Тринадцатая планета. Глава 11

Глава 11

                Восьмой зонд благополучно отправился в путешествие по системе Калейдоскоп, следуя несколько иным путем, нежели аппарат под номером пять. После непродолжительных дебатов решили проложить маршрут непосредственно к центральному светилу системы. Пьетро Матинелли, настаивал именно на таком варианте полета, полагая, что еще одна, так называемая «скрытая» звезда, может находиться или, по крайней мере, проявлять себя, именно в непосредственной близости от коричневого карлика. Разумеется, эта теория могла оказаться ошибочной, но в том положении, в коем оказался корабль Службы Дальней разведки «Крузенштерн», стоило проверять любую гипотезу, способную приблизить к разгадке тайны системы Калейдоскоп и к возможности покинуть «зеркальный мир».

                Тем временем, зонд номер пять практически закончил свое дежурство на орбите Калейдоскопа – восемь, и теперь, исчерпав запасы энергии, постепенно снижался, приближаясь к поверхности планеты. Поначалу Протасов хотел, было, оставить все как есть, предоставив зонду возможность свободно падать на поверхность планеты, но затем решил все же посадить аппарат в штатном режиме, а заодно получить дополнительную информацию о грунте и рельефе местности.
               Посадка прошла вполне удачно, зонд приземлился на небольшую, ровную площадку землистого цвета, оказавшуюся покрытой чем-то вроде мелкого щебня. При этом единственный забор грунта, который успел произвести зонд, показал, что в отличие от Калейдоскопа – двенадцать, здесь практически отсутствуют редкоземельные элементы. А по спектральному анализу пробы удалось установить, что в основе своей поверхность Калейдоскопа – восемь похожа на поверхность Луны.

               Что же касается странного миража неизвестного зонда, какое-то время наблюдавшегося на поверхности десятой планеты, то около часа назад его изображение по неизвестным причинам исчезло с обзорного экрана, хотя никаких признаков взлета увидеть не удалось. Это добавило уверенности в том, что образ зонда являлся ничем иным, как отражением посадки земного зонда на другую планету системы. А чтобы прояснить этот момент более детально, Протасов, посоветовавшись с Матинелли и Самородовым, принял решение посадить в том месте, где наблюдался неизвестный аппарат, один из тех зондов, что находились в настоящий момент на орбите десятой планеты. После недолгого размышления пришли к выводу, что сажать нужно аппарат, имевший больший ресурс, соответственно, выбор пал на седьмой зонд.
               Посадка прошла успешно, после проведенных измерений выяснили, что зонд сел всего в полукилометре от того места, где обнаружился неизвестный аппарат. Теперь началось штатное, привычное для любой экспедиции исследование неизвестной планеты с помощью двух зондов – одного на поверхности, второго – на орбите. Аппарат под номером шесть сделал более трех десятков витков вокруг Калейдоскопа – десять, но признаков появления на поверхности планеты каких-либо чужих аппаратов не наблюдалось.
                А вот экспресс-проба грунта, взятого автономной системой седьмого зонда, в отличие от восьмой планеты, показала огромное количество редкоземельных элементов.

                Обстановка на корабле оставалась в целом спокойной, но Протасов отлично знал, что подобное спокойствие нередко возникает и перед весьма активным всплеском эмоций. Надеяться же на все сто процентов в этом случае, он мог, по собственным прикидкам, только на Матинелли с Самородовым и, с некоторыми оговорками, на Сосновскую и Чистова.
                Очередная проба крови, взятая у нескольких членов экипажа, показала продолжавшееся уменьшение количества лейкоцитов всех типов, а кроме прочего – сильное повышение вязкости. Последний симптом мог стать свидетельством плачевного состояния некоторых внутренних органов, но на предложение Сосновской – лечь в диагностическую капсулу, пациенты, все до одного, ответили решительным отказом. А поскольку состояние большинства членов экипажа, пусть и медленно, но все же ухудшалось, требовалось срочно искать выход из «зеркального пространства». Немного подумав, Протасов дал указание – готовить девятый и десятый зонды для отправки их по разным маршрутам.

