Любовь под чинарой. Роман

Александр Акишин

Любовь под чинарой (18+)

Аннотация

Самарканд. Наши дни...
Со стороны может показаться, будто она буквально коллекционирует мужчин, затевая интрижку в своих секс-турах по разным странам.  И назови ее кто-нибудь нимфоманкой, она наверняка обиделась бы. Ведь главная героиня романа Вера, по ее твердому убеждению,  ищет человека, похожего на того, кто в далекой юности стал первым ее мужчиной. Но так ли это на самом деле? И найдет ли она в конце своего единственного, о котором бредила долгие годы?
Об этом читатель узнает в предлагаемом романе "Любовь под Чинарой".



Глава первая

Она и не скрывала цель своей поездки в Самарканд. По крайней мере, от своей самой близкой подруги Татьяны. Вера звала ее с собой, но та наотрез отказалась.

- Мне хватает и здешних “обрезов”. Очень надо ехать за сто верст щи хлебать.

- Таня, ты, как всегда, не права. Согласна, обрезанных и на Святой земле хоть отбавляй. Но пойми ты, наконец: местный антураж - неповторимый и возбуждающий, эти парни, одетые в халаты, и эти древние, как их…- Вера закатила глаза

- Минареты? - Подсказала Татьяна.

- И они тоже…

- И ты летишь туда только за тем, чтобы походить по музеям, увидеть то, чего нет тут…

- Ну, не совсем… Увидеть того или тех, кого тут нет.

- Да они теперь везде. И у нас встретишь…

- Но антураж, Танюша. Эти глинобитные дома, дувалы, высокие заборы, за которыми можно… ох… Как ты не понимаешь.

- Ты конченая фетишистка. Тебе не важно, что там у него в штанах. Тебя возбуждает то, во что он одет…

- И этот неповторимый аромат лепешек. И потрясающий плов. И гранатовый сок. И он, возлежащий на подушках, как какой-нибудь бей…

- Ага! И ты, ползущая по-пластунски к нему, - прыснула Татьяна.

- Какая ты всё-таки циничная пошлячка. Нет в тебе романтики.
- Смотри не подцепи там чего-нибудь экзотической болезни, перед которой даже хваленая израильская медицина окажется бессильной.

- На что ты намекаешь?

- На твою последнюю поездку в Кению…

- Ну так пронесло же… - неуверенно сказала Татьяна.

- Как знать… Такие вещи иногда проявляются через годы.

- Ну так я хочу эти годы прожить по полной, - Вера бесшабашно тряхнула головой.

- Ну да, в сорок пять баба ягодка опять.

- Да, Танюша, нам с тобой по сорок пять. Хотя и выглядим на тридцать.

- Ну да, после макияжа и прочего. Только и там жара несусветная, поплывет твой макияж к чертям собачьим.

- Сейчас осень. Да и не собираюсь я наводить марафет. Мы европейки кажемся азиатам гораздо моложе, чем на самом деле. И потом… на худой конец…

- Можно приплатить, - перебила ее Татьяна. - Как в Кении.

- Почему нет?! Мужчины же покупают нашу любовь, почему бы и нам не последовать их примеру. Это даже забавно…

- Только не вздумай заглядываться на совсем молоденьких юношей…

- А то что?

- Камнями закидают… Да, и постарайся на этот раз не угодить в тюрьму…

- С чего это вдруг? - Вера передернула, словно от озноба, плечами.

- За совращение малолеток.

- Если ты опять про Кению, то тот парень выглядел на все восемнадцать…

- И тем не менее, будь поосторожнее с местными. Могут подставить…

- Но я же не в Иран собралась. Самарканд вполне себе цивилизованная страна.

- Город, Вера. Проблемы у тебя с географией.

- Пускай будет город. Но там живут и узбеки и таджики. Говорят, таджиков даже больше.

- И представители других национальностей… - подколола ее Татьяна.

- Другие меня не интересуют. Других и в Тель-Авиве вагон и маленькая тележка.

- И все-таки я бы воздержалась от этого… хм… секс-тура.

- Ну вот, опять опошляешь Мечту.

- И перед Кенией тоже была Мечта. И куда она подевалась по возвращению?

- Ну да, согласна, ошибочка вышла. Но я не собираюсь наступать на те же грабли…

***
Из Тель-Авива до Ташкента самолет летит около пяти часов. И у Веры было время поспать. Но мысли не давали покоя. Не нравились ей последние наставления Татьяны. Наверное, не стоило перед дорогой портить ей настроение. И что ей далась эта Кения?!.

Ну да, с Эдди из Найроби все было по началу хорошо. Они заранее договорились по ватсапу. Он ее встретил в аэропорту.  И сразу повез к себе домой, хотя она и настаивала на том, чтобы он отвез ее в отель.

“Похоже, не очень настойчиво настаивала, - усмехнулась она про себя. - И Эдди это отлично понял…”

Он вообще оказался неплохим психологом. Как, впрочем, и любой жигало. Но тогда он представился ей свободным гидом.

- Знаешь, Вера, не по мне торчать в офисе и отчитываться перед шефом.

- Я понимаю тебя, Эдди. Сама такая.

Он не стал расспрашивать ее о работе, о том, сколько она зарабатывает. Есть ли у нее собственный дом и других вещах, о которых в приличном обществе не принято спрашивать. Он отлично играл роль воспитанного молодого человека. На вид ему было лет тридцать. Но оказалось, на три года больше.

- Да, Вера, я в возрасте Иисуса, - с гордостью сказал Эдди. - Так что я старше тебя почти на целую вечность.

- Ну… - замялась она, - мы почти ровесники с тобой. Разве что пара лет разница.

“И на кой черт я скинула в самом начале нашего заочного знакомства целых пятнадцать лет, - ругала она себя. - Да, я выгляжу моложе. Но не настолько же…”

Это был стройный, высокий, смуглый парень, скорее всего мулат, подумала Вера. И, как оказалось, она была права. Мать у него местная, а отец, которого он не помнил, был англичанином. Работал в Найроби в какой-то крутой фирме. Закончился контракт и вместе с ним и связь с Эллен. Зато остался крошка Эдди, которого Эллен назвала в честь его отца, который уехал в свой Ньюкасл с концами.

Обо всем этом он поведает ей в минуты откровенности. Он обожал после любовной схватки, из которой всегда выходил победителем, немного поболтать за жизнь.

+++
Эдди проживал в небольшой квартире-студии далеко от центра. И, как поняла Вера, не в самом престижном районе Найроби.

“Похоже, фрилансеры в Кении, победнее будут своих коллег в Израиле… - мелькнула у нее мысль. - Ну понятно, Африка и всё такое… Но он-то обслуживает не бедных туристов из Европы. И получает за свои услуги наверняка приличные деньги.”

Она была недалека от истины. Эдди действительно получал приличные…гонорары от туристов. Точнее, от туристок, которым устраивал индивидуальные туры. А иногда и “групповые”, если им этого хотелось. Желание клиентки - закон.

Для Эдди важны были не столько деньги, сколько репутация. Сарафанное радио, а также закрытые группы в социальных сетях, уже сделали ему неплохую рекламу среди дам бальзаковского возраста. Он не бедствовал.

И если на Веру не произвела впечатления его квартира, то его друзья завидовали его успеху. И зачастую не белой завистью.

- Как бизнес, Красавчик?

- Отлично, дружище!

Такие короткие диалоги случались почти ежедневно между конкурентами- жигало. И ему завидовали. За особый цвет кожи - и не черный, как они, и не белый. Смуглый, с  голубыми глазами, белоснежной улыбкой… Он вполне тянул на прозвище Красавчик.

… - Кофе, чай, соки? - Оторвал ее от воспоминаний стюард.

Симпатитичный, почти как Эдди, отметила Вера, только униформа… она слегка портила его.

- Гранатовый сок, если можно.

- Да, пожалуйста, - улыбнулся стюард.

А глаза уставшие. И совершенно не гармонируют с дежурной улыбкой. Что поделать, для него это работа и не более того…


Глава вторая

Для Эдди тоже это было работой. Но он так лучезарно и в то же время сексуально улыбался, что тут же хотелось обнажиться и кинуться ему в на шею.

Она и кинулась. Той же ночью. И он взял ее так, как ей мечталось задолго до той поездки.

“И пускай Танюха утрется. Зря она каркала перед дорогой, чтобы я была предельно осторожной. Все-таки в Африку еду…”

- Ну да, не ходите, девки, в Африку гулять. Там такие няшки парни…

- Поживем-увидим… - многозначительно посмотрела на нее подруга. И Вере отчего-то стало не по себе.
А тогда, в первую ночь с Эдди, она просто умирала от переполняющего восторга. Таких мужчин у нее еще не было. В порыве неописуемой страсти она даже взяла с него слово, что он непременно прилетит в Тель-Авив.

- Если ты не прилетишь ко мне, я умру!

- Можешь даже не сомневаться. Я уже не представляю, как буду без тебя жить, моя девочка.

Боже, как ей нравилось, когда в процессе любви он называл ее девочкой. Почти также, как в юности называл ее сосед - мужчина лет пятидесяти, который и совратил её в шестнадцать лет. От его рабочей одежды пахло стружкой. Он работал бригадиром в деревообрабатывающем цеху в их городе на Среднем Урале, откуда Вера была родом.
 
Она как-то сказала дяде Гене, что ей очень нравится запах свежей стружки.

- Я просто с ума схожу, - призналась она ему.

- А ты приходи в субботу. Я как раз буду там.

- Неудобно. Рабочие там…

- Да откуда рабочие в субботу, девочка ты моя. -  Выходной же. Все отдыхают. А у меня дела бригадирские: наряды закрыть и кое-что еще…

И она пришла. И не смогла сдержать себя. Кинулась в его объятия. Уткнулась носом в спецовку, пропахшую стружкой и работящим мужиком. И он не сдержал себя. Повалил прямо там, в цеху, на ворох стружек, едва успев постелить старую фуфайку. И вошел в нее так, как входил в жену. Не учел только, что под ним лежала целомудренная, совершенно не искушенная в любви, девушка, которая потеряла голову. А он? Он для нее старик. Старик? Наверное, это и подтолкнуло его, словно он хотел доказать то ли себе, то ли ей, что он будет покруче молодого парнишки. Молодые что - подергались пару минут от силы и обмякли. А он?

Он работал своим поршнем так, как хотела соседская девчонка Верка. Но могла ли она толком знать, чего хочет. Он был первым ее мужчиной. И ей было так хорошо, что все последующие два года перед отъездом в Израиль, она снова и снова отдавалась дяде Гене.

И только чудом не забеременела. Впрочем, позднее она поймет, что ни о каком чуде и речи быть не могло. Скорее всего по ее вине у них не было детей.

- Простите! - Опять оторвал ее от мыслей все тот же стюард. - Вам вегетарианский обед или обычный?

- Мне всё равно, - улыбнулась она ему.

В канун отъезда они договорились встретиться в том же цеху. Опять была суббота. Он печально улыбнулся ей.

- Значит, уезжаешь?

- Да, улетаю.

- Жаль. Не хочется расставаться. - И ей показалось, будто у дяди Гены на глазах навернулись слезы.

Первым ее порывом было кинуться ему в объятия и, как тогда в первый раз, на ворохе стружек, отдаться по полной. Она к тому времени уже знала, как отдаваться “по полной”.

Но вместо этого она опустилась перед ним на колени, уткнулась в пах, словно хотела навсегда запомнить запах первого своего мужчины.

Он было пытался ее оттолкнуть. Но она расстегнула ширинку застиранных штанов и прильнула к такому милому, родному, как ей в те минуты казалось, органу, который должен был принадлежать ей и только ей, но… она улетает. И вряд ли уже им суждено будет встретиться.

Тогда-то она и сделала впервые в жизни мужчине минет. Любимому мужчине!
А он? У него такое было тоже в первый раз. Откуда мужику было знать об особых изыскать любви. Он, конечно, слышал о таком. Мол, есть такие бабы, которые не прочь отсосать. Но он был убежден, что этими вещами занимаются лишь проститутки. Порядочной женщине не к лицу брать этот орган в рот. Тем более, молоденькой девушке.

Понравилось ли ему? Вряд ли он смог бы ответить на этот вопрос даже самому себе.

Может, был в процессе излишне напряжен: все-таки не беззубая старуха приняла его красавца в рот. Мало ли…


Глава третья

С Эдди было в ту ночь всё. А наутро он сослался на то, что ему срочно надо отправиться в родной город Момбасу, что на берегу Индийского океана.

- Мама попала в госпиталь. И мне надо быть возле нее, - смущенно оправдывался он. Я бы пригласил тебя с собой, но… я вряд ли смогу уделять тебе там достаточно времени. Извини. Но у меня есть очень близкий друг…

- Тоже гид?

- Как ты догадалась?

- И он заменит тебя?

- Ты просто читаешь мои мысли…

- Это не сложно, - улыбнулась она. - И ей отчего-то сделалось жаль его. Все-таки африканским “фрилансерам” приходится изворачиваться не по-детски…

- Так ты согласна?

- А у меня есть выбор?

- Ты права…

- А то!

- Тебе понравится.

- Даже не сомневаюсь.

Он, казалось, совсем растерялся. Эта израильтянка буквально читала его мысли.

Он и в самом деле должен срочно отправиться в Момбасу. Но не к маме, которая была вполне здорова. Просто одна очень богатая немка заказала ему секс-тур во второй по величине, после Найроби, портовый город.

Хотелось ей покувыркаться с тамошними докерами. Такой бзик случается у европейских дам. Что ж, кто платит, тот заказывает музыку. А она обещала заплатить столько, сколько Эдди не зарабатывал и за три месяца. При условии, что он будет всегда при ней, гарантировать ей полную безопасность и приводить в номер тех, на кого она положит глаз.

Главное, чтобы не оказалось слишком глазастой, подумал Эдди. А то и его заодно трахнут неразборчивые докеры и матросы.

***
Лоуренс, которому Эдди передал Веру, был не в пример ему смуглым. Даже чрезмерно. Но заводило Веру не цвет его кожи, а какой-то нестерпимый жар, исходящий от его тела. Этот жар охватывал ее всю, возбуждал, будоражил мысли, порождал такие дикие желания, от которых ей становилось не по себе.
Ему было двадцать пять. И она тогда подумала, что они наверняка работают в паре - он и Эдди.

Но она уже перестала обижаться на Эдди, поразмыслив на трезвую голову, что нет худа без добра. Приключения продолжаются, по большому счету так пока и не начавшись.

Но, в конце концов, не жениха же она прилетела сюда выбирать. Обычный секс-тур под видом путешествия в неизведанные края Черного Континента.
 
***
Лоуренс оказался под стать Эдди. Разве что значительно смуглее, что делало его более сексуальным. Эти смуглые мужчины, отметила тогда Вера, словно из другой планеты. От них исходит какой-то одурманивающий жар, окутывающий все тело, словно усыпляющим газом. И ты уже не можешь противиться не только его желанию овладеть тобой. Но и своему нестерпимому желанию отдаться ему.

По правде говоря, к этой мысли Вера пришла еще год назад на тель-авивской автостанции, когда ее соблазнил парень из Эритреи.

Как же его звали… Ах да, ветхозаветным именем Соломон. Эти нелегалы, пробравшись разными путями на землю Обетованную, стараются выдавать себя за местных евреев из Эфиопии. Наверняка его звали Салманом…

Впрочем, Веру мало интересовало происхождение имен. Куда больше ее интересовал фетиш. Или, как она это называла, антураж.
Увы, тогда ей пришлось отдаться в туалете. Банально. Но другого местечка не нашлось. Не домой же приглашать человека, от которого не знаешь, что ожидать…

Щуплый на вид парнишка, это Соломон, тогда сжал ее в таких объятиях, что у нее перехватило дыхание. А потом резко вошел в нее.

Наверное, принял меня за местную шлюху, мелькнула мысль, и тут же погасла. Его хватило ровно на полторы минуты. Она не засекала, но почему-то именно девяносто секунд щелкнуло у нее в голове, когда он излился в нее.
А что было ждать от совсем молоденького парня, которому от силы восемнадцать лет.

Соломону только что исполнилось шестнадцать. Он сам ей об этом сказал.
Да она и сама догадалась. Ну, может, на годик ошиблась бы… По правде говоря, она особо и не устыдилась внезапной близости по сути с подростком. Это было полностью его инициативой.

Но к чему он подчеркнул, будто именно только вчера ему исполнилось шестнадцать. Что это? Намек на попытку шантажа? Или… Ну да, парнишка намекал на подарок от дамы, которую, по его мнению, осчастливил. Всё-таки он распознал в ней любительницу смуглых парней. И ей отчего-то стало спокойнее на душе. Все же шлюхой ей быть в его глазах не хотелось. Она молча протянула ему пятидесятку. Он благодарно улыбнулся. На том и расстались.
 
И хоть это юное создание совсем не удовлетворило ее, однако своим необыкновенным жаром буквально опалило. И ей вдруг нестерпимо захотелось в Африку.

Целый год Вера лелеяла эту мечту. По ночам буквально бредила Кенией, о секс-турах в которую так много писали престарелые немки и голландки.
Они не могли сдержать эмоций в своих путевых заметках, словно кто-то поставил перед ними задачу сделать рекламу кенийским мужчинам.

Вера читала их заметки взахлеб и ей все больше хотелось сорваться прямо сейчас, бросив все дела в опротивившем вдруг офисе по продаже недвижимости,  и… Она даже как-то поделилась этим внезапно покатившем желанием с Татьяной.

- Ты сошла с ума, Верунчик? Бросать такую доходную работу ради Африки. Ну я не знаю… - Татьяна смотрела на подругу, как на полоумную. - Если так приспичило, поезжай на автостанцию, там, в парке, выберешь себе жеребчика из нелегалов. И отведешь душу…

- А антураж, Таня?! А крики попугаев и эти баобабы…

- Какая ты у меня все-таки бестолковая. Или ты собралась на Мадагаскар.

- Он разве в Африке?

- Где ж ему еще быть! Это такой очень большой остров, где растет много твоих любимых баобабов. Но тебе туда не надо.

- Это почему?

- Потому что местные аборигены вряд ли тебе придутся по душе.

- В смысле?

- Мелковаты они будут для уральской мадонны, - хмыкнула Татьяна.

- Они разве не…

- Нет! - Угадала она вопрос подруги. - Очень давно они перебрались на остров то ли с Индонезии, то ли еще откуда-то из тех краев. Так что у них всё будет мелковато. Тебе вряд ли понравится…

- Нет. Это не для меня, - согласилась Вера.

+++
- Минеральная вода, сок, кола? - В который раз оторвал ее от воспоминаний стюард.

Какой все-таки навязчивый сервис на этом рейсе. Молодой мужчина не вызывал в ней каких-то чувств. Официанты , бармены и прочие не вызывали у нее никаких эмоций.

Ей нравились совсем другие мужчины…


Глава четвертая

Лоуренс повел ее домой. Жил он неподалеку от Эдди.
Вера не противилась. Она уже поняла, что отель не для нее. Она же не простая туристка, которой после бестолковых метаний по местным достопримечательностям надо отдохнуть. Не для того она летела сюда.
 
Она не успела принять душ у Эдди. Поэтому лишь переступив порог жилища, прямиком направилась в ванную. Впрочем, на ванную этот закуток вряд ли тянул. Да, там было некое подобие душа, унитаз и маленькая раковина. Одной-то не развернуться, не то что двоим.

Но Лоуренс каким-то чудом все-таки втиснул свое голое тело. И у нее подкосились ноги. Многое ей приходилось повидать, но такое… Это было раза в полтора больше, чем у Эдди. И она с дрожью в теле, вжалась в угол ванной, испугавшись, что он сейчас порвет ее. И она истечет кровью прямо здесь, в этом закутке…

- Давай не сейчас, - прошептала она еле слышно.

- Но тебе нравятся наши мужчины, - прижался он к ней всем телом.

- Она ощутила его вздыбленную плоть в промежности и, кажется, на мгновение  потеряла сознание. Такое с ней иногда случалось в столярке у дяди Гены. Когда она следила, как вздымается его плоть. И ей хотелось прильнуть к ней губами.

У нее возникло вдруг непреодолимое желание подуть на детородный орган Лоуренса, чтобы остудить его пыл.

И словно угадав ее мысли, он удивленно спросил:

- Тебе разве не нравятся такие члены? Эдди сказал, что ты в восторге от наших елдаков.

Господи! Он разговаривает со мной, как со шлюхой, мелькнула мысль и тут же погасла. А кто же я в его глазах? Прилетела в его страну, чтобы потрахаться. Но это я его… покупаю, а не наоборот. И тогда он скорее продажный потаскун, а не она. Мысли буквально буравили ее усталый мозг. И ей вдруг захотелось спать. Да, уснуть прямо здесь в этой ванне. В одиночестве. И чтобы ей никто не мешал.

Наверное, сказывалась бессонная ночь любви с Эдди.

- Нет! - Оттолкнула она Лоуренса. - Я устала.

- Окей! - Тут же согласился он. - Желание дамы - закон…

“Особенно, когда дама платит за любовь, - хотела было сказать Вера, но передумала. - Зачем обижать человека, для которого это работа и не более того. И он просто-напросто хочет честно отработать свой гонорар.”

Она проспала до вечера. Лоуренс тем временем приготовил немудреный ужин. Заказал по мобильнику пиццу. При этом он как-то странно поглядел на Веру, словно приготовил ей сюрприз.

Пиццу доставил парнишка. И Веру удивило, что Лоуренс не только не заплатил за доставку, но и не дал парню на чай. Вместо этого он пригласил парня за накрытый к ужину стол.

“Наверное, близкий знакомый или родственник”, - подумала Вера, но вникать не стала. Она еще не отошла окончательно ото сна.

Лоуренс разлил по фужерам вино. Выпили. У Веры слегка закружилась голова. Она переводила взгляд с парнишки на хозяина квартиры. И ей всё больше  хотелось именно доставщика пиццы. Может, из-за его униформы, так подчеркивающего его литое лицо - совсем юное. И этот целомудренный взгляд и слегка влажные губы. И весь он - такой аппетитный и желанный…

От Лоуренса не ускользнула перемена в настроении гостьи.

