Может ли машина мыслить?

Тема, избранная мной для сочинения, является значимой в век информационный, когда в деятельность человеческой цивилизации все обширней (я говорю «обширней», так как слово «глубже» тут является очень неосторожным) проникают информационные технологии, материальным воплощением которых является вычислительная машина. Ведь одним из понятий, введенных на заре информатики профессором Джоном Маккарти (известным, ко всему прочему, как создатель LISP) и с тех пор серьёзно развитых, является понятие «искусственный интеллект». Так была обозначена категория информационных технологий, призванных выполнять те действия, выполнение которых подразумевает собой применение интеллекта. Разбирающегося в информатике должно удовлетворить более строгое и практичное определение: это такая программа, которая способна самостоятельно составить способ решения задачи — чем она и отличается от жесткого алгоритма.

Но хватит вводных слов, пора перейти к сочинению. Для того, чтобы разобраться в данном вопросе, требуется дать точные определения двум словам: «машина» и «мышление». Оба слова звучат просто для простаков (впрочем, для них бывает только простое и слишком сложное) но для философа они оба далеко не просты.
В хозяйстве, прикладной инженерии машина — это устройство для преобразования энергии, материалов или информации из одной формы в другую (с целью облегчения или замены ручного и умственного труда человека). Таково современное определение, которое я почти буквально позаимствовал из пособия «Детали машин» (Ю.Н. Березовский, Д.В. Чернилевский, М.С. Петров), отбросив из определение лишь прилагательное «механическое [устройство]», так как все-таки цифровая ЭВМ является немеханическим устройством.
Но это определение указывает лишь на способы, которыми рукотворная машина контактирует с внешним миром, и ограничено оно лишь промышленным хозяйством. Помимо этого, машина еще и состоит из составных частей. Вот на последнем свойстве и сделал акцент Рене Декарт, когда сказал, что человеческое и животное тело можно рассматривать как машину, подобно часам (которые, к слову, мало укладываются в приведенное выше определение), в котором всякий компонент связан с частями, и из этих частей возникает целое. То, что Гёте выразил в стихах и передал Холодковский:


  Как все в единстве сплетено,
  Одно в другом воплощено!

Именно с этой позиции Декарт даже прямо сказал, что животные — это нечто вроде механических автоматов, лишенных, в отличие от человека, чувствительности, кроме как простых ощущений. У них есть двигатель — сердце, который приводит в движение все тело, подобно тому, как автомат приводится в движение ключом. При этом, будучи спиритуалистом, Декарт предоставил человеку честь иметь таким ключом душу, которая существует отдельно от материи, и эту душу он объявил тем, что дает человеку сложную чувствительность и разум.

Последователь Локка и Декарта, Жюльен Офре де Ламетри в своем знаменитом трактате «Человек-машина», раскритиковал спиритуалистическую позицию Декарта и объявил, что человеческая машина отличается от животной только сложностью организации. Одновременно Ламетри несколько возвысил, по сравнению с Декартом, животных, заявив, что они, как и человек, тоже наделены полноценной чувствительностью, но она в одних случаях тупее, чем у человека, в других же сильнее (а главной причиной различия Ламетри считал количество и характер потребностей). Ламетри был механистическим материалистом, то есть понимал весь Мир как механическую систему, а потому для него было совершенно естественно понимать каждое автономное порождение как отдельную машину, участвующую в мировом механизме. Между тем, Ламетри, в отличие от Декарта, был атеистом, ни в какого Великого Механика не верил, что позволяет задать ему вопрос: а разве слово «машина» не подразумевает существование конструктора, который её сотворил? Ламетри считал, что таким конструктором были слепые силы Природы — весьма смелая позиция для тех времен, когда до теории Дарвина недоставало одного века, а имевшиеся эволюционные учения страдали из-за того, что порождались больше воображением, чем твердыми фактами. Но я не собираюсь подробно останавливаться на этом вопросе, так как он не принадлежит теме эссе, а вместо этого последую дальше.

