de omnibus dubitandum 98. 271

ЧАСТЬ ДЕВЯНОСТО ВОСЬМАЯ (1863-1865)

Глава 98.271. СТОЯЩЕЕ ДЕЛО, НЕ ПРАВДА ЛИ...          

    Сама не знаю, что на меня нашло, но я не решилась кривить душой перед нею. Однако и говорить «да» мне тоже как-то не хотелось, а посему я лишь смущённо засмеялась в ответ, что при желании вполне можно было принять за согласие.
На что Сара промолвила:

    – А вот мы это сейчас проверим.

    Она бесцеремонно задрала мне юбки и принялась обследовать в панталонах  мои сокровища.

    – Вот так раз, – заявила она, основательно там покопавшись, – да тут уже явно что-то происходило.

    С крайней осторожностью, так что я и опомниться не успела, она ввернула мне в юную дырочку свой мизинец:

    – Да сюда вполне уже можно входить! – воскликнула она.

    И обратившись к Мойше, продолжала: – Мойша, туда уже можно входить.

    Я затрепетала от таких слов, и это не ускользнуло от её внимания.

    – Может, хочешь сейчас посношаться с Мойшей? – спросила она.

    – Да, – без колебаний ответила я, потому что уже боялась уйти отсюда не солоно хлебавши.

    Она снова повернулась к Мойше и сказала:

    – Ну что, парень, ты, верно, тоже не откажешься немного припудрить красивую девчонку? Как думаешь, а?

    Мойша поднялся с дивана и хотел, было, подойти ко мне. Однако Сара удержала его.

    – Не торопись, – сказала она, – сначала я хочу снова привести твой хоботок в надлежащий вид.

    Эта предусмотрительность была, конечно, нелишней, поскольку стержень Мойши довольно уныло свисал вниз.

    Он, вероятно, совершал с Сарой гораздо больше верховых экскурсий, чем было позволительно для его возраста. Но в данный момент я, правда, и сама столь же хорошо и охотно занялась бы восстановлением его плоти. Хотя мне, разумеется, это не удалось бы совершить тем же самым способом, что Сара. Она начала с того, что взяла вялый хобот в рот и увлажнила его, затем пристроила его у себя между грудей и ладонями сдавила их таким образом, что могло показаться, будто Мойша сношается в чью-то мягкую попу. Это, похоже, привело в заметное возбуждение и саму добрую Сару, отчего я уже начала побаиваться, что она снова обманом лишит меня удовольствия.

    При этом она безостановочно с сюсюканьем приговаривала:

    – А где теперь мой Мойша находится… а?.. Не у добрых ли, не у сладких ли сисочек он теперь гостит… да… разве это не славно? Так! Так!.. Вот он встаёт потихонечку-полегонечку, да?.. Кто сейчас чудесненько посношался?.. Кто ж это такой был?.. Мойша?.. Конечно… Ведь у Мойши есть его добрая Сара… не правда ли?.. Ни одна другая не сумела бы это сделать… Чтобы такой маленький мальчик снова мог пудрить… не так ли? Но Сара позволит Мойше пудрить… не правда ли… столько, сколько ему захочется… разве не так?.. – И обернувшись вполоборота ко мне, продолжала: "По ночам… когда уже всё затихает… тогда Мойша из постельки обязательно приходит ко мне на диван… и мы с ним так славно занимаемся этим друг с дружкой… что? Но Мойша и сам уже всё хорошо умеет, и научился он этому у своей Сары… вот так-то!".

    Я уже и надеяться перестала, что очередь когда-нибудь дойдёт до меня, однако Мойша вытащил хобот из грудного плена и спросил:

    – Ладно, теперь я могу взять Варю?..

    Его стержень снова стоял как свеча, и я с трудом удержалась, чтобы не потрогать его, потому боялась этой толстой и противной особы, которая, похоже, так до конца ещё и не решила, следует ли позволять это.

    Впрочем, хотела ли она купить моё молчание тем, что разрешила Мойше взобраться и на меня тоже, или она хотела ублажить себя лицезрением сладострастного спектакля, наблюдая за нашим совокуплением, я и по сей день, естественно, не знаю. Короче говоря, она уступила и, отодвинувшись в сторону, освободила на диване немного места. Мне пришлось улечься головой на её бёдра.