                Как ни пытался командир избежать поспешности и спонтанных, сиюминутных решений, все же пришлось пойти и на это – время начинало поджимать. Командир полагал, вернее, надеялся, что по следам прохождения маршрутов девятым и десятым аппаратами, появиться возможность выбрать дальнейший курс корабля. Пока же Протасов занимался тем, что ходил по всем помещениям корабля и пытался проводить что-то вроде психологической экспресс-разгрузки. Получалось у него или нет, сложно было сказать, наверное, в большинстве своем это зависело от характера самого члена экипажа и научной группы.
А усталость людей, находящихся на борту, все нарастала.

                –- Пойти бы тебе, да покемарить минуточек этак шестьсот, – с сочувствием глядя на клевавшую носом Анабель Григ, проговорил Самородов, и сам с трудом подавляя рвущийся наружу зевок.

                – Шестьсот минуточек? – скорее сонным, нежели задумчивым голосом переспросила девушка, обернувшись к непосредственному начальнику. – Это же совсем мало, всего один час, какой смысл отвлекаться на такой короткий сон?!

                – Э-хе-хе, – покачал головой старший инженер, успевая подхватить выпавший из рук девушки тестер, – даже считать уже не можешь, один час, понимаешь!

                – Да, один час, – усиленно пытаясь взбодрить себя, проговорила девушка, в очередной раз, прикладываясь к «озоновому тонику».
 
                Анабель поглотила уже четыре бутылочки, каждая из которых вмещала примерно стакан поддерживающей жидкости. Здесь же стоял флакончик с витаминной суспензией, повышающей тонус, и флакончик был почти пуст – долго такое странное бодрствование продолжаться не могло.

                Алберт Вонг, который пару часов провел здесь же, в техническом отсеке, сейчас ушел в медицинский модуль – сдавать очередную партию крови. И теперь Анабель, еще как-то пытавшаяся держаться в присутствии молодого человека, совсем раскисла.
                Самородов скептически покачал головой и, отойдя к одному из лабораторных столов, куда взгромоздили установку с гиростабилизаторами, занялся наладкой аппаратуры. Старший инженер был практически уверен, что новый эксперимент позволит более четко зафиксировать границу перехода между двумя мирами.
                Запустив несколько гироскопов на малой скорости, Самородов включил регистраторы состояния, а затем на несколько мгновений отвлекся на писк одного из приборов, установленных в углу отсека. Как ни странно, но подал голос оповещатель системы ближнего обнаружения, сообщавший, что к переходному шлюзу в ангаре корабля приближается некий летательный аппарат.

                – Какой еще летательный аппарат? – сердитым тоном процедил сквозь зубы старший инженер, подходя к прибору. – Что там у нас в рубке, пилоты спят совсем? К нам кто-то пристыковаться хочет, а мы ни слухом, ни духом?! – немного помедлив, Самородов вызывал по личному интеркому рубку управления. – Эй, Дмитрий, у вас на радарах не видно, что за посудина к нам причалить собирается?!

                – Какая посудина собирается причалить?! – вопросом на вопрос ответил Чистов после непродолжительной паузы. – На всех радарах пустое пространство в радиусе нескольких тысяч километров!

                – Как это пустое пространство?! – почему-то еще больше рассердился Самородов, словно первый пилот не оправдал его ожиданий. – Я же явственно вижу... – Тут он осекся – сигнал перестал звучать, а небольшой желтый огонек, сопровождающий попискивание, погас, словно и не светился совсем.

                – Похоже, даже самая примитивная техника начинает реагировать на все эти «зеркальные» миражи, – пробормотал старший инженер, возвращаясь к лабораторному столу, – если дело так и дальше пойдет... – он не договорил и, покачав головой, вновь повернулся к установке.

                И в это мгновенье обратил внимание, что часть гиростабилизаторов неожиданно остановились, но почти тотчас же, прямо на его глазах начали раскручиваться снова. Но вращались теперь, Самородов был готов покляться в этом, в сторону противоположную той, которую задал им старший инженер. Если гипотеза о влиянии барьера между мирами на вращение гироскопов была верна, получалось, что корабль только что пересек пресловутую границу. И теперь находился не где-нибудь, а в своем, привычном пространстве.

                – Анабель?! – не поворачивая головы и продолжая, не отрываясь смотреть на вращение гироскопов, позвал старший инженер.

                – Не сплю я, не сплю, – послышалось позади него сонное бормотание девушки.