- Это мой племянник Майк. Он солдат. И в свободное от службы время подрабатывает в пиццерии.

- Но…

И словно угадав ее сомнения, спросил:

- Разве в вашей стране не так же?

Она утвердительно кивнула. В горле пересохло. Она сделала еще пару глотков вина. И Лоуренс, сославшись на то, что надо купить сигарет да и вино вот-вот закончится, отправился в ближайшую лавку.

Они остались наедине - солдат и Вера.

Нельзя сказать, будто ей нравились молоденькие юноши, но иногда срывало крышу от какого-нибудь жеребца. И она отдавалась ему страстно, словно это было в последний раз. Конечно же, ей больше были по душе мужики в возрасте дяди Гены. Но иногда тянуло и к этим робким с виду самцам.

Да, ее раздражал тот факт, что они практически не успевали удовлетворить ее, как это способен сделать зрелый мужчина. Они практически все были, по твердому убеждению ее подруги Татьяны, скорострелами. И она даже слышать не хотела об интиме с этими юными созданиями.

Зато Веру иногда тянуло к ним. И потом… солдат. К солдатам у нее было особое отношение…

В ее родном Нижнем Тагиле и окрестностях было много воинских частей. И она однажды познакомилась с солдатом. Он, кажется, служил в стройбате. По крайней мере, они что-то строили неподалеку от ее дома. От него пахло настоящим мужиком и сапожным кремом, а также столярным клеем и, как ни странно, стружкой.

- Что вы там делаете? - Поинтересовалась она.

- Вставляем рамы в окна, настилаем полы и всё такое… - Неохотно объяснил он ей.

Похоже, солдата тяготила служба в строительном батальоне. Точнее, как он потом признается, его раздражало то, что девушки, узнав, где он служит, тут же старались отделаться от парня.

Шла молва, будто в этих подразделениях служат или не совсем здоровые парни, не пригодные к строевой,  или вчерашние пэтэушники, или прошедшие через тюрьму-малолетку.

Вера не разбиралась в этих нюансах. Для нее была куда важнее слегка помятая солдатская форма и этот одуряющий запах, исходящий от начищенных ваксой сапог. Прошел как раз год с того субботнего дня, когда она отдалась дяде Гене. И временами ей хотелось испытать чего-то другого.

Она не могла даже самой себе объяснить, что именно или кого она хотела, но временами ловила себя на том, что замедляла шаг, проходя мимо воинской части.

А тут… совсем рядом с ее домом… И упустить такой шанс.

У них это случилось как-то быстро: без долгих ухаживаний, какие бывают между парнем и девушкой. Да и каких ухаживаний можно было ожидать от солдата…

Скорее всего она у парня была не первой. Он знал толк в любви. Солдат выпустил ее из объятий через час, когда она уже не могла больше.

- Ощущение, будто меня пропустили через роту, - призналась она Егору. Так звали солдата.

- Эк ты хватила! - Усмехнулся он. - Знаешь сколько человек в роте?

- Откуда мне знать?

- Сто двадцать солдат.

- Ну тогда взвод… - неуверенно сказала она.

- Тридцать самцов. Не многовато ли будет, - не сдержал он смеха. - Фантазерка ты, однако.

- Ну тогда, - хохотала Вера, - что у вас там еще есть?

- Отделение. Десять человек.

- И все такие опытные в этих делах парни? - Зачем-то уточнила она.

- Не все, наверное, но и этого количества будет многовато для такой девушки.

- С чего ты взял?

- Ты меня едва выдержала…

- Ну да… Ты прав.

Они еще несколько раз встречались. Нет, он не шел ни в какое сравнение с дядей Геной, хотя и мог заниматься любовью и час и даже больше, почти без перерыва на перекур.

Но этот одуряющий сапожного запах крема… Такого в столярке ее первого мужчины не было и в помине.

Пару раз она сделала Егору минет. Он был в восторге. Будет что рассказать пацанам в роте.

Потом они расстались также внезапно, как и встретились…

Она подзалетела от него и он, скорее всего, испугался. Или попросту был не готов так рано становиться отцом. Вера сделала аборт. Ей тоже не с руки было становиться так рано матерью…

Это был роковой шаг: она уже не могла иметь детей.

========================

Глава пятая

И сейчас, сидя напротив кенийского солдата, ей вдруг нестерпимо захотелось сравнить его с тем далеким Егором. Правда, на этом не было военной формы.
Но если он понравится ей, она попросит его в другой раз предстать перед нею настоящим солдатом, а не работником пиццерии.

И ей почти понравилось… До конца она так и не успела понять. Она еще не закончила миньет, когда в квартиру ворвался Лоуренс и полицейский.

- Ужас! - Воскликнул он. - Ты только посмотри, что она вытворяет с моим несовершеннолетним племянником! Она должна ответить за совращение малолетки…

И она внезапно всё поняла. Она поняла, что влипла по полной. Что это дешевая подстава, на которую она клюнула, как последняя дура.

- Педофилка? - Невозмутимо поинтересовался полицейский.

- Нет! - Почти закричала Вкера. - Мне сказали, что он солдат, а значит, ему как минимум, восемнадцать.

- Конечно, он будет солдатом. И может, даже дослужится до сержанта, но не раньше чем через пару лет и один месяц. Потому что только через месяц ему исполнится шестнадцать.

Вера вдруг поняла, отчего у нее вдруг закружилась голова от каких-то двух глотков вина. Этот мерзавец подсыпал ей что-то такое, отчего затуманило мозг и этот пацан показался ей старше, чем на самом деле был. И непреодолимое желание секса… Ну да, есть такие вещества, которые вызывают его. И это совсем не пресловутая виагра. Эти будут эффективнее и действую почти мгновенно.

- Что будем делать? - Ни к кому конкретно не обращаясь, спросил полицейский.

- Полиция, суд, тюрьма… - Равнодушно перечислял Лоуренс процес, который наверняка ждет Веру, если не…

- Что скажешь, шлюха? - На этот раз представитель закона обратился конкретно к ней.

- Как вы смеете…

- Как ты посмела приехать в мою страну, чтобы совращать подростков?!

- Но…

- Старая заезженная пластинка. Давай ее сменим. Итак…

- Что вы хотите? - Обратилась она сразу к троим.

- Компенсацию за совращение… - За всех ответил Лоуренс.

- Понятно! Но я не богатая женщина.

- Девять тысяч баксов! - Отрезал он.

“Ну да, - подумала она. - На каждого по три…” 

- У меня только пару тысяч.

- А кредитная карточка. Сними. Мы подождем…

- Я не захватила с собой кредитку.

- На что ты рассчитывала? Или ты считаешь, что моя страна такая нищая, что тут можно разгуляться на жалких пару тысяч?

- Максимум четыре я наскребу, - неуверенно сказала Вера. - Да и то, если пришлет подруга.

- Шесть! И торг не уместен. И без того ты получила большую скидку.

- И? - Спросила она.

- И секс с нами, -  кивнул он в сторону полицейского.

- И с этим юным жигало? - вдруг разозлилась Вера.

- Без проблем! - Заржал Лоуренс. А полицейский уже начал расстегивать форменные брюки.

“С полицейскими у меня еще ни разу не было…” - Печально подумала Вера.

Ей было безумно жаль денег, которые придется выплатить этим прохиндеям.
Конечно, для нее эти деньги были не такими уж и большими. Месячная зарплата, если без положенных ей бонусов, которые составляли еще половину…

Тем не менее, этот дешевый шантаж в целом дороговат для Кении.
Странно, почему ни немки, ни голландки не упоминали даже намёком на такие вот подставы? Не первая же она, оказавшаяся в такой ситуации.

***
… Потом был такой кардиболет, что у нее совершенно отключились мыслительные процессы. И временами, она даже жалела, что родилась. Они буквально драли ее во все отверстия. Особенно старался несостоявшийся солдат.

Спустя какое-то время, Вера будет анализировать ситуацию шаг за шагом и не перестанет удивляться местному менталитету. Странные люди, думала она, живут одним днем. И им совершенно наплевать, что о них подумают и как это вообще скажется на туристическом потоке в их не слишком богатую страну, если не сказать совсем бедную.

Ведь она не станет молчать. Она непременно напишет об этом. И немки с голландками пускай заткнутся и засунуть свои восторги себе в задницу.


“А может, эти восторженные престарелые дамы такие же немки и голландки, как я японка… И эти заметки стряпаются в той же Кении, чтобы подзавести желание у неудовлетворенных женщин?”

Как бы то ни было, но после того дня и ночи, в течение которых они делали с ней всё, что хотели, ей вдруг захотелось домой, в Тель-Авив, где она чувствовала себя человеком, а не униженной и оскорбленной, в которую ее превратили эти животные…

Наутро следующего дня она созвонилась с Татьяной и та без лишних расспросов выслала ей необходимую сумму.

Она еще на пару дней задержалась в Найроби. На этот раз поселилась в отеле.
После того, как отоспалась и пришла в себя, решила немного пройтись до ближайшей аптеки, чтобы купить кое-что, чтобы заживить немного раны и унять боль…

Не пройдя и квартал она вдруг увидела солдат. Их было трое. И… она чуть было не упала в обморок. Среди них она узнала того парня из пиццерии, на котором она и погорела.

- Тварь! - Прошептала она ему в след. Но он даже не взглянул на нее. - Бог тебя покарает, - словно заклинание бросила она ему в спину.

… Вернувшись в Тель-Авив, Вера первым делом обратилась в частную клинику. Анализы были неутешительными, но, как сказал доктор, хорошо, что обратилась вовремя. Обошлось. Правда, пришлось пройти хоть и короткий, но курс лечения.

- Больше в Африку ни ногой! - Поклялась она Татьяне. - И тебе не советую…

- Ну да, не ходите, девки, в Африку гулять, - задумалась Татьяна.

Увы, как это часто случается, запретный плод сладок…


Глава шестая

- Скоро уже подлетаем, - сквозь вязкий сон, послышался голос. - Просыпаемся.
Вера с трудом разомкнула отяжелевшие веки.

Перед ней стоял стюард. Он приветливо улыбался. Причем, как показалось Вере, на этот раз улыбка была совсем не дежурной. В его глазах было столько искренности, что она не удержалась, спросила:

- Не знаете случайно, как лучше добраться до Самарканда.

- Можно самолетом или скорым поездом.

- О! Даже так?!

- Да. Но можно и автобусом или…

- Поезд меня вполне устроит. А где лучше остановиться - в отеле или в частном секторе?

- Смотря на какой срок собираетесь задержаться в нашем городе?

- Живете в Самарканде?

- Родился. Детство и юность прошли там же. Теперь в Ташкенте…

- Так что посоветуете? Я планирую пожить у вас месяц. Или даже чуть больше.

- Тогда лучше остановиться у частников. Если хотите, - он достал из кармана маленькую записную книжку и карандаш, - могу дать адрес моего дяди. У него большой дом. И всегда найдется пару свободных комнат для гостей.

- Это семейный хостел?

- Что-то вроде этого. Меня, кстати, зовут Алишер. Не трудно запомнить. У вас встречаются созвучные имена.

Почти как Ашер - с иврита счастливый или богатый, машинально отметила Вера.

- Запомню, - улыбнулась она ему. - И спасибо огромное, Алишер. - Надеюсь там безопасно?

- Разумеется! У нас цивилизованная страна. А Самарканд просто кишит туристами. Причем, в любое время года приезжают отовсюду. Полно иностранцев из Европы.

- Да. Ваш город знаменит, - согласилась Вера, а про себя подумала, что цивилизации хватает и в Тель-Авиве. Хотелось бы чего-нибудь этакого, калоритного. Но подробнее расспрашивать Алишера не стала. Еще обидится.

- Вот, - протянул он ей записку, - надеюсь останетесь довольны.

- Спасибо! Кстати, меня зовут Вера.

- Запомню, - в тон ей ответил Алишер, - Вера, Надежда, Любовь.

- Да, надежда на любовь еще не пропала, - печально улыбнулась Вера. - Ей вдруг стало грустно. Наверняка у стюарда есть семья, детишки…

Ей тоже иногда хотелось уже остепениться и завести семью. Но как-то не встречался тот, который осчастливил бы ее. Такой как первый ее настоящий мужчина дядя Гена. И неважно, что он был простым работягой, дослужившийся до бригадира. Также вкалывал, как и все. 

- Нет, стюарда в качестве мужа ей не хотелось бы. Мужчина красив собой. Правда, моложе ее лет на семь, но… от него исходил аромат дорогого дезодоранта, А ей хотелось, как в юности, ощутить неповторимый аромат свежих стружек или резкий, доводящий до сумасшествия, запах сапожного крема.

“Наверное, я и правда законченная фетишистка с извращенным осязанием, - в который раз подумала она о себе. - Но какая уж есть…”

***
Лет десять назад она решила испытать те самые чувства и ощущения, которые пережила в юности с солдатом из ее родного Нижнего Тагила. Познакомилась на тель-авивской центральной автостанции с солдатом. Слово за слово. И отдалась ему в каком-то безлюдном закутке, которых большое количество в этом неуклюжем шестиэтажном здании. Причем, два первых этажа были подземными. Там-то у нее и случилась связь с солдатом.

Парень был вполне себе. И всё было при нем. И переливал, как ей казалось, щедро свою неиссякаемую солдатскую энергию в нее. И продолжалась их любовь около получаса. То есть, парень был вовсе не скорострел. Но… от него не исходил аромат солдатской казармы и уж тем более начищенных кремом сапог. Да и не в сапогах был обут. А в ботинках. Запыленных и давно не чищенных.

“И куда только смотрят командиры…” - мелькнула мысль и тут же погасла.

Солдат отдолбил Веру по полной. Но того, чего она хотела от него получить, не было и в помине. Увы, израильские солдаты слишком домашние. И нет в них того казенного шарма, которым время от времени бредила Вера.

Тогда она прекратила охоту не только на солдат, но и вообще на местных мужчин. Наверное, здешний климат слишком расслабляюще действует на людей. И нет в них того, что есть в мужчинах, проживающих в северных широтах, пришла  она к неутешительному выводу выводу. И смирилась с этим. Решила для себя, что поищет настоящих мужиков в Забугорье. Благо ее доходы позволяли Вере вояжи, как она их называла. Или секс-туры, по меткому выражению Татьяны.

Вера не спорила. Иногда она была совсем не прочь назвать вещи своими именами…

=======================

Глава седьмая
 
На утренний поезд Афросиаб до Самарканда билетов не было, казалось, на всю предстоящую неделю. Помог Алишер. Ему полагалась бронь. Устроил он Веру и в недорогой отель неподалеку от центрального железнодорожного вокзала.

Отель оказался двухместным и Алишер, взглянув несколько раз на часы, с сожалением сказал:
- Уже поздно, а я живу на окраине. Придется брать такси. Дороговато, но… ничего не поделаешь.

- Разве стюардам так мало платят, что даже на такси не хватает? - Устало улыбнулась Вера.

- Нормально платят, но я коплю на калым.

Вера что-то слышала об этом, когда парень дает родителям невесты серьезную сумму денег, прежде чем получить благословение.

- И во сколько обойдется этот калым?

Алишер назвал сумму и у Веры пересохло в горле. Даже для нее, зарабатывающей очень приличные деньги,  сумма оказалась выше ее понимания.

- Теперь понятно, почему ты до сих пор не женился, - вздохнула она.

- Да, мне уже тридцать с хвостиком. Пора бы. Но, увы, традиции есть традиции, и ее родители не хотят их нарушать.

Ей вдруг стало жаль Алишера. Вряд ли в обозримом будущем он накопит нужную сумму. Даже если будет экономить не только на такси, но и на всём остальном. А мужчина молодой, ему нужна женщина. Что же теперь до старости копить? А как же невеста, думала Вера. Ее ведь тоже не пощадит время. А вдруг что-то случится с избранником? Останется в старых девах?

- Оставайся! - Она решительно кивнула на кровать.

- Не удобно как-то стеснять гостью… - замялся он.

- Да ладно. Я без комплексов. И потом ты мне столько помог, что я просто обязана из гостьи превратиться в хозяйку.

… В ту ночь гостеприимству Веры, казалось, не было предела.

Изголодавшийся по женской ласке, Алишер готов был ее проглотить.
Минимальный в обращении с женщинами опыт, он компенсировал напористостью и непривычной для Веры выносливостью, раз за разом доводя ее до сумасшедшего оргазма.

Иногда ей казалось, что она в нирване. И уже никогда не вернется обратно в этот мир, в котором она пыталась отыскать то ли того единственного, так похожего на дядю Гену, то ли себя.

И теперь она силилась разглядеть из окна мчащегося поезда окрестности. Но всё мелькало так, что вскоре она просто задремала. Увы, от любви, какой бы она не была бурной и желанной, тоже устают.

***
В Самарканде стояло бабье лето. Это время года, где бы оно не заставало Веру, всегда волновало ее. Конечно, оно мало напоминало октябрь в ее роднои Тагиле, который иногда снился ей по ночам и в этих снах непременно был ее дядя Гена. Зато с первых минут пребывания в этом древнем городе ее не покидало чувство, будто она в южном Тель-Авиве начала девяностых, теперь уже прошлого столетия.

В тель-авивском районе Атиква можно и теперь встретить кварталы, которые так напоминают похожие места Самарканда. Да и чему удивляться. Немалая часть района заселена выходцами из этого города.

Гостевой дом с романтическим названием “Под Чинарой” располагался на довольно удаленном расстоянии от вокзала. Вера решила не заморачиваться автобусами и прочим общественным транспортом.

И сейчас она рассматривала город из окна такси, за рулем которого сидел мужчина лет шестидесяти. Словно чувствуя ее настроение, он не лез к ней с расспросами.

Его поведение немного удивляло Веру. Обычно таксисты - народ разговорчивый, если не сказать болтливый. А может, он не говорит по-русски, подумала она, или говорит но очень плохо. И стесняется этого.

- Долго еще ехать? - Поинтересовалась Вера. По правде говоря, ее тяготило молчание таксиста, чем-то отдаленно напоминающего того дядю Гену.

Нет, лицо у него было совсем другое, но вот неторопливые движения, какие-то манеры поведения, короткие взгляды, брошенные словно невзначай. И главное, немые вопросы - удобно ли пассажирке, не надо ли чего?

Единственно, чего ей сейчас было надо, так это принять душ, выпить чашку чая и провалиться в глубокий сон.

На прощание водитель протянул ей визитку и попросил звонить, если понадобится такси. Как ей показалось, он взял с нее за проезд сущие гроши.
Странно, обычно таксисты в любой стране стараются содрать с приезжих туристов двойной, а то и вовсе тройной тариф.

Этот мужчина, похоже, был исключением. Или просто думал о завтрашнем дне, надеясь, таким вот порядочным отношением, заиметь еще одну клиентку.

***
При виде гостевого дома Вера буквально затрепетала. Да, был дувал - не такой высокий, какие она видела в старых фильмах, но всё же это был он - глинобитный старый добрый дувал, который не скрывал потрясающую по размерам чинару, укрывающую своей раскидистой кроной большую часть двора. Возле ее ствола прикорнули парочка столиков. Из-за неимоверной огромности чинары, столики казались совсем крошечными.

Ее встретил молоденький парнишка. Забрал из ее рук вещи, пригласил в дом.
Во дворе стоял аромат бухарских лепешек, только что вынутых из тандыра, чаем и сушеным урюком. Всё это были любимые запахи Веры. Казалось, с самого детства она коллекционировала их. В том числе и те, которые в реальности не приходилось ощущать. И теперь она радовалась тому, что вот новые ароматы прибавились в ее коллекцию.

Парнишка очень слабо говорил по-русски. Показывая дом Вере, о называл удобства и вещи лишь односложными именами.

- Комната, диван, кровать. Душ, туалет там, - легкий взмах руки вглубь дома. - Кушать там, - кивнул он в сторону чинары. - Кофе, чай тут, - подвел он ее к чайному столику.

- Спасибо! - Сказала Вера. И чтобы как-то поддержать разговор, спросила: - Ты работаешь здесь?

- Нет. Отец хозяин. Я помогаю. Я солдат. Получил отпуск. Скоро обратно в Нукус. Там служба.

- А где отец?

- Здесь я, - отозвался из глубины дома голос…

=======================

Глава восьмая

Чем внимательнее она всматривалась в него, тем сильнее стучало сердце.
“Не может быть, - думала она, - чтобы совершенно разные люди, живущие в разных широтах, были бы так похожи…”

Она вглядывалась в его немного уставшее лицо, слегка тронутое двумя крупными морщинами у самого рта, в его кряжистое тело.., Всё так напоминало ей дядю Гену, того из далекой юности ее первого мужчину, о котором она не забывала никогда.

- Дилшод. Добро пожаловать в гостевой дом “Под Чинарой”, - протянул он ей руку. Она робко, словно девочка, пожала ее. И Веру как будто бы пронзил короткий разряд тока. Рука была такой же натруженной, а ладонь - шершавой, словно ее хозяин только что встал из-за столярного станка.

Ей захотелось прильнуть к его руке губами, укрыться в его объятиях, рассказать обо всём, что ей пришлось пережить за эти десятилетия и даже покаяться. Он поймет. Он же понимал ее всегда. С полуслова, с едва заметного движения тела. И когда она захлебывалась любовью, которой он переполнял ее, он и тогда понимал, как она нуждается в его энергии, которую он щедро перекачивал в неё. И сейчас у нее подкашивались ноги и она готова была рухнуть к его ногам и…

Но это был не дядя Гена. Перед ней стоял добродушный хозяин гостевого дома, в котором ей предстояло жить неделю или месяц. Покажут обстоятельства и  время…

- Можете с дороги принять душ. Надеюсь, мой сын Рустам успел показать дом…

- Да.

- Вот Ваша комната. Одна из двух, которые сдаются туристам.

- А в этих, - кивнула она на остальные две комнаты, - кто-то еще живет?

