную растительность (полынь, копеечник, карагана, ковыль).
 Вот как, например, описывает Ордос и её растительнось знаменитый российский путешественник Н.М.Пржевальский: «Ордосом называется страна, лежащая в северном изгибе Хуан-хэ и ограниченная с трех сторон с запада, севера и востока названной рекой, а с юга прилегающая к провинциям Шэнь-си и Гань-су. Южная граница обозначается той же самой Великой стеной, с которой мы познакомились у Калгана. Как там, так и здесь эта стена отделяет культуру и оседлую жизнь собственно Китая от пустынь высокого нагорья, где возможно только кочевое, пастушеское состояние народа. По своему физическому характеру Ордос представляет степную равнину, прорезанную иногда по окраинам невысокими горами. Почва везде песчаная или глинисто-соленая, неудобная для возделывания…Неприятное, подавляющее впечатление производят эти оголенные желтые холмы, когда заберешься в их середину, откуда не видно ничего, кроме неба и песка, где нет ни растения, ни животного, за исключением лишь желто-серых ящериц, которые, бродя по рыхлой почве, изукрасили ее различными узорами своих следов. Тяжело становится человеку в этом, в полном смысле, песчаном море, лишенном всякой жизни: не слышно здесь никаких звуков, ни даже трещания кузнечика, кругом тишина могильная».
 Известный российский учёный В.А.Обручев пишет об Ордосе следующее: «На плато Шеньси и на окраине Ордоса нигде не было снега. Летом здесь было бы хуже — сильная жара, густая пыль лёсса, а в случае дождя — глубокая липкая грязь на дорогах. Осенью и весной не так жарко, но часты пыльные ветры, сильные колебания температуры и, после ветра, дождь и грязь. На окраине Ордоса ветер дул почти ежедневно, более или менее пыльный… В этот день ветер дул с юго-запада, и можно было наблюдать, как быстро он переформировывал барханы, созданные господствующими северо-западными ветрами, выдувая глубокие борозды на гребнях и перемещая рога. Справа от дороги, на большем или меньшем расстоянии, тянулись сплошные барханные пески южного Ордоса, местами подступавшие к Великой стене, местами отделенные полосой солончаков. Через стену песок переносится и в город, засыпая улицы и дома. Эти "пионеры пустыни", высланные песками Ордоса на завоевание новых пространств, ясно доказывали, что через известное время вся эта окраина будет поглощена пустыней, если не будут приняты меры для закрепления песков, что потребовало бы больших затрат, возможных только в будущем. Селения на этом пути встречались не часто, были маленькие; некоторые были брошены и представляли развалины».
 После знакомства с подобными описаниями Ордоса, вызывает удивление и недоумение голословные утверждения Норманской о том, что названия большинства деревьев и растений (дуб, ива, липа, лиственница, клен, виноград, ясень и слива/абрикос,) якобы предки современных тюркских народов включили в свой словарный фонд, именно живя на территории Ордоса. Как известно, для дуба, ивы, клёна, ясеня и многих других деревьев, за исключением, березы и яблони, нет общетюркских названий. Об этом, как известно, российский тюрколог Дмитриева Л.В. написала ещё в 1971 году следующее: «Получившие общетюркские обозначения растения и их части, вероятно, входили в ту ботаническую среду, которая окружала древних тюрков на их прародине. Они жили в районах с преобладанием деревьев (а именно березы, яблони), злаковых и трав, диких-гороха и лука, где могли произрастать просо, пшеница, ячмень».
 Интересно, было бы узнать как госпожа Норманская объяснит наличие в общетюркском словаре таких исконно тюркских названий растений, как например, бугда-пщеница, арпа -ячмень, дары - просо, если хунны, по словам китайских историков, эти злаки не возделывали.
Что же касается наличия виноградников в Ордосе или на какой либо другой территории древнего Китая, то китайские историки сообщают, что семена винограда были завезены в Китай только в конце первого тысячелетия до н.э., когда китайский посол Чжан-Цянь посетил в 128 г. до н. э. нынешнюю Фергану и долину Зеравшана (Согдиана), где нашёл процветающее виноградарство и виноделие. Тогда же им здесь были взяты семена винограда и перенесены в Китай. Вот что об этом сообщает китайский историк Бань Гу: «Правитель Давань Чаньфэн договорился с Хань ежегодно преподносить в дар две небесные лошади, а ханьский посол, возвращаясь, захватил с собой семена винограда. Сын Неба повелел расширить до пределов видимости площади под виноградом рядом с загородным дворцом».
 Российский редактор книги известного американского учёного Э. Шефера «Золотые персики Самарканда» Л.Н.Меньшиков в предисловии к книге пишет: «Севернее Индии и западнее тогдашнего Китая жили народы тюркского и иранского происхождения, которым Китай обязан коневодством, многими сельскохозяйственными культурами (джут, рами, виноград, люцерна) и множеством других полезных вещей, без которых сейчас невозможно представить китайскую цивилизацию».
 О том, что во время хунно-китайских войн виноград ещё не рос на территории Китая косвенно подтверждается тем, что в переписке между китайцами и хунну всегда упоминается только рисовое вино. Так, например, В.С.Таскин приводит из книги Бань Гу «История династии Хань» следующие сведения: «В 89 г. до н. э., т. е. через год после одержанной победы, шаньюй Хулугу отправил к У-ди посла с письмом, в котором говорилось: «На юге есть великое государство Хань, а на севере могущественные хусцы; хусцы — это любимые Сыны Неба... Ныне я хочу открыть вместе с Хань большие заставы для торговли, взять в жены дочь из дома Хань, хочу, чтобы мне ежегодно посылались 10 тыс. даней рисового вина, 5 тыс. ху проса, 10 тыс. кусков различных шелковых тканей, а также все остальное согласно прежнему договору, и в этом случае на границах не будет взаимных грабежей».
 Известный российский хуннолог Н.Н. Крадин сообщает, что представители высшего хуннского общества имели возможность в среднем в день потреблять полтора литров рисового вина: «Китайцы поставляли ежегодно хуннскому шаньюю 10 тыс. даней рисового вина. При ежедневной норме потребления это составляло более 550 л в день условно на каждого члена хуннской высшей военной элиты, от тысячников и выше (вряд ли такой дефицитный товар доходил до простых воинов), приходилось более полутора литров рисового вина!».
 Кроме рисового вина китайцы ежегодно поставляли сюнну в большом количестве солод из клейкого проса. В.С.Таскин пишет: «Непрекращающиеся набеги тревожили Вэнь-ди, поэтому он отправил шаньюю несколько писем с предложением о восстановлении мира, заключенного в 162 г. до н. э. Для Китая мир был тяжелым и позорным. Вэнь-ди признавал сюнну равным по силе государством и обязывался ежегодно отправлять в подарок шаньюю определенное количество солода из клейкого проса». Вот что об этом написано в письме китайского императора: «Хань и сюнну — равные по силе соседние государства. [Владение] сюнну расположено в северных землях, где холодно и рано наступают убийственные морозы, поэтому чиновникам приказано ежегодно отправлять в подарок шаньюю определенное количество солода из клейкого проса, золота, шелковых тканей, шелковой ваты и прочих вещей».
 В статье «Этимология названий снега в Сибирских (уральских и тюркских) языках» Ю.В. Норманская приводит новые «доводы», для подтверждения своей гипотезы: «По гипотезе Сепира-Уорфа народы, живущие на севере, на территориях, где большую часть времени присутствует снежное покрытие, названия снега должны быть более разнообразными по сравнению с их количеством у жителей Средней полосы. Названия снега в тюркских языках Сибири (якутском, тувинском, тофаларском, шорском, хакасском) не столь разнообразны, как в уральских и являются рефлексами пратюркского слова *Kiaar 'снег'». Норманская пишет, что насчитала в ненецком языке 14, а в уральских языках ((финском, коми, хантыйском, мансийском, самодийских) 10 названий снега. Ю.В. Норманская из этого делает следующие выводы: «Таким образом, видно, что для прауральского языка восстанавливается более десяти названий снега. Для пратюркского языка восстанавливается одно название снега *Kiaar?... Вероятно, это связано с тем, что уральскую прародину традиционно локализуют в Западной Сибири, а тюркская прародина по последним археологическим и лингвистическим данным, предположительно, располагалась на Ордосе в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.»
 Итак, как мы видим, госпожа Норманская, вскользь упомянув какие-то «последние археологические и лингвистические данные», и сославшись на свою, рассмотренную нами выше статью, утверждает, что «прародина тюрков располагалась на Ордосе, в гораздо более теплом климате, где средняя температура зимой едва ли достигает -10; С.». Между тем, хочу напомнить госпоже Норманской в Восточном Закавказье, где находится историческая прародина древних тюрков и тюркские народы живут не менее 8,0 тыс. лет, в зимнее время температура воздуха в среднем составляет +2° С
 Что касается упомянутых Норманской последних археологических данных, связанных с хуннами, то этой проблеме посвятил свою статью доктор исторических наук, профессор Института археологии Российской Академии наук Кызласов И.Л.
