Четвертая стена. Глава XXI

Меня зовут Дима. Просто Дима. И это не моя история; я стал свидетелем чужой, но далеко не чужих мне людей. Я студент четвертого курса в МГТУ им. Н. Э. Баумана. Мои хобби… Впрочем, это не важно. Ибо я тут не для того, чтобы рассказывать о себе, а дабы поведать о том, что было после того, как наши герои сели в метро. На календаре, как было сказано ранее, 10 ноября 2017 года – день сотрудника органов внутренних дел Российской Федерации. Ну, или же день отцов в Эстонии, день молодежи в Кыргызстане, праздник урожая в Туркменистане, и даже Мавлид ан-Наби – рождение Пророка Мухаммеда. В этот день я сидел дома и работал над проектом, попутно дописывая свой роман, над которым я сижу уже год. Никогда раньше не писал столько текста за раз… Да еще, чтобы он был объединен одним общим сюжетом… Неважно!
  Я сел за работу в начале обеда, а когда решил сделать перерыв, обнаружил, что на часах уже половина седьмого. «Ай-яй! Как же так!» - подумал я. «Я совсем вышел за рамки времени при всей относительности данного понятия!» - снова я подумал. Я люблю думать; думаю больше, чем говорю. «М, надо покушать», - сказал я себе и направился к холодильнику. О горе мне! Стоило открыть его, как я был сражен наповал его пустотой; а желудок мой трепетал от предвкушения того, чему не суждено было сбыться. Охваченный ужасом, мой рассудок не померк пред лицом грядущей фрустрации, и было решено отправиться мне в магазин за продовольствием – благим пищевым удовольствием!   
  И вот уже, быть думал я покинуть дом родной во имя путешествия пятиминутного, как, дверь открыв, передо мной стояли две фигуры, чей звук шагов урчание желудка заглушало. И были те фигуры мне знакомы; и опознал я в них друзей своих давнишних: соседа своего, что вижу я раз в неделю, а рядом друг его, что без вести пропал. Вот те на! Но что-то странное случилось со вторым: он стал плотнее и плечистей, оброс и глаза, будто бы, лишился – с повязкой на глазу он нынче, что тонет в шевелюре неухоженной, густой.
  - Алекс, Джерри? – окликнул я товарищей.
  - О, Дима! – ответил Алекс резво мне.
  - Куда ты делся? Не видел я тебя сто лет!
  - Да вот, друг мой, ты понимаешь, я…
  - Привет, Дима. Извини, у меня жутко болит голова, и я хочу домой. Давай потом? – Джерри говорил быстро и четко, сбив мне весь ритм повествования. Что же… Не судьба.
  - Боже, Джерри, ну ты и зануда теперь! – ответил Алекс.
  - Теперь?
  - Ребята! – перебил я их и затем добавил, - Заходите ко мне! Джерри, у меня есть таблетка от головной боли. Если что, занимай ванну. Алекс, у меня есть новые вкусы газировок, которые я обязан дать тебе попробовать!
  - Среди них есть вкус лжеца?
  - Что?
  - Да, нет, ничего. Забей. Глупая шутка.
  - Part 5 never… - добавил Джерри. После этой фразы ребята зашли ко мне в квартиру.
  Я должен отметить то, что они изменились. Как по отдельности, так и вместе. То есть, да, внешность Алекса… Характер Джерри… Но дело в другом. Они раньше, хоть и были разными, выглядели, как два дурака, которые пытаются найти общий язык. А сейчас они словно с разных планет. И причем их планеты не хотят сближаться, ибо если это случится, то произойдет сейсмический коллапс. Джерри выпил таблетку и пошел в душ, а Алекс с нетерпением ждал, когда он сможет продегустировать обещанное. С комичным, по моему мнению, выражением лица он пробовал банку за банкой, держа их с оттопыренным мизинцем, и приговаривал что-то на французском. Или нет. Как по мне, Алекс стал каким-то нелепым и переигрывающим. Не знаю, с чем это связано… Связано…
  - Слушай Алекс, - спросил я, - А откуда у тебя эта повязка?
  - Ты про эту? – уточнил он, обводя в воздухе область лица.
  - Да, а есть еще одна?
  - Возможно, но что бы ее показать, мне придется раздеться… Ладно, шучу. Плохо шучу.
  - Окей… Так… Откуда она?
  - Долгая история, если коротко. Круто смотрится?