- Да. Рабочие из соседних кишлаков. На выходные они уезжают. В остальное время практически только ночуют здесь. Работают много, чтобы хоть что-то заработать.

- И они…

- Нет. Вам они не помешают. Честно говоря, я предпочел бы весь дом сдавать именно туристам, как и планировал еще несколько лет назад. Но… обстоятельства. Сами знаете. Эта “корона” поменяла все мои планы и не только мои…

- Да, - согласно кивнула Вера.

- Поток туристов уменьшился. Вот и приходится брать оптом, - улыбнулся Дилшод. - Сдавать пару комнат работягам за гроши.

Вера лишь мельком заглянула в одну из комнат, где проживали рабочие, и насчитала две двухъярусные кровати. Вполне привычная для нее картина.
Она давно уже работает в компании по продаже и сдаче недвижимости. И знала в этом толк. В Тель-Авиве, входящем в пятерку самых дорогих городов Мира, приезжие могли позволить себе лишь койко место. Увы!

- Я понимаю… Времена наступили трудные.

- Да, - вздохнул Дилшод. - Но не все это понимают, точнее, принимают. К сожалению, туристы не очень охотно соглашаются селиться в доме, где проживают работяги. Но что мне делать, когда за месяц порог дома переступают два-три гостя, да и те воротят носами. А в этих, - кивнул он на комнату недостатка нет. Вот и приходится крутиться…

- Нормально, -  успокоила его Вера. - Меня всё устраивает. И потом… мне нравится общаться с людьми…

- Вот и хорошо!

Их диалог прервала женщина:
- Салам алейкум!

- Наша гостья, - представил Дилшод Веру. - А это Гульнара - хозяйка гостевого дома.

- Ваша жена? Но… Алишер говорил, что…

- Да, я вдовец. А Гульнара помогает вести хозяйство. Она и горничная, и уборщица, и кухарка, и…

“... Любовница, - так и подмывало Веру уточнить статус этой чрезмерно полной женщины неопределенного возраста. - Но мне-то что за дело. Не собираюсь же я крутить шашни с хозяином дома, хоть он и похож на первого ее мужчину…”

- Понятно, - сказала Вера.

***
Комната, в которую вселили Веру, была просторной и не такой светлой, как нравится зачастую туристам, прибывшим из северных широт в этот южный город. Но Веру это устраивало.

С тех пор, как она перебралась из Нижнего Тагила в Тель-Авив, она терпеть не могла всё слишком светлое. Солнце так пылало над Святой землей, что иногда казалось, всё сущее на ней однажды вспыхнет и сгорит.

После душа подступило острое желание что-то перекусить. Всё-таки в самолете она почти ничего не ела, а лишь пила то, что приносил ей стюард Алишер.

И словно угадав ее мысли, Гульнара пригласила ее к завтраку. Столик под раскидистой чинарой был уже накрыт. В большой тарелке дымился плов. На расстоянии вытянутой руки в такой же большой тарелке были нарезаны крупными ломтями истекающие соком помидоры вперемешку с луком и зеленью.

И эти восхитительные лепешки, которые в некоторых тель-авивских магазинчиках назывались бухарскими, также были украшением этого стола. А еще был кувшин виноградного сока. И фрукты, которыми Веру нельзя было особо удивить, но, тем не менее, они придавали столу особый шарм.

- Приятного аппетита! - Пожелала ей Гульнара и, переваливаясь с ноги на ногу, словно перекормленная гусыня, пошла в дом.

Вера буквально накинулась на еду. Всё было таким невероятно вкусным, что она буквально упивалась поздним завтраком.

Насытившись, она вернулась в свою комнату, прилегла на широкую, рассчитанную на двоих, кровать и провалилась в глубокий безмятежный сон.
Ей снился дядя Гена и Дилшод. И она не знала, на ком остановить свой выбор. Там, во сне, Вера поймала себя на мысли, что хочет сразу двоих… 

***
Проснулась она уже ближе к вечеру.
До нее доносились голоса. Разговаривали мужчины. Она узнала голос хозяина. Он говорил на языке, чем-то схожим с тем, который она слышала от бухарских евреев. А еще от выходцев из Ирана. Фарси, догадалась она.
 
Зато из комнаты, где жили работяги, слышна была речь совсем на другом языке. Она не понимала, о чем разговаривают мужчины, но догадалась, что говорят они по-узбекски. Очень похож на турецкий, мелькнула мысль. Вера частенько на выходные летала в Стамбул, чтобы развеяться, отдохнуть от повседневных будней. 

После отдыха и сна с “участием” дяди Гены и Дилшода, ей нестерпимо захотелось любви. И она поймала себя на мысли, что не прочь пообщаться с этими работягами. Но тут же и отогнала от себя эту мысль. Всему свое время, урезонила она себя, не следует бежать впереди паровоза, шокируя местных мужчин. Всё-таки это… хм… застенчивый Восток.

- Нодир, - представился ей парень, - старший сын хозяина. - Местный гид. Захотите поближе познакомиться с нашим прекрасным городом, милости прошу.

Он говорил также, как и отец, на прекрасном русском языке, совершенно без акцента, в отличие от младшего братишки, солдата из Нукуса. 

- Вы проводите индивидуальные туры? - уточнила Вера.

- Да. В последние пару лет только этим и занимаюсь. Поток туристов изрядно иссяк. Вот и приходится…

- … как-то выкручиваться - улыбнулась Вера. - У нас то же самое. Увы!

- Теперь во всем Мире то же самое, к сожалению.

- Нодир, а давайте махнем попозже вечером к той башне. Как ее…

- Площадь Регистан?

- Да, - кивнула Вера. - Ей не хотелось показаться в глазах Нодира совсем уже неотесанной туристской и она решила помалкивать и больше прислушиваться к своему гиду. Тем более, что он был вполне себе привлекательным молодым человеком, совсем не похожим в отличие от Рустама, на отца. Наверное, решила Вера, пошел в мать…

- Ваш отец говорит по-таджикски? Он…

- Этот язык его родной. Он таджик по национальности, хотя прекрасно говорит и по-узбекски.

- И по-русски тоже, - уточнила Вера.

- Разумеется.

- А мама?

- Мама была узбечкой. Поэтому мы говорим свободно на двух местных языках.

- И как уживаются в городе два народа?

Это был не праздный вопрос.

- Понимаю, о чем Вы, - приветливо улыбнулся Нодир. - В ваших краях то же самое… У нас прекрасно ладят между собой узбеки и таджики, и все, кто проживает в нашем городе.

- Это хорошо, - вздохнула Вера, - когда люди ладят между собой…

===============================

Глава девятая

Чуть свет Веру пробудили ото сна странные звуки. Она чертыхнулась: накануне они с Нодиром вернулись поздно вечером. Времени на осмотр Регистана много не ушло, но на обратном пути старенькая “мазда” забарахлила. Пришлось вызывать мастера, который провозился с машиной чуть ли не до полуночи.
 
Она устала и даже отказалась от позднего ужина. И теперь не могла понять, что явилось первопричиной столь раннего пробуждения: эти странные крики или подступившее внезапно чувство голода.

Она встала, прошлась на кухню. На столике под марлевой накидкой нашла лепешку. Отломила кусочек, пожевала, запила водой.

И тут снова послышались крики. И ее озарило: подобное ей приходилось слышать несколько лет назад в Яффо. Ну да, так кричать могут лишь ишаки.
Но откуда они тут? Крики слышались из соседнего двора. Но вчера оттуда не доносились голоса соседей. Неужели никого нет дома и бедное животное осталось на произвол судьбы - голодным и страдающим от жажды.

Вере всегда было жаль этих беззащитных животных. Их покорность удивляла ее. Вот так и среди людей всегда найдется человек, который будет покорно сносить удары судьбы. Как она когда-то в юности, когда не стало погибших в автокатастрофе родителей. И она осталась полновластной хозяйкой просторной квартиры почти в центре города.

И если бы не бабушка, которая проживала в близлежащем от города селе, ей бы пришлось туго. Да еще дядя Гена, который приходил по первому же вызову и помогал что-то починить или сходить с ней за покупками. Потом они предавались страстной любви. И он однажды признался Вере, что с ней он ощущает себя парнем, который только что вернулся из армии.

Вот уж эта армия и эти солдаты…

Она не держала зла на Егора. В конце концов не солдатское это дело предохраняться, когда всё там в штанах готово лопнуть от нестерпимого желания. Она должна была помнить, что может случиться, когда ложишься под солдата.

Наверное, было бы неплохо иметь ребенка, который бы сейчас был бы в возрасте Нодира или, как минимум, Рустамчика. Но видно не судьба. И стоит ли жалеть о том, чего у нее никогда не было и уже не будет. Зато она может в любую минуту пуститься во все тяжкие и получать удовольствие по полной с любым мужчиной или даже парнем, не боясь подзалететь.

***
Дилшод проснулся вместе с первыми лучами солнца.

- Доброе утро! - кивнул он Вере.

- Доброе!

- Как спалось?

- Рано проснулась. Крики разбудили, - кивнула она на соседний двор. - Соседи, похоже, уехали и бедное животное… голодное и…

- Нет там никаких соседей, - улыбнулся Дилшод. - Этот двор и дом с хозяйственными постройками принадлежит нам.

- Вот как?!

- Да. И когда тут заполнено жильцами, мы перебираемся туда.

- А как же… эти крики?

- Да сыт он и от жажды не умирает.

- Почему тогда кричит.

- А идемте-ка, узнаем в чем дело, - пригласил он ее.
 
***
Животное стояло под навесом. И когда они подошли, ишак скосился на них.
От его стойла доносился запах, так знакомый Вере с детства, когда она проводила лето у бабушки. В сарайке, где было стойло для коровы, Вере было всегда уютно. И она стояла в дверях, ожидая, когда бабушка закончит доить Буренку. Она так и называла ее.

И когда она убегала от соседских пацанов, стараясь незаметно прошмыгнуть в сарайку и спрятаться там за ворохом духмяного сена, Васька, соседский подросток, знал о ее “секретном” убежище и находил ее первым.

- Иди сюда, тянул он ее за руку к себе. Не ерепенься, не то позову пацанов - устроим кучу малу, - грозился он. И она покорно прижималась всем телом к Ваське. Ей всегда было тревожно и боязно, когда она оказывалась под пацанами.

- Мало ли что… - стращала ее бабушка. - Не дело девчонке водиться с пацанами.

- Так они ж еще малые…

- Не такие уж и малые. По двенадцать-тринадцать годков. Аккурат в том возрасте, когда ума еще не набрались, зато в остальном почти поспели…

Потом, когда у нее уже будет вовсю развиваться любовный роман с дядей Геной, Вера как-то наведается к бабушке, встретит демобилизованного солдата, слегка пьяненького, еще не поменявшего солдатское обмундирование на гражданскую одежду. Это был Васька.

- А помнишь, как мы устраивали кучу малу? - Ощерился он щербатым ртом.
- Помню. Ты меня еще прижимал к себе.

- Ну да. Защищал от пацанов. Они ж озорники еще те были…

- А ты ангелом был… - усмехнулась она.

- А то! Не тронул же тебя, хотя…

- Хотя хотелось, да?

- Не знаю. Малой еще был. Без соображения…

- А теперь как, “соображалка” выросла? - подтрунивала она над другом детства.

- Хочешь проверить?

Она пожала плечами. Он понял это по-своему и потянул ее за руку в сарайку. Бабушка отлучилась в город, и кричи не кричи… Да она и не собиралась никого звать на помощь. Не девственница уже после дяди Гены и того солдата.

Чем этот хуже? Кряжистый, настоящий уральский мужичок. Разве что слегка под хмельком. А кто нынче в трезвенниках ходит…

В общем, Васька расстарался. Отдолбил ее так, что весь вечер бабушка как-то подозрительно смотрела на внучку, словно увидела ее впервые…

***
- Ну вот, - прервал ее воспоминания Дилшод. - Вторую половину хочет. Тоскует. Не ест и не пьет, - усмехнулся он.

- В смысле? - не поняла Вера, все еще занятая своими мыслями.

- Ишачку хочет, - как ни в чем не бывало пояснил Дилшод. - Весь истекает соками.

Вера проследила за взглядом Дилшода и не смогла скрыть то ли удивления, то ли испуга, то ли восторга. Член ишака чуть ли не доставал настила. Это было что-то с чем-то, как любила повторять ее подруга Таня. Да, в какой-то миг Вера даже примерила мысленно то, что принадлежало ишаку с теми, что было у ее мужчин. И разве что Эдди и Лоуренс могли бы робко конкурировать с тем, что она сейчас лицезрела. 

Внизу живота сладко заныло. Она сделал шаг вперед… или назад… или все еще оставалась на месте. И, быть может, это Дилшод сделал шаг то ли к ней, то ли к ишаку… Или это ишак повернулся к ней лицом… Или всё-таки к хозяину? Но так или иначе она оказалась между Дилшодом и ишаком, словно пытаясь сделать выбор, отдав предпочтение одному из них. Или двоим сразу… Или всему семейству, а также тем работягам-строителям, которые проснулись и теперь завтракают под чинарой, вспоминая сны…

Дилшод бросил на нее взгляд и Вере показалось, будто он прожег ее насквозь. Как когда-то давно в юности дядя Гена в той безлюдной столярке, где никого не было, кроме них двоих.

И здесь никого не было. Только она и он. И еще этот возбужденный самец.
Ну вот она какая, мелькнуло в голове, любовь втроем. И сделала шаг навстречу Дилшоду…

======================

Глава десятая


... Она осязала города, словно это были живые существа. Найроби, ей казалось, пропах тревожной безысходность. И в этом она винила людей, тех, кто рождался там, жил, а потом умирал. Они существовали одним днем. Им было наплевать, что день грядущий им готовит. Сегодня урвали и довольны. Как о них станут думать? Им-то что до чужого мнения. И Вера приходила к горькому выводу, что в этом мегаполисе еще долго не будет счастливых людей. Да и сам город никогда уже не будет пахнуть любовью.

Тель-Авив чем-то неуловимым напоминал Вере Самарканд. Особенно некоторыми старинными районами, где когда-то селилась беднота, перебравшаяся сюда из соседних кишлаков.

Декхане, местные крестьяне, надеялись, что в городе они лучше устроят свою жизнь. Но для большинства потуги оказались тщетными, а мечты разбивались о непреодолимые преграды. Рожденным в нищете, уже никогда не подняться по социальной лестнице. Разве что, в следующих  жизнях. Но они не были буддистами. И Вера не знала, позволяет ли их религия верить в перерождение душ.

И всё-таки этот древний город источал аромат любви и желаний. Ей казалось, будто каждый мужчина, живущий здесь, был в состоянии подарить женщине, пускай и короткое, счастье. И это будоражило ее воображение, порождало мечты и желание пожить здесь подольше и испить сладкую чашу бальзама, которого хватило бы на весь год.

А потом... Что потом, когда энергия любовного напитка источится? Ну так и в ставшем родным Тель-Авиве еще не перевелись мужчины, способные продлить счастье. Они подпитают ее своей энергией.

И пускай ее слегка суматошный город не до такой степени, как Самарканд, пропитан энергией любви, но там нет страха, что ты останешься одна - неудовлетворенная, безумно уставшая от несбыточных надежд. Что может быть трагичнее женщины, лишенной любви.

Нет, она уже не мечтала о долгой любви, ей довольно было и короткой. Пускай на час или даже меньше. Но как же без этого?! Без этого Вера не представляла себе жизнь. Это и подвигло ее сесть в самолет и лететь за тридевять земель в тридесятое счастье...

И, судя по всему, она не прогадала. Все только начинается, думала она, все чаще и чаще заглядывая в комнату, где проживали работяги. Своим острым осязанием она уловила аромат стройки. Так пах тот далекий солдат, от которого она подзалетела и о котором нет-нет да и вспоминала. И даже не столько его, сколько этот неповторимый запах стройки.

И эти мужики, которые поселились в гостевом доме с таким романтическим, как ей казалось, названием "Под Чинарой", также источали аромат стройки. Даже после душа. И в отличие от того солдата к аромату стройки примешивалось еще что-то...

Ах да! Она явственно ощущала запах бабушкиной стайки и... Господи, они же по жизни самые обычные дехкане и пахли своими родными кишлаками, которые будоражили всё естество Веры, как запах сапожной ваксы, которой были пропитаны солдатские сапоги.

Как странно устроено мироощущение, размышляла Вера. Казалось бы, каждый по отдельности запах не несет той полноты, о которой грезила она, а вкупе с другими ароматами, он готов свести с ума или кинуться, очертя голову, в объятия всех этих мужчин и отдаться им так, как они того захотят. Извиваться под ними. Кричать от удовольствия и умолять не лишать ее этого временного рая, в котором хочется жить вечно.

 И она дала себе слово, к концу вояжа вкусить их любовь. Со всеми разом. Разумеется, не так, как это случилось в Найроби, когда ее отодрали, как сидорову козу, чуть ли не прикончив своими безжалостными неестественно огромными поршнями, которым было тесно в ее лоне. Но они продолжали ее долбить, словно отбойными молотками на какой-нибудь стройке.

Эти сделают всё так, как ей хочется. Они не могут поступить иначе. Они сделают так, как поступили бы если бы и не с первой, так наверняка со второй женой. Она согласна и на вторые роли.
 
А сейчас она сидела в купе рядом с Рустамчиком, направляясь в загадочный Нукус. Дорога выматывает. И Вера невольно склонила голову к плечу солдата и задремала.

От Рустама исходил едва ощутимый аромат казармы, к которому примешивался запах родного очага. И что больше всего поражало Веру, этот солдат пах почти также, как и его отец  Дилшод. А и чему удивляться, усмехнулась про себя Вера, он же родной его сын.

Она гнала от себя, как она считала, грешные мысли вкусить хоть капельку любви от этого парня. С того самого утра, когда она впервые переступила порог гостевого дома. Но всякий раз одергивала себя: ведь и ее неродившийся сын мог бы быть в его возрасте. Или даже чуть старше...

Он слегка приобнял ее и в ней вдруг проснулись материнские чувства. А в нем? Наверное, сыновьи. Вот так сидел бы он со своей родной матерью. И счастью их не было бы предела.

Вера готова была расплакаться от отчаяния. Она столько раз раскаивалась за тот аборт и за всё, что с ней происходило в последующие годы. Теперь же это покаяние было особенно горьким, словно рядом с нею сидел ее родной сын.

- Блудница, - назвала ее как-то Татьяна.

- А ты вроде святоши, - огрызнулась Вера.

- И я блудница.

- Так что же теперь делать?

- Каяться.

- Это уже без меня.

- Одной не в кайф. Давай за компанию покаемся.

- Было бы перед кем...

- Да. Не перед мужиками же, с которыми у нас было.

- С какой стати?! Если уж каяться в чем-то, так это они должны...

- Вот и я думаю, на ком больший грех лежит.

- А тут и думать нечего. Разумеется, на Еве. Да, на ней первородный грех. А мы лишь следуем ее примеру.

- Пагубному примеру, - уточнила Таня.

- Нам ли судить о пагубности? Там будут судить да рядить. А пока мы здесь...

- Да, пока мы здесь, будем продолжать грешить, - улыбнулась Татьяна той своей обворожительной улыбкой, перед которой не мог устоять ни один мужчина.

***
А тогда в сарае у нее подкосились ноги. И Дилшод едва успел подхватить ее  сильными руками и уложить на ворох соломы в углу, предварительно скинув с себя халат и подстелив под Верой.
 
Она вдохнула всей грудью его обнаженный торс и вскрикнула, как подстреленная птица.

“Он еще не вошел в меня, а я уже, кажется…”

Там, внизу, у нее сделалось мокро. И Вера удивилась тому, что такое с ней в последние годы случилось впервые. Детство не в счет, когда на нее наваливался всем телом Васька, упираясь своей чрезмерно возбужденной плотью ей в живот.

Она отталкивала его. Но силы были неравными. И она тогда  вот так же вскрикнула и подалась всем телом ему навстречу. И он тоже застонал, сцепив зубы. И его глаза сделались какими-то шальными. Она испугалась, что вот сейчас Васька стянет с нее трусики и… 

Но он как-то сразу обмяк и сполз с нее. А у нее было мокро там внизу. И ей сделалось стыдно. Она боялась поглядеть в Васькины глаза. Да и вряд ли у нее это получилось бы. Потому что парень отводил от нее свой взгляд, уставившись в угол сарая.

К ее немалому удивлению, Верочка заметила большое мокрое пятно спереди его спортивок. Он перехватил ее взгляд и попытался прикрыть пятно руками. Но оно становилось всё больше и больше. И Верочка закрыла глаза, словно пыталась понять то, что недоступно пониманию человеку в ее возрасте.
Хотя она к тому времени уже знала, что детей находят не в капусте, куда их роняют уставшие аисты…

… Она не могла описать словами, что делалось с ней, когда она лежала в объятиях Дилшода. Иногда ей казалось, что вот наконец она нашла того, кого искала все последние десятилетия. И этот мужчина почти ничем не отличается от того дяди Гены.

Он входил в нее неторопливо, как, наверное, входят в собственную жену, которая никуда уже не денется и будет отдаваться мужу в любое время, когда тот пожелает. Это и есть супружеская обязанность, в которой нет ничего постыдного. Почти ничего. Потому что то, что у ханжей называется половыми извращениями, скорее всего с женой вряд ли допустимы. А с любовницей? Почему бы и нет?!

Вера согласна была на любую роль, только бы подольше находиться в объятиях Дилшода. И когда она в очередной раз вскрикивала, снова и снова подходя к финишу, ишак тоже начинал призывно кричать, словно понимал, что сейчас на его территории происходит между людьми.

И ему хотелось любви. Пускай короткой, но… Он больше не мог терпеть. И закинув передние ноги в кормушку, вонзил свой орган в дощатую перегородку. И Вера видела, как из него полилось семя. Ее было так много, что она глубоко в подсознании даже позавидовала той ишачке, которую однажды приведут к нему…

“Госоподи, если у меня будет еще сколько-то жизней, пускай в одной из них я буду ишачкой…” - мелькнула у нее мысль и она еще сильнее впилась пальцами в плечи Дилшода.