В статье «Новые поиски в алтаистике» он пишет: «Следует признать, что культура гуннов, доступная нашему изучению по своим поселенческим памятникам, в целом принадлежит не к центральноазиатскому, а к крайнему дальневосточному культурному кругу. В нашей литературе давно уже именуют эту самобытную историко-культурную общность приморско-маньчжурской или приамурско-маньчжурско-корейской археологической провинцией. (К ней) и принадлежит гуннская культура. Принадлежит как по системе домостроительства и отопления, так и по особенностям хозяйства, на Иволгинском городище среди прочих отраслей знавшего свиноводство и мясное собаководство. Если это так, к востоку и юго-востоку от гребней Большого Хинганского хребта, повидимому, следует искать и прародину самих гуннов. …Изложенные мною ранее некоторые аргументы указывают на западноазиатское происхождение тюркоязычных народов».
Ностратическая гипотеза и прародина древних тюрков.
 Как известно, традиционная историческая наука без всяких исследований «сконструировала» для всех современных тюркских народов своеобразный этногенетический паспорт – «алтайскую теорию»: прародина – Алтай; языковая группа -алтайская, тюрки находятся в генетическом родстве с другими восточноазиатскими народами (монголы, тунгусы, корейцы, японцы). Антропологический тип древних тюрков – монголоидный. Первые тюрки на земле (хунны, тюркюты) появились на юге Сибири и на севере современного Китая, так как зафиксированы восточными письменными источниками (китайские летописи). Первые тюрки в Восточной Европе это гунны, перешедшие уральский рубеж в IV веке н.э. Всё, казалось бы, тщательно продумано и ловко изложено.
Такова инструкция-подсказка для всех учёных на долгие времена.
 Однако, со временем некоторые учёные-лингвисты, создатели евразийской (в Америке), ностратической (в Европе), бореальной (в России) теорий почти одновременно заметили, что для их этногенетических построений не хватает какой-то важной этноязыковой единицы.
Есть индоевропейцы, дравиды, картвелы, уральцы, однако, чтобы выстроить стройные концепции обязательно нужна ещё одна языковая общность. Лучше всех, конечно, в свободную ячейку ложится тюркский язык (более половины общих лексем с другими ностратами и 203 лексемы с бореальцами), но тюрков одних (гунны, Атилла, хазары, Золотая орда, Мамай, османы, басурмане, янычары и др.) никак нельзя включать в столь древнюю западную общность.
 Известный американский учёный Отто Дж. Маенхен-Гельфен в книге «Мир гуннов» пишет: «Наиболее пылкими воинами против гуннов, являются советские историки. Они проклинают
гуннов так, как если бы они наехали, грабили и убивали по всей России лишь вчера; некоторые исследователи в Москве  не могут простить жестокое разрушение «первой цветущей славянской цивилизации».
 Однако, светлые умы среди учёных-лингвистов нашли компромиссное решение: пусть тюрки присутствуют среди ностратов и бореалов, но только в составе других алтайцев.
 Бореальный язык впервые реконструировал профессор Санкт-Петербургского университета, лингвист Н.Д. Андреев. Вот как описывает Н.Д.Андреев территорию древних носителей бореального языка: «В географическом плане ареал распространения бореального праязыка представляется таким, что простирался от Рейна до Алтая. Теория Андреева получила дальнейшее развитие в трудах российского археолога В.А.Сафронова.
Российский археолог утверждает, что: «Древнейшие истоки мифотворчества индоевропейских, уральских, финно-угорских и тюркских народов находятся в евразийских мифах, напетых впервые на одном, едином евразийском языке, на заснеженных просторах евразийской прародины 12-11 тысяч лет назад».
 Автором гипотезы о ностратических языках стал в 1903 датский лингвист Х.Педерсен. Им впервые было сформулировано положение о родстве индоевропейских, афразийских и урало-алтайских языков. Для этих языков был предложен термин "ностратические языки" (от лат. noster - наш). В настоящее время в ностратическую семью включают индоевропейские, картвельские, уральские, дравидийские, семито-хамитские и алтайские языки. В начале 1960-х ностратическую теорию существенно развил московский славист В. М. Иллич-Свитыч.
Сторонники ностратической гипотезы считают, что носители ностратического праязыка принадлежали к европеоидной расе и обитали на территории Восточной Европы и, возможно, сопредельных районов Азии.
Так, российский учёный Л. А. Гиндин, говоря о прародине ностратической семьи, пишет, что В.М. Иллич-Свитыч, оставил после себя карту, где указал, что «прародина ностратической семьи располагалась на территории областей, находящихся в Восточном Средиземноморье (Карпаты, Балканы, Эллада, Западная и Центрально-Западная Анатолия)».
 Известный российский лингвист Е.А. Хелимский о времени существования ностратической общности и её месторасположении пишет следующее: «Этот период отделен от нас не одним десятком тысячелетий, его ареалом был Южный Прикаспий».
 А вот, что пишет по данному вопросу российский исследователь П.И.Пучков: «Алтайская этноязыковая общность была, по-видимому, подобно другим общностям распавшегося ностратического этноязыкового единства, европеоидной, однако по мере продвижения на восток многие ее группы, сохраняя свои языки, все более поглощались в расовом отношении местным монголоидным населением. Лучше других удержали свои европеоидные морфологические черты некоторые народы тюркской группы, причем большинство юго-западных тюрков (турки и др.), если и были в какой-то мере метисированы, то при реверсивном движении на запад вновь впитали в себя европеоидный элемент, постепенно "растеряв" почти все приобретенные при движении в восточном направлении монголоидные признаки».
 Несколько лет тому назад свою версию «истории ностратиков» написал известный советско-израильский учёный-лингвист А.Б.Долгопольский. В статье «Родство языков и древнейшая история» А.Б.Долгопольский (статья написана совместно с И.Луговским) пишет, что «Начнем искать территорию, где говорили на ностратическом языке. Как любили говорить лингвисты XIX века, искать прародину праязыков) выясним, где находилась самая древняя территория, на которой говорили на этом языке. Самая древняя - насколько хватает возможностей науки. Обратимся к первому источнику информации - к ностратическому словарю. В нем мы найдем слова, означающие "снег", "лед", "замерзать", "метель".
Значит, носители ностратического языка были знакомы со снегом, льдом и т.п. А,
следовательно, из кандидатов в ностратические прародины придется исключить тропические районы мира: Индию, Индокитай, Африку…Археология установила, например, что та древняя культура, которая соответствует прауральскому языку, пришла на Урал с юга, возможно - из района Аральского моря. Это подтверждается и наблюдениями над прауральским словарем. Например, прауральское название лося тевэ произошло из древнего названия верблюда (сохранившегося у тюрков: тэбэ "верблюд")… В языках древних алтайских народов оказывается немало слов из языков восточной и северной части Передней Азии: из эламского (кик "небо" дает тюркское кек "небо"), из шумерского (дингир "бог" дает тюркское тенгири, тенгри "бог","небо", монгольское тенгри "небо") и т.п. Этот факт вместе со многими другими, например, с данными антропологического анализа черепов древних жителей Южной Сибири и Западной Монголии, оказавшихся европеоидами - пришельцами с Запада, заставляет полагать, что когда-то в глубокой древности носители алтайских языков жили недалеко от Передней Азии, а именно в Средней Азии. Таким образом, получается, что почти все ветви ностратического языкового ствола в древнейшее время обнаруживаются либо в Передней Азии (Малая Азия, Иран, Ближний Восток), либо рядом с ней (Закавказье, Средняя Азия). Единственное разумное объяснение этому состоит в том, что прародина находилась примерно там же… Когда-то в глубокой древности носители алтайских языков (тюркских языков- Г.Г.) жили недалеко от Передней Азии, а именно в Средней Азии. Древнейшие алтайские языки (тюркские языки - Г.Г.) вместе с волнами европеоидного населения (афанасьевской и андроновской культурами) захлестывают степи Южной Сибири и Монголии, а позже становятся языками местного монголоидного населения». .
Итак, как мы видим, сторонники ностратической гипотезы, также считают, что европеоиды древние тюрки (создатели афанасьевской и андроновской культур) в эпоху неолита с исторической прародины на территории Передней Азии переместились на степные просторы Южной Сибири и Монголии.
В результате сравнительного анализа общетюркской
фаунистической и флористической лесики 24 древних и
современных тюркских языков, было выявлено, что все
названия домашних животных: ат (лошадь), айгыр (жеребец),
буга (бык), окюз (вол), инек (корова), деве (верблюд), гоч
(баран), гойун (овца), теке (козёл), кечи (коза), ешшек (осёл),
гатыр (мул), ит (собака) и др., а также названия основных
культурных растений, таких как бугда (пшеница), арпа (ячмень),
дары (просо), бурчаг (горох), алма (яблоко), узюм (виноград),
говун (дыня), сарымсаг (чеснок) и др., образованы на основе
исконно тюркских слов. Это является бесспорным
доказательством того, что древние тюрки ещё находясь на
территории исторической прародины (Южный Кавказ, VII-V
тыс. до н.э.), сами одомашнили вышеуказанных животных и
культурные растения и дали им соответствующие названия,
исходя из словарного запаса своего языка.
