Четвертая стена. Глава XIX

17 февраля 2016 года. Коптево – район на севере Москвы. Район назван в честь одноименной, как можно понять, деревни, которая вошла в состав города. Герб и, соответственно, флаг муниципального округа выполнен в цветах Украинского флага: поделенный диагонально слева направо, в правом желтом углу изображен аист. А в нижнем синем – солнце, выполненное в древнеславянской стилистике. Описание такое, будто боксерский ринг какой-то между культурологами… Никогда не думал, что стану давать такую историческую справку в своем куске повествования.
  На территории района находится одноименная станция Московского центрального кольца. Собственно, на ней я сейчас и нахожусь. Боже, до чего я обожаю МЦК! Безумно удобный и быстрый транспорт. Спасибо, Собянин! Менее чем за полтора часа можно сделать круг по всему городу. И почему такого не было в мои былые времена – во времена, когда я сюда ездил едва ли не каждый день... И вот, я снова тут… Все так изменилось, но, при этом, все до безумия знакомо. Даже кажется, что этот падающий снег прямиком из прошлого – он такой же гнетущий и холодный, как и тогда… И хоть на термометре всего -5, это место мне всегда казалось, по умолчанию, холоднее на пару-тройку градусов. В моих наушниках играет группа «Psychonaut 4», а моё отчаяние не ищет объяснения. Меня зовут Александр Князев или же просто Алекс, и это моя история.    
  Промерзлый район… Хоть на часах и чуть более четырех часов по полудню, фонари уже зажгли, и фары поездов бьют на десятки метров вперед, освящая железнодорожные пути. Снег, гололед и жгущий кожу холод – перчатки и шапка не спасают меня. И лишь с каждым глотком водки из фляги, что лежит у меня во внутреннем кармане, мне становится теплей. Мне ненавистны эти места; и даже случайные прохожие. Хоть я не знаю их и, во мраке, не разгляжу их глаза, я уверен, что в них нет жизни. Как и вокруг: как и в тебе. Пожалуй, ты самая ужасная женщина, которую я встречал за свою жизнь. Ты самое настоящее болото – самое грязное и вязкое... Мое отчаяние не ищет объяснения; я жертва самого себя. А моя жизнь похожа на дешевый порно фильм – такая же короткая и грязная. Возможно, я где-то оступился, и теперь я снова тут – падаю в это болото порока... Видимо, мне нравится это…
  Я мог бы и дальше переделывать слова песни, чтобы описать свои мысли и чувства, но это не может продолжаться вечно – пора сделать шаг вперед в пучину того, что, надеюсь, убьет меня… Ох, это место… Такое знакомое, но такое иное. Я впервые на этой станции МЦК, и был невообразимо удивлен, узнав, куда ведет выход из нее. Знак ли это или нет – я не смотрел карту перед поездкой в храм призраков прошлого. Я увидел, что название станции соответствует тому району, в котором я должен был искать заветное место… Но даже не мог предположить, что, выйдя на улицу, окажусь в менее, чем пяти минутах ходьбы до ее дома.
  Коптевская улица, дом 34 – здесь жила Лиза. Примерно три года я не появлялся в этом районе. Кто-то бы сказал, что я, может, зря трачу время, и она давно уже переехала. Но я знаю наверняка: Лиза все еще живет в этом старом пятиэтажном доме. И ее лысый асексуал, вероятно, тоже. В конце концов, это его квартира. Я вообще не уверен, что у Лизы была своя недвижимость. И хоть ей весной должно исполниться  тридцать один, не думаю, что та смогла куда-то съехать или купить свою собственную. Интересно, какая она сейчас и чем занимается? Впрочем, скоро узнаю.
  Я зашел во второй подъезд и поднялся на четвертый этаж – там была их квартира. Код домофона не изменился… Столько воспоминаний… И уже, стоя у двери, я задумался: «Что я тут делаю? Зачем мне это?» Возможно, дело в том, что мне некуда идти, и податься к Лизе – это единственный, хоть и глупый, вариант. Да, думаю, стоит теперь сказать, чем я занимался последние полгода. В конце концов, без этого моя история не будет полной. 23 июля 2015 года. В этот день произошло то событие, что изменило мою жизнь. Тогда я убил человека и решил понести за это наказание, ибо нельзя было, чтобы за мои грехи страдали близкие мне люди.
