Баллада о добровольце, уходящем на войну

Баллада о добровольце, уходящем на войну

Я боль презрел, когда был зелен тоже,
Я страсть дерзнул, попутал словно бес,
Я радость скрыл, когда явилась, боже!
Еще из дев, как доброй воли жест.

Жест откровенный, дерзкий был
                и спорый.
Достойный,
                верный,
                пылкий паритет.
За страх и риск я был готовый
На яркий символ наших с ней утех.

«Мать-Родина зовет!» – плакат маячил.
Понятен был взмах Родины руки.
Плакат взывал, и требовал, что значит…
Забудь про женщин и умри с тоски.

И вдруг плакат заговорил:
                – Приятель!
Пора “любовь-морковь” не рифмовать.
Очнись! Перед тобою неприятель,
Прожорливый и гнусный,
                яко тать.

Иди на бой кровавый с супостатом!
Отдай свой долг, и жизнь в раз положи!
А дамочку, что примостилась рядом,
Домой на печку к мамке отошли.

Вчера я вроде холост был и не был,
Но как же дар я речи потерял?
– Глаза открой – и зри! – тут встряло Небо,
– А, ну-ка, вспомни встречи…
                ваш вокзал…

История тогда катилась в лету,
Я всё пространство женское объял,
Я каждую свою лихую клетку
в то женское поветрие внедрял.

– Не супь свой взор, смотри в рассвет прямее! –
Мне Небо наставление дает:
– Природе всё равно, чья кровь, алея,
С твоею длинный водит хоровод.

С врагом ли, с девой, по пампасам
Будь тверд!
           Держись!
                Сдружись
                и не брюзжи!
Не импотент ты, чур, признайся, часом? –
И Небо предложило:
                – Докажи!

Я боль сносил, чудные слыша стоны.
Я страсть дышал в ромашки, в васильки.
На страх и риск попрал любви законы –
Как монстр-маньяк я вспарывал чулки.

– Жизнь дорожи свою! – взывало Небо.
– Вперед! – на бой святой толкала Мать.
– Не жди, решай! – твердило эхо слепо.
– Всё! Хватит! Стоп! – отвел глаза плакат.

Я слушал Небо, делал, как оно просило.
Всё делал, как «Мать-Родина зовет!»
Ослушаться в расчеты не входило –
Она права, как прав над миром свод.