Основные выводы:
-исторической прародиной древних тюрков является Южный
Кавказ. Древние тюрки в 6 тыс. до н.э., освоив отгонное
скотоводство, в течение последующих 2 тысячелетий не
покидали свою прародину – юго-западное побережье Каспия.
Затем, когда тюркская общность численно возросла, часть из
них, в поисках новых пастбищ двинулись в северном
направлении вдоль западного побережья Каспия. В конце III
тыс. до н.э. в их жизни, произошёл резкий поворот, который был
связан с приручением лошади и изобретением железа. Имея
опыт приручения диких животных, древние тюрки в ближайшее
время смогли доместицировать дикую лошадь - тарпан. И
вскоре, с освоением ими производства железа наступил период
более интенсивного освоения Евразийской степи, которая до
этого практически не была заселена. В ближайшее тысячелетие
вся Евразийская Степь от Дуная до Енисея была заселена
степными скотоводами. Дальнейшая судьба древних тюрков -
степных скотоводов хорошо иллюстрируется многочисленным
археологическим материалом (древнетюркские курганы);
-гипотеза о том, что Алтай или Ордос являются прародиной всех
современных тюркских народов, и что именно здесь
сформировался первоначально язык древних тюрков,
ошибочна и не может быть принята.
Путь древних тюрков с Западного Прикаспия до Алтая и
Таримской впадины
В 4 тыс. до н.э. часть древних тюрков, покинувших свою
историческую прародину в поисках новых пастбищ,
переселились на территорию Кумо-Манычской впадины. Здесь,
по мнению некоторых археологов, они прожили около одного
тысячелетия, а затем новые поколения древних тюрков для
освоения новых пастбищ приступили к освоению всей
Евразийской Степи.
 Российский археолог Н.И.Шишлина в своей докторской
диссертации «Северо-Западный Прикаспий в эпоху бронзы (V -
III тысячелетия до н.э.), защищённой в 2009 году, пишет, что
«носителей ямной культуры можно считать первыми кочевыми
пастухами эпохи бронзы. Скотоводческое хозяйство
основывалось на подвижном овцеводстве. С развитием новой
экономической модели носителей ямной культуры – кочевого
хозяйства – началось полное освоение степного Евразийского
пояса… Главный результат сопоставительного анализа -
исследуемый регион развивался не в изоляции от сопредельных
территорий. Он являлся частью «большой Ойкумены», куда
входили долины крупных рек - Волги и Дона, побережья
великих морей - Каспийского и Черного… Представленный
широкий сопоставительный фон позволил, полагаю, оценить
специфику местных вариантов многих культур, носители
которых поначалу были в Прикаспии лишь пришлыми
переселенцами…Зеркальным отражением постоянного притока
инокультурных переселенцев с юга является погребальный
обряд и инвентарь ямных групп Кумо-Манычской впадины…
Ранние восточноманычские памятники связываются с южными
районами… Интерьер могильных ям – растительные циновки на
дне, стенах и перекрытиях могил. Стены укреплялись
деревянными решетчатыми конструкциями в виде плетня или
короба; на дно укладывали подушки, набитые травами;
сложные деревянные конструкции. Возможно, как и в ямной
культуре, для перекрытий и обкладки стен могил могли
использоваться борта повозок или деревянные «двери» жилищ.
Основное положение скелетов – вытянуто на спине, руки
протянуты вдоль туловища… Краниологический материал из
погребений Северо-Западного Прикаспия имеет соответствия в
палеокраниологических материалах Кавказа и Ближнего
Востока, представляя южных европеоидов… Схема освоения
Северо-Западного Прикаспия и развития природной среды
рассматривается в хроноинтервале 4500-2000 лет до н.э.».
Итак, мы можем предположить, что предки древних тюрков -
«таримцев», начав свой путь с Южного Кавказа, идя далее на
север, дошли до Кумо-Манычской равнины. Здесь предки
будущих «таримцев» нашли прекрасные пастбища. Но через
некоторое время новые волны южных переселенцев, их дальних
родственников, заставили часть из них переселиться на новые
территории на Востоке.
 Необходимо отметить, что аналогичное движение
скотоводов из Южного Кавказа продолжались и в последующие
эпохи. По словам С.А.Григорьева: «Формирование носителей
протоскифского диалекта проходило в Закавказье на основе
комплексов севано-узерликского (читай гёкча-узерликскогоГ.Г.) типа, близких по ряду параметров синташтинской культуре.
Сохранение этой традиции в Закавказье отмечено
могильниками у Ханлара и Артик. В начале второй половины I
тыс. до н.э. из закавказско-переднеазиатского региона
осуществляется миграция в Центральную Азию, что приводит к
формированию в Саянах, на Алтае и Тянь-Шане культур
карасук-ирменского культурного блока».
 Как известно, древних тюрков всегда привлекал Восток,
место, где каждое утро рождается Солнце. Для древних тюрков
это было святое место на земле, ведь именно там они могли
наиболее близко приблизиться к своему божеству- Солнцу,
которому они поклонялись. Необходимо отметить, что в языке
древних тюрков слово «илгеру» одновременно обозначало два
понятия - вперед и на восток. Данное понятие сохранилось у
современных якутов. Так слово «илин» у якутов до сих пор
означает эти два понятия - вперед и на восток.
 Казахский исследователь Бисенбаев А. К. пишет, что
«Символом Тенгри был круг – Солнце…По воле Великого Тенгри
возник мир, состоящий из Верхнего – Неба, Среднего – Земли и
Нижнего – подземного. Верхний мир стал крышей – голубым
небосводом. Здесь обитает Тенгри и другие боги. Здесь каждое
утро рождается Солнце – воплощение Тенгри. На смену ему по
ночам приходит отражение лика Тенгри – Луна. В знак уважения
к великому богу двери юрт великих правителей тюрков –
каганов – всегда были направлены на восток, туда, где
рождается Солнце. Тюркские каганы и их предки, хуннские
шаньюи утром выходили из юрты приветствовать восходящее
Солнце, а вечером – поклониться Луне... Многие тюркские
племена считали своим предком быка. Бык связан с Солнцем,
поскольку по поверьям тюрков оно располагается на спине
быка».
 А вот что об этом пишет Л.Н.Гумилев: «Основные сведения
о древней религии тюркютов, дошедшие до нас, содержатся в
китайских летописях "Вэйшу" и "Суйшу". "Вэйшу" отмечает
следующие обряды тюркютской религии: "Вход в ставку хана с
востока из благоговения к стране солнечного восхождения
 Известный российский археолог и этнограф В. Д. Кубарев
пишет, что «На камнях Каракола (плиты из могильников, стелы и
т. д.) чаще всего изображены «солнцеголовые», «быкоголовые»
и «птицеголовые» существа, которые имеют свои аналогии в
Хакасии, Казахстане, Туве, Монголии. После Солнца в зверином
пантеоне древних людей значительное место занимал могучий
бык. Образы солнечного божества и лунного бога сливаются
воедино в образе быка. В стелах имеются чашечные углубления,
которые являлись изображениями небесных светил и звезд».
 Итак, мы можем предположить, что предки «таримцев»,
покинув историческую прародину на Южном Кавказе, какое-то
время прожили на территории Кумо-Манычской впадины, а
затем под натиском вновь прибывших дальных родственников с
юга, в поиске новых пастбищ решили идти на восток. Но их путь
на восток в поисках лучших пастбищ для скота оказался очень
долгим. Они прошли бескрайние сухие степи, безводные реки и
высокие горы. Некоторые из них, устав в дороге, хотели
остаться у первой попавшейся речки, довольствуясь даже
небольшими клочками земли, со скудной травой. Но их
предводитель говорил им, что расслабляться нельзя и надо
двигаться вперед и, что там, где каждый день рождается
солнце, их ждет благодатная долина с обширными степями с
богатым травостоем, с многочисленными полноводными
реками.
 И вот в один из переходов, которые они совершали на
своих неуклюжих повозках, перед ними открылась залитая
солнцем обширная степь, окруженная горами, с которых в
долину стекали прохладные ручьи и реки. И было необычно для
них, что на таких богатых травой пастбищах не видно было не
одного стада коров, табуна лошадей или отары овец. Они
попали на землю, доселе не заселенную скотоводами, где
обитали только разрозненные племена охотников и рыболовов.
Наконец сбылись предсказания их мудрого предводителя и
«таримцы» обрели новую родину– Алтай. А затем они открыли
для себя Туву и Хакасию.
 Это произошло в середине III тыс. до н.э., когда на
территорию Южной Сибири с запада пришли европеоидные
племена, разводившие домашний скот и занимавшиеся
примитивным земледелием. В археологической литературе
культура этих западных мигрантов известна как афанасьевская.
Дальше на восток, поближе к месту восхода Солнца, древние
скотоводы, правда, так и не смогли пройти. Так как впереди
были болотистые долины, мало пастбищ и много леса, а в горах
простиралась непроходимая тайга.
 Первоначально на новых землях их постоянно окружали
враждебно настроенные племена, с которыми происходили
стычки. Аборигены не только говорили на непонятном языке, но
и внешне сильно отличались от них. Ведь пришлые скотоводы
были европеоиды, а местные - монголоиды, занимавшиеся
охотой и не знавшие, что животных можно разводить. Но затем
пришлые скотоводы нашли общий язык с аборигенами и
женились на местных красавицах. Таким образом, со временем
пришлые и аборигены перемешались.