  Дождавшись машину скорой помощи, я помог им погрузить Джерри. В тот же момент за мной приехал автомобиль с людьми отца. Среди них был Стас – тот самый седой мужчина, который был поставщиком далекой весной. Они все утрясли с фельдшерами: дали установку не рыться тут и спокойно ехать в больницу. Я только успел продиктовать им номер Максима для связи. Видимо, руководство больницы тоже было в курсе событий, так как меня заверили, что полиция не нагрянет к Джерри с расспросами. У отца, воистину, были хорошие связи. Не просто так его кличка «Князь» – это еще и титул. Что же до тела Родосского… «Это больше не твоя забота», - так мне ответил Стас и попросил сесть в машину.
  - Я могу навестить своего друга в больнице, - спросил я его, пока мы ехали в машине.
  - Нет, - ответ Стаса был категоричен. И тогда я решил попросить о следующем: заехать домой в Коломенское, чтобы я мог забрать свои вещи. На эту просьбу я получил добро.
  Зайдя домой, я принялся, в первую очередь, собирать свои вещи. Я попросил дать мне тридцать минут – я управился за десять. Ну, как управился… вытащил все из шкафа и полок. Чтобы просто так не сидеть на одном месте, я решил пройтись по квартире. Осмотревшись вокруг, начал замечать то, чему давно уже не придавал значение. Картина Сальвадора Дали на стене в спальне, которую я, признаюсь, одно время высмеивал, ровно, как и книги российских классиков в старом шкафу; антресоли, на которых виднелась коробка с DVD-проигрывателем; часы в форме кошки на кухне, которые уже месяц, как остановились, и многое другое.
  Среди того, на что я обратил внимание, были и новые элементы убранства, которые пришли вместе с нашим совместным с Джерри проживанием. Например, герань на подоконнике, которую мы по очереди поливали; порядка десяти невскрытых банок «Fanta» разных вкусов, выстроенные вдоль стенки серванта, которые Дима нам любезно дарил; и стоящая в рамочке на столе в нашей комнате совместная с Максимом и Аней фотография, сделанная 9 июня – в международный день друзей и пивоваров. Хороший был день. Хорошие были времена… Как бы мне хотелось остаться тут…
  Смотря на все это, мне было одновременно очень тепло и необычайно грустно. Мне виделось, что я в последний раз нахожусь в этой квартире. Тяжело вздохнув, я принялся упаковывать свои вещи в чемодан: костюм, в котором прилетел из Крыма, мотоциклетные штаны и красную куртку, которые мы купили вместе с Джерри, рубашки, сменное белье и прочее-прочее.  Когда я оказался здесь со мной был лишь один небольшой чемодан темно-синего цвета – теперь к нему прибавился рюкзак. Но и кое-что убавилось. Я оставил Джерри свою банковскую карту, а рядом положил бумажку с ПИН-кодом. На ней должно было быть порядка 140 000 рублей. Этого бы ему хватило на первое время, пока не залечит раны и не встанет на ноги. Джерри, это мой подарок тебе. Мой самый лучший друг… Время вышло; я покинул квартиру, и мы поехали к отцу. Правда, сначала заехали к их доверенному «лепиле», чтобы тот залатал мои раны и что-нибудь сделал с глазом. Не буду вдаваться в подробности, но теперь я вынужден большую часть времени носить повязку на левом глазу, словно какой-то пират.    
  Я должен был выплатить отцу 120 000 рублей, работая на него. За полгода, зарабатывая в месяц порядка 30 000 рублей, я выплатил долг, а оставшиеся 60 000 я оставил себе на будущее. Должен кое-что сказать об этом месте, где, так сказать, был головной штаб отцовской «империи». Лучше всего подходит описание через сравнение: в фильме «Индиана Джонс и Храм судьбы» были катакомбы, где адепты темных сил совершали жертвоприношения, и там же трудились рабы. Вот, примерно так же выглядело и это место. Только тут рабами были не дети, а уже весьма взрослые люди. Видимо, у них отбирали документы и насильно, как в мафии попрошаек, заставляли работать за еду и эфемерную свободу. Зато я теперь понимаю, какая судьба ждала Джерри и Влада, если бы я не вмешался…
  Хоть отец и предлагал остаться с ним в деле, я решил уйти и пойти своим путем. Я отработал свой долг – получил свое наказание. Хотя, учитывая, что проживание и еду, он эти шесть месяцев мне обеспечивал, многим может показаться, что я поступил глупо особенно на фоне тех «условий» для всех, что я описал ранее. Тем более, мне был обещан «карьерный рост». Однако… Видеть, как каждый день кого-то избивают до смерти, или писать на стенах в промзонах и в заброшках рекламу продажи смесей, амфетамина, героина и прочей дряни, которую я лично из рук в руки продавал несовершеннолетним подросткам… Спасибо, я, пожалуй откажусь.               