  - Да… Нет… Не знаю! Выглядит странно! А что у тебя за ней? Ну, как бы, рана или что?
  - Ох, я очень рад, что ты спросил… - Алекс произнес это с очень мрачной и нагнетающей интонацией, а затем продолжил, - Я давно хотел показать то, что у меня там…
  - И что же? – немного испуганно я спросил.
  - Хе-хе… А у меня там… Нормальный глаз! – сказал он и снял повязку, обнажив совершенно здоровый глаз, вокруг которого не было и царапины.
  - Серьезно? – раздался озлобленный голос за спиной Алекса; это был Джерри, обернувшийся в одно полотенце, и он был взбешен, - Ты только сейчас об этом говоришь? Какого хрена ты тогда носишь это чертову повязку? Ради идиотского образа?
  - На самом деле – нет. Врач сказал избегать попадания пыли. А на улице очень ветрено. Я не стал рисковать.
  - Да ты… Ты…
  - Ребята! – выкрикнул я. Я не мог позволить, чтобы они начали ссориться, а судя по выражению лица Джерри, тот был готов разорвать Алекса на куски. Не знаю, что между ними случилось, и отчего Джерри так зол, но я решил разрядить обстановку. Я продолжил, - А не хотите послушать мой новый рассказ?
  - А давай! – воодушевленно отреагировал Алекс. Я был безумно рад!
  - Я реально работал над своим стилем и символизмом! – произнес я и побежал в комнату за бумагами; придя обратно с ними, я прокашлялся и дополнил, - Итак, я назвал его «Плоский мир».
…
  Плоский цифровой мир в темных и фиолетово-синих тонах, где периодически проявляются белые линии дорог. Все разумные прямоугольники черного цвета делают маленькие информационные прямоугольники разных цветов. Но в каждом из них может быть только один цвет. Все кругом сияет, мелькает, издает пикающие звуки – живет. В одном из прямоугольных блоков прямоугольного мира находятся четыре разумных прямоугольника. У каждого из них белые прямоугольные глаза, а также длинные прямоугольные руки и ноги. Рядом с ними покоятся стопки серых информационных прямоугольников. Задача рабочих раскрасить их в разные цвета и рассортировать в отдельные стопочки.
  Один разумный прямоугольник поделил свою стопку на две разные: красную и синюю. Второй на три: зеленую, желтую и фиолетовую. А третий, не думая, все свои информационные прямоугольники окрасил в оранжевый цвет. Как бы то ни было, все готовые стопки выровнялись под условия мира и стали одним информационным прямоугольником определенного цвета. Все три разумных прямоугольника взяли свои информационные прямоугольники в прямоугольные длинные руки и отправились по белой линии в прямоугольный обработочный центр.
   Но четвертый рабочий не спешил; он все еще стоял возле своей серой стопки. В стопке было семь информационных прямоугольников. Он решил окрасить каждый в свой цвет: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий и фиолетовый. Но вместо того, чтобы положить их отдельно друг от друга, он сложил их в единую стопку. В этот момент раздался необычный звук, который плоский цифровой мир еще прежде не слышал. Было ясно, создавалась что-то ранее невиданное. Радужная стопка не сжалась и не стала плоской – она просто не могла это сделать. Она осталась объемной. Более того, она висела над плоской черной поверхностью, по которой ходили все обычные разумные прямоугольники, и сияла всеми цветами радуги. Это была уже не стопка, а информационный параллелепипед.
  Разумный прямоугольник пошел вперед по белой линии в прямоугольный обработочный центр, а информационный параллелепипед летел рядом с ним. Пока рабочий шел, другие разумные прямоугольники пристально смотрели на своего собрата, а когда радужный параллелепипед издавал очередной странный звук и ослеплял других своим ярким светом, они начинали переговариваться друг с другом. Дойдя до прямоугольного обработочного центра в прямоугольном блоке «Блок-Пр-К №4», он остановился на входе и встал в длинную очередь. Пока прямоугольник-реформатор медленно продвигался вперед он то и дело рассматривал плоскую стену, на которой висели плоские прямоугольные картины. Одна из них была багрово-красной.