 Но через некоторое время предки тюрков вынуждены были
покинуть богатые пастбищами горные степи Южной Сибири и
переселиться в жаркие малопригодные для скотоводства земли
Таримской впадины. Таким образом, примерно 4000 лет тому
назад на территории современной Уйгурии появились первые
тюркские племена.
 При этом предкам им пришлось ещё более удалится от
Востока и тем самым, окончательно лишится возможности
наблюдать за восходом Солнца с побережья океана. Однако,
преклонение перед «восходящим Солнцем» они сохранили и
через 4000 лет.
 Об этом, впервые написали европейские учёные
путешественники, посетившие потомков древних тюрков на
территории Уйгурии в конце 19 века.
 Вот что написал в книге «В сердце Азии» в 1902 году Свен
Гедин: «Вечером, когда мы достигли Абдала, на берегу
собралось уже, поджидая нас, все население. Я, выходя на
берег, указал на маленького старичка, которого видел первый
раз, и воскликнул: «А вот и Кунчикан-бек!" — чем привел всех в
немалое изумление. Но его характерные черты не трудно было
узнать по портрету, помещённому в описании четвёртого
путешествия Пржевальского. Кунчикан-бек со своей стороны
встретил меня, как старого знакомого… Кунчикан-бек был
поистине славный старик».
 А вот что написал о Гюнчыхан-беке (гюнчыхан- на тюркском
означает "восход солнца") Н.М. Пржевальский в книге «От
Кяхты на истоки Желтой реки»: «Не полон будет сделанный
выше очерк лобнорцев, если не привести здесь характеристику
их правителя Кунчикан-бека, человека редкой нравственности и
доброго до бесконечности. Этот бек из рода Джахан имел в 1885
году уже 73 года от роду, но еще находился в полной силе и
обладал отличным здоровьем. Своими подчиненными он любим
как отец родной, да и сам смотрит на них как на собственных
детей…О том же Кунчикан-беке лобнорцами сложена песня, в
которой восхваляется его доброта рядом с небывалым
богатством и доблестями. Нам удалось записать лишь первую
половину этой песни. Вот она: «Кунчикан-бек, восходящее
солнце, солнце наш господин! Облагодетельствовал ты весь
мир; как голос ласточки, ты лелеешь слух всех: запер ты в своем
загоне тридцать лошадей-меринов; не отказываешься, видя
нужду, помогать сиротам...Надень на себя латы, иди воевать в
Рум. Просейте муку, напеките хлеба в дорогу. ..Сидишь ты на
ковре, халат на тебе цвета полной луны» и т. д.».
 Как известно, одним из великих открытий древних
скотоводов-кочевников была повозка. Античные авторы
называют древних тюрков-скифов «живущими на повозках».
Повозка для кочевников была одним из символов богатства.
Скифские жилища на повозках упоминают Псевдо Гиппократ,
Страбон, Диодор Сицилийский и другие авторы. Гиппократ так
описывает скифские повозки: «А живут они в кибитках, из
которых наименьшие бывают четырехколесные, а другие —
шестиколесные; они кругом закрыты войлоком и устроены
подобно домам... В эти повозки запрягают по две и три пары
безрогих волов... В таких кибитках помещаются женщины, а
мужчины ездят верхом на лошадях» Естественно, что без этих
повозок предки «таримцев» не смогли бы пройти столь далёкий
путь. Вот что об этом пишет П.Н. Савицкий: «Кому первому
пришла мысль "все свое" положить на повозки - с тем, чтобы
отныне, в поисках травы и воды, стать независимым от
оседлости? Кто бы он ни был, эта мысль стала одной из чреватых
последствиями человеческих мыслей. Тем самым создался
хозяйственный уклад, который доныне остается наиболее
рациональным хозяйственным укладом на миллионах
квадратных верст; создался уклад, в течение тысячелетий
имевший огромные военные преимущества, сделавший историю
кочевого мира одной из замечательных глав в истории военного
дела».
 Сафронов В.А. пишет, что: «Древнейшие находки колесного
транспорта в ареале от Малой Азии, Северной Сирии до долины
Инда и от Главного Кавказского хребта до Персидского залива
составили первую источниковую базу для постановки вопроса о
происхождении колесного транспорта и путях диффузии этого
великого изобретения в Европе и Азии. Чайлд сделал вывод, что
повозка и колесо были одновременно изобретены в Шумере, в
период урука до 3500 г. до н. э. откуда они распространились
через Кавказ в Восточную, а затем в Западную Европу».
 А вот мнение А.М.Хазанова по данной проблеме:«Освоение
степей облегчалось для скотоводов бронзового века тем, что
они уже знали колесно-упряжный транспорт, проникший с
Ближнего Востока в Восточную Европу не позднее III тыс. до н. э.
Таким образом, можно думать, что в III и во II тыс. до н. э. в
Степи существовали скотоводы, ведшие подвижный образ
жизни, следовавшие пешими или в запряженных волами и
лошадьми телегах за своими стадами, состоявшими из овец и в
меньшей степени крупного рогатого скота, и, возможно, иногда
садившиеся при этом на лошадь. Их скотоводство в различных
районах Степи принимало различные формы, из которых
наиболее подвижными были, по-видимому, пастушеская, а
местами — даже полукочевая…Сравнительная подвижность
скотоводов бронзового века евразийских степей облегчала их
миграции, засвидетельствованные уже в IV—II тыс. до н. э.».
 Джаред Даймонд в книге «Ружья, микробы и сталь» пишет:
«Одомашненные животные спровоцировали еще один скачок в
развитии человеческого общества, сделавшись нашим главным
средством сухопутного передвижения и оставаясь им вплоть до
распространения железных дорог в XIX в… До одомашнивания
единственным средством транспортировки вещей и людей по
суше была человеческая спина».
 В степном Причерноморье в эпоху раннего бронзового века
(III тыс. до н.э.) повозки получили широкое распространение.
Современная методика раскопок курганов позволила
зафиксировать многочисленные случаи помещения повозок в
погребальные камеры. Племена, оставившие эти курганы, были
скотоводами и вели подвижный образ жизни, совершая
сезонные перекочевки вместе со своими стадами. Поселений со
стационарными домами у них не существовало. На повозках
устанавливали конструкции типа кибиток, состоявшие из
легкого деревянного каркаса, покрытого войлоком. В качестве
передвижного жилища использовались четырехколесные
повозки с куполообразной жилой частью – кибиткой,
делавшейся из войлока, закрепленного на легком деревянном
каркасе. Существовали и грузовые телеги без навеса, но с
глубоким объемистым кузовом.
 Древняя повозка с большими колесами из толстых досок была
обнаружена во время раскопок некоторых курганов Закавказья
(Триалетские курганы). Колеса для повозок из Триалети
делались из дуба, самого твердого, но и самого тяжелого
дерева. Аналогичные повозки найдены были в курганах
северного Причерноморья и погребениях «таримских мумий».
 Российский исследователь M. В. Горелик пишет: «Для
Восточной Европы показательна роль Кавказа в вопросе о
колесном транспорте: анализы выявили кавказское
происхождение дерева восточноевропейских повозок III — II
тысячелетий до н.э., что позволило некоторым исследователям
связать с Кавказом и происхождение самих повозок».
 По словам известного российского учёного, академика РАН
Вячеслава Иванова: «Изготовление колесных повозок
датируется временем около IV тысячелетия до н. э. Очагом их
распространения признается ареал от Закавказья до Верхней
Месопотамии».
 Как мы уже отмечали, в могилах «таримских мумий» были
найдены детали повозок. Вот что пишет об этом известный
российский археолог А.А. Ковалёв в статье «Чемурчекский
культурный феномен»: «Чемурчекские памятники (УйгурияГ.Г.) обнаруживают и признаки восточноевропейского
происхождения. В кургане 2 могильника Копа была обнаружена
могильная яма, выполненная в форме четырехколесной повозки
– с «пазами» для колес, ступиц и выступом на месте кузова… На
связи с Кавказом указывает и форма гипотетической повозки,
которая должна была находиться в кургане Копа 2. Судя по
обмерам «фигурной» ямы, колеса этой повозки должны были
иметь диаметр около полутора метров, они выступали почти на
половину своей высоты от уровня дна повозки. Этим повозка
сильно отличается от ямного стандарта с колесами диаметром
около 1 м, располагавшимися ниже уровня дна повозки и
соответствует находкам из Закавказья».
 Необходимо отметить, что русские летописцы XII века
сообщали о том, что печенеги и половцы – кочевали по степи в
«вежах» – телегах с установленными на них войлочными
кибитками, подобными скифским.
 Всё вышеуказанное позволяет нам предположить, что древние
тюрки - ранние скотоводы Евразийских степей именно с Южного
Кавказа мигрировали на север на территорию Северного
Прикаспия, а затем под натиском, постоянно прибывавших с юга
новых тюркских переселенцев, вынуждены были обратить свои
взоры на восток, в частности на территорию Алтая, Тувы,
Хакассии, Монголии и Уйгурии.