                – Похоже, мы самопроизвольно вышли в обычное пространство, – все еще сомневаясь в том, что это произошло, проговорил Самородов и снова нажал кнопку вызова рубки управления.

                – Что опять?! – с легким раздражением откликнулся Чистов, видимо ожидая повторения прошлого вопроса.

                – У меня появилось ощущение, что мы вернулись в наше пространство, – глядя остановившимся взглядом прямо перед собой, произнес в микрофон коммуникатора Самородов.

                – Что значит – вернулись в наше пространство?! Мы же лежим в дрейфе, на орбите десятой планеты?! – в голосе первого пилота послышалось неприкрытое возмущение, словно нахождение на орбите Калейдоскопа – десять являлось, по его мнению, чем-то вроде категорической необходимости.

                Самородов ответил не сразу, поскольку ему внезапно показалось, что перед глазами, прямо в помещении технического отсека промелькнуло что–то вроде мерцающего, едва заметного облачка. Появилось это облачко откуда–то со стороны входного транспортного шлюза, затем проплыло через все помещение, где находились два инженера, и как бы просочилось сквозь стену, за которой располагалось одно из подсобных помещений.

                – Которой из десятых планет? – с трудом разлепив губы, словно освобождаясь от едва преодолимого оцепенения, переспросил Самородов, чувствуя неимоверную усталость и просто колоссальное желание осушить все имеющиеся бутылочки «озонового тоника» разом.

                – Да, что у вас там происходит?! – уже не скрывая своего удивления, почти прокричал Чистов, а потом стало слышно, как он вызывает Протасова. – Командир, у нас в техническом отсеке что-то не так! У меня пропали сигналы с обоих зондов, а инженеры задают странные вопросы!

                Самородов помотал головой, силясь осмыслить странную ситуацию, в которой оказался. Он обернулся назад, желая рассмотреть, что делает и в каком состоянии находится его помощница, но в первый момент и вовсе не увидел её. С трудом сделав несколько шагов, старший инженер все-таки добрался до бутылочки с заветным тоником и залпом выпил её содержимое.   
                Лучше от этого нисколько не стало, в голове по-прежнему ворочался клубок непонятных мыслей, не позволяющий сосредоточиться, а перед глазами плыли неясные темные пятна. Зато пропало чувство жажды, которое, как выяснилось к немалому удивлению старшего инженера, испытывал Самородов.

                Постояв пару секунд на месте, старший инженер повернулся в сторону лабораторной стойки, где должна была находиться Анабель, и наконец, увидел её. Девушка лежала на полу, поджав ноги и положив голову на локоть руки. В первый момент внутри Самородова все похолодело, и он бросился к напарнице, но затем вдруг сообразил, что девушка просто заснула, причем заснула необычайно крепко, вероятно, подвергшись влиянию того же фактора, который воздействовал сейчас и на самого старшего инженера. Но стоило ему оказаться на полу, как он почувствовал, что и сам сейчас окажется в том же состоянии, что и Анабель, и попытался избежать этого, так и застыв наполовину присев, держась руками за край стойки.

                В таком виде старшего инженера и застали Наталия Сосновская, Алберт Вонг и Константин Нефедов, прибежавшие в технический отсек по приказу командира. В руках у Наталии Самородов успел заметить чемоданчик экспресс-диагноста, а в руках Вонга почти такой же ящичек аптечки неотложной помощи. Но в следующее мгновенье перед глазами все поплыло, и Самородов начал мягко оседать на пол.

***

                Примерно в этот же момент командир, вместе с руководителем научной группы с напряженным вниманием следили за попытками пилотов возобновить связь сразу с тремя зондами. Теперь не откликались аппараты номер пять, номер шесть и номер семь, то есть все, что были запущены после того, как корабль предположительно оказался в пространстве «зеркального мира». Восьмой зонд к настоящему моменту пока оставался в ангаре, по причине того, что некоторые элементы его аппаратуры вызвали у старшего инженера кое-какие подозрения и готовить к отправке решили другой аппарат.
                В конце концов, оперативная разведка становилась все более актуальной, поскольку местонахождение корабля вызывало огромное количество вопросов, а число неисправностей начало нарастать.

                – Может и прав был Самородов, когда говорил о том, что мы вновь оказались в нашем, обычном пространстве? – первый пилот с каким–то отвращением посмотрел на висевший в обзорном экране бежево-бурый шар.