И тогда он открыл рот в немом крике, как когда-то дядя Гена и войдя в нее еще глубже, замер. Лишь тело его подрагивало в такт стрел, выпускаемых в ее лоно.
 
Боже мой! Неужели это происходит со мной, думала Вера, и кто после этого убедит ее, будто нельзя войти в одну и ту же реку дважды…

Она была безумно благодарна этому мужчине, вернувшем ей кусочек счастья, о котором в последнее время она уже и не мечтала.

Глава одиннадцатая

И сейчас, подъезжая к Нукусу, она почувствовала, как мелко дрожит тело Рустама.

“Неужели биотоки и потаенные мысли передаются от человека к человеку? - недоумевала Вера. - И этот юный самец хочет ее, женщину, которая по возрасту годится ему в матери…”

- У меня есть еще полдня, - сказал Рустам. - И если хотите, можем погулять по городу. Тут особо нечего смотреть, но…

- В каждом городе есть что посмотреть, - улыбнулась она.

- Да, конечно, - согласился Рустам. - Его не сравнить с нашим Самаркандом. Но никто и не сравнивает…

- Согласна. Есть вещи, которые глупо сравнивать, - А про себя подумала, что неплохо было бы сравнить этого солдатика с его папашей. Но вправе ли она поступить так?

Что-то удерживало ее. Нет, не возраст парня. В конце концов, он совершеннолетний и ничего криминального в их отношениях не было бы. Но… она уже отдалась в начале его двоюродному брату Алишеру, потом его отцу… И даже если он и не догадывался об этом, то…

А что это меняет? Он самый настоящий солдат, которому требуется разрядка. И при его даже малейшем намеке, он ее получит. Он разрядится в нее так, как когда-то Егор. И потом забудет о ней, как о мимолетном эпизоде на  его длинном жизненном пути.

И его отец Дилшод тоже через какое-то время забудет о ней, как только в его доме остановится очередная туристка, ищущая местной экзотики. И он сполна поделится с ней этой экзотикой. И как знать, не исключено, что и в другой раз она приедет. А потом станут самостоятельными сыновья Дилшода и тоже будут делиться экзотикой с приезжими дамами бальзаковского возраста.

Ничего личного, как говорится, всего лишь маленький бизнес, который несмотря на невзгоды, процветает и будет процветать. Потому что у таких щедрых хозяев по-другому и быть не может.

Если честно, то Вере особо не хотелось близости со старшим сыном Дилшода. Очень уж похож Нодир на своего кузена Алишера. И лицом, и фигурой, и какой-то неприятной услужливостью…

Да, в ту ночь ей было хорошо со стюардом, но… Он не стал для нее даже отдаленно тем, кого она искала. Хотя чисто физически удовлетворил ее. Но за этим ли она явилась сюда? В физическом плане и в Тель-Авиве полно мужчин, готовых удовлетворить чисто физические потребности. А вот подарить то, что она получила в далекой юности от столяра дяди Гены… Нет, такого ей не приходилось испытывать до вчерашнего утра, когда ее неторопливо, как-то по-хозяйски, взял Дилшод и не выпускал из-под себя до той минуты, пока она не прошептала устало:

- Всё, родной! Больше не могу, - она поцеловала его руки, и он понял, что осчастливил эту женщину, чем-то похожую на его жену.  И теперь, когда у него будет секс с толстушкой Гульнарой, он будет представлять на ее месте эту неугомонную туристку…
 
“Интресно, кто будет следующим, подумал Дилшод. - Его сыновья Нодир и Рустам? В конце концом его мальчикам уже пора становиться мужчинами и набираться опыта в обращении с женщинами”.

Его племянник Алишер так и не признался ему о том, что у них было с Верой. Но он-то, Дилшод, не дурак. Он отлично знал, что Алишер не мог упустить такой возможности. Он уже давно не мальчик и ему чисто в физическом плане нужна женщина. И эту Веру, судя по всему, особо уговаривать не пришлось.
 
Что ж, Дилшод был не против похождений очередной туристки, надеясь, что сарафанное радио и социальные сети разнесут молву о том, как гостям хорошо у него. И эти комнаты уже не будут пустовать, нагоняя тоску и безнадегу.

***
- А у вас большая воинская часть?

- Ну да, много людей…

- И все парни?

- А кто же еще? - удивленно вскинул глаза Рустам.

- У нас, к примеру, наравне с парнями служат и девушки.

- Да. Слышал. У вас совсем маленькая страна. У нас хватает парней. Зачем еще и девушки в армии.

- Но есть же? - не сдавалась Вера.

- Наверно. Но только не в нашей части.

- А ты чем занимаешься на службе, если не секрет?

- В гараже работаю. Машины ремонтирую и так… иногда подменяю водителей…

- И много у вас водителей?

- Секрет, - улыбнулся он. И Вера в который уже раз удивилась его белоснежной улыбке.

 “Ну прямо парень из Голливуда…”

- Знаешь, Рустамчик, я, наверное, задержусь здесь на пару дней, - задумчиво сказала Вера. - Слышала тут где-то есть корабли, которые остались на суше…

- Да. Это когда Аральское море отступило.

- Верно. Туда обычно все туристы заглядывают, кто приезжает в Нукус.

- Да. Вы правильно решили…

- Но мне надо где-то жить эти дни.

- Можно в отеле остановиться…

- Покажешь, где лучше?

- Отец, когда приезжает по делам или меня навестить, останавливается в отеле, который совсем недалеко от нашей части.

- Ну так идем, если у тебя есть время.

- Да полно еще времени…

В этом отеле частенько останавливались родители и близкие родственники солдат. Поэтому никаких вопросов к Вере на ресепшене не возникло: родная тетя пришла с племянником… Какие проблемы? Всё, вроде, нормально. Но даже если предположить, что это некая тайная встреча, так кто ж кому запретит любить друг друга… И потом не на пару же часов эта дама сняла номер, а на целых двое суток.

Вот только не очень понятно, если они родственники, то почему разговаривают между собой по-русски, ломал голову портье.

***
В номере было уютно… И широкая кровать, рассчитанная на двоих, буквально манила Веру. Но не для того она увлекла за собой Рустама, чтобы завалиться спать.

С ним, конечно, она согласилась бы предаться любви на этом ложе, но… что-то ее останавливало. То есть, она может попытаться осчастливить его, сделав из юного солдата мужчину, но… Она гостья в их доме. И вправе ли соблазнять это совсем еще целомудренное создание, от которого так и исходили порывы непреодолимого желания обладать женщиной. Только вряд ли он знал, как подступиться к ней и что делать в постели. И она не хотела его конфуза, она не хотела давать даже малейшего намека на то, что у него нет никакого опыта и может случиться осечка.

 А то, что стоит ей обнять Рустама и с ним произойдет то же самое, что когда-то с подростком Васькой… В этом Вера ни на секунду не сомневалась.
Нет, она поступит по-другому. Она поступит так, чтобы поднять его в своих собственных глазах. И в её тоже.

Она опустилась перед ним на колени, как когда-то перед дядей Геной, и прильнула к его паху. Потом оторвалась на минутку, заглянула в его глаза, словно испрашивая разрешения… И он погладил ее голову, давая тем самым понять, что он не против…

Она ловко расстегнула его форменные брюки, и вздыбленная плоть оказалась у нее во рту. Она с жадностью заработала губами,  и через несколько секунд солдат стал извиваться, выстреливая в её нёбо тугими струями. Она насчитала их восемь. Это стало у Веры уже странной привычкой - считать эти вот “выстрелы” мужчин, с которыми она решалась на оральный секс.

Парень обмяк. Присел на кровать. Посмотрел на нее таким же, как его отец, пронзительным взглядом, от которого Вере стало не по себе. Затем стал лихорадочно срывать с себя одежду. Потом стал помогать ей трясущимися от вновь подступившего желания руками. И Вера поняла, что у них всё только начинается.

Рустама также как и его отца судьба не обделила. У них всё, что надо, было на месте. Конечно, думала Вера, отдыхая после очередного раунда, с жезлами Эдди и Лоуренса она не стала бы сравнивать. Но и у этого солдатика орудие любви было хоть куда. Ее подружке Татьяне он явно пришелся бы по душе. Ей нравились такие крупные…

Для Веры же это было не столь критически важным. Ее больше возбуждал аромат, исходящий от его тела, его форма, до блеска начищенные кремом ботинки и… Она не сдержалась и спросила:

- Можно будет навестить тебя в твоей части? 

- Вряд ли на территорию пропустят, - с сомнением покачал он головой, - но в гараж есть вход с улицы. Попозже вечером можно будет пройти…


Глава двенадцатая

В туристическом агентстве, куда зашла Вера, расставшись с Рустамом, ее попросили прийти завтра с утра пораньше.

- За это время мы подберем водителя, - зевнул молодой сотрудник. - Он же будет заодно и гидом.

- Хорошо, - кивнула она, а про себя подумала, что туристы не балуют своими посещениями этот город. Особенно сейчас, когда люди все еще не отошли от этих постоянных карантинов, связанных с “короной”.

Ее подруга лет пятнадцать работает в таком же туристическом агентстве в центре Тель-Авива и уже вся изнылась, жалуясь буквально на крошечный ручеек туристов. А в их стране есть на что посмотреть.

В тот же Иерусалим со всего Мира еще не так давно непрерывно стекались потоки паломников, чтобы посетить святые для каждого места, какой бы конфессии они не принадлежали.

Так чего же ожидать работникам туристического бизнеса в Нукусе?

И всё же Вера не могла не посетить те места, о которых много пишут в интернете. Танюшка засмеет, если узнает, что ее подруга, оказавшись, неподалеку от тех трагических мест, не побывала в самом их центре.

Она непременно сфоткается для нее, в качестве доказательства, на фоне одного из изъеденных ржавчиной кораблей, чтобы Татьяна, жадная до таких вещей, не смогла бы скрыть зависти.

А если она еще расскажет ей о своих похождениях во всех подробностях, та лишь обиженно шмыгнет носом. Словно она тоже хотела составить Вере компанию, но та, злодейка, не удосужилась пригласить ее с собой.

***
А вечером был гараж. И трое чумазых парней, с трудом напоминающих солдат срочной службы.

“Что ж, в привлекательной военной форме их можно увидеть лишь в увольнении, - подумала она. - А в повседневной, рабочей, они мало походят на солдат…”

Но несмотря ни на что был в них некий шарм, который не давал ей отвести от них глаза. Была бы ее воля, она бы отдалась каждому из них по отдельности и сразу всем вместе.

Она не была сторонницей оргий. Ей казалось, что только те-а-тет можно получить настоящее удовольствие, потому что это позволяло ей разглядеть каждую клеточку тела партнера. Уткнуться к нему туда, где по-настоящему познаешь мужчину всего, без остатка. Словно разгадываешь запутанный ребус.
Что до оргии… Нет, это какое-то обезличивание, которое ни разу не принесло ей удовлетворения.

Случалась у нее любовь и втроем и вчетвером. Тот трагический случай в Найроби, не в счет. То было скорее нечто, похожее на изнасилование.

Но сейчас она была бы не против с этими парнями заняться групповухой, как бы пошло это не звучало…

И они, словно угадав ее тайные мысли, вились вокруг нее, словно мотыльки, спешащие на огонь и сгорающие, так и не долетев до своей цели.

Эти бравые воины не сгорят, думала Вера, скорее ей опалят в своей неуемной любви крылышки. Да, они быстро приходят к финишу, но и не менее быстро после этого готовы на новые старты. Неутомимость - вот что характерно для молодости. И особенно, для солдат, которым не всегда доступна близость с женщинами по вполне понятным причинам.

Они не могут вот так запросто выйти в город и найти для своего естества успокоение. Тем более, в восточном городе, где всё еще существует табу на внебрачные отношения. Пускай не каждый их соблюдает, но… куда-то же надо девать молодую энергию, бурлящую в телах этих парней.
 
По дороге в воинскую часть Вера прихватила несколько бутылок колы и всяких сладостей. И теперь, чтобы скрыть свое смущение, раскладывала это на капоте одной из машин.

Рустам смотрел на нее совсем другими глазами, словно увидел ее впервые. И этот его взгляд сейчас мало чем отличался от взглядов ребят, скользящих по ней. Конечно, подумала Вера, после того, что у них было в номере, он смотрит на нее, как на бесплатную давалку.

Знала бы Вера, что дело совсем не в этом. Когда у них с его отцом Дилшодом это случилось и она извивалась под таким желанным мужчиной в загородке для ишака, Рустам поспешил на странные стоны и всё увидел…

С того момента парень решил, что и он попробует “замутить” при случае с этой туристкой. Если она с такой охотой моталась по городу с его братом Нодиром… И после увиденного Рустам не сомневался, что тот тоже успел оприходовать ее. Он своего не упустит. Так почему бы не попробовать и ему, солдату, которому после отпуска будет что рассказать сослуживцам. Не придумывать же истории про похождения, которых не было. Как это делают многие из парней, с которыми он служит.

Они, вернувшись из отпуска, охотно расписывали во всех подробностях что и как это происходило, сколько заходов за ночь было сделано. Как они укрывались под чинарами, чтобы не застукали родители. И снова, и снова предавались первородному греху. И как стонали под ними их пассии.

Их рассказы, пускай и выдуманные, всегда возбуждали Рустама. И ему тоже хотелось придумать что-то похожее, но у него не получалось. И он предпочел до поры до времени не высовываться, мучая по ночам свою восставшую плоть, пока не изливался в кулак.

Он знал, что если и не вся казарма, то уж точно половина ее занимается тем же, прежде чем уснуть крепким солдатским сном.

И когда представился сегодняшний случай в номере отеля, он был в восторге от случившегося. И это не шло ни в какое сравнение с выдуманными рассказами парней.

Он стал настоящим мужчиной  и ему помогла в этом она, такая близкая и доступная. Но… ему отчего-то не хотелось рассказывать друзьям о том, что произошло. Может, стеснялся того, что она годилась каждому из них в матери. Вот если бы такое случилось с девчонкой, тогда было бы всем всё понятно. А так…

Сначала отец ее от души трахнул. Теперь вот он. А между этим наверняка и Нодир, да и Алишер вряд ли упустил такую возможность. В общем, женщина для всех…

И он не удивится, если однажды она останется на ночь в той комнате их дома, где проживают работяги. Уж они-то отымеют ее по полной. После их толстушек жен эта кажется им почти принцессой.

- Кто это? - шепнул Аваз, его земляк. 

Мог бы и не шептать, подумал Рустам, она все равно не знает узбекского. Но тоже почему-то шепотом коротко пояснил:

- Жиличка в нашем гостевом доме. Туристка. Приехала за экзотикой…

- И какая экзотика может быть в нашем гараже? - хмыкнул тот.

- Ей лучше знать…

- Может, хочет, чтобы мы ее трахнули?

- Как бы она сама тебя не трахнула…

- Да ладно! Признавайся давай: у тебя с ней что-то было?

Рустам лишь пожал плечами в ответ.

Между тем, парни прикончили Верины гостинцы. И теперь переминались с ноги на ногу, словно чего-то хотели на десерт, но стеснялись попросить.

И она поняла их без слов и стала медленно раздеваться, словно ей сделалось вдруг жарко.

“А чего стыдиться? - решила она. - Видит же их в первый раз и наверняка в последний. И наплевать, что эти юные самцы станут потом говорить, перемывая мои уже не молодые косточки… Она примет в себя их бурлящий бальзам и всех делов-то…”

Они поняли всё без лишних слов. Кинули на пол пару бушлатов и, словно по команде, стали расстегивать в мазутных пятнах рабочие штаны. И только Рустам отошел в глубь гаража, явно не желая принимать участие в этой неожиданной оргии.

Считал ли он ее потаскухой, готовой лечь под каждого? Вряд ли. Она такая же, как почти все одинокие женщины, думал он, как та же Гульнара, которая охотно отдается его отцу. Как те немногие туристки ее возраста, приезжающие в Самарканд не столько, чтобы полюбоваться городом, сколько его обитателями из числа мужчин.

И им совсем не важно - зрелые это мужчины или совсем юные солдаты. Они, наверное, и с подростками занялись бы любовью, если бы не боялись, что их застукают и придется отвечать перед законом или платить солидную цену в качестве откупа.

Но этой, думал он о Вере, похоже, больше по нраву зрелые мужики, такие, как его отец, как те работяги из кишлаков. А он… просто подвернулся под руку, как и эти парни, которые сейчас обхаживали ее, ублажая то ли эту туристку, охочую до экзотики, то ли себя…

Он словно наяву видел ту картину в сарае, когда она стонала, извиваясь под отцом, и сравнивал с ее поведением там, в отеле, когда она отдавалась ему.  Или он отдавался ей? Похоже, так оно и было. И это ему было в пору стонать, умирая от желания, в ее жадных до любви объятиях.

Она его поимела, как сейчас вот этих солдат, а не он ее. И Рустаму отчего-то сделалось горько на душе. И ему захотелось вдруг стащить с нее этих парней, схватить Веру за волосы и вышвырнуть из этого, пропахшего мазутом, соляром и солдатским потом, гаража.

А потом позвонить отцу и попросить его вышвырнуть ее из дома, потому что конченной шлюхе не место под их чинарой, в их сарае, где стойло одинокого ишака, где… Впрочем, пускай бы селилась в том же стойле и отдавалась бы ишаку…

А может, он просто завидует сослуживцам, которые сейчас трахают эту туристку? А что же его останавливает? Ведь у него же с ней уже было. Чего в таком случае стесняться?

Рустам не понимал, что его удерживает. Но эта сцена из сплетенных тел отчего-то совсем не возбуждала его. Наоборот, она вызывала с трудом объяснимое отвращение.

Нет, он не станет звонить отцу. Он не станет настаивать, чтобы он прогнал ее взашей. Потому что бизнес есть бизнес. И желание гостьи для них закон. Об этом не уставал повторять отец. Об этом постоянно говорил и Нодир.

Их гостевой дом под таким милым названием “Под Чинарой” кормил всю семью, а также давал возможность и Гульнаре подрабатывать на жизнь. И работягам давал кров, и, главное, отцу не было так тоскливо жить после смерти матери, размышлял Рустам, успокаивая себя. А эта туристка…

Да мало ли их еще будет - охочих до экзотики, а главное, до траха с мужчинами и парнями. Вот только не понять было Рустаму, чем их мужчины отличаются от тех, что живут в ее Тель-Авиве. Там ведь тоже полно обрезанных. Он это точно знает. Тогда в чем разница? Нет, ему было не понять, что двигало туристками, которые приезжали сюда, чтобы вкусить любовь местных мужчин.


Глава тринадцатая

Ей снилась стройка, солдаты, какой-то замызганный диван, и она - обнаженная в окружении этих самцов. Сколько их было? Десять или даже больше? И все жаждали ее, Веру, а она их.

Они щедро поили ее своими соками. И ей казалось, будто она пьет молодое, еще не перебродившее, вино. И сколько его не выпей, опьянения не наступит.

Она, ненасытная молодая самка, не могла оторваться от их возбужденных пенисов - крупных, как у того Егора, извергающих фонтаны бальзама, настоянного на аромате стружек и еще не высохшего бетона, ваксы и пропотевших бушлатов, на которых они делали с ней любовь.

Она отдавалась им снова и снова, и ей было всё мало…

Вера проснулась за четверть часа до назначенной в агентстве встречи. Долго не могла понять, что это было - сон или явь. Ну да, накануне она от души позабавилась в том гараже с солдатиками. На прощание, уходя, сунула в руку Рустама деньги.

- Дай им, - кивнула она на своих случайных любовников.

Он не хотел брать, но она настояла. Да, Вера не любила оставаться в долгу и за свои удовольствия предпочитала платить. Это было ее жизненным принципом. Конечно, она не могла забыть до сих пор, сколько ей пришлось выложить тем подонкам из Найроби, но… когда-нибудь они пожалеют об этом.

***
Возле агентства ее уже поджидала старенькая “субару” и водитель - мужчина на вид лет пятидесяти с хвостиком. Он сразу приглянулся Вере, чем-то напоминая Дилшода.

Уплатив за тур, кстати, вполне приемлемую сумму, Вера уселась рядом с Аманом - так звали водителя.

В салоне потрепанной машины пахло едва уловимым сигаретным дымом и старостью. Она еще раз вгляделась в лицо Амана и ей показалось, что ему прилично за шесть десятков. И он уже на пенсии. А то, чем занимается от случая к случаю, не более, чем подработка.

Но Вера ошибалась, накинув мужчине еще десяток лет. Ему шел пятьдесят первый год. А то, что выглядел старше, так в этом повинен север России, куда он до недавнего времени выезжал на заработки, начиная с тридцатилетнего возраста. Увы, север никого не молодит. Юг - совсем другое дело. Тут свежие овощи и фрукты, здесь много солнца и размеренная жизнь.

- Надолго к нам? - прервал молчание Аман.

- В ваш город на пару дней. А в Самарканде думаю задержаться еще дней на десять.

- Да, там есть что посмотреть. Не то что у нас.

- Ну почему? В любом городе есть что посмотреть, если, конечно, будет желание, - усмехнулась своим мыслям Вера.

- Да, - согласился Аман, -  без желания и жизнь кажется пресной.

- Мудрая мысль.

- Ничего мудрого. Обыкновенная реальность.

Он был одет в рабочую спецовку. И этот запах настоящего мужика-водилы… Нет, Вера пока не готова была к очередной интрижке. Может, потом, думала она. Всё-таки вчерашние солдатики, как ни странно, чрезмерно удовлетворили ее похоть. Быть может, еще и потому, что она насытилась их соками, как вампир напивается крови своей очередной жертвы.

- Вы родом из Нукуса? - спросила Вера, чтобы хоть как-то поддержать беседу.

- Нет, мой родной город Красноводск, или как его теперь называют, Туркменбаши.

В его голосе Вере послышалась грусть. Наверное, ностальгия, подумала она. Ведь и она временами тоскует по своему родному Нижнему Тагилу.

- А здесь как оказались?