Рубеж 18 и 19 веков был примечателен ростом мечтательно-мистических настроений, вызванных разочарованием в идеалах французской революции и Просвещения, что выразилось не только в популярности художественного творчества направлений романтизма, сентиментализма и готики, которые склонны черпать образы из религии, мифологии, фольклора и обыкновенного воображения, но и в науке. В созданную Лавуазье химию естествоиспытатели во главе с Берцелиусом ввели понятие «жизненной силы», представляющей собой то ли надматериальную субстанцию, которая оживляет материю, то ли присущую только органическим соединениям энергию особого рода. Жесткость границы между живым и неживым, которую создала данная концепция, не была известна ни Декарту, ни, может быть, даже средневековым схоластам. Эта концепция стала непроходимым препятствием для всякого завершенного механицизма.

Тем не менее, ближе к середине века, в 1840 году, врач Роберт Майер, работая в качестве корабельного врача в районе острова Ява, наблюдал за состоянием пациентов при кровопускании и заметил, что при вскрытии вены в этом регионе кровь обычно ярко красная, а не тёмно-красная, как в Европе. Майер объяснил это следующим образом: человек подобен тепловой машине, которая поддерживает свою температуру путем сжигания топлива (пищи), а сжигание, как известно, состоит в окислении. В Европе климат достаточно холодный, поэтому там приходится тратить много пищи для поддержания температуры, и побочный продукт сжигания — углекислый газ — отправляется в венозную кровь, от чего она и темнеет; в более жарком климате, как на острове Ява, сжигать топлива надо меньше, а потому и углекислого газа в крови меньше. Впоследствии, по мере развития термодинамики, Майера будут вспоминать наряду с Ламетри и Декартом.

Ламетри выпустил свой трактат в 1747 году. Майер в 1845 году опубликовал статью, в которой изложил свою теорию. В 1948 году вышел еще один труд, рядом с которым предыдущие труды — наивные гипотезы и шутки. Я говорю о труде Норберта Винера «Кибернетика, или Управление и Связь в Животном и Машине», в котором описан ряд математических и философских законов, которые равно справедливы применительно к статистической механике, термодинамике, физиологии, нейрологии, теории связи, устройству вычислительных машин, психологии восприятия и даже политологии — согласитесь, перечень очень и очень впечатляющий! В том же году появилась фундаментальная статья инженера Клода Шеннона «Математическая теория связи». Тогда же осуществлялись исследования в области теории игр. Это породило новую волну энтузиазма в отношении механистического материализма, но теперь главной наукой была провозглашена не механика, а кибернетика и рассматриваемая как её раздел теория информации.

Винер объявил душевную деятельность ничем иным, как циркуляцией информации в мозгу. Но при этом, вопреки, расхожему мнению, он вовсе не считал мозг компьютером, он прямым текстом писал, что их принципы построения слишком сильно различаются, и даже если возможно сравнить душевную жизнь с работой ЭВМ, то тогда придется признать душевную деятельность одной единой, непрерывно работающей компьютерной программой. Собственно говоря, трудности с пониманием концепции Винера вызваны тем фактом, что им так и не было дано всеобъемлющее определение информации. Он дал негативное определение «информация — это информация, не материя и не энергия», и несколько частных определений (информация как энтропия с обратным знаком, информация как мера неопределенности). Я, опираясь на философские идеи Лапласа, выведенные из теории вероятностей, определяю информацию как меру воздействия с известным результатом.

Итак, Винер показал, что существуют общие законы, которые в равной мере верны как применительно к живому существу, так и к металлической машине. Это показывает, что можно дать такое определение машины, которое применимо и к живому существу. И определение это является весьма содержательным, но в контексте данного сочинения самым важным является то, что это определение включает в себя способность обрабатывать информацию. Описывая нервную систему с точки зрения кибернетики, Винер сравнил нервную клетку с реле.

Я не могу представить себе большую глупость, чем сравнение мозга с машиной Тьюринга. Такое сравнение выдает поразительное невежество в вопросах физиологии и теории управления. Видимо, те, кто занимаются такой глупостью, весьма дорожат, чуть ли не до карго-культа, имеющимися в их распоряжении двоичными машинами на архитектуре фон Неймана, но в силу невежества не задумываются о том, что в старые времена помимо двоичных компьютеров существовали еще аналоговые, и нередко компьютером могли назвать любую релейную схему, пригодную для вычислений, пусть даже её программа является целиком и полностью аппаратной. Конкретно модель мозга животного сравнима лишь с самоизменяющейся релейной схемой. Чрезвычайно сложной схемой, между прочим. С этой точки зрения, все многообразие реакций живого существа вызвано сложностью структурных сочетаний нервных клеток в мозгу. Некоторые группы нервных клеток и аксонов объединяются в сложные структуры, которые мы называем долями, центрами мозга; у этих структур есть свои специфические качества, но эти качества все равно вызваны тем материалом, из которых они состоят.