  Вот, собственно, и вся история. Я купил себе новую зимнюю куртку, термобелье и всякое прочее по мелочам для зимы. А так же снимал комнату в коммуналке чуть больше месяца. Еда и так далее – на руках у меня оставалось 11 000 рублей. И эти, свои последние деньги, я хочу преподнести Лизе и ее молодому человеку. Кто знает, может они уже поженились. Впрочем, скоро узнаю.
  Набравшись смелости, я звоню в дверной звонок. И он оказывается сломанным. За три года так и не починили… Они определенно еще живут тут! Пришлось стучать в дверь, которая и так, казалось, держалась на одних соплях. Дверь открыла Лиза, одетая в розовый домашний халат с рисунком в виде белого кролика – такой я у нее раньше не видел. Да и сама она изменилась. Очень. Она стала еще более худой, я бы даже сказал, болезненно; появились морщины на лице; мешки под глазами стали больше; исчезла ее розовая челка и бритый бок – теперь у нее были коротко стриженные черные волосы, как под мальчика. Да и тоннелей больше не было – теперь там красовались плотные сережки белого цвета в форме спиральки. На носу у нее были очки в темной оправе, и, казалось, они были сломаны. И вот мы смотрим друг на друга. Спустя три года… И все же, кое-что, осталось неизменным: ее взгляд. Этот презрительный и полный гнева взгляд, который выжигает сердце. И ее тонкие губы дергаются так, будто она в любой момент начнет кричать на меня матом. Я скучал по этой мимике…
  - Что ты тут делаешь? – грозно спросила она, повышая тон с каждым словом. Будь в ее реплике пятое слово, я уверен, что его бы она выкрикнула на весь подъезд. Но при этом она сохраняла спокойный вид.
  - Привет. Мне некуда идти. Я знаю, это звучит странно… - начал я объясняться, на ходу придумывая продолжение, и в тот же момент просовываю ногу в дверной проем, чтобы та не хлопнула дверью у меня перед носом. Однако Лиза сразу это заметила, а посему тут же начала избивать мою ногу дверью, делая тяжелый выдох с каждым рывком, как спортсмен, выполняющий упражнение на тренировках. Должен признаться, это было больно. Она не оставляла мне выбора, кроме как придержать дверь самому и нырнуть в ее квартиру. Да, понимаю, что это грубо, и все же, как можно поступить иначе?
  - Ты совсем охренел? Пошел вон! Быстро! – она кричала на меня: все последующие слова были бранными. А их следовало примерно десять.
  - Подожди, выслушай! У меня сложна ситуация. Пожалуйста, спаси по старой памяти! Дай пожить у вас. Я вам буду платить за жилье!
  Стоило мне сказать про деньги, как Лиза замолчала и мгновенно успокоилась. «А, ну, тогда, проходи», - сказала она и пошла в комнату. Видимо, у них с финансами все плохо, если она так быстро согласилась, даже не спросив, сколько именно я буду платить. Сняв уличную обувь, я прошел за ней. Ничего не изменилось: это была все та же однокомнатная квартира, которую едва ли можно назвать таковой. Хаос и свинарник; грязь и антисанитария: разбросанные пивные банки, таблетки на столе, следы от сигареты на мебели и окурки на подоконнике. Я уже начал жалеть, что разулся. Зайдя в комнату, я сразу вспомнил свой старый сон. Все так, как я тогда видел. И даже это холодное едва желтое освещение. Однако пропала кровать и кресло. А также, если не считать груды мусора и грязной женской одежды, комната казалось какой-то пустынной. Будто пропало что-то большее…
  - Слушай, Лиза, - я решил с ней заговорить.