Роль пратюрков в зарождении евразийской
металлургии.
Известный российский ученый Черных Е.И. в статье
«Изотопные часы исторического процесса» пишет:
«Древнейшие признаки знакомства человека с металлом
датируются весьма отдаленным от нас временем. Первые и
тогда еще очень нехитрые медные поделки появляются около
10 тыс. лет назад на востоке Малой Азии, на Анатолийском
нагорье». (Черных Е.И., Журнал "Природа", 1997, № 2)
Автор книги «История освоения земных недр» Геннадий
Гайко также считает, что «Первые центры металлургии
возникли в 9-8 тысячелетиях до н.э.. Они были на востоке
Турции, некоторые исследователи называют еще южный
Кавказ, иногда север Месопотамии».
Знаменитый российский ученый А.А.Иессен
рассматривал Южный Кавказ как один из самостоятельных
очагов металлургии и металлообработки. По этому поводу он
писал следующее: «Наиболее раннее горное дело
прослеживается в Закавказье (вся полоса от Борчалинского
района до Тертера, Зангезур)». По его мнению, соседние
народы получали отсюда меднорудное сырье и
заимствовали технологические при;мы его плавки.
Российский археолог К.Х.Кушнарева в книге «Древние
общества Кавказа в эпоху палеометалла» пишет: «Если в
финале энеолита металлические изделия представлены
единичными находками, то местное металлопроизводство в эпохуобслуживать все сферы жизнедеятельности. На
многих поселениях открыты металлообрабатывающие
мастерские. В различных же памятниках куро-аракской
культуры обнаружены сотни металлических изделий,
изготовленных преимущественно из мышьяковистой бронзы.
Начинается эксплуатация местных, а позднее и более
удаленных месторождений. С этого момента Кавказ идет по
пути превращения в мощный очаг металлургии, оказывавший
на протяжении тысячелетий влияние на окружавшие его
страны».
А в статье «К вопросу о развитии ремесла на Южном Кавказе
в древности» К.Х.Кушнарева пишет: «Наличие горнометаллургического дела в III тысячелетии доказывается
находкой горнодобывающих орудий, остатками литейного
дела почти на всех ключевых поселениях в виде
мастерских, металлургических горнов, сопел, тиглей, литейных
форм, медных брусков, кусков; шлака и, наконец,
разнообразной продукцией металлообработки (известно
свыше 250 предметов этого времени), обслуживающей
различные сферы хозяйственной и духовной жизни древнего
человека. То была ступень «сознательной» металлургии,
для которой уже хорошо известны сложные сплавы
(медь+мышьяк, медь+овинец,. а к самому концу III—началу
II тысячелетий медь+олово, медь-{мышьяк+сурьма,
олово+свинец), регулируемые в отдельных случаях в
зависимости от назначения изготовляемой вещи; в этот период
оказываются освоенными отливка изделий в формах и по
восковой модели, холодная и горячая ковка, -кузнечная сварка,
техника волочения. Удаленность ряда поселений со следами
литейного дела от металлоносных районов наводит на мысль,
что в среде металлургов, занятых в этом процессе, наметилось
уже первое деление на рудокопов или горняков, добывавших
руду на месте, и металлургов-литейщиков. Пройдя -первичную
обработку, руда в виде металлургического сырья доставлялась
(в порядке налаженного обмена) на поселения, где в
маленьких мастерских работали литейщики и кузнецы. Одна
из таких мастерских с плавильной печью, тиглями, кусками
шлака и литейными формами обнаружена на поселении Гарни.
Другая — с тремя плавильными печами — на поселении Бабадервиш II. Наконец, третья — с металлургическим горном и
кучей технического угля—раскопана на поселении Амиранисгора. Остатки литейного дела зафиксированы почти на всех
ключевых поселениях III тысячелетия. Южнокавказские
мастера изготовляли в этот период ведущие типы орудий и
оружия (серпы, кинжалы, топоры, копья, «штыки»), а также
разнообразные украшения (диадемы, булавки, кольца,
браслеты)… Возникновение специализированных
металлообрабатывающих мастерских должно было
предопределить зарождение межобщинного обмена, который в
какой-то мере теперь фиксируется и археологическими
данными. Показателем этого может служить проникновение
упомянутых топоров за пределы узколокального района
Сачхере и находки их на территории южных районов России,
а позднее—Восточной Европы. В это же время изделия из
руд Кафанских, Белоканских, Кадабекских месторождений
начинают поступать на север, к племенам Предкавказья.».
В книге «Степной пояс Евразии: Феномен кочевых культур»
Черных Е.И. пишет: «Старт реальной эры металлов совпал с V
тыс. до н. э. и длился непрерывно в течение примерно сорока
столетий, – то есть до конца П тыс. до н. э., после чего в ряде
евразийских регионов начался переход к новой эпохе, к
раннему железному веку…Важнейшим событием IV
тысячелетия, безусловно, стало зарождение и формирование
Циркумпонтийской металлургической провинции (ЦМП). Свое
название эта – ставшая вскоре центральной в Еметаллообрабатывающих центров получила от
древнегреческого наименования Черного моря – Понт
Эвксинский. Иначе говоря – «окружающая Понт» провинция…
Основные металлургические очаги ЦМП перешли на
производство искусственных бронз — сплава меди с
мышьяком…В данном отношении металлурги провинции
явились «пионерами» новой технологии в производстве
мышьяковых бронз… В это тысячелетие (IV тыс. до
н.э.-Г.Г), зона металлоносных оседло-земледельческих культур рСырьевой базой для горнометаллургического
производства в этой обширной зоне послужили богатейшие и
разнообразные месторождения меди и иных полезных
ископаемых (мышьяка, сурьмы, серебра, золота), рассеянные
по горным областям Передней Азии и Южного Кавказа».
Черных Е.И. считает, что в развитии евразийской металлургии
основная роль принадлежит кочевым скотоводам. Вот что
пишет он об этом в книге «Степной пояс Евразии: Феномен
кочевых культур»: «Степной пояс Евразии протянулся от
Черного моря на западе вплоть до Желтого моря на Дальнем
Востоке. Его тотальная протяженность с запада на восток
близка к восьми тысячам километров, а общий
территориальный охват достигает также восьми, но уже
миллионов квадратных километров… Лишь у побережья
Каспийского моря «стена» гор как бы отступает на запад:
здесь намечается знаменитый Дербентский проход, который и
служил долгие тысячелетия наиболее удобным путем для
мирных или немирных контактов различных народов севера и
юга…Степной пояс являлся истинным и едва ли не «вечным»
доменом скотоводческих культур Евразии. Эти бескрайние
просторы служили им не только колыбелью, но и тем родным
домом, который мог надежно укрывать их от врагов, где можно
было скрыться от противников, запутать их своими
неверными и непривычными для них следами… Народы
Степного пояса обрели свою истинную мощь лишь с того
времени, когда им удалось не только одомашнить дикую
степную лошадь, но и оседлать ее, приспособить под
верховую езду… Наконец, еще одно обстоятельство позволило
степным народам резко усилить мощь своих воинских
отрядов. Оно было напрямую связано с открытием металла и
начавшимся изготовлением больших серий металлического
оружия…История кочевых воинственных скотоводов Степного
пояса восходит к V тысячелетию до н. э.». Далее Е.И.Черных
пишет: «В глухой западносибирской тайге в древности (да и не
только в древности) оказывались практически нереальными
занятия скотоводством или же земледелием. Природа здесь по
преимуществу предоставляла человеку условия лишь для охоты
и рыболовства. И наоборот, засушливая степь с ее резко
континентальным климатом весьма мало пригодна для
вызревания злаков и получения сколько-нибудь устойчивых
урожаев. Эти регионы не только считались, но считаются и
поныне – когда технологический уровень современных
культур совершенно несопоставим с древним – зоной
рискованного земледелия. В «степном поясе» успехов можно
было добиться лишь с помощью животноводства. Крупный и
мелкий рогатый скот у степняков был в состоянии сам добывать
себе пищу, даже зимой. На долю человека, в основном,
приходилась задача регулирования повседневной жизни стада,
его численности, ухода за ним, перегонки стад на более
обильные пастбища и т. п. При таких условиях
животноводческая культура могла вполне успешно
существовать и существовала за счет тесного симбиоза
человека и одомашненных животных. На всей гигантской
восьмитысячекилометровой протяженности границ
пастушеские культуры Степного пояса весьма жестко
изолировали более северные лесные культуры с архаичными
моделями «добычи пищи» от развитых земледельческих
культур или же цивилизаций южной зоны континента.
Население лесной и даже тундровой зон являло собой едва ли не
вечный и зависимый от степняков тыл. Сравнительно ощутимые
контакты между оседлыми земледельческими народами и
лесными популяциями становились возможными, кажется, лишь
на крайних – восточном и западном – флангах Степного пояса.
На западе то был ареал Балтики и Фенно-Скандии; на
востоке – Маньчжурии и Приморья».
В книге «Степной пояс Евразии: Феномен кочевых культур»
Е.И.Черных пишет о древнекитайской металлургии следующее:
«Начало древнекитайской металлургии, и металлообработки
многие ученые справедливо связывают с периодами Шан, т.е.