Что же, теперь пора перейти к следующему вопросу: что такое мышление? Что это значит — мыслить? Я не буду заниматься таким скучным занятием, как перечисление всевозможных спиритуалистических, идеалистических, материалистических концепций, которую знала история философии. Сколь-нибудь подготовленному читателю это не требуется. Не буду я заниматься систематичным изложением какой-либо гносеологический теории, все равно, согласен я с ней, или несогласен. Гносеология является областью знаний, в котором надо самым тщательным образом замерять каждый свой шаг, ведь основания, полученные гносеологическим исследованием, являются основаниями чуть ли не для всей последовательно выстроенной философской системы. По этой причине изложить гносеологию в формате эссе, пусть даже это изложение является темой эссе, мне видится прямо невозможной задачей.

Чтобы разобраться в понятии мышления, я встану на позицию эмпиризма. Я не буду сознательно заниматься гносеологическим исследованием, а вместо этого лишь буду ссылаться к тому, что способен дать опыт для объяснения явлений мышления. Чтобы определить, что есть мышление, я буду заниматься лишь описанием.

Начну я с памяти и чувствительности. Естественно, они еще не дают нам полноценного понятия о мышлении. Но для меня является несомненным фактом, что для мышления необходимо иметь как память, так и чувствительность. Нужно иметь какой-то контакт с внешним миром — что есть чувствительность - и способность этот контакт адаптивно поддерживать — что невозможно без памяти.

Человек, как и всякий представитель животного мира, является ощущающим существом. Посредством органов чувств он добывает знания об окружающем мире, и запоминает их, обретая таким образом возможность воспроизвести их. Самыми важными из воздействий являются потоки фотонов, колебания воздуха и различные воздействия на кожу. Фотоны попадают в сетчатку глаза, вызывают раздражение рецепторов, эти рецепторы передают раздражение по зрительному нерву. Здесь раздражение становится информацией в техническом смысле этого слова, причем аналоговой информацией. Схожим образом действует колебание ушной раковины. Эти воздействия сообщают организму о состоянии внешних вещей. Обобщая: когда на органы чувств оказывается воздействие, это воздействие передается в форме раздражения нервных клеток в головной мозг, где происходит передача раздражения между сложными структурами нейронов, по характеру весьма похожая на передачу сигналов в релейных схемах — в чем кибернетика и видит свидетельство о том, что организованная материя существует по единообразным законам, все равно, материя эта живая или неживая.

Но эти воздействия мало что из себя представляют, если бы человек не занимался деятельностью. Эти воздействия для него являют обратную связь: человек совершает некоторые действия, после чего органами чувств сверяет результат действия (каким бы малым оно не было) с ожидаемым результатом, и запоминает его. На этом механизме основано научение ощущающих существ.

Вообще говоря, сказанное верно в отношении животных, не только человека, а если выразить это более обобщенными терминами, не только позвоночных. Известно, что даже амёба имеет некоторые способности к обучению: она запоминает те комбинации воздействий, которые принесли «вред» (этим термином в отношении амёбы допустимо называть лишь попадание в то, от чего она стремится отдалиться — в частности, зоны непривычного значения Ph и температуры), и на короткое время после такого опыта будет отдаляться от этой комбинации воздействий, и чем она сильнее в количественном отношении, тем сильнее у амёбы стремление отдалиться. Некий биолог Г. С. Дженнингс сказал, что имей амёба размер собаки, мы бы без колебаний говорили, что она испытывает субъективное переживание (об этом нам поведал К. Лоренц в «Оборотной стороне зеркала»).

Пожалуй, после сказанного давать определение чувствительности не требуется, а память можно определить как способность хранить след ранее испытанных воздействий. С точки зрения сенсуализма, каким его изложили Локк, Юм, Кондильяк, мышление — это способ комбинации ощущений, которые извлекаются из памяти. Высшие животные могут мыслить, но мыслят они тогда, когда это им непосредственно надо - когда на органы чувств воздействует объект мысли. Человек отличается от животных тем, что он способен подолгу задерживать внимание на своей памяти — то, что в обыденной и даже философской речи называется внутренним миром. Любая человеческая идея — это преобразованные ощущения, полученные из внешнего мира. Я напомню о двух других отличиях человека от животных, о которых, несмотря на их не меньшую важность, очень часто забывают — чрезвычайно универсальные верхние конечности и способность к речи, желая таким образом указать, что человек велик не только разумом. Сделав это замечание, я рассчитываю защититься от возможной критики, завышающей могущество разума, которая может сказать, что я слишком механизирую человеческое мышление.