                – Самородов что-то говорил о возможном пересечении барьера? – Пьетро Матинелли с неприкрытым удивлением посмотрел на Чистова.

                – Да, вроде бы сказал, что мы самопроизвольно вернулись в обычный мир, – пожав плечами, но уже без какого-либо раздражения, словно успокоился в одночасье, ответил Чистов, – кстати, теперь эта проклятая планета отлично фиксируется всеми радарами, но ни один зонд не отзывается, хоть тресни.

                – Петр занимался подготовкой зондов к полету, а значит, наверняка уделял внимание и гиростабилизаторам... – Бросив испытывающий взгляд в сторону научного руководителя, проговорил Протасов. – Быть может, в этот момент он и заметил какие-то нюансы в работе этих устройств, ведь и в прошлый раз во время пересечения барьера гиростабилизаторы на короткий миг перестали вращаться?!

                – Но, если это так, получается, что никакой точки перехода в системе нет, – с озабоченным видом потер подбородок Матинелли, – и любые поиски пресловутой точки окажутся беспочвенными, нужно только точно знать, что мы находимся вне «зеркального мира» и бежать отсюда, что называется, со всех ног?!

                – Вот в этот-то и весь вопрос – как четко и однозначно определить, что мы находимся в своем мире? – Протасов с силой потер ладонями лицо. – Вдруг окажется, что такой «перескок» происходит не со всей системой, а лишь с локальной областью, что делать тогда?

                – Черт, верно, в этом случае появляется риск и немалый влететь в другой кусок «зеркального мира», – заметно нервничая, Матинелли прошелся по помещению рубки.

                – Кстати, сигналов реперных отметчиков мы так и не наблюдаем, – заметил молчавший до сих пор Филиппе Сорди, – я запустил проверку трехмерных карт звездного неба и пока никаких отличий у этих карт с окружающим пространством компьютер не нашел.

                – Нельзя исключать, что мы оказались именно в такой, локальной области. – С оттенками изрядного недовольства в голосе проговорил Протасов. – И вполне может оказаться так, что спустя пару часов все вокруг может снова измениться... – Командир скептически покачал головой, а потом, вспомнив еще кое о чем, вызвал по коммуникатору Наталию Сосновскую:
                – Что там у нас в техническом отсеке?

                – Похоже на очень сильное истощение, – спустя несколько секунд откликнулась Наталия, но голос её звучал не очень уверенно, – как будто на организм подействовала некая спонтанная нагрузка, которая высосала из них всю энергетику.

                – В каком состоянии сейчас Самородов и Григ? – уточнил Протасов, делая шаг к выходу из рубки, но в следующее мгновенье, останавливаясь в проеме люка. – Они могут говорить, двигаться?

                – Это самое настоящее состояние истощения, правда, в большей степени, похоже на психологическое. – Еще раз повторила свой диагноз девушка-биолог. – Они разговаривают и двигаются, но все это словно в каком-то полусне. Можно было бы, конечно, попробовать привести их в нормальное состояние с помощью некоторых препаратов, но предпочтительнее просто подождать некоторое время, чтобы они отдохнули, если нет каких-нибудь сверхсрочных работ для них.

                – Эхе–хе, сейчас все работы будут срочными, – заметно поморщившись, каким-то, словно вымученным голосом проговорил командир, оглядываясь на Матинелли, нагнувшегося к первому пилоту и что–то спрашивавшего у последнего, – ладно, переносите их в лазарет и проведите минимальную терапию, какое-то время у нас есть, но его очень мало.

                – Да, я понимаю, Андрей, – в свою очередь, будничным уставшим голосом ответила Наталия, впервые называя командира по имени, после чего отключила связь.