  - Нет, - ответила она быстро и категорично.
  - Что нет?
  - Не называй меня этим именем.
  - А каким тогда? – я опешил. Лиза, конечно, была богата на разных тараканов в голове, но подобного я еще не слышал.
  - Я сменила имя в паспорте. Теперь я Фелиция, - ответила она. Я думал высказать свое мнение, но затем вспомнил, какая она вспыльчивая, и, боясь оказаться на улице, промолчал.
  - Умный песик, - добавила она. Такое чувство, будто она понимала, о чем я думаю.
  - Ну, тогда ты называй меня Алексом!
  - А Шурочка чем тебе больше не нравится?
  - Ничем. Пожалуйста, не называй меня так больше. У меня сразу воспоминания плохие.
  - Ой, ну как скажешь… Фи, и какие же плохие воспоминания… - произнесла она и закурила, сидя на стуле у стола.
  - Какие? – сказал я, сел напротив, и продолжил, - Наверно, воспоминания о том, как вы с Женей накуривали меня и привязывали к кровати, говоря, что сейчас будет фистинг. «Ой, это не больно, мы не шутим», - говорили вы. Ага…
  - Подумаешь, пару раз…
  - Но Жениным кулаком! – я не выдержал. Эти позорные воспоминания вывели меня из себя. Я не мог молчать. А затем спросил, - кстати, а где та кровать? Решили избавиться от нее после того, как меня выгнали?
  - Мы не выгоняли тебя – ты сам ушел, - Лиза… То есть Фелиция говорила спокойно и легко.
  - В каком смысле не выгоняли? Ты сейчас издеваешься надо мной? Вы сами мне дали понять, что я тут лишний! – говорил я на повышенных тонах. Хоть и прошло три года, эта тема все еще была очень важной и болезненной. С каждым ее словом шрам на моей спине будто горел, напоминая о своих грехах.
  - Вот ты и порвался… А вот так. Ты это сам себе надумал. Я просто сказала тебе, что у нас с тобой ничего не выйдет, и я люблю Женю. Но это не значит, что мы выгоняли тебя. Ты мог и дальше жить и тусоваться с нами. Ты решил свалить – дело твое. Можешь мыслить только стереотипами.
  - Да в смысле? Я! Я… Проехали, - я решил прекратить этот разговор, так как понимал, что он ни к чему хорошему не приведет. В лучшем случае, она просто обложит меня матом и пояснит за то, какой я придурок и не понимаю всей глубины людских отношений в ее извращенном понимании.
  Спустя какое-то время молчания я спросил: «А где Женя? На работе?». Насколько я помню, он действительно кем-то работал на тот момент. Наверняка, сейчас тоже, раз Фелиция сидит дома в будний день и рада всяким деньгам. Как же непривычно ее так называть… «Женя умер» - ответила она, резко оборвав мой ход мыслей. После этого у меня было много вопросов: я хотел спросить, как, почему и когда – узнать все подробности. У меня были версии, что во всем виноваты наркотики, или она своими щупальцами с планеты «X» просунула его голову в петлю, но… «Понятно», - ответил я холодно и коротко. Я решил поступить так, и это было правильно.   
  Время проходит, память подводит, а поэтому буду говорить по существу. Женя умер полгода назад; причину она не говорит, и я не хочу знать. Фелиция работает гардеробщицей в поликлинике. Получает мало и едва сводит концы с концами. Кредит нормальные банки не одобряют. «Я лучше сразу сдохну, чем от анальной кары», - так она говорит о варианте оформить займ у частников. Однако она хочет пойти работать барменом, но для этого она должна окончить курсы соответствующие. А на это денег нет… Но при этом обзавелась домашним баром, который, на удивление, полон… И еще я понял, что гардеробщицы получают не много, но и не копейки. Деньги есть… Были бы… Если не одно увлечение Фелиции, о котором я, как бы, уже знал, но не хотел открывать его для себя заново. Наркотики – да, как обычно. Но теперь она предпочитает внутривенные. Так и живем…
  Да, именно живем. Я подрабатываю репетиторством и тем, что у меня получается лучше всего – мошенничеством. Не хочу раскрывать всю схему, как она есть, но социальные выплаты от муниципальных властей нам тоже помогают. Еще раз спасибо, Собянин! А, ну, еще кое-какую мебель лишнюю продали через интернет. Оказывается, у нас такая есть… Но что удивительнее – ее кто-то покупает… С каждым днем все страшнее жить! Но улице уже середина лета – время летит и не щадит никого. И наши отношения с Фелицией тоже не сглаживает. Мы холодны друг к другу… Точнее, она холодна. Общаемся редко, вместе делаем лишь то, что приносит деньги и так далее. Она даже не интересовалась тем, что я делал все эти годы или, например, откуда у меня повязка на глазу. Ах, да! Повязка… Как я с ней умудрился найти подработку репетитором? Ну, скажем так: у меня есть свои секреты!