- Женился на местной. Я-то туркмен по национальности, а она…

- Узбечка?

- Нет. Каралалачка.

- Понятно…

Если честно, Вера не знала, что Нукус столица Каракалпакии. Рустам что-то такое рассказывал ей по пути, но она дремала, пропустив информацию мимо ушей.

О туркменах она, разумеется, слышала…

- Хотелось бы побывать в Ашхабаде, - сказала она. - Говорят, самый красивый город в Средней Азии… - Эту информацию ей слила как-то Татьяна.

- Да. Красивый… - подтвердил Аман. - Но не каждого туда пускают…

- Я знаю. Визу практически получить невозможно, если там нет родственников.

- У меня есть там родственники, но я стараюсь не поддерживать с ними связь.

- Почему?

- Ну…мало ли… Они и сами меня об этом просили. Не всё так просто там…

У Веры ни разу не было близости с туркменскими мужчинами. С турками было. Но они не произвели на нее впечатление. Теперь можно сказать, что и с таджиками у нее было, и с узбеками, если брать в расчет тех солдатиков. А вот с туркменами…

Хотя чем таким особенным они отличаются от своих собратьев? И все-таки, решила она, надо бы попробовать. Будет что рассказать Татьяне, заодно и приврать по поводу их детородных органов: мол, больше, чем у африканцев. А про африканцев Татьяна знала многое.

Да и Вера тоже знала о них не понаслышке. Ей и теперь все еще становится не по себе, когда она вспоминала первые недели после возвращения из неудачного вояжа в Кению.

В ней буквально бурлила ненависть к Эдди, Лоуренсу и тому солдату, который выдавал себя за малолетку, из-за чего и сорвали с нее солидный куш. Ненасытные твари, думала она о них. Да и сейчас все еще не до конца смирилась с тем, что произошло в Найроби. Нет, в Африку ни ногой! Но зато от нее досталась африканским парням, проживающим на нелегальном положении в Тель-Авиве.

Тогда она устроила настоящую охоту на бедолаг. Вечера не проходило, чтобы она не овладевала очередным парнем из такой далекой и одновременно близкой Африки. Она, как неугомонная наездница, скакала на их уставших членах, доводя их до полуобморочного состояния. Она выпивала их соки до последней капли, опустошая сосуды любви.

И тогда она действительно была больше похожа на вампиршу, которая никак не могла утолить жажду. Хотя причина была совсем не в ее неуемности. Точнее, неуемность была… в отмщении.

Эти парни платили ей любовью за тех проходимцев из Найроби. И словно себе в оправдание, она не трогала парней из других африканских стран. Знакомилась лишь с теми, кто был из Кении. И таких в Тель-Авиве тоже проживало немало.

Их глаза молили ее о пощаде. Потому что у любого мужчины есть предел выносливости. Но она словно не замечала этой мольбы, доводя их до исступления, а некоторых и до слёз. В конце бросала им двадцать шекелей, потому что по ее мнению они больше и не стоили.

Со временем обида и злость прошли, и ей стало не по себе. А может, и мстила она не столько за деньги, сколько за унижения, которым ее подвергли эти поганые сутенеры.

Для Татьяны же это были очень солидные деньги. И она, окажись на месте подруги, согласилась бы скорее на унижения, чем на потерю такой суммы.

Несмотря на экономический кризис из-за этой пресловутой “короны”, дела у Веры шли вполне себе хорошо.

Зато у Татьяны, много лет проработавшей в туристическом бизнесе всё было с точностью наоборот. Ее агентство было на грани банкротства. Часть сотрудников были уволены.

Татьяну и еще пару работников оставили, потому что у них был очень солидный опыт работы. И потом, когда закончится это лихолетье, будет не так-то просто найти на их место опытных людей.

***
Так за мыслями и короткими разговорами они приехали на место, где виднелись остовы кораблей.

Можно было бы и не приезжать сюда, думала Вера. Эка невидаль. Интернет буквально пестрит фотками этих умерших кораблей. Они навевают какую-то необъяснимую тоску, напоминая об одинокой старости, которая неумолимо приближается и которую никакими средствами не остановить.

Вере вдруг стало так тоскливо, на ее глазах навернулись слёзы.

Аман по-своему понял ее состояние.

- Жаль их, - кивнул он в сторону кораблей. - Когда-то они служили людям, давали много работы, кормили целые семьи. А теперь, никому не нужные, стоят себе в жутком одиночестве.

Вера уже не скрывала рыдания, вырывающиеся из ее груди. И было не понятно, кого она оплакивает - то ли эти погибшие корабли, то ли свою непутевую жизнь, то ли надвигающуюся старость.

А ведь она, глупая, и соки мужские пьет, чтобы омолодиться, чтобы отодвинуть то печальное время, когда и за деньги мало найдутся охочих до ее тела.

Аман привлек ее к себе. Она прижалась к нему всем телом, словно хотела укрыться в его объятиях от печальных реалий жизни.

Она поцеловала его в щеку. Потом коснулась прохладными губами его губ, которые, казалось, обожгли ее. И они слились в долгом поцелуе.

Потом было то, что случается с мужчиной и женщиной, оказавшихся наедине в пустынном месте, где на километры нет ни жилища, ни людей.

И опять Вере казалось, что это вовсе и не Аман, а тот далекий дядя Гена, первый ее настоящий мужчина. И Дилшод был настоящим, и теперь вот этот Аман.

А может, ей уже выйти наконец замуж за такого вот вдовца, который бы удовлетворял ее во всех отношениях - не только физически, но и морально. И уже зажить по-человечески, перестав рыскать по белу свету в поисках принца на белом коне. Достаточно с нее будет и обычного мужика в рваном халате на сером ослике, как тот Дервиш из фильма, который она раз десять смотрела будучи подростком и который как-то странно возбуждал ее, заставляя мечтать о том мире, которого уже давным-давно нет.

Она кричала. Она стонала. Она извивалась под Аманом… Здесь в безлюдной пустыне ее никто не мог услышать. И она дала полную волю своим эмоциям, которые незачем было сдерживать.

Этот простой водитель давал ей сейчас то, что не могло дать целое отделение солдат, что не мог дать даже неугомонный Васька и ненасытный Егор.

Перед ней в каком-то чудном калейдоскопе мелькали лица любовников. И она силилась понять, отчего этот простой мужик, в котором нет ничего необычного, буквально уносит ее в рай. А те, африканские парни, которых она банально снимала в Тель-Авиве, с куда более выдающимися детородными органами, не могли ей дать и десятой части того, что давал дядя Гена, потом Дилшод и этот Аман.

В чем тайна их любви, отчего так сладко замирает сердце лишь от того, что она просто лежит под ним. Она знает, что за первым раундом будет второй, гораздо более продолжительный. И никакой при этом спешки. Неужели в этом причина? В размеренности, когда ничто не подгоняет мужчину и когда он растворяется в ней.

Аман заслужил свой бонус, думала она, и надо сделать ему то, что она делала вчера солдатикам.

Она знала, что мужчинам это нравится. Возможно, даже не в физическом плане, хотя и это наверняка приятно, а скорее поднимает их в собственных глазах. Признание их мужских достоинств женщиной - так они, скорее всего, думают во время минета.

Что ж, думала Вера, пускай себе думают, как им удобнее. Но перед лучшими из лучших она готова преклонить колени и прильнуть к их уставшим от любви детородным органам, чтобы испить последние капли из сосудов любви.

Аман стонал, не сдерживая себя. И Вере казалось, что для него это первый опыт орального секса. По крайней мере, ей так хотелось думать.

____________________

Глава четырнадцатая

Как и следовало ожидать, Рустам позвонил брату и рассказал всё, что произошло в Нукусе между ним и Верой. Не скрыл он и ее прихода в гараж где ее по полной отодрали солдаты. И как она кричала и просила еще и еще. Поведал он Нодиру и о том, что случайно увидел в сарае, когда “эта туристка” трахалась с их отцом.

- Ты присматривай там, - попросил он старшего брата. - Как бы отец не втюрился в эту шлюху и не оставил бы ее в нашем доме на правах хозяйки.

- То-то потрахаемся от души! - рассмеялся Нодир.

- Ничего смешного не вижу… Она затрахает не только нас всех, а также тех работяг и нашего бедного ишака.

Нодир уже не мог держаться и хохотал, как подорванный.

- Ну ты просто юморист, братишка! Да она скоро укатит в свой Тель-Авив. И, кстати, мы договорились, что я к ней  приеду, чтобы повидать Святую Землю…

- У тебя что, с ней уже было?

- Пока нет. Тут главное, Рустамчик, не надо торопиться и суетиться, чтобы не разочаровать даму.

- Ну да, - согласился Рустам. - Одного мужика ей явно маловато будет.

- А мы устроим ей праздник любви. Перечирикаю с работягами. Они ее оприходуют по полной.

- А тебе какая выгода с этого?

- А я буду последним, после них. Нежным и заботливым. И это ей запомнится. Потому что запоминается первый и последний мужчина.

- Думаешь, она в своем Тель-Авиве станет тебя дожидаться, стороной обходя тамошних мужиков?

- Дело не в этом.

- Тогда в чем? Объясни!

- Подрастешь - узнаешь…

- Нодир, я уже вырос и…стал мужчиной, между прочим.

- Ну разве что между прочим.

- Не темни.

- Ну хорошо. Ее отлично потрахал отец. Ее поимел и ты со своими солдатами. Ее поимеют работяги. Не останусь в стороне и я.

- И?..

- И она будет рада принять меня в своем городе. Потому что я буду напоминать ей своим присутствием незабываемый самаркандский вояж. И ей будет приятно хотя бы частичку из пережитого здесь получить там.

- Ну вот, теперь понятно…

- Да, и не вздумай проболтаться отцу, о чем мы с тобой говорим. А главное, сделай вид, будто ты не видел, что там случилось у них а сарае. Во всей этой истории мне больше всего жаль нашего ишака.

- Надо бы отвести его к ишачке. А то совсем измаялся…

- И, кстати, надеюсь, ты не поделился своими любовными приключениями в Нукусе с отцом?

- За кого ты меня держишь?! Ты единственный, кому я рассказал.

- Ну да… А еще своим сослуживцам.

- Ну и что? Они тоже рассказывают о своих похождениях. Чем я хуже… И потом…

- И потом вы устроили групповушку в гараже. У меня уже стояк, как только представлю ваш вселенский трах.

- Да ладно тебе - подкалывать младшего братишку…

- … который стал уже мужчиной.

- Ладно, брат. Служба.

- Береги себя, Рустамчик!

***
Вера с трудом высвободилась из объятий Амана. Он не хотел ее выпускать, но она шепнула ему, что ей надо на пару минут. И он выпустил ее из своих сильных рук.

Вернувшись под вечер из поездки к кораблям, он пригласил ее к себе…

- Неудобно. Там жена твоя…

- Разве я не сказал тебе, что вот уже три года, как овдовел.

- Нет. Извини.

- Ну да, за этим делом всё на свете забываешь, - улыбнулся он.

- Ты прав.

- Согласна заскочить на минутку в гости к вдовцу?

- Ты что, совсем один живешь?

- Да. Дети разъехались кто куда…

- На заработки уехали?

- Поначалу на заработки, а потом остались, кто в Москве, кто в Питере, кто в Дубае. А младшенькая в Стамбуле учится…

- Скучно одному… - вздохнула  Вера. Ей стало жаль этого доброго, щедрого на любовь мужчину. И ее в конце поджидает одиночество. Только у Амана хоть и далеко, но есть дети, а у нее…

- Скучно, - кивнул он. - Найти бы приличную женщину…

На приличную я вряд ли потяну, подумала о себе Вера. Разве что на роль любовницы сгожусь.

В общем, “минутка”, на которую Аман пригласил ее заскочить к нему в гости, растянулась на всю ночь до утра, а потом и до обеда. А поскольку заказов для него от туристического агентства не было, он уговорил ее остаться до вечера.

Таким образом, сутки пролетели почти в бесконечных любовных утехах, на которые Аман оказался мастером. Наверное, годы воздержания сыграли свою роль. Он был неутомим, хотя и не слишком изобретателен. Но тут уже Вера приходила ему на выручку, выделывая такие пируэты, от которых у Амана замирало сердце и голова шла кругом. А его детородный орган и не думал успокаиваться и для него, натруженного, минувшая ночь была бессонной также, как и для хозяина.

Да, на роль жены для Амана Вера явно не тянула. Зато в качестве любовницы этот простой с виду мужик ценил бы ее превыше всего. Но она и не искала себе мужа. Да и сама мысль до конца дней остаться в этом городе, отчего-то пугала ее.

Она привыкла к Тель-Авиву, который считала своим родным городом, разумеется, после Нижнего Тагила. И не теряла надежды, что и там рано или поздно найдет того, кто скрасит ее старость. А здесь…

Какими бы прекрасными не были бы мужчины, она не собиралась задерживаться надолго. Она туристка. Не совсем обыкновенная: с приставкой “секс…”. Но что это меняет?

- Иди ко мне, - прервал ее мысли Аман.

- Мне пора, дорогой. Надо заскочить в отель и собираться в обратный путь.

- Останься до утра. А завтра я тебя отвезу на своей машине…

- Ну что ты! Это же восемьсот километров. А ты не спал эту ночь. И если останусь, то и в следующую будет не до сна, - подмигнула она ему. - Ты такой ненасытный.

Вера знала, что этот комплимент беспроигрышный и одинаково влияет на всех мужчин. Даже на тех, кто способен лишь на один раунд.

Аман расплылся в довольной улыбке.

- Я могу любить тебя не только еще одну ночь без перерыва, но, как мне кажется, до конца жизни…

- Не надо, Аман. Мне было хорошо с тобой. Очень! Надеюсь, и тебе со мной. Но во всем должна быть мера. Ну или хотя бы намек на меру…

- Ты права, - вздохнул он. - Ты будешь мне сниться и я буду думать о тебе. Может, и в следующем году ты приедешь в Самарканд и заглянешь ко мне…

- На минутку?

- Да…

- На минутку длинною в сутки…

- Или в неделю.

- Или в месяц.

- Или длинною на всю оставшуюся жизнь…

Она пронзительно заглянула ему в глаза. И он выдержал ее взгляд.

“Значит, это серьезно, - подумала Вера. - Надо поторопиться, не то…”

В своих отношениях с мужчинами она старалась не переступать красную черту. И расставалась с ними чуть раньше, чем они признаются в любви и предложат руку и сердце впридачу.

Зачем ей обуза. Да, именно обуза. Потому что одна лишь мысль быть верной женой, покорно выполняющей прихоти мужчины, тяготила ее, доводя до полного ступора. Она не смогла бы принадлежать только одному мужчине. Ей требовалось разнообразие, она была охотницей за мужчинами. И в обозримом будущем Вера не собиралась отказываться от этого, как ей казалось,  увлекательного занятия.

А жить с постоянным мужчиной под одной крышей и при этом обманывать его, погуливая на стороне… Нет, это не для нее. Что бы там кто ни говорил, но она порядочная женщина.

- Верунь, мы с тобой порядочные потаскушки, - подтрунивала Татьяна.

- Да, Танюш, мы с тобой честные потаскушки.

- Я бы назвала нас даже сучками, но… 

- Потаскушки - звучит многозначительнее.

- По крайней мере, приличнее даже, чем шлюхи.

Они вдруг кинулись тогда друг дружке в объятия и, не сговариваясь, зарыдали во весь голос.

- И почему мы такими уродились? - задавалась вопросом Татьяна.

- Да разве ж мы виноваты в этом? - успокаивала Вера то ли подругу, то ли себя.

- И как человека вообще можно винить за любвеобильность, - шмыгнула носом Татьяна.

- Это все равно, что упрекать человека в хорошем аппетите, - поддакнула Вера.

- Или в желании путешествовать… - добавила Татьяна.

- Ага! В качестве секс-туристок…

Они не смогли сдержать смеха, переросшего в хохот. Они потешались над собой, над своей слабостью перед сильным полом. И не было даже малейшего намека на раскаяние. Они просто любили. Пускай и совершая при этом грех. Ну а какая любовь без греха. Разве что платоническая, да и то, если мысли при этом чистые, не переполненные греховными желаниями…
 


Глава пятнадцатая

В те часы, когда у Нодира не было заказов от индивидуальных туристов, он возил Веру по городу. Ее мало занимали древности Самарканда. Зато она была в восторге от местных базаров. Они напоминали ей тель-авивские, разве что местным антуражем. Что до цен, то здесь они казались Вере копеечными.

- Ни в какое сравнение с нашими рынками, - поделилась она с Нодиром.

- У вас лучше?

- У нас в разы дороже.

- Но и ваши зарплаты наверняка не сравнить с нашими?

- Так-то оно так, -  задумчиво сказала Вера. - Но у нас цены на скромные квартиры в непрестижных районах города доходят уже до миллиона долларов.

- И в Ташкенте тоже уже…

- Да. Люди хотят жить в мегаполисах, потому что там можно легко найти работу.

“И не только работу, но и всё остальное по вкусу. И всё будет шито-крыто…”,  - подумал про себя Нодир.

Ему вдруг захотелось затащить эту распутную женщину в ближайший туалет и задвинуть ей по самые не могу. Так, как это сделал в сарае отец в то утро, о котором поведал ему младший братишка Рустам.

Эта туристка, похоже, решила перетрахать всю их семью, мелькнула у Нодира мысль. А заодно и тех работяг, которые не видят неделями своих жен, и не прочь присунуть этой заезжей даме.
 
Нельзя сказать, будто он осуждал ее. Ну приехала очередная туристка, чтобы попробовать местных мужчин. Она не первая и не последняя. Бывали и до нее. И у него было с ними. Но только у него. Отца они не трогали. И уж тем более Рустамчика. А эта…

Бедный ишак. Если такими темпами будут развиваться события, то и ему уже не понадобится ишачка. Эта оприходует его на раз-два. У нее в глазах написана неуемность…

И чем больше думал о ней Нодир, тем сильнее распалялся. И уже жали спереди штаны. И это не могло остаться незамеченным от ее взгляда. Она наверняка заметила, что ее гид возбужден до предела. И это было так.
Вера озиралась по сторонам, словно искала в этом скопище торговцев и покупателей кого-то из знакомых.

- Извини, я совсем не ориентируюсь здесь. Не подскажешь, где тут туалет? - она скользнула взглядом по его джинсам. И он, кажется, всё понял.

- Я провожу…

***
Она буквально насаживалась на его молодой жезл и уже не стеснялась того, что это происходит в тесной кабинке пустого мужского туалета, куда в любой момент могут войти…

Ну и что, думала она. Пускай смотрят на ее короткое счастье. И даже при желании присоединятся. Правда, тут тесно и двоим. Но… Она закусила губу, чтобы не закричать: он вбивал в нее свой поршень с такой силой, что Вере показалось, будто ее глаза вот-вот выскочат из орбит. Такого напора она не ожидала от несколько флегматичного на вид молодого человека.

И если честно, все эти дни он не вызывал в ней желания, в отличие от его отца Дилшода и младшего братишки солдата Рустама.

Он был так похож на своего кузена Алишера, с которым ей было хорошо в ту ночь в отеле. Так случалось с Верой, когда после любви с мужчиной, она уже больше не хотела его. И старалась поскорее отделаться от нечаянного любовника на час или на ночь. Но были и такие, с которыми она не прочь была продолжить связь.

Нодир, как и его двоюродный брат Алишер, к таким мужчинам явно не относились. Казалось, всё было при них. И делали свою любовь они превосходно, но…

- Всё не то, - признавалась она как-то подруге. - Даже не пойму, почему такое происходит и как это объяснить…

- У меня то же самое, - вздохнула Татьяна. - Думаю, всё дело в любви. Или она есть или ее нет.

- Да какая уж там любовь…

- Ну, не в том смысле…

- А в каком?

- Нравится мужчина или нет. Это я имела в виду. А не то, что у него в штанах. Хотя и это лично для меня важно.

- Ну да. Это всегда важно, если на один раз…

- А когда мужчина нравится, тогда размер его “достоинства” не на первом месте.

- Я бы предпочла, чтобы и то, и другое, и всё остальное было бы на первом месте. Тогда это и есть настоящая любовь.

- Да. Тогда это мужчина не на раз, а на всю жизнь…

***
Нодир еще не финишировал в этой бешеной гонке, а Вера уже потеряла к нему интерес. То, что происходило сейчас между ними, даже отдаленно не напоминало любовь. Нет, она не причисляла себя к идеалисткам, которые непременно ждут от каждого мужчины каких-то особых чувств. Но всё же…

Она женщина. И таковой должна себя чувствовать в объятиях мужчины. А не просто дыркой, считала Вера.

С таким же успехом можно использовать фаллоимитатор - никаких чувств, одни лишь ощущения. Ощущений ей было недостаточно. Хотелось еще и взаимных чувств. А иначе, достаточно зайти в какой-нибудь солдатский гараж и отдаться молоденьким самцам. Там хотя бы какой-никакой антураж и эти ароматы, которые заменяли ей, как ни странно, чувства.

Туалет ее не прельщал. И этот экспресс-секс тоже. И она хотела поскорее избавиться от Нодира, который всё ещё находился в ней.

- Всё, - прошептала она. - Довольно! Люди могут войти в любую минуту…

- Он сделал еще пару резких ударов и излился в нее…

Ей отчего-то сделалось не приятно. Нет, этот парень совсем был не в ее вкусе…

***
Странно, думал Нодир, она, как неживая была. В отличие от тех туристок, которые были в восторге от него, Вера как-то обыденно приняла его в себя и, казалось, не испытала ни малейшего удовольствия. Но он-то молод и напорист.
Отчего, по рассказам Рустамчика, она так извивалась под отцом и даже теми солдатами из гаража, и в то же время оказалась такой инфантильной с ним. Его мысли спутались в клубок, распутать который сколько он не пытался, так и не смог.

Домой возвращались молча. Словно стыдились того, что произошло между ними.

А может, всё дело в том, что это случилось в туалете, ломал голову Нодир, с теми туристками было за городом, в тени чинар. Ну и пару раз в сарае. И никогда в туалете. Да они и не согласились бы в таком месте делать любовь.

