Как умирают корабли. II Часть

  Как умирают корабли.  II часть.
  Г. Очаков. Отдельный дивизион  кораблей консервации.  В данном случае, имеются в виду технологии сохранения кораблей в резерве 3 категории.
  Для неподготовленного читателя, очень кратко: на борту отсутствуют все виды запасов,– от вооружения до питьевой воды.  Заглушены, т.е заварены все наружные корпусные бортовые отверстия, абсолютно все механизмы соблюдаются в состоянии, соответствущем хранению на складе с использованием специальных смазочных масел. По вооружению: стволы и легко демонтируемая, их комплектация, сданы на склад.

  Командир дивизиона Капитан второго ранга Петр Калашников его командир, и представляет собой интересную личность. Предыдущим местом его службы был сторожевой корабль пр. 50, т.е «полтинник». Известность строгого руководителя в Крымской ВМБ приобрёл благодаря использования в целях укрепления  дисциплины, метод  коллективного наказания, вне требований уставов. Так, например, найденый им окурок на верхней палубе прибирали следующим образом: на корабле «играли» «большой сбор»,– сигнал корабельной сигнализации, дублируемая голосовой командой дежурного по кораблю(по громко говорящей связи). Команда корабля выстраивалась на корме в полном составе. Пётр  Калашников объявлял о «похоронном» мероприятии. От всех боевых частей корабля, из числа старослужащих, выделяли людей для похоронной команды. Участники «траурного» мероприятия, вслед  за несущими гроб, должны были три раза  обойти корабль по верхней палубе, в это время бригадный духовой оркестр исполнял реквием: «Берегите время». «Усопшего товарища» «зарывали в землю», в том месте, где он был обнаружен, и «прощались» со словами раскаяния, сокрушаясь что не «усмотрели» товарища.

 Насколько я знаю, он был последним представителем военно– морской «культуры» ВМФ СССР на Черноморском Флоте. Комдив  сохранил с тех пор строгость, но дисциплинарную практику осуществлял уже другими, официально утверждёнными методами, т.к переменам подлежит всё,– и люди и традиции.
  Экипаж моего МПК пр. 204 Каждый день, по утрам проходит осмотр комдивом. Вот, он проходит мимо офицерско– мичманского состава, испытующий взгляд его останавливается на «утомлённом нарзаном», но всё– же самостоятельно стоящем на своих ногах, без помощи со стороны, офицере. Калашников проходит дальше, т.к офицер в форме опрятного вида  и выбрит «начисто». То, что происходит в этот момент дальше, напоминает день «сурка». Дойдя до ВРИО ком. БЧ 4 мичмана Берестова, комдив «распекает» подчинённого за нечищенные ботинки:
 – Но я же их чистил, но они (ботинки), просто запылились, такой ответ, часть ставшая традиционной настолько, что ничего нового никто из присутствующих не ожидал.
  Слова комдива и мичмана ежедневно повторялись без изменений, как  в написанном сценарии. В конце следовали слова Петра Калашникова:
-Командир экипажа, примите меры в конце концов, иначе накажу вас. Мы, т.е остальные офицеры и мичманы, знали эту историю. Её смысл был в том, что некие невидимые злые существа приноровились затаптывать нижние конечности Андрея в самый неподходящий для него момент. Кап. 3 ранга Плюхин, терпеливо и на примере объясняет м-ну Берестову, как бороться с «окультными» силами. Берёт в руку обувную щётку, обмазывает её в крем, и прелюдно чистит свой ботинок говоря:
- Вот и всё, что требовалось– результат на лицо. Не надо искать никаких причин Андрей. В довершение рассказал анекдот о виновных за испачканную форму:
«Поручик Ржевский, пробудившись от сна, после попойки с «августейшими» особами, видит в руках своего денщика китель, и тот усердно его очищает с помощью щетки и мыла.
 – Ванька, от чего чистишь мой китель.
– от блевотины вашбродие.
– да, я всё помню, меня облевал князь Болконский с перепоя, сего дня вызову его на дуэль.
 – только дуэль спасёт вашу честь, вашбродие, птому что их сиятельство, вдобавок вам в штаны насрать изволили".