  На календаре 6 августа 2016 года. Выходной у нас двоих. Лежим на разложенном диване, пьем темное пиво и слушаем «Psychonaut 4» и «4 Позиции Бруно» – ее любимые группы. Возможно, дело в числе «4», которое означает «смерть». А Фелиция как раз часто об этом думала… В данный момент играет композиция второй группы под названием «Лунная мистерия». Есть две версии этой песни – мы выбрали ту, что без «мамы за спиной». Слова и музыка кардинально отличается в этих композициях; между ними нет ничего общего. Мы вместе пели нужную версию несколько раз: когда наступало полнолуние, мы подходили к окну, она спереди, а я сзади нее, и начинали, как волки, завывать. Мне всегда казалось, что у меня нет голоса… Но не в эти моменты… В моменты, когда мы оказывались близки. Может, дело в алкоголе или кое-чем еще… Неважно. И, в общем, сейчас Фелиция мне говорит: «Расскажи мне какой-нибудь случай из своего прошлого, о котором я не знаю». У меня в голове столько идей: одна история просто фантасмагоричнее другой! Но я почему-то не хочу ей рассказывать про Джерри, а посему выберу эту…   
…
  После всех тех событии, связанных с тобой, мне пришлось покинуть Москву. В первый год моего изгнания, на месяц девятый где-то, меня посетил реальный призрак из прошлого. Был июнь, вроде, месяц. Мы с отцом жили в Севастополе, тем летом мы отправились отдыхать в Судаке. Это приморский город на юго-востоке Крыма. В древности этот город называли по-разному; в зависимости от тех, кто им тогда владел. Например, я знаю, что в древней Руси имя ему было Сурож. Вроде бы так. Но не суть. Как только мы были на въезде в город, я сразу же обратил внимание на огромное и длинное сооружение вдали на возвышенности. Какое-то средневековое сооружение. Позже я узнал, что это была главная достопримечательность Судака – Генуэзская крепость. Построенное в конце VII века, это сокровище федерального значения стало главным местом культурного досуга простых туристов и излюбленной площадкой для отечественных кинорежиссеров. Если не интернет, я бы никогда и не подумал, что там снимались некоторые сцены моей любимой телевизионной адаптации романа «Мастер и Маргарита» 2005 года.
  Ты помнишь, как я в те времена выглядел: волосы по плечи с длинной свисающей челкой. И, кажется, я был тогда худее и нос аккуратнее был. Короче, в двух словах, если сейчас меня могут сравнить с первокурсником, то тогда я походил от силы на старшеклассника. Первым делом в Судаке мы с отцом остановились где-то в центре, чтобы найти, где можно перекусить. Там же я нашел небольшой стенд с очками, где я купил модные солнцезащитные «глаза крутизны» с переливающимися на свету неоново-синими стеклами. Я обожал эти очки и не снимал их все лето. А потом я их как-то забыл в кафе. Все, пиши пропало. Эх…
  Мне нравился этот город. И, видимо, я нравился этому городу тоже. Иначе никак не объяснить необычную встречу, что мне там была назначена. Однажды вечером на набережной мне шла на встречу до боли знакомая фигура: полненькая темноволосая девушка небольшого роста с каре. На самом деле она не такой уж и полной была: сочная груша – лучшее описание. Ее серо-зеленые глаза были спрятаны под очками прямоугольной оправы с толстыми до жути стеклами, словно без них она ничего не видела. Это была Галя – моя одноклассница. Забавно, но она меня тоже узнала, хотя мой облик изменился со школьных времен.
