Пугачёвский клад. Тимофей

  Дед Тимофей спал на лавке, накинув на себя полушубок. В ногах, свернувшись калачиком, дремал кот Напалеон. Услышав шум, кот зевнул и открыл глаза, затем с невиданной резвостью спрыгнул на пол и спрятался под стол. Встреча с гостями не сулила ему ничего хорошего.
  Володька подошёл к деду и тронул его за плечо:
  - Деда, к тебе ребята пришли, спросить чего-то хотят.
  - О, господи, только заснул, - дед Тимофей кряхтя, сел на лавку, спустив босые ноги на пол. – Сказывайте, что за дело у вас до меня имеется?
  Мы молчали, никто не решался заговорить первым.
  - Дед Тимофей, - подал голос Пашка, - мы вот проходили мимо, решили зайти  узнать про твоё здоровье и ещё спросить, может, помощь какая нужна по хозяйству: воды принести, дров наколоть.
  Дед сидел неподвижно, полуоткрыв рот, и с нескрываемым изумлением смотрел на нас.
  - Так, выходит, вы меня разбудили, чтоб о моём самочувствии осведомиться? Мне думается, что вы явились сюда со мной шутки шутить! Так, где мой костыль?
 Он  потянулся к костылю, лежащему рядом с лавкой:
   - Сейчас я вам объясню, как со старыми людьми себя вести подобает, мало не покажется!
  Мы попятились к двери.
  - Дед Тимофей, не сердись, - снова произнёс Пашка, - мы к тебе по важнецкому делу пришли, а про здоровье я спросил, чтоб разговор завязать. Володька говорил нам, будто ты знаешь, где Пугачёвский клад зарыт. Покажи нам это место,  если мы его найдём, то отдадим всё золото на строительство танка.
  Дед Тимофей насмешливо посмотрел на Пашку:
  - Тебя, случайно сегодня бык Тишка со скотного двора не бодал, что ты с испуга такую околесицу несёшь?
  - Дед Тимофей, у тебя же сын на фронте фашистов бьёт, мы и для него стараемся, чтоб ему легче воевать было.
  - Да, внучек, - дед строго взглянул на Володьку, - язык у тебя, как у коровы ботало, ничего нельзя доверить. А вам, ребятушки, я так отвечу: где спрятан клад, да и есть ли он вообще в пещере, я того не ведаю. Агитировать меня нет надобности, какие дела на фронте, я не хуже вашего знаю.
  Только могу сказать одно - случай там у меня произошёл преинтереснейший. В то время мне лет восемнадцать было. Навострился я как-то осенью на охоту, уток пострелять, ружьишко прихватил  и подался на озеро Круглое, как вы сами знаете, оно возле Артёмовой горы находится. Вышел из деревни утречком и через какое-то время уже к горе приблизился, аккурат там, где вход в пещеру виднеется. Оставалось повернуть направо, да через ельник пройти, вот и был бы я на месте.
 Вдруг то ли показалось, то ли вправду слышу - кто-то в кустах  стонет. Понятно, не по себе стало, ружьё на всякий случай с плеча скинул, в руки взял. Пошёл туда, откуда звуки доносились, вышел на полянку, смотрю - привалившись к сосне, сидит мужик. Голову на грудь уронил, заросший весь, в чёрной бороде репьи запутались, одёжка на нём пообтрёпанная, правое плечо всё в крови. Сказать по совести, я растерялся малость. Но потом набрался духу, кричу: «Слышь, дядя, случилось что с тобой? Подмога нужна»? Мать честная, как вскинется он, как глазищами на меня зыркнет, выхватил здоровущий нож из-за пояса, а сам хрипит: «Не подходи, зарежу»! Я аж вздрогнул. Слава тебе, Господи,  близко не подошёл, а то, чего доброго, метнул бы он в меня тем ножичком, и поминай, как звали. 