 Я спросил тогда Андрея:
- Что это у вас за неравный бой «Варяга» с эскадрой адмирала Того.
 – И ты мне не веришь, ответил Андрей.
– Я сочувствующий, сказал я, а не «верю– не верю».
Однако у Андрея, при явной проблеме с формой одежды, проявилось и другое его качество, связанное с высокими профессиональными знаниями и навыками в обслуживании своего корабельного заведования. Так на прошедших недавно учениях по частичной расконсервации корабля были большие успехи, отмеченные командованием базы. Так, все средства связи, были введены в строй и «отработаны» нормативы по выходу на связь, как по времени, так по обьёму и качеству, с оценкой «хорошо», даже ценою своего телевизора восстановил повреждённую некую «плату».
" Эх, ботинки бы ему самочистящиеся...": за такой успех.
 Планировали ходатайствовать о поощрении м– на Берестова от лица командующего флота. Но комдив Калашников воспротивился этому, и закончилась история тем, что вручил Андрею, «тет на тет», грамоту, не помню от кого, в классическом стиле: «я достаю из широких штанин, дубликатом бесценного груза...», торжественное мероприятие состоялось в районе гальюна экипажа.
  Вскоре, через «кадровика» пришла информация о списании МПК в ОФИ. Андрей уволился, не дожидаясь «развязки» событий. Никуда не уехал, и для местного яхт– клуба организовал в порт– пункте судоремонт, и даже модернизацию, для обеспечения растущей новой элиты достойного образа жизни. После окончания Николаевской «корабелки», стал строителем яхт, с заказами проблем не было.
На место Андрея пришёл с Донузлава ст. л-т Кучмасов,– его «карьера» по переводу с перспективного места службы на сокращаемую должность, привязана к христоматийной для многих морских офицеров, истории предательства близкого человека,– жены. Подробности, считаю, что не нужны,– просто за свои необдуманные слова на тему: «как учить жену», начальник Кучмасова «отхватил» от подчинённого по, назову нейтральным словом-«макитре», чтобы думала, что говорит.
С Кучмасовым, и комсомольским деятелем л– том Зейнуллиным какое– то время была совместная «пивная концессия», на разных «паях» в целях дегустации всех сортов лучшего, в тогда ещё СССР, николаевского пива, к нам присоединялись другие «соработники». Именно дегустация и никаких злоупотреблений,– хороший повод для послеслужебных мальчишечников. Вспоминая о пиве, нельзя не вспомнить свежую копчёную скумбрию, прямо с завода. Думаю, что читателю легко представить себе вечернее время «бархатного» сезона на пляже. Так, почти равноправные члены общества, в завершение своей добросовестно отданной Родине, служебной деятельности, не могли представить себе, что на севере «необьятной» нашей страны, такое невозможно.
 Но, вернусь к важным событиям, т.е в Очаков прибыл на списываемый из состава флота базовый тральщик командиром БЧ 5 Миша Великанов, мой однокашник по училищу. В своём стиле выдал приветствие, взятое им из романа: «Остров Крым»,
 – «город Очаков (вместо Запорожье), ситиэйшн плиз, вижу ваши рожи, братцы же ву при». Да, Миша не был бы самим собой, без присущего ему творческого начала. На МПК в Севастополе, он  оставил свою копию,– так и не сдавшего дела и обязанности командира БЧ 5, капитан– лейтенанта Граммотопуло, который в связи с мечтой о пенсии и свободе, перебрался на время до увольнения в запас, в городские рестораны. Но т.к Миша не поддавался ни на какие уговоры, то с двумя копиями одного человека, командование решило поступить следующим образом: копия первая,– молодого, в погонах лейтенанта отправить «во свояси», с перспективой на сокращение, а другую копию, в погонах капитан– лейтенанта, отловить в ресторане и принудить дослуживать до времени, когда появится следующий кандидат на замену. Кстати, схожесть этих людей уникальна, – во всём внешнем облике: в фигуре, лице и  кудряшках волос.
  Конечно же, прибытие Миши очень порадовало и добавило разнообразнее в жизнь. Случилась  с нами  памятная история. Как– то приехала навестить меня мама. Я спланировал посидеть втроём в уютной домашней обстановке. Перед тем, мы зашли в кафе и употребили пива. Но на пути из кафе, наш план претерпел «корректировку», т.е сзади на нас напали неизвестные. Т.к я шёл чуть впереди, то мог видеть только двоих крепкого вида молодых парней, каждый из которых держал меня за руки. Увидев нарукавные повязки «ДНД»,я понял, что опасности нет и недоразумение разрешится. Со спины был слышен шум какой– то потасовки. Привели нас с Мишей, в какое– то медучреждение, где обязали пройти медосвидетельствование на предмет степени алкогольного опьянения. Я тогда сказал, что мы офицеры, выпили столько– то пива, и ничего недостойного не совершили. Но оказалось, что совершили, т.е во время задержания, Миша оборвал на капитане, а он и был тем третьим участником операции по захвату нас в «плен»,– погоны и порвал галстук. Это обстоятельство и изменило нашу участь, и хотя промиллей не хватало, и тесты по нахождению собственного носа указательным пальцем, как и хождение по прямой линии,– всё подтверждало наш статус «нормальной адекватности и вменяемости»,– как я это понимаю.  Однако «мент» тряс перед лицами медперсонала флагом, т.е остатками от того что было галстуком,– требовал «крови», и нас двоих отвезли в уазике в комендатуру. Там нас записали в книгу почётных посетителей и отпустили во свояси.
 Позорного всенародно– офицерского судилища мы не избегли. И, в один прекрасный день предстали пред ясные, и не очень ясные, и даже пред некоторые слегка замутнившиеся глаза сослуживцев. Собрание вёл комдив, объяснил наш случай, т.е происшедшее с нами после употребления в городе. Зачитал письмо от военного прокурора. При этом, комдив огласил какую-то конфиденциальную информацию письменного обращения прокурора к нач. ОВД, где было изложено требование обучения подчинённого (т.е начальнику– капитана из нашей истории), по оформлению официальных обращений, дабы в будущем случае не прислали грязные и порванные трусы, а также любыю другие предметы галантереи. Такова была позиция военного прокурора на присланный «ценной» бандеролью «вещдок», т.е то, что было галстуком. И закончилось это послание рекомендацией, чтобы  хозяин галстука запихал себе его в одно известное место. С мест, от офицеров собрания, послышались возгласы: а можно подробнее об этом распоряжении,– т.е мы готовы осуществить контроль за тем, что бы галстук вошёл в указанное место по назначению. Пётр Калашников, внимательно дочитал письмо до конца, и объявил, что ничего об этом не написано и приходится доверять милицейской чести капитана, и в его ... глядеть не наше дело.   