  Мы оба не ожидали подобной встречи, и между нами завязалась беседа. Несмотря на то, что по природе своей она скромная и предпочитает книги компании людей, если есть тема общая, она становится очень болтливой. Я пригласил ее в какую-то кафешку у моря. Мы заказали по латте. Алкоголь она не пьет. Вообще в школе она была типичной зубрилой. Она необычайно умная, но при этом ее самооценка жутко занижена. Как сказал мой институтский товарищ: «Школа убивает личность. Полностью». Я выяснил, что та сменила уже кучу профилей обучения и на данный момент не имеет ничего кроме законченного школьного образования. Обидно… К слову об обиде, я рассказал ей свою историю про тебя, а она как-то осуждающе отреагировала. Собственно, кто бы сомневался…
  И тогда я ее спросил: «Галя, ты знаешь меня со школы. Вот скажи мне, какой я человек? Каким ты меня запомнила?». А в ответ я получил что-то вроде этого: «Я не знаю. По сути, мне всегда было все равно на это, как и всем остальным» и так далее. Эти слова меня задели. Я стал задавать больше навязчивых вопросов, чуть ли не устроил допрос. Я и так потерял свой духовный сан, думая, что забыл, кто я есть. А тут узнается, что я, возможно, никогда не знал, кем я был. И вдруг никто не знал об этом тоже…
  После разговора, я заплатил за нас двоих, и мы разошлись по домам. Я весь следующий день думал над ее словами. Тупо лежал на кровати и думал, как одержимый. А потом я вспомнил кое-что, что, каким-то образом, могло стать мне оправданием и успокоением. Галя была очень злопамятной. И как-то раз в школе я очень неприятно над ней подшутил, выставив ее посмешищем. Над ней прикалывались целый месяц потом. Это произошло где-то в средней школе, но я не исключал возможности, что она помнила это. И, узнав о моей беде, она решила мне отомстить и подлить масла в огонь, тем самым загнав меня еще больше. Обдумав все, я смог разобраться с этой проблемой – я просто отринул прошлое. Друзья враги – все они мертвы и не более. И ты тоже. Так я решил. Я не должен ориентироваться на «мертвые» факты в вопросе моей личной самоидентификации в настоящем. Так я стал на один шаг ближе к обретению духовного сана и исцелению. А Галю, после того разговора, я больше никогда не видел.
…
  - Ну и как тебе? – Фелиция спросила меня.
  - Что?
  - Спать на одном диване с мертвой.
  - Некрофилия…
  - Некрофилия. Моя изнуренная некрофилия! – пропели мы в унисон и засмеялись. Да, Гражданскую Оборону мы оба знали. В тот же момент заиграла песня «Весна». Когда-то она была нашей с ней песней…
  - Фелиция… Слушай, довольно странный вопрос, но… ответь ты мне: «Каким я был человеком?»
  - Ты смотришь в зеркало, что видишь там? – она начала повторять слова композиции вместо ответа.
  - Морщины, рубцы, улыбка шрам… - продолжил я. Мне уже казалось, что она так отвечает на мои вопросы.
  - Ты щуришь глаза, ты давишь зевок, - произнесла она, ожидая моей очереди. Но, поняв, что я промолчу, добавила, - Ты немножечко болен; ты слегка одинок.
  - Фелиция, так каким я был человеком тогда?
  - Ох… Да какая разница теперь? Ты же сейчас другой человек…
  - Это вопрос или утверждение?
  - Зависит от тебя. Мне лично, плевать уже, кем ты был. Могу сказать только одно: мне было приятно с тобой тогда. Но до определенного момента. И сейчас мне снова приятно.
  - Значит ли это, что я всегда был одинаковым, но просто, в какой-то момент, скажем так, «заболел»?
  - Хах! – усмехнулась она и продолжила, - Думай, как хочешь. Мне плевать, Алекс.
  - Окей… Вот сейчас тебе со мной комфортно, так? Тогда спрошу по-другому: кто я сейчас? – я допрашивал ее, пытаясь получить хоть какое-то подобие ответа.
  - Любишь же ты все усложнять. Ты – это ты. Тебе этого мало?
