65. Весна-осень 1381 года, Дмитрий Константинович

После разорений суздальско-нижегородской земли в 1377 и 1378 годах старый князь поутих в стремлении безоговорочно действовать заодно с Москвой. Было решено незаметно отмежёвываться от опасного союза.

Конечно, Дмитрий не оповещал зятя о смене политического курса, на словах придерживался прежних позиций. Открытый разрыв с ним мог стоить очень дорого. Но помогать войсками Дмитрий Константинович перестал. Он не участвовал ни в битве на Воже, ни в Донском побоище. Те суздальцы, что пошли за великим князем владимирским против Мамая, являлись добровольцами. Сам же правитель Нижнего Новгорода объяснял свои отсутствия недостаточным восстановлением области после татарских набегов и высокой степенью вероятности нападения булгар и мордвы. Кажется, зять чувствовал подвох, однако претензии оставлял при себе.

Отныне старый князь лишь наблюдал за происходящим. И ведь было за чем! Ради победы над Мамаем Переславльская коалиция затратила гигантские усилия, понесла страшные потери. И вот спустя каких-то полгода на Русь являются послы очередного ордынского царя и требуют поклонения, да ещё такого как до Великой замятни. Дмитрий почти физически ощутил тяжёлое разочарование зятя и его сподручников. Ведь они пребывали в уверенности, что купили волю, сокрушив мамаевы орды в верховьях Дона. Теперь же как будто нужно вновь начинать борьбу (где взять запал?), либо возвращаться обратно в ярмо (после стольких-то жертв!).

Тохтамышевых посланцев проводили с честью и дарами. Зять в Орду не поехал, отправил туда своих представителей.

-Видимо, хочет отделаться малой кровью, - догадался Дмитрий. - Получится ли?

На исходе лета в Москву через Нижний Новгород направился другой царский посол, Акхозя, которого сопровождало семьсот человек. Ему было приказано передать московскому даннику официальное повеление явиться к сарайскому повелителю. Дмитрий Константинович встретил отряд хлебом-солью, заявил о преданности Тохтамышу. Акхозя воспринял это как должное, но ясно дал понять, что ярлык на великое княжение царь приготовил исключительно для Дмитрия Московского — единственного правителя, способного собрать дань с северо-восточной Руси.

Пока ордынцы наслаждались нижегородским гостеприимством, князь уведомил зятя об их скором приезде к нему. В ответ донской герой через письма уговаривал Акхозю не появляться в своём стольном граде, так как горожане, узнав о его приближении, взбунтовались и грозили уничтожить делегацию. Когда посол убедился в достоверности угрозы, то отправился обратно, зловеще обронив, что Москва пожалеет о своей непокорности. Зять же собрал князей, демонстрируя единство Переславльской лиги. Дмитрий Константинович на съезд не приехал, сослался на пошатнувшееся здоровье. Вместо него там присутствовал, стараясь вести себя как можно незаметней, один из его сыновей. Зато к союзу присоединился Олег Рязанский, который помирился с Москвой.

Но настоящим сюрпризом от зятя стало его признание Киприана митрополитом. Литвинский ставленник торжественно въехал в Москву 23 мая, а вернувшийся осенью из Цареграда Пимен был задержан в Коломне, вместе со спутниками обвинён в отравлении Митяя и государственной измене, после чего сослан в Чухлому.

-Неужели Москва хочет заключить с Литвой военный договор против Сарая? - спрашивал себя и окружающих Дмитрий Константинович.