    Мойша залез на меня, с серьёзным лицом откинул вверх мои юбки, расправил их, затем пальцем раздвинул мне щель, и одним ударом снова, как и за день до этого, оказался во мне, только ещё глубже и лучше, поскольку на этот раз нам не пришлось стоять в неудобной позе.

    Я с удовольствием говорила бы что-нибудь, охотно погладила бы его или сделала что-то подобное, ибо его короткие, размеренные толчки пробирали меня до мозга костей. Однако я испытывала непреодолимую робость перед Сарой, на коленях у которой лежала и которая пристально следила за выражением моего лица. Зато сама она разглагольствовала всё безудержнее.

    – Он уже проник в тебя? – спросила она меня.

    – Да, он целиком внутри, – шёпотом ответила я.

    Она просунула руку между нашими прижатыми друг к другу телами и ощупью пробралась по моему животу до самой кунки. И там принялась играть то с моей щелкой, то с мошонкой Мойши. Я, задыхаясь, пыхтела, ибо её груди при этом всей массой лежали у меня на лице.

    Вот она снова выпрямилась и продолжила свои вопросы:

    – Тебе нравится?

    Я ничего не ответила, а только в знак подтверждения закрыла глаза.

    – Стоящее дело, не правда ли? – спросила она. – Мойша хорошо сношает?..

    – Да, – выкрикнула я и начала подмахивать ему попкой.

    – Ты уже когда-нибудь так хорошо сношалась?.. – полюбопытствовала она.

    – Нет… – И я действительно чувствовала себя так, как будто никогда ещё не переживала подобной услады.

    – А с кем же ты обычно сношаешься?.. – осведомилась она дальше.

    – С Павлом, – сказала я, потому что он не жил в нашем доме. Таким образом, Саре я не солгала.

    – С кем ещё? – спросила она таким строгим тоном, что я не могла не ответить.

    – С Иваном…

    – Так, а кроме того?..

    – Со своим братом…

    Под впечатлением ударов, которые я ощущала и которые переполняли меня возбуждающим наслаждением, это как бы само собой сорвалось с моих уст.

    К счастью она прекратила расспросы, зато на ум ей пришла новая идея. Она распустила мой корсаж, высоко подобрала мне сорочку, – так, что обнажились мои маленькие соскИ, увлажнила кончики пальцев и теперь, точно обводя вокруг ласкающим языком, тихо-тихо играла с ними. Всё быстрее, быстрее, и вскоре мои соскИ, до этого бывшие совершенно плоскими как мелкая чечевица, отчётливо выступили вперёд и стали очень твёрдыми. Вдобавок Мойша осуществлял сейчас вращательные движения, которые растягивали мне влагалище, и своим щекотанием доводили меня до безумного исступления. Под воздействием такой обработки у меня пропала всякая робость, я чуть слышно повизгивала, кричала: «Ах, у меня накатывает… у меня накатывает!..» и подавалась попкой навстречу каждому совершаемому Мойшей движению.

    Возбуждение, которое дарило соитие, казалось, исходило у меня отовсюду, а не только из кунки. Волны приятного горячего озноба пробегали по моей груди, спазматические импульсы пронизывали позвоночник, и отголоски их звонко отдавались во всех частях моего тела, так что я уже не чаяла это вынести.

    Когда Мойша со словами «Конец – делу венец», которые он обычно произносил перед брызганьем, приступил теперь к завершающему этапу, начав медленно и полностью из меня выходить, я, из страха лишиться содержимого кунки, резко сжала малые губы. И когда он, снова медленно въехал в меня, я от блаженства захлопнула перламутровую раковину, чтобы опять во всей полноте чувствовать этот толстый теплокровный ствол.

    Сара при этом поглаживала рукой мои соскИ, и на меня один за другим накатило три раза подряд. Во время третьего раза всё тело у меня передёрнулось и растянулось до кончиков пальцев на ногах, так что большой палец ноги болезненно изогнулся как в судороге, и я испустила пронзительный вопль.