  В этом центре сидел главный разумный прямоугольник. Его работа была в проверке, обработке и выпуске только что сделанных информационных прямоугольников. Затем они попадали в плоский мир на массовое использование. У рабочего, который был впереди прямоугольника-реформатора, был всего лишь один информационный блок голубого цвета. Главный разумный блок схватил готовый продукт огромными механическими клешнями и засунул его в машину с плоским отверстием. На этом приборе не было никаких кнопок, но зато было два табло: черное и белое, в которых появлялись цифры в процентах. Когда голубой информационный прямоугольник опустили в машину, она выдала следующие цифры: 30% и 70% на черном и белом табло соответственно. Главный разумный прямоугольник кивнул в знак одобрения и вытащил информационный прямоугольник из машины. Однако его цвет изменился. Теперь он был просто белым.
  Подошла очередь прямоугольника-реформатора. Главный разумный прямоугольник пристально посмотрел на рабочего, а потом на радужный параллелепипед. Он попытался схватить объемную фигуру плоскими клешнями, но у него ничего не получилось. Тогда сам параллелепипед полетел в сторону сортировочной машины, но из этого ничего не вышло. Внезапно главный разумный прямоугольник стал таким же багрово-красным, как та плоская картина, а информационный параллелепипед стал давать трещины, пока вовсе не разлетелся на мелкие кусочки. В этот же момент прямоугольник-реформатор окрасился в белый цвет, глаза его стали черными, а на его прямоугольном туловище появилась багрово-красная печать «Брак».
…
  - Знаешь, Дима, - сказал Алекс, - звучит круто! Но вот только…
  - Что? – я спросил резво.
  - Пояснение бы не помешало.
  - Да! Конечно! Сейчас… В общем, плоский мир является аллегорией к поверхностному обществу производителей-потребителей, которое существует лишь по определенным правилам. Все члены этого общества – прямоугольники, однако товар, который производится рабочим населением, тоже имеет прямоугольную форму. Разница между ними лишь в статусе: одни фигуры разумные, а другие информационные. Это – символ капиталистического строя, где практически нет разницы между человеком и продуктом; они оцениваются обществом одинаково.
  - Ага, а дальше? – уже поинтересовался Джерри.
  - Тот факт, что все информационные прямоугольники в стопках в конечном итоге становятся единым прямоугольником, символизирует процесс преобразования многочисленных ресурсов в единый готовый продукт. А дифференциация по цвету означает навязанную строем ограниченность творческого процесса человека. Когда человек не подчиняется этим законам, он создает что-то новое, словно не из этого мира. Это – новаторская идея, реформа, изобретение и так далее. Сочетание в нем всех семи цветов радуги, необычный звук и объемная форма символизирует этот самый прогресс человеческой мысли.
  - Интересно… - сказал кто-то из ребят, но я даже не заметил, кто, так как был увлечен объяснением.
  - Однако общество очень консервативно, оно не принимает подобные идеи, они кажутся чем угодно, но не гениальностью. Такие вещи зачастую опережают время, а новаторов порицают. Но главным противником всех реформ всегда является правительство, которое в первую очередь заинтересовано в сохранении установленного порядка и строя. И если система работает стабильно, то подобные новшества могут все разрушить; посеять смуту. Задача капиталистического правительства, которое показано в рассказе, заключается в сортировке и упрощении готового товара, делая его доступным массовому потребителю. А тот в свою очередь, будучи поверхностным обывателем, воспримет только черные и белые вещи. Такая раскраска является символом навязывания ошибочного мнения о добре и зле, которых не существует в чистом виде.
  - И как итог… - протяжно сказал Алекс и добавил, - что?
  - Правительство, которое не способно принять или подстроить новаторскую идею под систему, начинает показывать свое истинное лицо. Как бы главный разумный прямоугольник не пытался выглядеть, как все, черным, на самом деле он все какой-то авторитарно-красный. Багряно-красная картина при входе символизирует кровавое и властное прошлое любого государства. Используя рычаги воздействия, правительство уничтожает идею, а ее автор становится изгоем, а то и врагом государства. Белый цвет и печать «Брак» означают образ «белой вороны» и негодного для режима ресурса. 
  Закончив с объяснением, я ждал реакции ребят. Но они сидели на диване с задумчивыми лицами, словно древнегреческие философы, и попивали свои напитки. Да, Джерри тоже решил выпить. Видимо, голова у него уже прошла. А еще, пока я рассказывал, он уже успел переодеться. Их молчание меня напрягало. Может, после моих объяснений им нечего было добавить. А может, они осуждают меня за поверхностность образов и символов… Я начал паниковать – я очень чувствителен к критике! Дабы как-то оправдать, я решил продемонстрировать им еще один свой рассказ и сказал: «Окей, хотите еще один? Я назвал этот рассказ «В поздних сумерках поют лягушки». Надеюсь, вам понравится!»