  И после этих слов я замолчал. Спустя время я, будучи на спине, перевернулся на бок к ней и сказал: «Мне этого достаточно». Мы полминуты где-то лежали так, смотря друг на друга, а когда заиграл припев, запели в один голос: «В углу икона; бутылки вдоль пола. И я почти не выхожу из дома. И ты все реже выходишь тоже. И мы все ближе, и мы все сможем. Слегка кусаю нательный крестик. Ты снова рядом, мы снова вместе…» - мы не стали допевать припев. Я пододвинулся к ней, и она обняла меня, водя своими ладонями по шраму на моей спине. Подобно героине песни, что нежно гладила стигматы героя… И вот уже на дворе декабрь 2016 года. Но никак не цветение лип, как в песне. А я могу сказать лишь одно – мы с Фелицией сблизились.
  Мы готовимся к Новому году заранее. Вчера купили мишуру и алкоголь по акциям – продукты к столу еще рано. Фелиция делала «свои» заказы. Хотя, должен признать, отчасти это теперь и мои заказы. Кто-то спросит: «Алекс, как ты можешь? Разве у тебя не должно было остаться отвращение к наркотикам после того опыта работы?» Пожалуй, нет. Я презираю людей, которые продают эту дрянь подросткам, у которых все еще впереди. А мы с Фелицией уже взрослые люди. И это наш выбор, как нам себя губить, ибо для нас впереди лишь одна пустота… И, да, я беру только то, что легче, но от чего можно словить какой-то приход. Недавно мне виделась Египтянка. Правда, без половых органов, но с ногами, как у цапли и большими амбициями. Забавный опыт – что еще добавить? А еще я начал играть на пианино, которое мы зачем-то купили еще летом. Я совсем забыл, что в детстве занимался музыкой! Видимо, «травы из Узбекистана» открыли у меня какие-то чакры. Я так и песни начну писать! Или же облысею. Время покажет… Но вот уже и наступило 31 декабря. Я втайне от Фелиции копил деньги ей на подарок: отложенные средства я планирую вложить в ее курсы бармена, чтобы та могла осуществить свою, не побоюсь этого слова, мечту. Она в восторге, и мне даже показалось, что та сквозь визг счастья произнесла «Я тебя люблю».
  И вот на дворе уже первый день весны. Мне нет смысла расписывать то, как мы жили в январе или феврале, например. Кратко: работа, алкоголь, сон, наркотики, музыка, любовь. А большего мне и не нужно было. Я поглощен этой жизнь и считаю ее своей не просто новой, но и той, что я всегда хотел. У меня нет причин менять что-либо. Джерри наверняка уже забыл меня и живет дальше – чем я хуже?   
  4 марта 2017 года. Суббота. На улице +3 градуса по Цельсию. Появились проталины, однако снега на улицах еще достаточно. Но это все совсем не важно! Ибо сегодня особенный день – день рождения Фелиции. И я решил сделать для нее особенный подарок… Наступил вечер. Я ей говорю: «Фелиция, дорогая. Я знаю, что еще год назад ты не хотела впускать меня внутрь своего жилища, а сейчас, спустя год, я не хочу выпускать тебя из своего сердца. И пусть наш образ жизни многим покажется отвратительным и неправильным – мне все равно! Ибо знаю одно: ты сделала мою жизнь такой, какой я ее всегда хотел. Ты сделала ее счастливой. А посему прими от меня этот подарок…» Я закончил речь и сел за пианино.
…
  Той, без которой меня нет…
…
  Утро следующего дня. Я так сильно завертелся в этом урагане, который кличут «Фелиция», что позабыл обо всем. О ней и даже о себе. Ибо, если включить мозг, то она за последние месяцы стала хуже выглядеть. Болезненно, я бы даже так сказал. Ее уволили. Возможно, по этой причине. Даже для поликлиники она выглядела слишком безнадежной. Свою мечту бармена она отложила в долгий ящик. И я… Я не лучше. Исхудал, побледнел, но хотя бы не оброс бородой, как Карл Маркс. И вот, сейчас, я лежу на диване, у которого уже успели выпасть некоторые пружины. А рядом со мной спит та, которую хочется слышать всегда, хоть иногда и страшно… Та, что тайно живет дольше меня; или вместо меня… Та, без которой меня нет… Как же мне хотелось эту ночь поставить на паузу… Но сейчас мне ничего не остается, кроме как обнять ее еще один раз…
…
  - Алло? Скорая?
…