  Но виду не подал, что оробел, говорю да по сторонам посматриваю – вдруг он не один, подкрадётся сзади его сообщник, и ружьё не поможет: «Если тут нравится отдыхать – оставайся, может, волк или медведь на тебя набредут, быстро помощь окажут», - повернулся и пошёл, а в голове одна мысль – быстрей убраться с этого места. Пяти шагов не сделал, он мне вслед бормочет: «Помоги, паренёк, Христа ради, не дай пропасть». Я остановился. С одной стороны, жалко пораненного человека в лесу бросать,  с другой, что у него на уме – непонятно, да и догадался я, что это, не иначе, как беглый каторжник. Ладно, думаю, в конце концов, у меня ружьишко имеется, оборонюсь, в случае чего. Воротился назад, смотрю -  у него голова трясётся, губы запеклись. Говорю ему: «Ножик убери». Послушал он меня, нож в сторону отбросил,  потом говорит шёпотом: «Не выдавай властям, спрячь где-нибудь, дай только на ноги подняться. Знаю я место в пещере, где золотишко спрятано, половину тебе отдам, там его столько,  на  всю жизнь хватит и детям твоим, и внукам останется».
  Я насчёт клада сразу подумал: врёт всё он, хочет, чтоб я укрыл его в безопасном месте.
  Потом опять говорит:
  - Вижу, котомка у тебя имеется, может, хлебушка в ней немного найдётся? Я уж забыл, когда последний раз ел, из сил выбился.
 Достал я из котомки большой ломоть хлеба, четыре картофелины и три варёных яйца. Подал ему, он с такой жадностью набросился на еду, что яйца вместе со скорлупой в рот засовывал. Съел он всё, что я ему дал, а потом ухватился за живот, на месте крутится, о землю бьётся, криком кричит: «Ой, жжёт всё внутри. А-а-а...», – зубами заскрежетал, рванул рубаху на груди и вскорости затих. После я узнал, что человеку, который долго голодал, никак нельзя  пищи много сразу давать, заворот кишок может случиться.
  Перепугался я, оцепенение меня охватило, когда увидел, что с мужиком сотворилось. Мало-помалу пришёл в себя. В голове полная путаница в мыслях, что делать – не знаю. Думаю – надо сначала проверить, может он и не помер вовсе, а только впал в беспамятство. Подошёл  к нему, нагнулся, приложил ухо к груди, слушаю - сердце не бьётся. Увидел на шее у мужика – бечёвка тонкая, на ней засаленный мешочек висит. Снял я его с шеи покойника, открыл и глазам не поверил: лежат там золотые Екатерининские десятирублёвки, целых восемнадцать штук, и ещё береста, свёрнутая в трубочку. Забрал я всё это богатство, в котомку положил и в путь отправился.
  Пришёл в деревню, рассказал всё старосте, о монетах умолчал. Староста говорит: «Веди, показывай, где беглый каторжник пребывает». Взяли с собой ещё кузнеца Михаила Василькова свидетелем и пошли. Добрались мы до того места, где я мужика оставил, глядь - а там и нет никого. Туда, сюда, всё осмотрели поблизости – пропал человек. Староста разозлился: «Что я тебе, мальчик, надо мной потешаться»?  - чуть плетью меня не опоясал. Вдруг слышим из-за деревьев голос кузнеца:
  - Не брани парнишку, ошибся он, здесь каторжник лежит.
  Подошли мы к сосне, смотрю, лежит этот мужичок на боку, скрючился весь, ноги под себя поджал, а руками голову прикрывает. Постояли мы над ним, помолчали, потом староста говорит:
   - В деревню нам его тащить ни к чему, хлопотно. Вон, видите, рядом ложбинка, давайте в ней ножами выроем могилку неглубокую, туда покойника положим, сверху ветками и камнями забросаем.
  Вернувшись домой, рассказал я отцу, что произошло со мной сегодня. Золотые монеты ему отдал, они нам очень пригодились: хозяйство поправили, домишко подремонтировали, корову купили, а мне с ярмарки гармошку привезли.