не ранее XVII—XVI вв. до н.э., и уже более поздней, по сути
венчающей бронзовый век, эпохи Западного Чжоу. Изделия
древнейших мастеров Поднебесной можно разделить на два
направления, которые не только отличаются друг от друга по
стилю и формам, но в чем-то диаметрально противоположны.
Первый и наиболее яркий комплекс древнекитайских
бронзовых предметов включает многочисленные сосуды
квадратной или округлой форм, сосуды-триподы, крупные
котлы, своеобразные шкатулки и т.д. Произведения
искусства украшались фантастическим орнаментом:
причудливыми растительными узорами, диковинными
существами древней мифологии, сказочными творцами
вселенной. Второй комплекс бронзовых изделий шанской и
западно-чжоусской эпох представляет собой главным
образом оружие и орудия. Это, в частности, плоские
выгнутые или прямые кинжалы с рукоятями; чеканы с
бронзовыми или каменными
(нефритовыми) лезвиями; относительно сложные по технике
изготовления втульчатые наконечники копий, стрелы, кельтылопатки. Вполне очевидно, что все эти предметы и в
морфологическом, и в технологическом планах кардинально
отличались от основной массы древнекитайской бронзы.
Близкое по формам оружие было в ходу среди степных
народов Евразии… Правы те исследователи, кто усматривает
истоки технологии и морфологии «второго» — оружейно -
орудийного комплекса — в западных и северных
скотоводческих «варварских» культурах, за пределами
собственно китайского мира. Во всяком случае, они являли в
бассейне Хуанхэ исключительно резкий контраст «ритуальномифологическому» комплексу бронзовых изделий. В Китае не только появилось, но стало широко изготовляться оружие,
напоминающее по форме то, которым пользовались
степные скотоводы. Любопытно и другое: китайцы конца II
тыс. до н. э. воспринимают чуждые им типы металлического
оружия, а у степняков китайских форм мы не видим. Во всех
коллекциях, связанных с карасукской общностью, мы не смогли
заметить сколько-нибудь явных свидетельств подражания
китайским южным формам металла.
И наконец, последнее. Равно как и культуры Евразийской
провинции, чьи ареалы размещались на западной половине
Степного пояса, Степная Восточноазиатская провинция
блокирует выход технологически развитых сообществ на север
Азии. Металл там редок, а неолитический облик лесных
культур Сибири и Дальнего Востока безоговорочно
господствует здесь вплоть до XVII–XVIII столетий».
Так откуда же появились в Степи воинственные скотоводы? Где
они освоили основы металлургии? Прежде чем найти ответы на
эти вопросы Е. И. Черных пишет о роли письменных и
археологических источников в деле изучения древней
истории. В частности о письменных источниках он пишет
следующее: «Письменные источники по ряду аспектов могут
быть весьма лживыми. Если изложение касается внутренней
жизни того общества, где и создаются источники такого рода, то
это очень нередко напоминает истинный панегирик самим себе.
При оценках культур смежных, тем более враждебных, нота
критическая, весьма часто презрительная и даже ненавистная,
явно доминирует: деяния соседей неразумны и вредоносны;
их верования и обряды смешны, нелепы, а для истинной
веры оскорбительны; и вообще – лучше бы подобных соседей
вообще не существовало. Лишь в случаях полной, кабальной
зависимости от степняков ненависть в текстах замещалась
раболепной лестью, но от этого степень их фальши не
снижалась» Е.И.Черных считает, что в решении исторических
проблем основная нагрузка ложится на данные археологии.
Он пишет: «На долю археологической науки в отношении
кочевых народов Степного пояса приходится не менее
четырех или даже пяти тысячелетий».
Е.И. Черных в статье «Древняя металлургия в глубинах
евразийских степей», написанной им совместно с М.
Наваррете, пишет: «Самая незначительная по площади
Кавказская металлургическая провинция оказывается наиболее
насыщенной металлом. Уступая не менее чем
двенадцатикратно (!) в пространственном отношении ЕАМП,
она не менее чем двадцатикратно (!) превосходит ее по
количеству сохранившихся бронзовых изделий. И в ЕАМП, и
на Кавказе 4/5 бронзовых изделий извлечено из могил
различных кладбищ (курганы -Г.Г.). В Европейской же
провинции 80% изделий сосредоточено в кладах».
Российский исследователь Рысин М. Б. в статье «Связи Кавказа
с Волго-Уральским регионом в эпоху бронзы (проблемы
хронологии и периодизации)» пишет: «Связи с Кавказом
играли важную роль для степной зоны Юго-Восточной Европы,
поскольку в эпоху ранней и средней бронзы (далее РБВ и СБВ)
кавказский центр культурогенеза являлся лидирующим для
всего региона. Влияние Кавказа было обусловлено в первую
очередь богатством разнообразных природных ресурсов и
тесными связями его обитателей с передовыми цивилизациями
Переднего Востока. Уникальное расположение региона на
скрещении древних путей сделало Кавказ транслятором
достижений Древнего Востока и собственных новаций в
степную зону и далее по всей Восточной Европе. На
начальном этапе СБВ влияние кавказской металлообработки
значительно расширилось, достигнув северных границ степной
зоны и районов западного Приуралья. Изменение характера
связей, выражается в расширении ассортимента изделий
кавказских типов в степной зоне, в том числе амулетовукрашений кавказских типов. Распространение в начале СБВ
от Поднепровья до Приуралья в погребальном инвентаре
кавказских амулетов-украшений отражает существование
некоего культурно-идеологического континуума в степной
зоне, поскольку такие амулеты в составе погребального
инвентаря, несомненно, были связаны с обрядами перехода,
составляющими основу идеологических представлений
традиционных обществ. В дальнейшем, на привольненском
этапе СБВ продукция кавказских мастерских и подражания
кавказским изделиям по-прежнему распространяются в
Предкавказье и Нижнем Подонье».
Российский исследователь Водясов Е.В. в статье «Черная
металлургия в Обь-Томском междуречье в эпоху
средневековья» пишет: «Необходимо отметить, что
наибольший расцвет железоделательного производства в ОбьТомском междуречье как раз совпадает со временем массового
появления в регионе групп тюркоязычного населения.
Именно с начала II тыс. происходит мощный всплеск металлургической деятельности, а также резко возрастает качество кузнечной продукции, изменяется и расширяется набор технологических операций по сравнению с предшествующим временем.
Возможно, такое совпадение не случайно и указывает на то,
что пришлые группы населения уже прекрасно владели
технологиями производства и обработки железа, что ярко
отразилось в материальных остатках хозяйственной
деятельности на многих памятниках Обь-Томского междуречья
первой половины II тыс. н.э.
Необходимо отметить, что тюркская металлургическая
терминология оформилась ещ; до распада пратюркской
общности и была довольно разветвл;нной. Тюркские народы
имели свои традиции горнорудного дела и металлургического
производства и сами формировали терминологию в этой
области
исходя из своего словарного запаса.
Названия многих металлов зафиксированы в средневековых
тюрко-язычных источниках, а также в памятниках
древнетюркской рунической письменности. Так, например, в
словаре М.Кашгари (X век) и в других памятниках
древнетюркской письменности упоминаются такие
металлы как altun (золото), k;m;; (серебро), baq;r (медь), tem;r
(железо), qoru;j;n (свинец), tuc (бронза) и др. Профессия
ремесленника, занимавшегося первичной обработкой металлов,
как правило, обозначается в письменных источниках
термином temir;i – кузнец. Особую группу составляют
термины, применявшиеся для обозначения
специального оборудования и различных приспособлений,
использованных в процессе металлообработки в мастерских
металлургов и ремесленников металлистов. Например, temurlik -
место, где плавят железный камень (т.е. руду) и выделяют из
него железо, k;r;k-кузнечный мех, горн, ocaq - печь, kojda -
специальная посуда, предназначенная для плавки и очистки
золота или серебра, т.е. плавильная печь, khuqubari -
специальная посуда, используемая для плавки металлов, urdun
- наковальня, и др., а также орудия труда: koragu - кочерга,
qisghac - клещи, cekuk -молоток кузнеца, temraku -
щипцы для железа,
и др. Специальными терминами обозначались
различные производственные отходы, получаемые в
результате металлообработки. Например, temur arqi -
железные отходы, ekis - отходы от плавки металлов, kirsan -
свинцовая пудра, qaraghu - железный купорос, применяемый в
качестве красителя, и др. Среди описаний некоторых терминов
встречаются также отдельные примеры, характеризующие
процесс металлообработки металлов: Например, "расплавить
свинец", "растянуть железо", "накалить железо", "расплавить
железо", "расплавить золото", и т.д
Выводы:
Распространение металлургической культуры древних
тюркских номадов с Запада на Восток было связано с
распространением тюркских народов, их культуры (духовная и
материальная) и языка в этом же направлении на протяжении
III-II тыс. до нашей эры.