Когда человек видел огонь, он каждый раз видел дым. От этого у него возникла ассоциативная связь огонь-дым, вызванная постоянной повторяемостью наличия этих двух явлений во времени. Когда возникает огонь, возникает дым. Затем человек привязал представление о возникновении огня со знаком «огонь». Дыму же он тем же законом привязал знак «дым». После этого возникновение огня стало сопровождаться возникновением представления о знаке «огонь», а возникновение дыма стало сопровождаться возникновением знака «дым», и наоборот: от воспоминания о знаке «огонь» или знаке «дым» вспоминался образ огня либо образ дыма. Когда у человека возникал образ огня, у него тут же возникал образ дыма. Посредством языка человек научился выразить это конструкцией «если есть огонь, есть дым». Так возникло следование. Оно возникло из закона ассоциации идей. Упорядоченная повторяемость явлений во времени запоминается и может воспроизводиться из памяти: когда одно из звеньев этой цепи идей вспоминается, с ним вспоминаются и остальные — с отчетливостью, которая зависит от того, насколько часто и чётко воспринимались остальные звенья и насколько у них сильная или слабая связь с другими идеям, не относящимися к рассматриваемой цепи идей. При этом есть основания полагать, что связь эта не зависит прямо от того, в каком порядке представления возникали. Если человек в своей жизни видел дым всегда одновременно с огнем, он воспринимает огонь как неизменный спутник дыма; если же он видел ряд явлений дыма, в которых огня нет, то ассоциативная связь между дымом и огнем будет слабее, ведь помимо образа огня будет появляться ряд других образов.

Практически, следование известно всякому мыслящему существу. Пожалуй, я не совру, если скажу, что мыслить — это значит оперировать следованием; это означает, что следование известно всякому существу, имеющему память. Подобно рефлексу, следование возникает благодаря повторяемости внешнего воздействия, но рефлекс принято рассматривать как активную реакцию, но с точки зрения теории информации и физиологии внутренний механизм у них один и тот же: выборочная передача раздражения от одного нейрона к другому, которая в случае с совершенным рефлексом обрывается мышечными движениями.
Гораздо сложнее проследить происхождение отрицания. По-видимому, происхождением отрицания является то, что могут возникать такие события, после которых некоторый процесс прекращается — а вместе с ним прекращается и представление этого процесса, или же в некоторых условиях процесс не возникает вопреки наличию необходимой для этого причины. Так, если поднести пламя к сухим опилкам, они загораются; если же поднести к мокрым, этого не происходит. Если облить водой горящие опилки, они тушатся. Мы говорим: «мокрые опилки не горят». Но в данном сочинении я не буду окончательно выяснять ответ на этот вопрос, как работает отрицание, я лишь хочу указать что все логические операции, подчиненные закону исключенного третьего, могут быть выражены в терминах следования и отрицания. В любом случае, как релейные схемы, так и текстовые компьютерные программы, исполняемые процессором, не имеют больших проблем для выражения отрицания.

А что приводит человека в движение? Кто-то может сказать, что человек может разумно возвышаться над своими потребностями. Что же, стоит только активизироваться рецепторам голода, как человек отправится искать пищу. А если не отправится, значит есть другие мотивы, которые сильнее этого мотива. Человек в своей деятельности движется потребностями. Человек может противиться своему мотиву лишь тогда, когда взамен найдется более сильный мотив. Те сигналы, которые понимаются нашим сознанием как мотивы, преобразуются в волю — в движения тела. Внутренний механизм этих преобразований: нейроны передают сигналы мышцам. Обычно эти движения тела упорядоченные, рассчитанные на удовлетворение потребности; если в результате обратной связи будет сделано заключение, что это не так, то способы движения тела изменятся.