Такое разве что для конченных шлюх. Но и она казалась ему шлюхой, коль скоро, чуть ли не на второй день, отдалась его отцу. А потом и братишке и его сослуживцам. Да еще в каком-то грязном гараже, пропахшем мазутом, соляром и потными солдатами…

Странные у нее предпочтения. И так ли уж она похожа на шлюху? Да, она перебирает мужиками, но… Может, ищет того, кто… Какой-то самаркандский декамерон получается. Черт бы ее побрал!

Нодир совсем запутался в своих мыслях. И гнал их от себя, как надоевших мух.

Уже подъезжая к дому, он подумал, что в ближайшую ночь надо бы попробовать то же самое, но в другом месте. Тех туристок заводила любовь под чинарами. Возможно, и эта отдастся ему по полной под их чинарой. И если нет, тогда остается сарай…

Он должен во что бы то ни стало, расположить ее к себе, а потом… Что будет потом, Нодир еще окончательно не решил, но кое-какие планы у него начинали вызревать…


Глава шестнадцатая

Гульнара бормотала недовольно что-то на своем языке, прибираясь в комнате, где проживали работяги.

Вера заглянула туда лишь на минутку и ее буквально пронзили запахи настоящих мужиков. Они странным образом возбуждали ее. И ей совсем не хотелось, чтобы эта толстушка Гульнара наводила здесь порядок, используя моющие средства, которые убьют эти терпкие запахи.

Она вздохнула полной грудью и задержала в себе этот обворожительный, как ей казалось, воздух, настоянный на ароматах зрелых мужских тел, вынужденных неделями удерживать в себе сексуальную энергию. Развешанные там и тут вещи источали запах стройки и еще чего-то едва уловимого, что завораживало Веру, не давая ей покинуть эту комнату.
 
Будь ее воля, мелькнула мысль, она бы навсегда осталась здесь. И спала бы на матрасе, прошенном в проходе между коек. И пускай бы эти мужчины трогали ее натруженными руками. Ласкали бы ее тело. Сжимали в объятиях, доводя до сумасшедшего оргазма. Она отдавалась бы каждому по отдельности и всем вместе. И пускай бы они любили ее всю ночь напролет.
 
- Ох уж эти мужчины, - перешла Гульнара на русский язык, - раскидают вещи по углам. Убирай за ними не убирай все одно беспорядок…
 
- Что поделать, - встала на их защиту Вера. - Работают тяжело, где уж тут поддерживать порядок.

- Так-то оно так, но и у меня руки не казенные.

- Да, дом большой. Работы хватает…

- И не только этот дом, но и тот, который поменьше, тоже на мне.

- Зато есть постоянная работа. Эти-то работяги постоянные жильцы, не то, что туристы…

- Что верно, то верно. Туристы теперь гости редкие. Зато этих хоть отбавляй. Ищут что подешевле…

- На выходные же они уезжают. Хотя бы на день-два меньше работы по дому.

- Редко кто из них уезжает. И в выходные стараются подработать у частников. Они на все руки мастера и заказов хватает.

- Они разве не на стройке трудятся?

- На стройке, а в выходные шабашат у частников.

- Когда же отдыхают бедолаги?

- На пенсии, если доживут…

“Доживут, - подумала Вера. - Эти доживут. Вон как поглядывают на меня по вечерам. Навкалываются, а глазами буквально раздевают ее до гола. И подай она им знак, набросятся и оприходуют под первое число…”

Эти мысли еще сильнее возбудили Веру и она решила прогуляться по двору.

- Завтрак я накрыла, как всегда, под чинарой.

- Спасибо, Гульнара!

- На здоровье! Нравится у нас?

- Очень!

- Приезжайте еще? Мы рады гостям.

- Да я пока и не собираюсь уезжать.

- Да я так, к слову…

И Вере показалось, будто Гульнара как-то странно поглядела на нее. Наверное, ревнует к Дилшоду. Он-то наверняка ее огуливает за неимением другой. В этих краях стараются блюсти себя, как женщины, так и мужчины. И вольные отношения осуждаются.

На туристов это не распространяется. Ну приехала она, покувыркалась с местными мужиками. Вкусила сполна их любовь, Насытилась ею до краев. И покинула этот гостеприимный город, этот дом под чинарой и всех его обитателей. И со временем забудет о своих приключениях. Впрочем, Вера сомневалась, что такое можно забыть…

Помнит же она тех двух бедуинов, с которыми провела ночь в вагончике в пустыне Негев. Собственно, пустыней те места можно назвать с большой натяжкой. Ее давным-давно обжили бедуины и не только. Появились за последние десятилетия новые города, оттеснив гордых жителей пустыни на маленькие пятачки, где еще можно было выпасать стада баранов.
На одном из таких “пятачков” и побывала Вера…

В последние годы бедуины развернули туристический бизнес. Принимали у себя тех, кому интересен был их быт и все такое, что окунало их в неповторимую экзотику.

Адрес ей дала Татьяна. Кому как не ей, много лет проработавшей в туристическом агентстве, было знать о новом направлении в экологическом, или как его там называют, туризме.

- Верунь, ты ж охочая до экзотики, - как-то подступилась к ней Татьяна. - Не хочешь побывать у бедуинов? Дешево и сердито…

- Если это и правда экзотика плюс кое-что еще, мы за ценой не постоим, - усмехнулась Вера.

- Будет всё, что душа пожелает, и даже более того…

Что подруга имела в виду под “более того”, Вера уточнять не стала. Они давно понимали друг дружку с полуслова.

Главное, что у Веры учащенно забилось сердце. Это было для нее предвестником новых, не испытанных доселе, чувств и ощущений. Она буквально загорелась желанием немедля отправиться к этим бедуинам хоть на край света. А уж то, что до них было каких-то пару часов езды, казалось для нее подарком Свыше.

- Ну и чего ты раньше молчала? - накинулась она на подругу. - Ты же знаешь, как мне такое нравится…

- Да мы только осваиваем это новое направление.

- Но хоть кто-то уже воспользовался услугами вашего агентства?

- Да. И они в полном восторге. Там готовят такой потрясающий кофе.

- Издеваешься?

- В смысле?

- Мне делать больше нечего, как за сто верст ехать, чтобы выпить чашку кофе по-бедуински. Ты часом не рехнулась, подруга?

- Ну так к кофе прилагается кое-что еще, - поспешила успокоить ее Татьяна.

- Это другое дело, - успокоилась Вера.

- Но и ты должна проявить инициативу. Ты же для них будешь гостьей. А они гарантируют полную безопасность туристам. Ты меня понимаешь?

- Кажется, да…

- И если ты будешь с самого начала вести себя как целомудренная недотрога, они и не подумают покуситься на твою девичью честь.

- Ну ты и шутница! - не сдержала смеха Вера. - Я и девичья честь. Обхохочешься!

- И, кстати, будь осторожнее. Ходит людская молва, будто та, кто провела ночь с бедуином, уже никогда не захочет других мужиков.

- Они такие…хм… крутые? В смысле, гиперсексуальные?

- Не пробовала, не знаю… Но люди зря болтать не станут.

- Согласна. Дыма без огня не бывает. Но меня это уже заводит…

- Ладно. Потом расскажешь.

- А давай вместе смотаемся к ним на выходные.

- Нет. У меня дел по горло как раз в выходные. Ты же знаешь…

- Да, знаю. Такой у вас специфический бизнес, что именно в выходные полный аншлаг.

***
Хозяина гостевого бедуинского дома звали Ахмад. Он представил двух своих сыновей.

- Шукри и Самир.

Они были похожи, как две капли воды. И вряд ли можно было запомнить, как именно зовут того или другого. И словно угадав ее мысли, Ахмад пояснил:

- Они близнецы.

- И как вы их не путаете?

- Иногда путаю, но они не обижаются, - улыбнулся он.

Была кофейная церемония, которая не очень впечатлила Веру. За десятилетия жизни на Обетованной земле, она так и не пристрастилась к кофе, как израильтяне. Чай для нее был куда предпочтительнее с вишневым конфитюром.

После плотного ужина, который гораздо больше понравился Вере, чем кофе, братья засобирались.

- Куда они? - спросила Вера.

- На пастбище.

- Но разве по ночам выпасают стада?

- Конечно, нет. Но там загон и кто-то должен охранять животных. Мало ли… - развел он руками.

В отличие от отца, одетого в бедуинские одежды, парни были в обычных джинсах и футболках. Что делало их еще более неразличимыми. От них исходила молодая энергия. И несмотря на приближающуюся ночь, им, казалось, совсем не хотелось спать. А разве ей в их возрасте хотелось по ночам спать, подумала Вера. Тоже ведь готова была до полуночи танцевать на дискотеке, а потом с парнем целоваться до утра…

Ей захотелось побыть в компании этих молодых бедуинов подольше. И она обратилась к Ахмаду:

- Знаете, я всю жизнь мечтала побывать на пастбище. И была бы рада…

- Может, завтра днем? - неуверенно спросил он.

- Но я совсем не хочу спать. И потом завтра после обеда я возвращаюсь домой. Дела…

- Да, конечно. Разумеется, ты можешь отправиться с ними. Возьмите в дорогу еды побольше. И… - тут он перешел на арабский, что-то наказывая сыновьям. Те смущенно переступали с ноги на ногу. И Вера, кажется, поняла, что речь идет о ней.

Но это ее уже не волновало, в отличие  от предстоящей ночи в обществе этих двух самцов. Идущая от них энергия просто зашкаливала. И легкая дрожь пробегала по ее телу всякий раз, когда она бросала взгляд на их ладно скроенные стройные фигуры.

До чего они симпатичные, подумала Вера, и разве сможет она простить себя, если не воспользуется таким случаем…
_____________________

Глава семнадцатая

На выходные трое из четверых работяг уехали домой. Остался лишь Ойбек - самый старший из них. Дома его никто не ждал. Двое сыновей давно уже устроили свою жизнь в далеком Екатеринбурге. Жены не стало три года назад. И сколько его не уговаривала сестра, он так и не женился во второй раз.
Единственная сестренка Айгуль, кстати, и присматривала за домом.
 

- Мне уже трудно разрываться между двумя домами, - в который раз жаловалась она Ойбеку. - Женился бы уже. Неужто в огромном Самарканде не найдется какая-нибудь вдовушка?

- Да где ж мне найти такую, которая согласилась бы из города перебраться в кишлак?

- Ну мало ли…

- Нет. Пробовал уже и не раз. На отношения немногие соглашаются. Что с сезонного работника. Ни зарплаты нормальной, ни жилья в городе. А про кишлак прослышат, так убегают, как угорелые.

- Но ты, братишка, мужчина хоть куда, - не сдавалась Айгуль. - Любую бы осчастливил.

- Да тут тьма мужиков, готовых осчастливить первую встречную, - покачал головой Ойбек.

Не смотря на возраст, у него была густая шевелюра. Правда, с заметной проседью. Что, впрочем, придавало его облику некую привлекательность и солидность, заставляя женщин оглядываться ему вслед.

Но он отлично знал, чем закончится знакомство. В лучшем случае, любовью на час или даже меньше, где-нибудь под ночной чинарой. Потому что к ней нельзя - домашние осудят да и соседи не упустят повода посудачить. К нему? Ну не в комнату же, где проживают, кроме него, еще трое…

Хотя, конечно, ему еще пять лет до пенсии, то есть, вполне себе зрелый  мужчина в соку и ему временами требовалась женщина.
 
Но запросто так в наше время кто согласится на близость  с простым работягой?! А лишних денег, чтобы приплатить за любовь, у него не было. После уплаты за проживание в гостевом доме с завтраком и ужином, а также покупки кое-каких мелочей, остается треть зарплаты. Да и те он отсылает сестре.
 
***
Его приятели как-то обсуждали новую жиличку, эту туристку из Израиля. Цокали языками и на все лады фантазировали, как бы они задвинули ей по самые не могу.

Наверное, с легкой подачи Гульнары они прослышали о ее связи с хозяином гостевого дома. Она не без оснований ревновала Дилшода к этой, по ее определению, вертихвостке. С первого же дня ее появления в доме, хозяин как-будто бы охладел к Гульнаре. И она ждала с нетерпением, когда же та уберется из дома и улетит в свой Тель-Авив. Можно подумать, чертыхалась про себя, в ее городе не осталось мужчин и она приехала за нашими.

Каждый из них, по твердому убеждению Ойбека, не прочь был поближе сойтись с Верой.

Но причина крылась не столько в желании обладать ею, сколько в надежде, что она каким-то образом поможет им прилететь в Тель-Авив, где, по слухам, такие работяги, как они, в месяц зарабатывают по три тысячи баксов.

Ойбек тоже не отказался бы от поездки на Святую землю, но… сомневался, что в его возрасте он будет там нарасхват. Просто он, как ему казалось, мыслил куда трезвее, чем его сожители. Впрочем, им было по сорок пять плюс-минус год-два. И это меняло дело: у них было больше шансов заработать деньги за границей. Все они побывали в Турции, поработали там, но особого восторга не выказывали.

А вот землякам, которые всеми правдами и неправдами зацепились в Израиле, завидовали. По слухам, они присылали домой по две штуки баксов каждый месяц. И этот факт не давал покоя не только более молодым, а значит, и перспективным приятелям Ойбека, но и ему самому. Кто же откажется подкопить денег если и не на черный день, то хотя бы на старость.

***
В двери его комнаты постучали. И этот стук отвлек Ойбека от размышлений. Был вечер пятницы и ему хотелось побыть наедине со своими мыслями.
Он отворил дверь и увидел ее.

- Добрый вечер! Не найдется огонька? Забыла купить зажигалку, а в доме никого нет.

- Да, хозяин уехал на выходные с сыном в Ташкент.

- Знаю, - кивнула Вера и Ойбеку в ее голосе совсем не послышалось досады.

- Проходите, - распахнул он дверь. - Чаю хотите? Зеленый…

- Не откажусь. Обожаю зеленый чай.

- Правда, к чаю ничего нет, - развел он руками.

- Как знать… - усмехнулась Вера и оглядела Ойбека с головы до ног, задержав на короткое мгновение взгляд на том месте, которое ее всегда волновало в мужчинах.

Он дал ей прикурить. Сам закурил. Пригласил ее присесть на единственный стул. Они посидели пару минут молча. Вера встала, собираясь уходить.
В самом деле, решила она, не сидеть же молча с этим мужчиной, которого, похоже, не интересуют женщины.

Она ошибалась. Ойбек не потерял интерес к женщинам. Более того, именно с Верой не прочь был познакомиться поближе…

- Пойду подышу свежим воздухом перед сном, - сказала она, призывно заглянув в его глаза. Этот не ускользнуло от Ойбека.

- Разрешите составить Вам компанию?

- Почему нет…

Они ходили по двору, временами останавливаясь под чинарой. И всякий раз Вере хотелось задержаться под этим волшебным деревом. Она передернула плечами. Вечерами было уже прохладно. Ойбек снял с себя халат и бережно накинул его на плечи Веры.

Ему не было холодно, потому как под халатом оказался теплый свитер, в котором мужчина, по мнению Веры, казался более привлекательным. Она в последние дни немало местных повидала в этих национальных халатах. И пришла к выводу, что эти одеяния, какими бы они ни были удобными, старят мужчин.

Она молча протянула ему руки. Он взял их в свои, догадавшись, что женщина просит согреть их. Они и правда были холодными.

Какие у него натруженные и сильные руки. И эти шершавые, мозолистые ладони… Как они напоминают ей руки дяди Гены. У нее учащенно забилось сердце и она подалась к нему. Возможно, всего лишь на пару сантиметров, но и они не ускользнули от внимательного взгляда Ойбека. Он сделал ответный шаг и, нежно обняв ее, прижал к своей груди. Она провела своей щекой по его небритой, вдохнула всей грудью аромат настоящего мужчины и потеряла голову.

Их губы слились в долгом поцелуе. Спиной она ощущала тепло необъятного ствола чинары, ноги подкосились, он едва успел подхватить ее. Халат сполз с ее хрупких плеч и он уложил ее на него…

А потом закружились звезды как в причудливом калейдоскопе. И она отдавалась этому простому работяге, как когда-то дяде Гене. И почти также, как хозяину гостевого дома Дилшоду. Наверное, под чинарой всё ощущаешь куда острее и пронзительнее, а мужчина кажется желаннее… К такому выводу пришла Вера помутневшим от короткого счастья сознанием.

Он входил в нее с жадностью юноши, у которого энергия перехлестывает через край.

Она стонала, с трудом сдерживая крик счастья, а он неутомимо входил в нее, как те юные солдаты в гараже, которые отдолбили ее так, что она едва доползла до отеля.

Он не долбил. Он не спешил. Он растягивал ее и свое удовольствие, как ей казалось, до бесконечности, не забывая ласкать ее и говорить нежные слова. И пускай в полузабытье он переходил на родной язык, она, кажется, понимала его и без перевода.

Потом была ее комната. И их тела, слившиеся в любви. Потом перешли в его комнату и делали там любовь. И Вере показалось, что в тесной, заставленной кроватями комнате, ей почти также сладко принимать его в себя, как и под чинарой.



Глава восемнадцатая

Ей снилось ночное пастбище в пустыне Негев. И те двое обнаженных братьев-близнецов Шукри и Самир. И тесный вагончик с узкой лежанкой, сколоченной из досок. От лежанки исходил едва уловимый запах стружек и верблюжьего пота.

Все дело в этой грубой войлочной подстилке, думала Вера. Но почему от этих парней исходит аромат, будто они добирались до пастбища на верблюдах. А от нее не пахнет. Или дорогой дезодорант перебивает эти странные запахи. А может, это запах пустыни…

Потом, откуда ни возьмись, появился их отец. И стал что-то говорить по-арабски. Вера не понимала о чем, но догадывалась, что разговор идет о ней. Единственное слово, которое было ей знакомо, “шармута”. Так называли он гулящую женщину. Но ее не смутило это. Скорее наоборот.

Ахмад был одет в джинсы и легкую куртку. И она поймала себя на мысли, что ей безумно хочется взглянуть хоть одним глазком, что там у него в штанах…

Братья принялись раздевать ее. И она лихорадочно помогала им, потому что ее безумно возбуждали их обнаженные совершенно похожие тела, словно одного клонировали от другого. Руки, ноги, лица, фигуры и то, что было между ног…

А там дымилось такое, отчего замирало сердце и бешено пульсировало внизу живота.

Нет, это невозможно, такое случается разве что в фантазиях. А это… скорее всего сон, догадалась Вера. И проснулась.

Сердце билось так, будто готово было вот-вот выскочить из груди.

Очуметь, чертыхнулась она, приснится же такое. Ее удивляло, что в ее сон пришел Ахмад. С парнями понятно, они были в том ее коротком вояже к бедуинам. И их обнаженные тела она видела, и то, от чего наверняка потеряла бы голову ее подруга Татьяна: такими невероятно громадными казались ей их детородные органы.

Мелькнула мысль: не даром, оказывается, ходит молва о бедуинах, будто у них самые большие пенисы на всём Ближнем Востоке и не только…

И вагончик был. И войлочная подстилка из верблюжьей шерсти на лежанке. И она - немного напуганная, зажатая между двумя возбужденными парнями. Веру и теперь начинала бить мелкая дрожь при одном лишь воспоминании о той ночи. А тогда…

Ноги подкашивались и она готова была рухнуть на затоптанный, немытый со дня сотворения мира, пол. Но они они не давали ей упасть. Они зажали ее своими телами. А потом, не сговариваясь, молча вошли в нее с двух сторон. Такого у нее еще ни разу не было.

Они вошли в нее, как входит нож в масло, и ей почти не было больно. Зато она ощутила, как тесно было им в ней. И расслабилась…

Неужели правду говорят: одна ночь с бедуином  и ты уже не захочешь другого мужчину и останешься с ним навсегда.

Она не осталась, хотя они любили ее всю ночь до утра. Они ее так отлюбили, что она и правда потом месяц или даже чуть больше не только не глядела на мужиков, но и не хотела о них думать. Не совсем так. Она, конечно же, думала, но лишь о тех двух самцах, которые осчастливили ее так, как никто до этого. Если не брать в расчет дядю Гену.

И когда она принялась рассказывать подруге о той ночи, заодно поблагодарив ее за экскурсию к бедуинам, та лишь поджала свои и без того тонкие губы и оборвала Веру на полуслове:

- Не трави душу.

- Так смотайся на выходные. Что тебе мешает?

- Не хочу, чтобы прознал мой шеф. Вытурит с работы.

- Да как он узнает?

- А так. Все мы крутимся в одном большом бизнесе. И наше агенство, которое поставляет этим бедуинам туристов, и их агентство, которое организовывает всё это на местах.

- И что?

- Пойдет слух и… А мне не хотелось бы потерять эту работу. Да, она слишком суматошная, но зарплата… Такую мне не видать ни в каком-либо другом месте.

- Понятно.

- Лучше смотаюсь на Синай на выходные. Там такие же бедуины.

- Поосторожнее там. Может, и такие да только здесь мы под защитой. А там… кто его знает, как оно обернется.

- Ты права. И всё-таки я рискну однажды…

- Но одну я тебя не отпущу.

- Я уже давным-давно взрослая девочка и смогу постоять за себя.

- И тем не менее…

***
Стряхнув с себя остатки сна и воспоминаний, Вера вышла из дома. И столкнулась лицом к лицу с Дилшодом. Он, как всегда, приветливо улыбнулся ей.

- Ваш сын дома?

- А куда ему деться? - пожал он плечами. - Туристов почти нет, заказов тоже. Если бы не ты, он и вовсе остался бы без работы.

- Передай ему, что сегодня я никуда не еду. Хочу просто не спеша прогуляться по городу. Он может отдыхать. Просто мы с вечера договаривались доехать до ближайшего кишлака. Как-нибудь в другой раз. Неустойку я компенсирую.

- Ну что ты! Ничего не надо компенсировать. Нет работы нет и заработка. Мы к этому за последние пару лет почти привыкли. Эта треклятая “корона” спутала все карты… - вздохнул он.