Предки азербайджанцев никогда не покидали свою прародину
на Южном Кавказе
Я уже ранее писал, о том, что долгие годы российские,
иранские, армянские и др. «историки», также как и вы,
утверждали,что тюрки, в том числе азербайджанцы, это
«молодой» народ. Основной их довод, заключался в том, что
впервые термин «тюрк» зафиксирован только в 7 веке н.э. в
орхоно-енисейских рунических надписях, а в письменных
источниках (Геродот, Страбон) нет никаких упоминаний о
тюрках. А также то, что первые тюркские племена на Южном
Кавказе появились только в 11 веке (сельджуки), которые
ассимилировали (отуречили) местные иранские (атропатенцы) и
кавказские (албанские) народы.
Например, некоторые историки пишут, что «тюрки
сформировались в 6 веке в предгорьях Алтая».
Исходя из их "логики" получается, что тюрки как народ
сформировался в 6 веке, и тут же во всю стали писать свою
историю (орхоно-енисейская тюркская письменность).
Хотя, как известно, у остальных сибирских народов (тунгусы,
кеты, ненцы,ханты, угры, чукчи и др.) письменность появилась
только после завоевания Сибири Российской империей (Эпоха
Екатерины Второй).
Между тем, ещё в 1952 году известный российский тюрколог
С.Е.Малов писал: «Западно-тюркские языки показывают, что
они прошли слишком большую и долгую жизнь, они испытали на
себе много разных влияний и пр. Это не могло произойти в
очень короткий срок. Все переселения тюрков из Центральной
Азии, какие мы знаем (например, гунны, монголо-татары,
киргизы), не произвели на западе того языкового влияния и
переворота в пользу восточнотюркских языковых элементов,
какие можно было ожидать, если бы здесь на западе не было бы
уже своих установившихся и отстоявшихся издавна
западнотюркских языков». (С.Е.Малов. «Древние и новые
тюркские языки». 1952.)
Открытие древнетюркской орхоно-енисейской рунической
письменности показало, что предки современных тюркских
народов уже в 5 веке н. э имели свой язык и свою письменность.
Как известно древнетюркские рунические надписи были
обнаружены на огромном пространстве от р. Лены на востоке до
р. Дунай на западе; наиболее крупные надписи были найдены в
бассейне р. Орхон (орхонские) и бассейне р. Енисей
(енисейские).
Тюркские языки по памятникам письменности самих тюрков
известны приблизительно от V-VI вв. нашего летосчисления. К
этому времени, например, можно относить некоторые
манихейские рукописи и каменописные памятники из бассейна
р. Таласа и Енисея. Языки по этим памятникам представляют
собой результат очень большого развития.
А вот, что пишет на сайте Еupedia популярный в Интернете
европейско-армянский исследователь Масиамо Хай:
«На сегодняшний день жители Центральной Азии, от Синьцзяна
до Турции и от Волги до Гиндукуша, говорят в подавляющем
большинстве на тюркских языках. Это может быть удивительно,
так как это соответствует области, где до того всегда
господствовала индо-иранская ветвь индоевропейского языка.
Так почему индоевропейские языки только в славянских
выживает России или в южной части Центральной Азии, в таких
странах, как Таджикистан, Афганистан или некоторые части
Туркменистана? Почему уйгуры, узбеки, казахи, киргизы,
татары, чуваши, башкиры, крымские татары, ногайцы, башкири
другие тюркские народы не говорят на индо-европейских
языках? Генетически эти люди являются носителями
гаплогруппы R1а, и в меньшей степени также R1b. Объяснение
заключается в том, что тюркские языки заменили иранские
языки Центральной Азии между 4-м и 11-м веке нашей эры».
И это «прекрасное», но единственное объяснение Масиамо Хаяевропейско-армянского исследователя.
Когда я читаю «научные труды» некоторых авторов, которые,
как и вы, пишут об «алтайской» прародине древних тюрков у
меня невольно возникают некоторые ассоциации с различными
восточными притчами.
Как известно, они, то есть сторонники «алтайской гипотезы»
утверждают, что вначале Евразийскую Степь (от Дуная до
Енисея) с незапамятных времен заселяли какие-то мифические
«индоевропейцы», которые каким-то чудесным образом в IV
веке н.э. вдруг повсеместно растворились (испарились) и
уступили свои территории неизвестно откуда появившимся
тюркским народам и теперь только в горах Кавказа
сохранились их современные потомки этих индоевропейцевиндоиранцев (осетины).
Все эти «исследования» напоминают мне известную восточную
притчу-анекдот, о нечестном мяснике, которого обвиняют в
обвесе клиента. Когда мясника по жалобе обманутого на целых
два килограмма клиента вызывают к судье, то мясник в своё
оправдание пытается убедить судью, в том, что он ни в чём не
виноват, так как с утра на своих весах очень точно взвесил
заказанное мясо и заранее приготовил его для клиента. Однако,
к сожаленью, в дальнейшем по словам мясника он так увлекся
работой, что не заметил, как его кот- воришка съел два
килограмма чужого мяса. Но когда пойманного кота по приказу
судьи взвесили и выяснили,и что он всего весит два килограмма,
то тогда судья задал обманщику-мяснику естественный вопрос:
«Объясни нам, если перед нами твой кот, то где находится мясо
клиента, а если перед нами мясо клиента, то где твой кот?».
Я тоже, в свою очередь, хочу спросить у сторонников
«алтайской гипотезы», ответьте мне, пожалуйста, если все
археологические культуры на территории Евразийской степи от
Дуная до Китайской стены, включая территорию Алтая и
Монголии, многие тысячелетия вплоть до первых веков н.э.
принадлежали «ираноязычным» скотоводам, то укажите, какие
археологические культуры в указанное время на территории
Алтая принадлежали не менее многочисленной тюркской
языковой общности? О том, что тюркская общность на
указанной территории была весьма многочисленной можно
делать вывод на основании ваших же утверждений о том, что в
начале н. э. тюркская общность именно на Алтае начала
распадаться и затем, отделившиеся от этой общности народы,
тут же устремились на «вожделенный» Запад, круша и
уничтожая все «цивилизованные» государства и народы, вплоть
до берегов Дуная. Вполне, естественно, что распадаются на
отдельные мелкие ветви и могут победить всех и вся только
очень большие и сильные общности. Если это так, то объясните,
пожалуйста, каким образом «ираноязычный» непобедимый
воинственный народ «проглядел» на своей территории
зарождение и быстрое развитие другого весьма
многочисленного и воинственного народа, который, начав
распадаться, в короткое время изгнал из Степи всех до единого
«ираноязычных» воинов с их семьями и многочисленными
соплеменниками? Как смог этот «внезапно возникший» народ
полностью искоренить на огромной территории
многотысячелетний степной «иранский язык»? Необходимо
отметить, что если лингвисты, даже сторонники «алтайской
гипотезы», как главную особенность языка современных
тюркских народов, населяющих Алтай и Южную Сибирь,
указывают на отсутствие в этих языках какого-либо намёка на
древние языковые контакты с иранскими народами, то
археологи, сторонники «алтайской» гипотезы, утверждают, что
наследниками всей материальной культуры «ираноязычных»
насельников Алтая и всей Евразийской Степи являются
современные тюркские народы. Вот только, непонятно как
могли древние предки алтайцев, тувинцев, хакасов, шорцев,
тофаларов и многих других современных тюркских народов
Сибири, тысячелетиями живя бок о бок с «ираноязычными»
народами не вступать с ними в какие-либо языковые контакты и
при этом умудриться полностью усвоить их духовную и
материальную культуру. При этом, особо следует отметить, что
доблестные «ираноязычные» воины, убегая на Запад от
тюркских «варваров» успели на ходу усвоить и пополнить свой
словарь многими тюркскими словами (верблюд, бык, кумыс и
т.д.). А далее, этот народ, предки которого в своё время, с
позором изгнали из Степи непобедимые войска Дария, после
многовековых скитаний, так по версии некоторых академиков,
сторонников «алтайской гипотезы», в конце концов, нашёл
спасение только высоко в горах Кавказа. И тут же при этом
забыл Степь и все свою тысячелетнюю культуру и обычаи
(сооружать курганы, разводить лошадей и овец, жить в юрте,
есть баранину, пить кумыс и т.д.). А совсем не понятно, почему
они название лошади, животное, особо почитаемое всеми
степными народами, поменяли на новое слово, которое усвоили
в горах у местных горцев.
И тут у меня невольно возникает один вопрос: а возможно ли
всё это?
Отдавая должное всем многочисленным исследователям,
которые много трудов и сил потратили для решения вопросов
этногенеза тюркских народов, с большим сожаленьем, хочу
отметить, что в последние 50 лет многие тюркологи невольно
замкнулись на решении в основном этимологических проблем.
Между тем, хорошо известно, что в древности тюркские народы
в зависимости от политической и военной ситуации (поражение
или победа в войне, мирная или насильственная смена вождя,
склонение вождей близких и дальних государств к заключению
различных брачных союзов и т.д.) часто вынуждены были
менять свои этнонимы и называться по новому.
Многочисленные иностранные историки (ассирийские,
греческие, латинские, китайские, византийские, арабские,
грузинские и многие другие), писали свои исторические
хроники, в первую очередь, для возвеличивания своих
государей и своего народа. Иногда они, с этой же целью,
используя фонетические особенности своих языков, писали
различные истории из реальной и выдуманной жизни своих
близких и далёких «варварских» соседей. Поэтому не секрет,
что в различных исторических летописях в разное время и на
разной территории одни и те же тюркские народы названы под
различными именами.