А теперь посмотрим на действительные достижения искусственного интеллекта. На данный момент самым популярным подходом к построению ИИ является подход на основе искусственных нейронных сетей. Говоря по-простому, записывается в форме компьютерной программы математическая модель биологических нейронных сетей, которая уже тренируется по образцам. Реальный результат доказывает больше, чем любые логические рассуждения, и на данный момент нейронная сеть может составлять фотореалистичные изображения по текстовому описанию — а ведь еще какие-то там 10 лет назад они это делали до смеха плохо! Причем изображения получаются настолько качественные, что заставляют тревожиться всякого нормального, сознательного человека, понимающего возможные этические последствия от развития подобных технологий. MathCAD и Matlab эффективно решают задачи с использованием символьных вычислений — таких, как решение систем уравнений. Много технологий искусственного интеллекта используется для обслуживания баз данных, в бухгалтерии, в мониторинге. Итак, я говорю: теория и практика доказывают, что машина действительно может мыслить. Она имеет память, ей можно придать чувствительность, она может пользоваться своей памяти, когда это требуется, она может оперировать логическими операциями. Правда, она не имеет потребностей, но ведь потребность — это результат внутреннего раздражения живого тела, которая преобразуется в действие. Говоря о мышлении и воле, отличие вычислительной машины от живой машины в том, что вычислительная машина, выполнив задание, прекращает мыслить — но это вызвано не столько свойствами самой машины, сколько тем, что мы создаем вычислительную машину для выполнения задач, а не для того, чтобы она поддерживала свое автономное существование, но создать такие машины принципиально возможно, особенно если принять во внимание, что системы автоматизированного управления создавались уже давно.

Напоследок надо ответить на этический вопрос: чем мышление машины отличается от мышления человека? У человека, в силу способов его существования, заведомо более широкий кругозор. Человек вовлечен в мир физический, социальный, исторический, одним словом — в Природу. Искусственная машина же до сих пор была вовлечена, в большинстве случаев, в мир информационный, компьютерный, который является жалким кусочком физического мира. Конечно, в системах управления используются датчики для слежки за физическими процессами на производстве, в системах безопасности может использоваться искусственный интеллект для быстрой ориентации в материале, собранном камерами наблюдения и записывающими устройствами, промышленные роботы ограниченно выполняют механические движения своими манипуляторами, но машина при этом не имеет своего интереса, своих потребностей. С другой стороны, мы, к сожалению, с нынешним развитием компьютеров и коммуникации вообще можем наблюдать, как все чаще человек уходит от Природы, услуги к чему ему предоставляют сериалы, видеоигры, интернет-блоги, социальные сети, а ныне еще и «виртуальная реальность». О, человек! В древние времена твои предки придумали богов, которым ты глупо подчинился, не смея им перечить. Но эти боги хоть были образами окружающего тебя мира, поэтому подчинение им имело хоть какой-то смысл. Взяв у природы богатые, избыточные для твоего выживания ресурсы, ты создал искусственные условия, наивно думая, будто теперь можешь не беспокоиться о всеобщих законах Природы, и обратился за счастьем в свои воображение и фантазию, не замечая, как в это время, с одной стороны, сама Природа готовит месть за пренебрежение ей, с другой — как твои собственные творения, развиваемые с согласия алчных, глупых и недальновидных властителей, готовят тебе такие радикальные перемены, которые даже Нед Лудд мог видеть лишь во сне. Разве ты не видишь, что Природа бесконечно разнообразнее любого вымышленного мира, будь он хоть трижды таким красивым, как «Властелин колец», «Звездные войны», «Гарри Поттер? Разве ты не видишь, что человеческий вымысел — это обработанный материал, добытый из Природы? Ты одобрительно хихикаешь перед «Чёрными квадратом», ищешь в нём смысл, которого в нём не больше, чем в уличной ругани, и в действительности этим ты лишь уходишь в пустоту своего воображения. Ты называешь «философской» галиматью сюрреализма и арт-хауса, но вся «философия» их в том, чтобы заморочить своего зрителя бесконечными нелепостями и противоречиями. Истинный интерес человека здесь, в земном мире, состоит в том, чтобы непрерывно познавать Природу и пользоваться этим знанием для построения своего счастья. Созерцая подлинное искусство, ты узнаешь человеческие страсти и необычные события; изучая подлинную науку, ты узнаешь стабильные законы окружающего мира. Истинное преимущество человека над искусственной машиной в том, что он может сопоставлять имеющиеся данные со своим обширным опытом.