***
Они с того утра в сарае перешли незаметно для себя на “ты”. И Вере это нравилось, как и то, что Дилшод оказался настоящим мужиком, умеющим держать язык за зубами. А разболтай он всем по секрету, ее давно бы уже в одну из ночей оприходовали бы всей компанией работяги.

А ей не хотелось грубостей и бесцеремонности. Ей не нравились слишком настырные циничные мужчины, которые обращались бы с ней, как с шармутой.
Она женщина, готовая платить за себя и не требующая платы от мужчин. Да, она, как и любая женщина, была вправе ожидать достойной платы любовью. А о какой любви можно вести речь, когда тебя трахают, как резиновую куклу.

Она надеялась, что и Ойбек будет держать язык за зубами. И Рустам. Хотя вряд ли… От кого бы его приятели по службе узнали о том, что между ними произошло в отеле… Он разболтал этим двум солдатам, а они могли другим. И так по кругу - по секрету всему свету. Наверное, поэтому она и не откликнулась на их приглашение приходить к ним еще.

Побоялась, что эти половозрелые солдатики, жадные до халявной любви, затрахают ее до потери пульса. И попробуют проделать с ней то, чего насмотрелись в порнороликах. А это реально чревато серьезными последствиями.

И то, что случилось с ней в ту ночь в Найроби, могло бы показаться цветочками в сравнении с любовью в казарме, согласись она стать солдатской подстилкой.
Тогда она передала Рустаму немного денег, чтобы он поделил их между приятелями. И, похоже, это поубавило их пыл.

Женщина, которая способна заплатить за любовь, заказывает музыку по своему желанию, а не по желанию мужчин. Это поняли и те солдатики и смущенно отошли вглубь гаража…

Хозяину гостевого дома она платила. Но это была плата за постой, которую она внесла в первый же день, как только переступила порог этого дома. Любовь прилагалась особым бонусом. И  Аману она не платила, и Ойбеку. Потому что то, что произошло между ними, было по зову сердец с их стороны.  Или, как сказала бы Татьяна, по зову плоти…

Она платила лишь тем, кого хотела здесь и сейчас, но не уверена была в их взаимности. При виде денег некоторые из них странным образом возбуждались и дарили ей сеанс любви. Впрочем, не дарили, а скорее продавали порцию любви…

Пускай это звучит цинично, но голая правда иногда именно так и звучит.
___________________________

Глава девятнадцатая

Неделя пролетела как один день. В какие-то мгновения Вере казалось, будто она родилась в этом городе. Настолько она прикипела к нему душой. А может, не к городу, а к людям. А точнее, к мужскому его населению.

Особенно, ее волновали самаркандские базары. Эти потные тачкисты - мужчины и юноши, толкающие впереди себя тачки, груженые доверху покупками запасливых горожан.

В тот день, когда она передумала ехать с Нодиром за город, в один из кишлаков, Вера решила сделать самостоятельную вылазку на центральный рынок Самарканда - Сиабский базар.

Считается, что это самый старейший базар во всей Средней Азии. Сюда обожают захаживать туристы. Но не они интересовали Веру…

Она не могла забыть того мужчину с тачкой. Тогда Нодир закупил много всякой всячины для гостевого дома. Подозвал тачкиста, чтобы подвезти покупки на стоянку к машине.

Вера заметила, что всю дорогу, которая заняла минут пять, мужчина буквально поедал ее глазами. Он чем-то походил на Амана из Нукуса. В таком же примерно возрасте и такого телосложения. Но более всего он походил на него некой рациональной неторопливостью, в отличие от снующих парней с тачками.

Ей нравились такие мужчины, которые напоминали ей дядю Гену. Они знали свою работу, которую делали неторопливо, но так, что уже не было нужды ее переделывать. И что ее больше всего притягивало к ним, они знали толк в любви. Они делали ее также, как и работу, неторопливо, но так, что хотелось кричать от удовольствия, которое они, быть может и неосознанно, дарили женщине.

После сеанса любви, ей нравилось ласкать губами их натруженные мозолистые ладони, разглядывать такие же натруженные детородные органы, готовые, как и их хозяева, в любой момент откликнуться на ласку.

Такие мужчины, по твердому убеждению Веры, ни за что не оставили бы женщину неудовлетворенной. Для них это было равносильно тому, что оставить недоделанной работу. А этого они допустить не могли.

Наверное, думала она, именно это и отличало зрелых мужчин от скороспелых парней, которые делали любовь по банальному принципу - сунул вынул и пошел…

Для Веры это было совершенно неприемлемо. Да, она позабавилась тогда в Нукусе с теми солдатами из гаража. Но они втроем не могли ей заменить одного Амана. Правда, надо отдать должное тому, что в гараже она вдоволь насытилась молодыми соками. Кто бы что ни говорил, но именно мужские соки давали ей столько энергии, что она всякий раз чувствовала, что помолодела на двадцать лет. Такой прилив сил и энергии она  получала, выпивая стакан или два гранатового сока, который просто обожала.

Расскажи кому, иногда думала Вера, засмеют ведь. Или осудят. Или станут остерегаться любительницу спермы, бьющей фонтанами из бездонных солдатских сосудов.

- А может, в одной из прошлых жизней ты была вампиром? - подначивала ее Татьяна.

- Вампиршей, - поправляла ее Вера.

- Ну да.

- И мне вбили однажды в грудь осиновый кол?

- Это вряд ли…

- Почему?

- Потому что ты и сейчас продолжаешь это проделывать.

- Пить кровь?

- Семя. Но какая разница. Просто в наше время это в тренде в отличие от мрачного Средневековья.

- Вот как?! - удивилась Вера. - Фантазерка ты, однако.

- Шучу я, подруга, - вздохнула Татьяна. - Каждый делает свою любовь, как ему больше нравится.

- Ей, - поправила ее Вера.

- Ну да. Где-то читала, что в мужском семени содержатся то ли какие-то чудодейственные аминокислоты, то ли что-то такое, что дает мгновенное ощущение приливов энергии…

- И мне приходилось натыкаться на похожую информация, но я не сильна в химии.

- И я. Зато мы обе сильны в физике…

- Ага. И в анатомии.

- А то! В особенности, в мужской физиологии.

Они расхохотались. Ни Вера, ни Татьяна в такие минуты откровения не испытывали ни раскаяния, ни сомнений, ни сожаления. Наверное, их жизнь сложилась бы совсем иначе, создай они семью, как большинство женщин в их возрасте. Но у каждого своя судьба. И ни та, ни другая не роптали на нее. Есть то, что есть.

Каждая из них вполне себе твердо стояла на ногах. Они не нуждались в материальной поддержке, они не зависели от обстоятельств, когда считаешь каждый шекель. И в самые, казалось бы, безысходные периоды жизни вынуждены опираться на сильные мужские плечи.

Они были независимыми дамами, которые могли позволить себе следить за своей внешностью, не задумываясь о цене. Они могли выбирать мужчин в отличие от многих женщин. И это их вполне устраивало.

***
Она искала в толпе того тачкиста. Как же его звали? Вроде, Саид. Вера все еще путалась в именах местных мужчин. И сколько она не всматривалась в их лица, того, кого искала, среди них не было. Что до тачкистов, как их называли местные, то это были в основном молодые парни и даже подростки. 

Она остановила одного из парней. Описала, как могла, Саида. Спросила, как его найти.

- Парень какое-то время мялся, переминаясь с ноги на ногу.

- Да у меня нет к нему претензий. Просто надо увидеться по делам.

После того, как она протянула ему ассигнацию, настороженность в его глазах начала таять, превращаясь в участие.

- Так вам нужен Саид? Хозяин там, на складе.

- Хозяин? Разве он не тачкист?

- Когда много клиентов, он подключается к работе. Берет тачку в руки и вперед. Сегодня мало народу. Мы и сами управляемся.

***
Саид копался в дальнем углу то ли склада, то ли гаража для тачек, которые стояли рядком.

- Доброе утро! - поздоровалась Вера.

- А-аа, это вы… - узнал он ее. - А где Нодир?

- Сегодня я одна…

- Нужна помощь?

- И да, и нет, - усмехнулась она и заглянула в его глаза.

- Для вас всё что угодно, - с готовностью приподнялся он.

- Спасибо!

- Хотите чаю? Присаживайтесь, - кивнул он на старый топчан.

Интересно, сколько женщин сидело, а потом, возлежало на этом видавшем виды топчане, думала Вера. И будет ли она одной из них?

- Мне показалось в тот раз, будто вы один из них, - кивнула она на тачки.

- Да так оно и есть. Я начинал подростком обычным таксистом. Потом, через годы, это переросло в маленький бизнес. Дети помогли материально. Они хорошо зарабатывали в России…

- И что вы делаете со всем этим? - обвела она глазами довольно просторное помещение.

- Сдаю в аренду тачки. В свободное время ремонтирую их. В отличе от нас, старожилов, современная молодежь не слишком бережливо относится к орудиям своего труда.

- Вы правы, - в знак согласия кивнула Вера.

Он протягивал ей пиалу с зеленым чаем и уже не скрывая, разглядывал ее. Ей казалось, что он раздевает ее глазами. И тогда она остановила свой взгляд на легкой выпуклости ниже живота. Он перехватил ее взгляд. И Вера отметила, что выпуклость стала расти прямо на глазах.

Другой бы мужчина на месте Саида, смущенно присел бы рядом с ней на этот топчан, чтобы скрыть возбуждение. Но этот стоял в полуметре от нее и, как ей показалось, учащенно дышал. Даже когда он вез нагруженную доверху тачку его дыхание было более спокойным.

Она молча провела рукой по вздутию. Он не отшатнулся. Наоборот, приблизился еще на несколько сантиметров. И даже сквозь ткань его рабочих штанов она ощутила жар и непреодолимое желание освободиться от накопившейся энергии.

И тогда Вера принялась торопливо растегивать ширинку. Руки дрожали. И ей казалось, что пройдет вечность, прежде чем она  высвободит его богатство из этих видавших виды вылинявших брюк.

Он пришел ей на помощь, ловко обнажив внушительных размеров детородный орган вместе с двумя сосудами, наверняка переполненными соками.
Господи! Как Вера любила такие вот моменты, когда мужчина еще не вошел в нее, а лишь готовился…

- Какая милая прелюдия, - соглашалась с ней Татьяна. - Не поверишь, но я тоже в восторге от этого.

- Поверю!

Подруге явно понравилось бы внушительное по размерам достоинство Саида, отметила про себя Вера. Татьяне нравилось всё большое, в отличе от нее. Для Веры размер практически не имел большого значения. Конечно, она бы не легла с мужчиной, у которого там с мизинец. Тем не менее, она, по ее признанию, ловила кайф совсем от другого.

Ее возбуждала одежда Саида, этот старый топан, эти тачки, стоптанные башмаки, в которые был обут хозяин этого то ли склада, то ли гаража. И эти глинобитные полы. И сильные руки Саида, к которым ей хотелось прильнуть губами.  И что скрывать, ее не мог оставить равнодушной этот аромат, настоянный на запахах базара.

Странно, думала Вера, разглядывая член мужчины, все базары отчего-то пахли одинаково. Наверное, из-за того, что торговали одним и тем же набором продуктов, овоще и фруктов, всякой всячиной. И не важно, где располагался базар - в Тель-Авиве или Самарканде, или в любой точке планеты, запахи были похожими…

Она прильнула губами к его плоти и та отозвалась тут же, как человек, от которого ждешь ответного поцелуя…

- Мне хватает и здесь “обрезов”, - вспомнились слова Татьяны.

“Обрезы обрезам рознь”, - возразила бы ей сейчас Вера.

В чем разница она не смогла бы объяснить, Но… она вне всякого сомнения присутствовала.

Ему ни разу не дели минет, догадалась Вера, иначе почему он дрожит, как юноша, которого лишают девственности.

Она не ошибалась. У Саида и в самом деле такое было в первый раз, чтобы женщина взяла в рот его пенис и ласкала бы его губами, посасывая словно младенец соску.

И его сердце замирало в предвкушении чего-то  доселе неизведанного, но такого манящего, что уже даже под страхом казни не могло бы остановить Саида.
______________________

Глава двадцатая

Следующая неделя пролетела, как один миг. И Вера иногда ловила себя на мысли, что запуталась в подсчете дней, оставшихся до конца ее отпуска.
Как же мне не хочется покидать этот рай, думала она с сожалением, понимая, что еще чуть-чуть и ей придется возвращаться в Тель-Авив, где ее ждет повседневная рутина.

За минувшую неделю она еще пару раз побывала на Сиабском базаре у Саида. И тот любил ее, как в первый раз. И она умирала от счастья и снова рождалась, а он неутомимо работал с ее телом так, как она и хотела. Именно работал, мелькнула мысль. То есть, он не спешил утолить свою похоть, а старался удовлетворить ее. По полной. Как и должен поступать настоящий мужчина.

Потом Вера не раз пыталась понять, отчего ей было так хорошо с мужчинами из этого города. И из Нукуса.

И, наверное, окажись она сейчас в любом из городов этот страны, мужчины любили бы ее ничуть не меньше, чем хозяин гостевого дома Дилшод или постоялец дома Ойбек. А разве Аман, простой водитель из Нукуса, обделил ее удовольствием, которое она ни разу за все годы не испытала в Тель-Авиве. А может, испытывала и не раз, да забыла. Но ведь не забыла же она дядю Гену. И того солдата из Нижнего Тагила Егора, от которого зачала и…

А солдаты в том гараже и прежде Рустам. Разве они не старались, пускай и неосознанно, дарить ей удовольствие, когда хотелось кричать. И она кричала бы, если бы не опасение, что ее услышат другие солдаты и набегут в гараж, и… Этого она уже не вынесет.

Здешние мужчины, не раз отмечала она, относились к ней бережно, стараясь не травмировать плоть. Наверное, это в их культуре отношений, решила она, когда мужчины осознают, что женщина, которую они пользуют сейчас, может понадобиться им и завтра, и потом. Быть может, поэтому они старались не вбивать свои жезлы в ее плоть, пытаясь доказать свою мужественность или что-то там еще…

Они не спеша, основательно, до упора входили в женскую плоть, задерживались в ней, словно посредством жезла пытаясь познать, что же от них ждет женщина в данный момент любви. И словно поняв нечто, также не спеша выходили. И это повторялось бесконечно.

И женщина жаждала этой бесконечности, и ей казалось, что она готова остаться в подаренной ей нирване навсегда. Но наступал миг, когда и от, казалось бы, бесконечного счастья тоже устаешь. И тогда она просит его о пощаде. И, возможно, в этот миг, напоследок, он пару раз вобьет свой жезл в ее уставшую плоть и изольется в нее щедрыми порциями животворящего сока.   

Именно такое и происходило с Верой с того дня, как она переступила порог гостевого дома “Под Чинарой”.

***
Наступил вечер пятницы и Озод с Ойбеком уехали в свои кишлаки. На эти выходные в комнате для работяг остались Даврон и Санжар. Для них нашлась кое-какая работа по гостевому дому. А точнее по хозяйственным постройкам.

- Надо готовиться к зиме. Так что эти выходные остаетесь с ними, - сказал Дилшод Вере.
 
- А ты?

- Мне надо в Нукус. Сын присмотрел там кое-что для дома по очень выгодной цене. Надо ехать.

- Жаль, - сказала Вера.

- И мне жаль. Но бизнес есть бизнес.

- Понимаю.

На самом деле ей было больше всего жаль, что ее Ойбек укатил в свой кишлак. Вот уж с кем бы она провела выходные… А что теперь ей остается? Сидеть в одиночестве? Или попробовать с этими… Нет!

Если бы ей уезжать завтра, она, как говорит ее подруга Татьяна, оттянулась бы напоследок. Но у нее еще неделя. И как всё это обернётся?  Как отреагирует Дилшод и Ойбек, узнав, что она устроила тут оргию. А в том, что инициатива будет приписана ей, Вера не сомневалась.

В конце концов, ни Дилшод, ни Ойбек не забыли, что это она кинулась в их объятия. А значит…

А может, пойти к Саиду? Но и у него будут выходные, и он останется с семьей. Кто она для него? Любовница, которая сама кинулась на него, как голодная сучка на брошенную кость. И он, как и подобает настоящему мужчине, удовлетворил ее голод.

А эти - Даврон и Санжар? Они же ни за что даже намеком не покажут, что не прочь переспать с ней. Они не станут обижать одинокую женщину. Да к тому же гостью хозяина, который дал им приют. И как знать, чем обернется для них нечаянная любовь.

***
Наступил поздний вечер. Мужчины приготовили плов. Пригласили за стол Веру.

- Выпьете немного вина? - предложил Санжар.

- Да, - поддержал его Даврон. - Для аппетита в самый раз будет…

- Я не против. Под такой изумительный плов и не выпить немного вина… - приветливо улыбнулась она.

- За ваше здоровье! - поднял фужер Санжар.

- За что я полюбила местных мужчин, так это за то, что они готовят изумительный плов.

- И не только, - сказал Даврон.

- И не только, - согласилась Вера. И то ли от вина, то ли от смущения ее щеки запылали, как ей показалось, огнем.

Выпили еще. Закурили.

По вравде говоря, после такого восхитительного плова курить не хотелось. Перебивать аромат этого блюда сигаретным дымом… Это кощунство. Но… она решила повторить испытанный прием для соблазнения этих деревенских мужиков. Он был прост.

Вот сейчас она закурит, и, таким образом, покажет если и не свою распущенность, то доступность наверняка. Будь эти мужчины городскими, на них, возможно, и не подействовал бы этот в общем-то банальный прием. Но для этих, которые еще придерживались какой-то морали и требовали того же от женщин… Эти клюнут.

И они и правда расслабились. И уже не стеснялись тех мгновений, когда Вера пристально вглядывалась в их лица, словно хотела о чем-то попросить. И эта сигарета стала для них неким знаком, что теперь уже стесняться особо не за чем. Да и выпитое вино действовало возбуждающе, сняв усталость, накопленную за неделю труда.

Вера сделал вид, что опьянела и предложила мужчинам выпить на брудершафт.

- Как это? - недоуменно пожал плечами Санжар.

- Деревенщина, - усмехнулся Даврон. - Таких простых вещей не знаешь…

- Тебе хорошо рассуждать, ты в Питере шесть лет кантовался. А я дальше своего кишлака нигде и не был. Разве что в Самарканде, но… что я тут видел. И что мы все тут видим? Ишачим с раннего утра до позднего вечера…
Его печальный монолог прервала Вера:

-  Ну так кто первый?

- Разумеется, я, - откликнулся Даврон. - А этот деревенщина пускай поучится…

Их поцелуй длился чуть дольше обычного, что полагалось в этом случае. И это завело не только Веру, но и Даврона.

Тем не менее, она дала шанс и Санжару.
Первый блин оказался комом, хотя он и старался. Зато она ощутила его вздыбленную плоть. Мужчина, похоже, возбудился раньше, чем прикоснулся к ней. Наверное, скорострел, несколько разочарованно подумала Вера.

Ей хотелось повторения того, что с ней случилось на отгонном стойбище с братьями-близнецами Шукри и Самиром.

Она не знала, смогут ли эти мужчины подарить ей часы безумной любви здесь под чинарой, какую щедро дарили ей ночь напролет те бедуинские парни. Но хотя бы половину от того, и этого ей будет довольно. И она даже не попросит добавки.

***
Для начала Вера побаловала их тайским массажем. Отчего-то именно так обычный миньет называла Татьяна.

Вера представила, как обзавидуется ее подруга расскажи ей во всех подробностях о том, как это происходило под чинарой, поздним вечером сразу с двумя мужчинами - такими желанными и такими щедрыми на любовь.
Впрочем, Татьяну вряд ли впечатлили бы их размеры. Для Веры они были вполне нормальными, но вот для ее подруги…

Та и не скрывала, что предпочитает мужчин лишь с большими детородными органами.

- Ну или с очень большим.

- Но зачем?

- А за тем, чтобы он достиг своим поршнем этой чертовой точки “g”. А иначе всё теряет смысл.

- Но что это за точка? И есть ли она у меня?

- У всех есть. Это особая эрогенная зона у женщины. Просто у тебя она наверняка в пределах досягаемости даже для скромного по размерам члена.
А мне,  увы, не повезло. Вот и ищу, сбиваясь с ног мужика с ишачьим елдаком.

- Вот оно как! Никогда не задумывалась…

- Потому что у тебя не было нужды в этом нужды…

- Возможно… Но почему тогда у меня делается там мокро даже когда я делаю мужчине миньет? Случалось, даже кончала в такие минуты. Хочешь сказать, что у меня эта точка находится во рту?

- Шутница!

- Да вовсе не шучу. Просто хочу понять…

И теперь, делая этот пресловутый “тайский массаж” разгоряченным мужикам, она ощущала, что потекла…

Скоро и они подошли к финишу, щедро напоив ее накопившимися за неделю соками. И она жадно пила их к нескрываемому удивлению этих деревенских мужиков.

“Разве это можно принимать в себя?” - читала она в их удивленных глазах.

Ну вот, подумала Вера, теперь они спокойнее станут реагировать и на анальный способ любви.

И они взяли ее разом с двух сторон, как она и просила их. И Вера не могла скрыть короткого крика, переполненного благодарностью этим простым мужикам, которые дарили ей неописуемую радость.

И если бедуинские парни своими огромными пенисами иногда причиняли ей ноющую боль, входя так глубоко, что ей казалось, они вот-вот проткнул ее тело насквозь, то эти делали любовь с такой нежностью и желанием ублажить ее, что Вере хотелось кричать и одновременно плакать от умиления.

На ее крик отозвался проснувшийся ишак, словно почуял неладное… А может, хотел присоединиться к этой оргии под уснувшей чинарой, да не мог объяснить это двуногим существам…

__________________________
Глава двадцать первая

Ровно двое суток. Сорок восемь часов любили они ее с небольшими перерывами, когда ей казалось, что она уже никогда не вернется из нирваны и, теряя последние остатки рассудка, она просила их о передышке.