Необходимо отметить, что анализ языка некоторых
восточноевропейских, кавказских и переднеазиатских народов
выявляет, что большинство названий домашних животных они
заимствовали у различных тюркских народов. Из этого можно
сделать вывод, что благодаря древним тюркам эти народы
впервые ознакомились с этими домашними животными и
поэтому дали этим животным тюркские названия:
- венгры: баран- kos, бык- bika, корова- uno, телёнок – borju,
лошадь -lo,
верблюд - teve, коза- kecske, вол- ;k;r;
- марийцы: баран-taqa, овца- koyshorik, телёнок – preze,
верблюд - tue, коза- kaza, лошадь - lasha;
-горские евреи (таты): баран- quch, бык- buqe, жеребёнок -
daycha, ягнёнок-quzu, верблюд - deve, коза- kechi, вол- ukuz;
-персы: баран- quch, бык- boqe, козел- tekke;
- польский: бык- buhaj, жеребец- ogier, коза- koza;
- русский: бык- bugaj, лошадь - lоshad, осёл- ishak;
- осетинский: бык- boq, верблюд – teva;
- армянский: овца -och’xar, осёл- еsh;
Учитывая историю одомашнивания диких животных, как-то не
верится, что предки венгров, персов, поляков и других народов
ознакомились с крупным и мелким рогатым скотом, а заодно с
лошадью и верблюдом, только в конце первого тысячелетия,
когда по соседству с ними появились из Сибири древние тюрки.
Необходимо отметить также, что если лингвисты, как главную
особенность языка современных тюркских народов,
населяющих Алтай и Южную Сибирь, указывают на отсутствие в
их языках какого-либо намёка на древние языковые контакты с
иранскими народами, то археологи, сторонники «алтайской»
гипотезы, утверждают, что наследниками всей материальной
культуры «ираноязычных» насельников Алтая и всей
Евразийской Степи являются современные тюркские народы,
потому что их поминальные обычаи, курганы, украшения, пища
и т.д. ничем не отличаются от аналогичных элементов культуры
их предшественников.
Необходимо отметить, что гипотеза о том, что Алтай это
прародина всех современных тюркских народов и что именно
здесь сформировался первоначально язык древних тюрков, не
может быть принята также из-за отсутствия в словаре древних
тюрков (орхоно-енисейская письменность 5-7 века и словарь
Махмуда Кашгари- 10-11 века) названий основной флоры (кедр
сибирский, калина, черемша, волчье лыко, хвоя, кедровая
шишка, боярышник) и фауны (кабарга, росомаха, ласка,
бурундук, рысь, тетерев, кедровка, коростель, рябчик, клест)
Алтая и соседних регионов Сибири. Нет этих слов и в языке
большинства современных тюркских народов, кроме как
тюркских народов, предки которых заселили эти земли свыше 3
тысячелетий тому назад (алтайцы, хакасы, тувинцы, шорцы,
тофалары и др.).
Вместе тем в последние годы некоторые российские археологи
постепенно вынуждены признавать тождество «скифского» и
«древнетюркских» археологических культур. Так, например,
известный российский учёный Д.Г.Савинов пишет: «В
памятниках пазырыкской культуры Горного Алтая впервые
появляется ряд элементов древнетюркского культурного
комплекса. Это — сопроводительные захоронения коней,
расположенные в могильной яме на приступке с северной
стороны, и вертикально вкопанные камни с восточной стороны
некоторых больших и малых пазырыкских курганов —
прообразы будущих камней-балбалов».
Как известно, осетины до принятия христианства хоронили в
башнях-склепах.
Самый крупный на Кавказе кладище-некрополь, расположен у
североосетинского села Даргавс, и состоит из почти ста
каменных построек и совсем не похож на привычные нам
кладбища.
В Даргавсе есть несколько видов склепов: наземные и
полуподземные, одну сторону которых образовывает склон.
Некоторые из наземных построены в форме пирамид, а
некоторые имеют привычные двускатные крыши. Самые
крупные и величественные – несомненно, склепы
пирамидальной формы, которые могли иметь до четырех
этажей. Таких в некрополе всего четырнадцать, и это говорит о
том, что не каждая осетинская семья могла позволить себе
строительство такой усыпальницы – в них хоронили членов
семей высокого сословия.
Такой способ захоронения может говорить о соблюдении в
Даргавсе традиций зороастризма, в соответствии с которыми
осквернять землю покойниками строго возбранялось. К тому
же, участков земли, пригодных для обработки, в этих местах
слишком мало, чтобы можно было тратить их на могилы для
усопших.
Покойников вносили в родовой склеп через окно, а потом
закрывали его деревянным щитом. Под многими склепами были
обнаружены глубокие подземные колодцы, куда опускали
останки, чтобы освободить место для новых мертвецов. Таким
образом, в глубине каждого могильника могли поместиться
сотни покойников.
 Опираясь на данные лингвистики, археологии,
антропологии, генетики, мы можем утверждать, что
азербайджанцы со всеми современными тюркскими народами
имеют одних и тех же предков, которые с распадом
древнетюркской общности начиная с IV тыс. до н.э. мигрировали
на новые территории.
 Южный Кавказ для тюркских народов (историческая
прародина) – исходный ландшафт, так определила природа,
создав здесь пригодные условия для развития общетюркской
скотоводческой культуры. Равнины (гышлаги), горы (яйлаги),
полноводные реки (Кура, Аракс).
Поэтому изначально движение шло с Запада на Восток,
соответственно, все движения тюркских народов с Востока на
Запад носят характер вторичных миграций.
 Часть представителей гаплогруппы или рода R1a (древние
тюрки) примерно 5000 лет назад с Южного Кавказа
передвинулись на Евразийскую равнину (Underhill et al.,2014).
 Другая часть древних тюрков (предки современных
азербайджанцев) оставалась жить на Южном Кавказе. В
дальнейшем, в результате повторной миграции, отдельные
тюркские народы возвращались на территорию исторической
прародины на территории Южного Кавказа (киммерийцы,
скифы, сарматы, аланы, гунны, кипчаки, огузы-сельджуки и др.)
и в результате они вместе с аборигенными тюрками образовали
соременный азербайджанский народ. Таким образом, опираясь
на данные лингвистики, археологии, антропологии, генетики,
мы можем утверждать, что азербайджанцы со всеми
современными тюркскими народами имеют одних и тех же
предков, которые с распадом древнетюркской общности
начиная с IV тыс. до н.э. разошлись, как расходятся сыновья
одного отца.
Глоттохронологические расчеты, позволили нам определить
возраст прототюркского праязыка 7–8 тыс. лет. Можем
предположить, что 6 тыс. л. н. скотоводы-прототюрки начали
походы с Южного Кавказа на территорию евразийской равнины
и далее на юго-восток. Им понадобилось менее одного
тысячелетия, чтобы завоевать или ассимилировать, а также
подчинить своему образу жизни евразийские и южносибирские
племена охотников и рыболовов.
Анализ древнетюркской лексики вырисовывает перед нами
образ народа, создателя этого языка, воинственного
подвижного скотовода, охватывающего своими миграциями
огромные пространства. Для прототюрка, мобильного воина,
«домом» являлся не пещера или крепость в одной из точек
кочевий, а все пространство, над которым он господствовал,
сидя в седле. Очевидно, среди охваченного кочевьями
населения были и оазисные земледельцы, и лесные
промысловики, но магистральную роль играли подвижные
воины. Можно также предположить, что для прототюрков
шесть тысяч лет тому назад вторичной прародиной стала вся
евразийская степь от Дуная до Алтая.
В результате генетических исследований последних лет было
выяснено:
- древнейшее скотоводческое население Евразийской степи,
создавшее уникальную курганную культуру, имели гаплогруппу
R1a1;
- аналогичная гаплогруппа была выявлена у всех современных
тюркских народов;
- данная гаплогруппа была выявлена также у некоторых
восточноевропейских народов (в том числе и у русских,
населяющих южные области России);
- у современных осетин эта гаплогруппа практически
отсутствует.
Итак, можно считать, что принятая в советской науке идея о
том, что тюрки только в 11 веке появились на Южном Кавказе
или утверждение теории, что скифы были «иранцамиосетинами» основана на весьма сомнительной интерпретации
несколько имен и слов, взятых из сочинений некоторых
древнегреческих авторов.
Генетические исследования последних лет позволяют нам
утверждать, что историческая прародина тюркских народов
находилась на Южном Кавказе и прилегающих территориях
Передней Азии, где нынче проживают 65 % тюрков, а также то,
что не было никаких скифов (осетин-иранцев), персов, славян,
индусов, а Евразийские степи от Дуная до Енисея как минимум с
III тыс. до н.э. занимали предки современных тюркских народов.
Необходимо также считать доказанным, что:
- прародина древних тюрков находилась на территории югозападного Прикаспия и
- азербайджанцы — единственный тюркский народ, который
никогда не покидал историческую прародину предков (Южный
Кавказ и прилегающие территории Передней Азии).