 Далее, кто-то напомнил историю, происшедшую с задержанием милицией местного ОВД старшины команды подводных диверсантов с о. Майский. Аналогия ситуаций в отсутствии причин и оснований, в обоих случаях. Разница была в последствиях. В нашем случае это оторванные погоны и галстук, а во втором, было так,– возвращался матрос (со спецподговкой бойца) из увольнения за пол часа до отправления катера на о. Майский и, решил эффективно использовать оставшееся время. Он зашёл в здание ОВД, где в это время находились: дежурный, следователь, сержант и двое на «разработке» у следователя. От матроса «выхватили» все кто был, без разбора. Он сам, с чувством выполненного долга, спокойно пришёл в порт на катер, и прибыл к месту службы на остров Майский.
 
 Собрание офицеров сделало коллегиальный вывод о том, что этот народ (из состава местного ОВД)не обучаемый. Наконец, вспомнили за меня и Мишу. Мне объявили устный выговор, за то что я не определился с родом занятия: спортом или бутылкой. Намёк был на то, что недавно, я с «группой здоровья» из личного состава дивизиона при нехватки восьми человек «вытащил» галочку на спортивных соревнованиях КВМБ, т.е нашу команду не сняли с участия по причине недостатка участников, и лично сам заменил собой шестерых в плавании и по бегу. Ну, нечего сказать, хорошо всё закончилось. С Великановым, так же поступили милостиво, так же был объявлен выговор, кстати сказать, пожелали «семь футов под килём», в связи с переходом его БТЩ с передачей во флотилию юных моряков, не помню в какую из двух, прежде существовавших в СССР. Во многом, такое решение офицерского собрания, зависило от комдива Петра Калашникова, если бы что не так,– не сносить нам головы.

 Вот пришло время, когда мой МПК «закогтил» морской буксир, и позорно– трогательно, кормой вперёд «поволок» за собой в последний путь в Донузлав. К этому времени распалась «пивная концессия», т.к ИО О. Бендера В. Кучмасов уволился в запас, и вместе с обретённой из местных жительниц, второй половиной, уехал к себе на родину. Они, как пара, хорошо смотрелись вместе, словно чем-то дополняли друг друга. Остап, уже не говорил под «звоночек» служебного времени: «Шура Балаганов вы готовы?». А мне некому было ответить: да, командор. Лейтенанты нашли должности, и разлетелись кто куда. Меня тоже ожидали на «новом месте».

 Но вот, наш МПК буксируют по озеру Донузлав. Чудо чудное, диво дивное– это гигантские медузы, боюсь ошибиться с указанием их размера. Остальное всё обычное: причалы, корабли и гарнизонный посёлок Новоозерное.

 Мы, т.е группой офицеров, пришли в общежитие. Зашли в большую комнату, и глядя на неё понял, что это есть то самое общежитие химического института имени «Иеромонаха Бертольда Шварца», которое самым непостижимым образом переместилось сюда в пространстве и во времени. Со стороны стен и потолка было хорошо слышно, как одни соседи отдыхали под громкую музыку, другие соседи ссорились между собой в сопровождении звуков бьющейся посуды. От соседей слева, были слышны и более тихие звуки, издаваемые от соприкосновения горлышка бутылки со стаканами,– был слышен и понятен разговор двух мужчин. Я обратил внимание на то, что в комнате, на одну кровать меньше чем нас было.

  Командир Плюхин «поймал» мой взгляд, и сразу же пояснил ситуацию: механик будет жить на корабле. «Волчьи» порядки Донузлавской ОВРы многому меня научили. Мои действия были следующими, – прилёг растянувшись на ближайшей кровати, закрыл глаза и в этот раз, в отличие от события в Балаклаве, правильно произнёс фразу: «крибле крабле корабле».

  И на этот раз произошло «очевидное и невероятное». Портал открылся для меня, и мне не пришлось, даже на одну ночь ставить в недоумение извечных жителей корабля– крыс своим неожиданным появлением. Через несколько дней я оказался на новом месте службы- в называемой в  народе «дунайской флотилии», в 116 бригаде речных кораблей г. Измаил.
 Выведенный из состава флота МПК пр. 204, проводил в последний путь нач.плавмастерской Очакова, в качестве прикомандированного командира БЧ- 5.