62. Август-7 сентября 1380 года, Дмитрий Иванович

На Москве о тщательной подготовке Мамая узнали от Олега Рязанского. Дмитрий приказал трубить общий сбор, а пока отправил в степи сторожей, которые должны были подтвердить либо опровергнуть полученные сведенья. Увы, олеговы донесения оказались правдивы. Более того, размах ужасал, заставляя поминать Батыево нашествие.

На княжеском совете Дмитрий с боярами приняли тяжелейшее решение возобновить выплату большой дани. К устью Воронежа отправили посольство во главе со сметливым дипломатом Захарием Тютчевым. Они закончились неудачей из-за непомерно возросших аппетитов Мамая. В стане врага Тютчев узнал о союзе тёмника с Ягайлом Литовским и... Олегом Рязанским. Эту весть в Москву привёз тайно отосланный Тютчевым гонец ещё до возвращения делегации.

У Олега затребовали объяснений. Тот признался в очевидном, уверяя, что не собирался присоединяться к нехристям, а вводил их в заблуждение. Рязанский князь клялся уведомлять Дмитрия о планах и местонахождениях своих «союзников».

Стало очевидно: войны не избежать! И по грандиозности она ожидалась такой, какую Русь не знала сто с лишним лет, а значит даже княжеских дружин Переславльской коалиции не хватит. Нужно поднимать на борьбу широкие массы, формировать народные ополчения. Но как? Чем воспламенить сердца людей? За какой идеал люди готовы отдать свои жизни? Только за веру истинную! Только за бессмертие души! И понеслись вести во все края о том, что Мамай идёт истреблять всё живое и разрушать церкви, поэтому каждый христианин до последнего пахаря должен стать под копьё.

Тут-то Дмитрий и пожалел об отсутствии митрополита, являющего собой в глазах людей неоспоримый авторитет, какого остальные (будь ты хоть великим князем) не имели. В отсутствии духовного владыки священники пропагандировали вразнобой, а чёрное монашество, пребывавшее в оппозиции к светской власти, вовсе игнорировало призывы. Как следствие, дело продвигалось туго.

Брат Владимир предложил примириться со свято-троицким игуменом. В отсутствии митрополита только он мог сплотить клир и подвигнуть народ взять в руки оружие. Крепко не хотелось Дмитрию кланяться какому-то популярному попу, но другого выхода не было. Он призвал сергиева племянника Фёдора из Симоновского монастыря и сделал его своим духовником. Через него наладили сношение с Сергием. Старец сменил гнев на милость и употребил своё влияние в нужном направлении. Узнав, что Сергий поддерживает князя и называет Мамая врагом веры, монашество и народ стали делать то, что от них требовалось.

Между тем, непосредственных действий никто не отменял. 15 августа из Москвы в Коломну выступило основное войско. Оно шло по трём дорогам тремя частями: великокняжеским двором, полками Владимира Серпуховского, а также отрядами белозёрских, ярославских и ростовских князей. Вслед за ними в Коломну стекались отдельные городские рати: владимирские, переславльские, муромские, костромские, дмитровские, можайские, углицкие, звенигородские. С молчаливого одобрения или неодобрения своих правителей подтягивались самособранные ватаги из суздальско-нижегородской и тверской земель, из Пскова и Новгорода, со Смоленщины и Рязанщины.

Предстояло решить: держать ли левый берег Оки, мешая татаро-литовским полчищам перейти реку, или выйти навстречу Мамаю и дать бой, пока он не соединился с Ягайлом, путь которого в таком случае должны будут пресечь Андрей и Дмитрий Ольгердовичи с верховчанами. Благодаря Олегу русичи знали о медленном движении степняков вверх по Дону и о неторопливом темпе литовцев. Конечно, доверять рязанскому князю полностью было нельзя, однако его информация подтверждалась другими источниками.

Победу в споре одержала атакующая стратегия. Удерживать берег на протяжении многих вёрст не представлялось возможным. Да и старшие Ольгердовичи с верховчанами будут отрезаны и не станут нападать на врага с тыла в виду значительной разницы в количестве. А во втором случае, учитывая удалённость татар и литвы друг от друга, можно ввязаться в битву с Мамаем до их соединения.

18-го числа сергиевы чернецы Пересвет и Ослябя привезли войскам благословение от Сергия и от Киприана, тоже осуждавшего коалицию Ягайлы с ордынским тёмником. По распоряжению Дмитрия, сергиево послание было оглашено, киприаново — нет.

Через два дня армия под благословение епископа Герасима вышла из Коломны. Рязанские земли, насколько возможно, решили обойти, дабы не толкать Олега в объятия Мамая. Не доходя до Серпухова, остановились у устья Лопасни.

26-го августа, дождавшись пешее ополчение, приведённое княжеским дядей Тимофеем, русичи переправились через Оку и двинулись к истоку Дона. У урочища Березуй к ним присоединились верховчане, а также Андрей и Дмитрий Ольгердовичи с войсками из Трубчевска, Стародуба и даже Полоцка. Дальше двинулись левым берегом Дона. По сообщениям разведки мамаевы силы прошли Красивую Мечу и остановились на правобережье в ожидании Олега и Ягайлы, который осторожно ступал по Брянщине.

Штаб Дмитрия снова приступил к планированию действий. Учитывая обещания Олега задержать Ягайлу, следовало вступить с находившимся поблизости Мамаем в сечу. Трудность состояла в том, что нужно было переправиться через реку. Но братья Ольгердовичи и воевода Боброк настояли на этом рискованном шаге.

Принимая во внимание пополнение, армию переформировали. Большой полк состоял из пешего ополчения, дмитриева двора, московитов и витязей Великого княжества Владимирского. Его возглавил окольничий Тимофей Вельяминов. Полк правой руки доверили Ольгердовичам и Андрею Ростовскому. Ярославцев перевели на левый фланг под руководство их князя Василия и Фёдора Моложского. Кроме того, выделили две передовые сторожи во главе с Семёном Оболенским и Иваном Тарусским. Туда вошли только профессионалы, долженствующие погасить собой первый удар степной конницы и отойти к основному войску.

Но и это было не всё! Под командованием Владимира Серпуховского и воеводы Боброка поступал особый полк — засадный. Его планировали спрятать и использовать, если враг совершит где-нибудь прорыв, а то и для обхода и удара с фланга или в тыл.

7-го сентября русское воинство перешло Дон у впадения в него реки Непрядвы. Мамай стоял чуть поодаль. Час истины настал на следующий день.