    Однако Сара незамедлительно закрыла мне рот рукой. В это мгновение в меня  раскалённым валом ворвалась сперма Мойши. Я ощутила, как при впрыскивании пульсирует его член, и тут на меня накатило в четвёртый раз, да так порывисто, как ещё никогда не бывало. И не имея возможности закричать, я кусала и лизала внутреннюю сторону ладони Сары, которую та крепко прижала к моим губам.

    Мне пришлось ещё целый час пролежать потом, вытянувшись на диване, настолько я была изнурена этим спариванием. И я наблюдала, как Сара поставила Мойшу на диван спиной к стене, устроилась перед ним, и, зажав его отработавший член грудями, принялась снова возбуждать его. Однако тот упорно продолжал вяло висеть. Тогда она взяла его в рот, сосала его и кончиком языка облизывала ему яички. Она протиснула голову у него между ногами и лизала его глубоко внизу, между хоботом и анальным отверстием, и я видела, как его буквально трясло от этой возбуждающей процедуры. Тем не менее, он продолжал сохранять всё то же – серьёзное и равнодушное выражение лица. И только после того, как Сара затолкнула его шлейф в рот целиком и теперь понемногу водила им вперёд и назад, точно во время сношения с кункой, только тогда он положил ей ладонь на голову. Она не шевелилась, держала хобот во рту так, что даже краешка его было не видно, и лишь по втягиванию её щёк я могла заметить, что она истово обсасывает его. Вдруг Мойша начал производить сношательные толчки. Сара тотчас же подалась назад, и я увидела, что у Мойши опять стоит, уже в третий раз. Мойша схватил Сару за голову и опять втиснул свой член ей в рот:

    – Оставайся на месте, анИ роцЭ отАх – приказал он.

    Я только подивилась тому, с какой готовностью она подчинилась. Она терпеливо подставила рот, и Мойша принялся сношать её таким манером своими короткими ударами, долго сношал, очень долго.

    Я лежала довольно безучастно, без возбуждения, и только с некоторым любопытством взирала на происходящее.

    Сара конвульсивно вздрагивала всем телом, изгибалась, наклонялась и отклонялась, однако при этом её губы преданно обхватывали член Мойши. Лишь однажды она выпустила его и попросила:

    – Давай, дружок, анИ оЭвэт отхА, посношаемся… давай…

    Однако он тут же снова поймал её голову и гневно отрезал:

    – Оставайся на месте, старая ****ь чёрт тебя побери…

    Она снова воткнула в рот его стержень и продолжила двигать его туда и обратно. И вот Мойша очень тихо сказал:

    – Конец – делу венец.

    Я видела, как его белый, обескровленный член выскальзывал из красных губ Сары до самого острия и как он очень медленно снова исчезал в них. Тут Сара вырвалась во второй раз:

    – Не брызгай анИ роцА отхА, – взмолилась она.

    Мойша собрался, было, опять рывком притянуть к себе её голову.

    – Нет, нет, – горячо запричитала она. – Дружок должен меня посношать не в рот, а внизу, где это так приятно… анИ оЭвэт отхА.

    Они несколько секунд боролись друг с другом. Сара пришла в ужасное возбуждение, и внезапно, крепко ухватив Мойшу под мышки, как подхватывают ребёнка, резким движением рванула его на себя, навзничь опрокинула на диван, так что он и опомниться не успел, и с высоко задранным платьем и низко свисающими грудями оседлала его на корточках и погребла его дротик в своих недрах. Её раздолбаная задница теперь взлетала вверх и опускалась вниз со скоростью, вероятно, шестьдесят колебаний в минуту. Мойша держал во рту один из её длинночерешковых сосков, а по завершении акции она тяжело дышащей глыбой неподвижно застыла на нем, который совершенно не был виден под ней.

    Затем я получила к полднику чашку шоколаду, которого прежде никогда не пила.

    А когда я уходила, Сара пошла меня проводить. В тёмной прихожей она ещё раз забралась мне под юбки и, немного покопавшись у меня в кунке, проговорила:
"Если будешь рассудительной и ни о чём не проболтаешься, можешь приходить снова".

    Она подарила мне гривенник и вытолкнула за дверь.