И они отступали, чтобы через некоторое время опять насыщать эту ненасытную туристку, которая охотно отдалась им, не требуя взамен ни денег, ни чего-то еще, о чем иногда просят женщины.

Разве они могли упустить такой шанс? Разумеется, нет. И Вера была благодарна им за этот нежданный медовый уик-энд.

***
А потом наступило утро понедельника. И в ее комнату постучал Нодир.

- Не желаете сегодня выехать в давно обещанный кишлак?

- Отложим на завтра, - неуверенно сказала Вера.

- Хорошо! Как скажете…

А про себя подумал, что, должно быть, ее от души потрахали за выходные работяги. И ей не так-то просто после этого встать и отправиться в пускай и короткое путешествие. Да, собственно, и что там делать, в том кишлаке?
Не станет же она приставать к местным мужчинам и соблазнять их сделать любовь где-нибудь на ферме.

Если честно, Нодир злился на Веру. За то, что она предпочла этих мужиков ему. Сколько он не намекал ей, она становилась тут же неприступной, как высокая стена дувала, утыканная сверху осколками стекол, чтобы не залезли воры…
Похоже, ей не понравилась туалетная любовь там на базаре.

Наверное, я просто не в ее вкусе, окончательно пришел он к выводу.  Жаль. У него были такие планы, связанные с этой женщиной. Ему хотелось перебраться в ее город, чтобы заработать приличные деньги. Ведь ему пора жениться, а за душой ни гроша.

Вера прикрыла глаза, давая ему понять, что не против поспать еще часок-другой.

- Сказать Гульнаре, чтобы та принесла завтрак сюда? - задержался он у двери.

- Спасибо! Я не голодна.

“Еще бы! Эти неотесанные мужланы накормили тебя спермаком так, что…” - Он не додумал мысль, когда услышал голос отца.

- Нодир! Сынок. Тут к тебе пришли.

- Иду, отец.

Это была соседка. Она попросила отвезли ее в кишлак к родственникам.

***
Вера пришла в себя лишь ближе к обеду. Встала. Приняла душ. Но к очередным любовным подвигам была пока не готова. Мужчины поработали над ней от души. И озолоти кто ее сейчас, она вряд ли согласилась бы пускай даже и на короткий сеанс любви.

Ее даже ничуть не возбудил Дилшод, который пригласил ее к обеду.

Вообще-то обед не входил в стоимость проживания. Только завтрак и ужин. Но и ее любовь тоже не входила в стоимость. Тем не менее, она дарила ее щедро и Дилшоду, и его младшенькому Рустаму, и Ойбеку, и остальным работягам…

Правда, и они дарили ей чудесные мгновения. И кто кому больше еще вопрос.

Она с удовольствием пообедала в компании с Дилшодом. И в конце обеда он поглядел на нее и в его взгляде она прочла желание…

- Может, вечером… - повела она плечами.

- Хорошо, - согласился он.

А про себя чертыхнулся в адрес Даврона и Санжара, которые не упустили момента и позабавились с этой туристкой на халяву.

Но тут же и возразил сам себе: а разве он не пользуется халявой, трахая ее в сарае на зависть ишаку. Да, надо бы отвести его к ишачке, не то он на людей станет кидаться.

Интересно, что бы было, если бы это покорное животное вставило бы свой чуть ли не полуметровый член в Веру? То-то крику было бы! И вряд ли они были бы криками удовольствия. Зато сколько бы семени, которая так ей нравится, ишак влил бы в ее лоно. Столько и рота солдат не слила бы…

***
Ближе к вечеру Дилшод повторил еще одну попытку, пригласив ее в сарай. Но и в этот раз она вежливо отказалась, сославшись на то, что спешит по делам в город. И он решил не настаивать.

Какие могут быть дела у одинокой женщины в городе, он не мог взять в толк. Откуда ему было знать, что его постоялица “снюхалась” с его другом Саидом, который ублажает ее ничуть не хуже, чем Дилшод.

За минувшие недели Вера посвежела и стала выглядеть, по ее мнению, еще моложе. Может, фрукты и овощи, выращенные в огородах кишлаков, совершенно чистые от всякой там химии, так подействовали на ее организм, размышляла она, поглядывая на себе в зеркало.

Или это всё-таки соки любви, которыми с нею щедро делились местные мужчины. Ведь и они употребляли в пищу экологически чистые продукты. Наверное, поэтому и были столь неутомимы в любви.

А сейчас она спешила к Саиду.
И хотя базар был не сказать, чтобы совсем уж далеко, но она, на всякий случай, взяла такси.

***
За рулем оказался совсем молодой парнишка. Она поинтересовалась, сколько ему лет.

- Весной в армию. 

- Значит, еще нет восемнадцати… -  оглядела она его.

- Неделю назад исполнилось. Могу показать права, - по своему истолковал он ее интерес. Наверняка испугалась, что еще без прав и совсем пацан, решил он. Боится, что попадем в аварию.

Она не первая, кто интересуется его возрастом, прежде чем занять пассажирское место. Можно подумать у них таксистами работают лишь одни старики.

- Я отцу помогаю, когда он устает.

- Понятно, - кивнула она. - Просто таких молодых… хм… таксистов в своем городе встречать не приходилось. Правда, я редко пользуюсь их услугами. Только когда моя машина в ремонте.

- А откуда вы, если не секрет?

- Из Тель-Авива.

- Ого!

- Чему удивляешься?

- Там много наших. Ну, бывших самаркандцев, которые переехали туда жить. Мне отец рассказывал. Раньше в нашем городе была такая большая еврейская община. Даже больше чем в Ташкенте.

- Так уж и больше…

- А то! Не верите?

Она пожала плечами. Ей отчего-то захотелось немножко позлить этого юного самца, который чуть ли не из кожи лез, чтобы доказать свою правоту. Она не раз встречала таких парней, но как-то ни разу толком не получалось сойтись поближе. Наверное, просто не было особого желания. Да и что ей могли дать эти юные создания, которые еще даже в армии не служили.

Солдаты совсем другое дело. Во-первых,они всегда в этом плане голодные, по вполне понятным причинам. А во-вторых, уже даже сама военная форма придает им значительно больше мужественности, чем их гражданским ровесникам.

- Как тебя зовут?

- Ибрагим.

- А я Вера.

Помолчали. И не доезжая до базара каких-то пару сотен метров, она вдруг остановила его.

- А давай-ка отвези меня за город. Покатаемся по окрестностям.

- Не знаю… Вы же хотели на базар…

- Успею еще. У меня почти целая неделя в запасе. Да ты не переживай. Я заплачу. Останешься довольным. Вот тебе задаток. Она протянула ему двадцать долларов. Остальное потом.

- Ладно. Поехали.

***
Он возил ее около часа. Сумерки переросли в ночь. И на одной из развилок Вера попросила Ибрагима свернуть с трассы и остановить машину.

- Хочу немного подышать свежим воздухом. Укачало…

- Да, конечно.

Похоже, туристка не из бедных, решил он и уже подсчитывал, сколько она ему отвалит баксов. И с какой гордостью он протянет их отцу. В последнее время отец всё чаще стал уставать. И в доме тревожились, не заболел ли…
А он, Ибрагим, старший сын и должен помогать отцу.

Выходя из машины, она оперлась на его руку. И они пошли вдоль проселочной дороги, которая так напоминала ей дорогу, которая вела в деревню к бабушке. По ней она убегала от Васьки, по ней Василий вернулся из армии. По ней они иногда гуляли. И там же на обочине она отдалась все тому же озорному дембелю Ваське.

И теперь ее обуревало желание отдаться этому юному таксисту, чтобы испытать что-то, чего еще не было по-настоящему в ее жизни.

- Устала. Голова кружится. Наверное, от чистого воздуха. Даже сердце стучит сильнее обычного. Всё-таки у вас удивительные места…

- А у вас? Море и всё остальное, чего у нас нет и никогда не будет…

- Отслужишь армию и прилетишь в наш город…

- Я бы с удовольствием!

- Вот и договорились, - прошептала она и обняла его, склонив голову на худое плечо.

Он приобнял ее, словно испугавшись, что она чего доброго рухнет в обморок. Его руки оказали неожиданно для Веры сильными, как у тех мужчин, которые проживали в доме Дилшода.

Она взяла его за руку, притянула к своему лицу и прильнула к ладони губами. Он попытался было отдернуть руку, но… она крепко держала ее.
Нет, эта туристка совсем была не похожа на изнеженную даму, которая вот-вот грохнется в обморок, подумал Ибрагим. Он не мог истолковать ее внезапный порыв нежности, но… Он не успел додумать свою мысль…

Вера опустилась перед ним на колени, уткнулась в его пах, и он едва удержал себя, чтобы не оттолкнуть ее. Сделай он это и она подумает о нем, как о последнем сосунке или того хуже: о парне, который не любит женщин… А кто не любит женщин? Об этом ему даже не хотелось думать.

Дрожащими руками она расстегнула его джинсы, приспустила их вместе с плавками до колен и прижалась губами к его плоти. Он задрожал то ли от страха, то ли от возбуждения. У Ибрагима еще ни разу не было с женщинами. А тут сразу такой нежданный подарок. Расскажи кому из пацанов - не поверят. Или поверят, но лопнут от зависти.

Вера блаженствовала, она испытывала сейчас такое, о чем не могла бы рассказать даже под пытками. У нее просто не нашлось бы подходящих слов. Да она и не уверена, что об этом надо кому-то рассказывать, даже своей лучшей подруге. Такое надо держать в себе, переживая снова и снова сладостные мгновения, которые дарил ей этот юный таксист.

Его чрезмерно возбужденная плоть едва помещалась во рту Веры. И у нее мелькнула мысль о Татьяне, которой бы наверняка пришелся бы по душе этот парень, который с каждым качком своего поршня всё больше превращался в мужчину. И надо ли ехать в какую-то Африку, рискуя здоровьем и кошельком, если остались на Планете еще такие места, где живут прекрасные мужчины. 

Ибрагим уже освоился с ролью мужчины и перекачивал в нее молодую энергию вместе с животворным, как ей казалось, бальзамом. И Вере было сладко от одной только мысли, что она первая у него женщина. И он наверняка будет помнить ее если и не до конца жизни, то очень долго.

Зачем ей было нужно, чтобы о ней так долго помнили, она вряд ли смогла бы объяснить даже себе…
___________________________

Глава двадцать вторая

В последнюю ночь перед отъездом Вере не спалось. Она долго ворочалась в постели. И когда поняла, что в ближайший час ей не уснуть, накинула на себя теплый джемпер и вышла во двор.

Почти всю неделю она металась между Дилшодом и Саидом, не забывая и о юном водителе такси Ибрагиме, который отзывался на первый же телефонный звонок и заезжал за ней. И они мчались на то же место, где у них это случилось в ту ночь.

Он оказался хорошим учеником и уже не терялся, когда Вера меняла позы, молча приглашая его в свое, как казалось ей, ненасытное лоно. И всякий раз она удивлялась, как это могло случиться, что у этого, худого на вид, нескладного юноши мог оказаться такой здоровый член. Он совершенно не гармонировал с его щуплым на вид телом. Про такие говорят: мол, на двоих рос - одному достался.

Забавная присказка, всякий раз отмечала Вера, когда Ибрагим входил в нее до упора. И в такие мгновения ей казалось , что он пробуравит ее насквозь. И она умрет прямо здесь, на крошечной полянке, пахнущей полынью. Она обожала этот запах, который смешивался с запахом молодости и желания, исходящих от Ибрагима.

Она пыталась сравнивать его со своими многочисленными любовниками, которых помнила не только по именам, но и по запахам. Да, думала она, Татьяна  может сколько угодно подтрунивать над ней, но у каждого мужчины свой индивидуальный аромат.

И если в первые минуты общения ей не нравился запах, дальше ни к чему не обязывающей беседы за чашкой кофе дело не шло. Зачем ему, а главное, себе морочить голову, думала в таких случаях Вера, если меня раздражает этот запах, настоянный на самовлюбленности, эгоизме и дорогом дезодоранте. Последнее в мужчинах раздражало ее больше всего.

От Ибрагима пахло свежестью, непорочностью и неподдельным желанием стать зрелым мужчиной, чтобы обладать ею на равных.

И он всякий раз обладал Верой не спеша, как она и просила его в первый раз. Потому что ей именно так нравилось. Ибрагим пока не решил, как ему больше нравится. Потому что все познается в сравнении, а у него это был первый опыт с женщиной - опытной, жаждущей любви, которую не способен подарить ей первый встречный мужчина. И она, как охотник, выбирала жертву, игнорируя тех, кто был совершенно не в ее вкусе.

Да, размышляла Вера, парень оказался прилежным учеником, с первого раза запоминая преподанный ему урок. Может, причиной тому была ее щедрость. Тогда, в первый раз, к той двадцатке она добавила еще пятьдесят баксов. И он долго не хотел их брать. То ли был благодарен ей за эту нечаянную связь, то ли стеснялся того, что вот эта туристка как бы покупает его.

Он был наслышан, что мужчины покупают любовь у гулящих женщин. И если он возьмет деньги, тогда и он…

Но не исключено, что этот молодой самец и не думал так, и это всего лишь предположение Веры.

- Возьми на бензин, - увещевала она Ибрагима.

- Нет.

- Но я забрала у тебя столько времени. Ты мог бы заработать на клиентах… Разве тебе не нужны деньги?

- Нужны, но…

Ибрагим понимал, что при правильном раскладе, это он должен платить женщине за любовь, а не наоборот. Но у него не было лишних денег. А та мелочь, которая удовлетворила бы местную путану, для Веры была бы смехотворной. Если она вот так легко расстается с суммой, которую не всегда удается заработать таксисту и за долгий день. А тут какой-то час и в общей сложности семьдесят баксов. Ну не чудо ли…

Вера же хотела просто помочь этому парню. Конечно, в эти деньги входила и плата за удовольствие. Впрочем, с парня было бы достаточно и половины этой суммы, но… Она питала к нему какие-то новые чувства, которые до момента их знакомства не испытывала ни к одному не только мужчине, но и молодым любовникам.

Те же солдаты из гаража… Она и им передала деньги через Рустама. Но то была просто компенсация за любовь юношей к зрелой женщине. Она приобрела солдатскую любовь оптом и не жалела о своей покупке.

Но к этому парню у нее были смешанные чувства. У нее мог бы быть такой же сын… Она гнала от себя эти мысли, которые посещали её в последние время все чаще и чаще.

В конце Ибрагим брал у нее деньги… И в такие моменты на душе у Веры становилось спокойнее, словно она откупилась от совершенного ею греха.

Вчера она встретилась с Ибрагимом в последний раз. Не говоря ни слова, он завез ее в укромное место, и они предались любви прямо в машине. Ей не нравилось заниматься такими вещами в машине. Но с этим молодым парнем она готова была делать любовь, где угодно.

На прощание она крепко обняла его и незаметно, как ей казалось, сунула в карман его куртки сотню баксов. Но, похоже, он все-таки заметил, но промолчал: то ли не хотел обидеть ее своим отказом, то ли ему и правда очень нужны были деньги.

***
При встречах с Саидом ее совершенно не преследовали комплексы. Они, отступали сразу же, как только она переступала порог его рабочего места. И всякий раз она вспоминала в такие моменты дядю Гену.

И тогда, в далекой юности, ее совершенно не тревожили мысли о том, будто она делает что-то неправильное, приходя к пожилому мужчине, чтобы лечь под него.

Саиду не надо было приплачивать за любовь. С ним она чувствовала себя на равных. Почти так же, как и с Дилшодом, как с работягами Ойбеком, Давроном и Санжаром…

Ее мысли прервал мужчина, вышедший из дома. Он закурил. Медленно побрел, попыхивая сигаретой, к чинаре, под которой в плетеном кресле сидела Вера. Он сразу не заметил ее. А когла увидел, даже вздрогнул от неожиданности.

- Не спится? - спросил он.

- Последняя ночь.

- Решили скоротать ее под чинарой.

- Почему нет…

Это был Озод. Тот четвертый постоялец, который оказался вне зоны внимания Веры.

Уж не для того ли вышел он среди ночи к чинаре, чтобы не оказаться обделенным ее вниманием, подумала Вера. Что ж, она не против.
Не против был и Озод. Он завидовал Даврону и Санжеру, которые шептались между собой о прелестях жилички из соседней комнаты, цокая языками, мечтая еще хотя бы разок перед расставанием “отодрать” эту сучку. И только Ойбек помалкивал и не принимал участие в этих сплетнях.

Но Озод отлично понимал, что и у него наверняка было с туристкой. И у хозяина дома тоже было. И у его старшего сына. А у него не было. И это злило Озода.

Он решил во что бы то ни стало овладеть этой “давалкой”. Прямо здесь, разложив ее на столе.

Веру насторожил странный запах, идущий от этого человека. Что это, ломала она голову, запах злобы и агрессии, порожденных задетым самолюбием. Она опасалась подобных запахов, исходящих от некоторых мужчин. И сколько себя помнит, у нее ни разу ни с кем из таких “обиженных” ничего не было. Да и не могло быть. Зачем ей эти самовлюбленные кретины.

И если бы от Озода не исходил этот запах опасности, она без слов отдалась бы ему под этой чинарой. Но… ей совершенно расхотелось с ним поддерживать разговор, не говоря уже о чем-то другом.

- Ну и как тебе мои друзья?

“Дерьмо, которое оказалось, к сожалению, ложкой дегтя в бочке божественного меда…” У нее разом испортилось настроение. Она резко встала и заспешила в свою комнату.

Ей не нравились люди, которые без спросу лезут к ней в душу. А уж если это делали мужчины, то таких она презирала, называя коротко “дерьмом”. Именно этой субстанцией и несет от таких… которых и мужиками-то назвать язык не поворачивается.

- Эй, куда ты? - окликнул он ее. - За резинкой, что ли? Но я предпочитаю без нее… - как-то мерзко хихикнул он.

Она не обернулась. Настроение было окончательно испорчено…


Глава двадцать третья
 
Утром, несмотря на то, что у нее заранее был куплен билет на скорый поезд, она позвонила Ибрагиму. Тот уже был на ногах.
 
- Ты не смог бы отвезти меня в Ташкент?

- Да, но…

- Понимаю. Спроси разрешение у отца. И если…

- Он разрешит, - уверенно сказал Ибрагим.

Через полчаса он был у ворот гостевого дома с таким милым названием “Под Чинарой”, в котором проживала женщина, превратившего его в настоящего мужчину..

Она уже поджидала его.

Дилшод хотел было разбудить сына, чтобы тот довез ее до вокзала, но она отказалась.

- Я уже вызвала такси. Спасибо! - как-то непривычно холодно сказала она.

Да, от нее веяло именно холодной неприступностью, словно между ними ничего не было, да и не могло быть.

Неужели этот гаденыш Озод сотворил с ней что-то ночью. Еще с вечера Дилшод зашел к ней в комнату и на прощание они слились в долгом объятии.

Она охотно отдавалась ему, а он с радостью брал ее - такую желанную и податливую, словно он был у нее единственным в жизни мужчиной.
 
Конечно, Дилшод прекрасно знал о ее отношениях с работягами. Догадывался и о ее связи с его другом Саидом. Иначе, зачем бы ей надо было так часто мотаться на базар, каким бы вниманием он не пользовался у туристов. Ну побывала там пару раз и довольно.

Но, похоже, ей пришелся по душе хозяин тачек, пришел к выводу Дилшод. И, если честно, почти не ревновал ее к Саиду. Да и как можно ревновать ту, которая не принадлежит ему. Любовь в сарае не в счет. Нравится гостье экзотика, отчего бы и не удовлетворить ее желание.

 Он и удовлетворял. И отлично видел, что ей это безумно нравится.

Выпытал он и у младшего сына Рустама о ее похождениях в Нукусе. Всего Рустам не знал и о существовании Амана даже не подозревал. А вот о случае в гараже, хоть и нехотя, но рассказал отцу.

Дилшод не сердился на сына. Пускай мальчик набирается опыта. В конце концов, и его, Дилшода, в шестнадцать лет сделала мужчиной та француженка… Он тогда подрабатывал гидом. Зная свой город, как свои пять пальцев, он мог увлекательным рассказом заворожить любую туристку.
 
И вот однажды та француженка по имени Жаннет, если ему не изменяет память, после экскурсии пригласила юного гида в номер отеля. И соблазнила его…
 
Так почему его Рустамчик, который отслужил в армии почти год, не может переспать с женщиной…

Дилшод смотрел вслед отъезжающего от его дома такси и решил окончательно разобраться с этим пакостником Озодом.

Он и впредь своим поганым языком, которому место на помойке, будет отпугивать туристов от моего дома, думал Дилшод, так зачем мне нужен такой жилец. И он решил вышвырнуть его, посоветовав ему напоследок катиться к чертям собачьим на все четыре стороны.

***
 Ибрагима совершенно не угнетала предстоящая долгая дорога в столицу. Наоборот. Он рассчитывал на обратном пути захватить сразу несколько пассажиров и неплохо на этом заработать. О том, что и Вера наверняка заплатит ему столько, сколько бы он не получил и от дюжины пассажиров, Ибрагим старался не думать.

Он вообще решил не брать с нее денег. Тем более, что проезжая мимо вокзала, она протянула ему билет на поезд…

- Хочешь сдай его в кассу. А не получится - выброси.

- Зачем же выбрасывать? На этот поезд всегда билеты в дефиците. Или сдам, или продам тем, кому не досталось…

 - Решай сам.

И у него получилось. А когда протянул ей вырученные деньги, она отвела руку.

- Не обижай меня.

И он понял, что в последние часы у нее что-то случилось в том доме. Она сейчас мало походила на прежнюю - беспечную, озорную и всегда веселую Веру, с которой ему было так легко и хорошо. И не только делать любовь, но и просто поболтать…

Он не знал, как вывести ее из мрачного состояния. Но решил, что дорога предстоит долгая и найдется верный способ, который поможет вернуть ей хорошее настроение. Уж он-то, Ибрагим, постарается…
-----------------------------
Тель-Авив, ноябрь-2022