  На бересте разглядел я выцарапанные всякие знаки, крестики, буквы, загогулины, чёрточки, что к чему – непонятно вовсе. На следующий день отправился я на то место, где мужика повстречал. Стал вокруг повнимательней приглядываться и приметил траву примятую, ветки на кустах обломанные, кое-где следы человеческих ног. Пошёл я по этим отметкам, привели они меня к Артёмовой горе. Гляжу: лоскуток ткани за ветку кустарника зацепился, на ветру болтается, рядом камни, каплями запёкшейся крови забрызганы. Посмотрел вверх, всё ясно стало. Высота от подножия горы до входа в пещеру метров двадцать будет, и только одна крутая тропинка туда ведёт. Видать, оттуда он и сорвался. Вспомнил я, что мужик проговорился, будто золото в пещере спрятано и думаю: «Может, повезёт мне, отыщу его»? Очень мне эта мысль по душе пришлась, разбогатеть захотелось. 
Стал я к поиску клада делать приготовления: верёвку, керосиновую лампу, несколько свечек, спички, молоток,  кирку, лом. Доставил всё это в пещеру  и к делу приступил. Только пещера оказалась не такой простой, как сначала мне подумалось. Не менее километра длиной, узкие ходы и лазы, завалы, гроты, настоящий лабиринт. В первый день осматривал я стены, углубления, выступы подозрительные, лазы. С непривычки как-то неуютно, тревожно на душе было.
  Прошла неделька, как я кладоискательством промышлять стал, кое-какие находки появились - обнаружил в лазе скелет. Одежонка на нём полуистлевшая сохранилась:  синий кафтан, шаровары, сапоги и на ремне кинжал в ножнах. Видать, из казаков, скорее всего из войска Пугачёва, он аккурат в этих местах гулял. Возле скелета четыре монеты валялись, взял я их в руки, пыль и грязь обтёр, к лампе поднёс, оказались Екатерининские золотые империалы, отчеканены они были раньше 1773 года, когда Пугачёв смуту поднял. Тут, ребятки, у меня к вам вопрос имеется: могли эти монеты у Пугачёва оказаться? Думаю, да; недаром, у нас в округе молва до сих пор идёт, что он здесь, на Артёмовой горе, сокровища припрятал. Обрадовался я этой находке несказанно, а на следующий день углядел ответвление в пещере, забрался туда – проход узкий, головой чуть ли потолок не задеваю. Иду, лампой стены и пол освещаю, потом замечать стал, подземелье всё просторнее и шире становится, а до свода вытянутой вверх рукой не достать. Прошёл ещё немного и увидел две здоровые трещины на стене. Тянутся они сверху вниз, расстояние между ними около метра будет. Стал я стену разглядывать, и показалось мне, будто она из гранитного плитняка человеческими руками сложена. Вот, думаю, счастье привалило, не иначе, как здесь вход к золоту замурован.  Отправился я за ломом, он недалеко от этого места находился, взял его, вернулся назад и заострённым концом стал долбить плитняк возле трещины. И что вы думаете? С десяток раз ударил,  показалось мне, что эта стенка заваливаться на меня стала, потом враз камни сверху посыпались, вот ими мне ноги и придавило;  вгорячах боли не почувствовал. Больше за керосиновую лампу встревожился, чтоб её камнепадом не повредило, глянул, а она стоит на полу, светит. Слава Богу, хоть тут повезло, без неё трудновато было бы из пещеры выбираться. От булыжников ноги освободил, стал осматривать их и перепугался до смерти. Раны большие, рваные, кровь хлещет, на левой ноге голень вся поломана, осколки костей торчат. Ну, думаю,  конец мне пришёл, и такое безразличие мной овладело – ничего делать не хочу. 