                Несколько секунд Протасов стоял, задумавшись, держа в руках коммуникатор, а когда уж собирался вновь повернуться к находящимся на вахте пилотам, неожиданно увидел нечто, заставившее его вздрогнуть.
                Прямо по коридору, ведущему от рубки к помещению малой обсерватории, где недавно командир нашел в совершенно растрепанном состоянии Алена Бесселя, медленно плыло странное мерцающее облачко. Размеры его казались, совсем невелики – оно спокойно умещалось в коридоре, чья ширина составляла около полутора метров, а по высоте не занимало и половины пространства. Облачко казалось полупрозрачным, при внимательном взгляде сквозь него неплохо просматривались детали интерьера. И все же это странное образование можно было видеть, и более того, оно показалось Протасову каким-то очень уж осязаемым, словно он не просто смотрел на облачко, но и касался его руками.
                При этом мысли как будто замедлили свой бег, стали невероятно размеренными, неторопливыми, словно у Андрея Протасова, командира «Крузенштерна», не существовало никаких проблем и хлопот в этой жизни. Странное оцепенение длилось около пяти секунд, а затем исчезло также внезапно, как и появилось, при этом Протасов уже не видел в коридоре никакого мерцающего облачка. Он повернул голову в другую сторону, но и там тоже не наблюдалось никаких полупрозрачных облаков.
                Покачав головой, командир корабля двинулся по коридору в сторону лазарета, все еще не понимая до конца, что же с ним произошло на самом пороге рубки.
 
                Уже на подходе к медико-биологическому модулю он встретил в коридоре расстроенного Алберта Вонга, который с сокрушенным видом стоял и смотрел в раскрытую дверь помещения лазарета. Подойдя ближе, Протасов заглянул внутрь и увидел копающуюся возле инженеров Наталию Сосновскую и помогающего ей Бенджамена Кларенса.

                – Я ведь отошел всего на минуту, лишь для того, чтобы сдать очередной анализ крови, – глядя перед собой в пространство, тяжело вздохнул молодой планетолог, ни к кому конкретно не обращаясь.

                – Я знаю, Алберт... – Немного помедлив, командир положил руку на плечо молодому человеку. – Ты ни в чем не виноват, мы все являемся заложниками этого необычного, до предела странного – «зеркального мира». – Протасов легонько ткнул Вонга кулаком в плечо. – Не раскисай, нам еще понадобиться твоя помощь, зонды ведь так, и не запущены, и этим придется заняться вам, с Константином, могу прислать еще Бесселя в качестве помощника.

                – Ладно, мы справимся, – опустив голову, пробормотал Алберт, после чего повернулся и медленно побрел в сторону технического отсека, но в следующее мгновенье обернулся и произнес коротко, – спасибо Вам, командир, – после чего, не произнеся больше ни слова, быстрыми шагами двинулся к ангару с зондами.

                – Думаю, Анабель мне придется продержать здесь не менее суток, – Наталия Сосновская подошла к Протасову, все еще смотревшему вслед Вонгу, – а вот старший инженер уже сейчас рвется снова в бой, хотя отдохнуть ему не помешает.

                – Да, полагаю, подобные срывы могут случаться все чаще, – вздохнул Протасов, повернув, наконец, голову в сторону женщины-биолога, – а от воздействия «зеркального пространства» мы никак защититься не можем.

                – А знаете, Андрей, – задумчивым тоном произнесла Наталия, подходя ближе и кладя руку на плечо командиру, – мне кажется, я понимаю причину, по которой все микрочастицы, составляющие грунт на Калейдоскопе – двенадцать, да и на десятой планете тоже, выглядит как этакие обломки ДНК-матрицы.

                – Да? И что же это за причина, по-вашему? – Командир взглянул Наталии прямо в глаза, положив свою ладонь на её руку.

                Но женщина, казалось, даже не заметила этого, продолжая смотреть куда-то вдаль.

                – Я думаю, планеты существуют одновременно в двух мирах – обычном и «зеркальном», – произнесла негромко Наталия, – и все эти обломки и обрывки, не что иное, как половинки одного целого, но мы всегда находимся только в одном из миров, поэтому никогда не видим вторую половину.

                – Браво, юная леди! – послышался сзади голос Бенджамена Кларенса. – Отличное замечание, которое, на мой взгляд, весьма близко к истине. Остается лишь дать ответ на два вопроса – что представляет собой нечто, развивающееся из необычного ДНК, и есть ли во вселенной такое нечто, что способно существовать в двух мирах одновременно?

                Ученый посмотрел на Протасова, но последний только покачал головой в ответ на вопрос. Однако командиру все больше казалось, что именно в этом и кроется разгадка странного существования системы Калейдоскоп, равно, как и выход из неё.

 
 
Продолжение - http://proza.ru/2022/12/10/1264