  Потом, всё-таки пересилил себя, не захотелось в темноте помирать, решил из пещеры выбраться: хоть напоследок на небо, на солнце посмотреть. Снял с себя ремень, перетянул им ногу над повреждённой голенью, кровь остановил, затем рубаху разорвал, как мог раны перевязал, взял керосиновую лампу в руку и пополз. Вдруг, слышу, сзади грохот несусветный, аж трясение земли получилось, пылью всё заволокло. Я замер, боюсь шевельнуться. Прошло сколько-то времени, пыль осела, я оглянулся, а проход почти до потолка каменюками завалило. Дальше вот что получилось: выбрался я из пещеры, по тропинке вниз ползком спустился, и тут повезло мне: трёх мужиков повстречал, с рыбалки возвращались. Увидели они меня, бросились навстречу, тут я сознание потерял. Дальше толком ничего и не помню, пришёл в себя в больнице, в палате. Повезло мне, врач Анатолий Архипович, хороший да знающий своё дело попался, долго меня лечил. Правда, та нога, где кость была поломана, в колене не сгибается, но это ничего. Потому как, другой врач, видать старший над Анатолием Архиповичем, говорил: «Бесполезно, не спасти пациенту ногу, ампутировать необходимо, пока гангрена не началась». Анатолий Архипович ему ответил: «То, что Вы предлагаете – самое простое решение, попробую вылечить больного». Так что, слава Богу, всё обошлось для меня неплохо.
  Дед Тимофей замолчал.
  - Так выходит, в пещере клад камнями завалило? – подал голос Пашка.
  Дед Тимофей пожал плечами:
  - Может, и завалило, а может, никакого золота там и не было, никто же не проверял. Полгода назад припомнилось мне, что стенку из плитняка я ещё в другом месте видел, возле входа в пещеру. Вот её можно повнимательней осмотреть.
  - Так мы завтра же на лыжи встаём и к Артёмовой горе подадимся, - воодушевился Пашка.
  - Бойкий ты паренёк, как я на тебя погляжу, думаю до лета повременить надо. Сейчас в лесу снегу по колено будет, холод стоит собачий, да и  волки обнаглели, оголодали, видать, в деревню заходить стали. Вон, у семьи Самохиных из сарая овцу утащили, так что и на вас могут напасть. Давайте, ребятки, тепла дождёмся.
  Мы заговорили разом:
  - Дед Тимофей, сейчас нужно идти, вдруг золото отыщем, тогда на него оружие купить можно для фронта.
  - Какие вы все егозливые! Сейчас ни к чему рисковать, тропа, что в пещеру ведёт – узкая и опасная, можно поскользнуться и сорваться вниз. Тогда меня ваши матери со свету сживут.   
  От деда Тимофея мы ушли ни с чем, он так и не согласился, чтоб мы немедля отправились на поиски клада. На улице Пашка, махнув рукой, решительно произнёс:
  - Пацаны, подходите ко мне, обсудить надо, как дальше быть. Я вот что предлагаю: сегодня готовимся к походу, а завтра на лыжах идём на Артёмову гору. Кто не хочет, говорите сразу.
  Все промолчали. 
  - Тогда так, - продолжил Пашка, - вы, Вовка и Лёшка, изготовите штук пять факелов, сами знаете, что для них нужно:  палки, тряпки, проволока, керосин. Каждый из нас возьмёт дома сухарей и ещё что-нибудь съестное. Всем нужно проверить лыжи и крепления к ним, да, а у тебя, Серёжка, лыжи, вообще-то есть?
  - Нет.
  -Ладно, я тебе дам, у меня их две пары, а ходить на охотничьих лыжах ты умеешь?
  - Когда в Ленинграде мы с мамой жили, в школьных соревнованиях по лыжным гонкам я почти всегда первым приходил к финишу, так что, думаю, и на охотничьих лыжах смогу бегать.
  - Отлично, - похвалил Пашка, - и ещё: не забудьте оставить матерям записки, напишите, что вернёмся к вечеру, чтоб не волновались. Я возьму ружьё, спички и керосиновую лампу. Давайте к делу приступим, а вечером у меня в доме соберёмся, посмотрим, кто, что сделал, если всё нормально, завтра утром – в дорогу.
                Продолжение следует