…
  Летнее утро. Яркое синее небо. Пение птиц напоминает, что проснувшегося человека ждет множество путешествий. Маленький мальчик, в возрасте восьми, где-то, лет, открывает глаза. Еще мгновение назад он спал – лучи солнца отдали приказ встать и начать новый день. Мальчик этот проводит каникулы с бабушкой и дедушкой на даче. Они, к слову, уже давно бодрствуют: бабушка вовсю готовит на завтрак внуку ватрушки, а дедушка завис в огороде, пропалывая грядки.
  Этой ночью мальчику снилось, как он гулял по зоопарку. На его территории были разные люди – каждый был занят своим делом. Кто-то долго не мог что-то  вспомнить, потирая голову. Другие ждали кого-то, возможно, друзей. Третьи в открытую врали четвертым, говоря нелепицу, а те им верили и с интересом слушали. Какая-то девочка вдалеке упала с самоката, поранив коленку, а мальчишки в углу били друг друга в плечо ради забавы. И те и другие, в итоге, заплакали. Каждый был занят чем-то своим, и никому не было дела до животных. А сам мальчик искал таких же, как и он – озорных и любопытных искателей приключений. Он искал друзей.
  Этим он и думал заняться сегодня. Мальчик, слегка перекусив, спешит сбежать с участка в поисках новых друзей. Родители привезли его сюда только вчера, и вечером того же дня отправились обратно в город. Его голова кишит разными фантазиями и планами на сегодня. Буквально с ватрушкой во рту он машет рукой своим родным и убегает прочь вглубь дачных участков. Там он гуляет, стреляя глазами и крутя головой в разные стороны – все ему так интересно, словно впервой. Где-то солнечный зайчик прыгнет со стекляшки на кровельную крышу; у кого-то мячик укатится в яму; а кому-то приспичит запустить бумажный кораблик в небольшую лужицу.
  Кругом столько детей – столько новых друзей. Однако мальчик не спешит с ними всеми знакомиться. Он стесняется и боится, что ребята не примут его в свою компанию. Сунув руки в карманы шорт и прикусив нижнюю губу, он поправит панамку и отправится дальше. В результате мальчик, сам того не заметив, дойдет до границы дачного сообщества – дальше лес. В лесу есть речка, где тоже любят собираться дети. И мальчик держит путь вперед.
  Идя мимо деревьев, он ничего не слышит, кроме своих собственных мыслей. Ему одиноко. Его желание найти друзей перерастает в настоящую цель каникул. Ходит мальчик по лесу – ищет мальчик друзей. Завернет он направо, и попадет в тупик, образовавшийся из деревьев, упавших во время прошлой грозы. Обернется влево, вернется назад. И нет этого «прямо», где его ждет река и новые знакомства. «Неужели, я заблудился?» - подумает мальчик и сядет на корточки, думая, что дальше делать. Начнет ногти кусать и бесполезные советы вспоминать – едва не заплачет.
  И тут, внезапно, из-за спины раздастся звук – тихий тонкий голосок. Повернется мальчик и увидит двух девочек, что, на вид, старше его на пару лет, которые тихо хихикают. Как встанет он, те тут же убегут. Он за ними вслед, но бесполезно. Зато, хотя бы, из леса дорогу нашел. А тем временем уже время обеда. Но мальчик не голоден; он не успокоится, пока не найдет друзей.
  Набравшись храбрости, он возвращается туда, где он видел детвору, чтобы познакомиться хоть с кем-то. Но придя на место, где еще часами ранее кипела жизнь, он никого не находит, кроме небольшой кучки взрослых дяденек и тетенек, стоящих в очереди за едой из продуктовой газели. Такие автомобили в народе зовутся «автолавками». Спустя пару минут, очередь испарилась, как и газель. Ходит мальчик по округе – ищет мальчик друзей. И никак не может их найти.
  Потупив взгляд, надоест ему кидаться камнями по заколоченному бетонному гаражу; захочет мальчик в войну поиграть. С кем? Да с самим собой! Будет звуки он издавать, из воображаемого автомата стрелять – ходить из стороны в стороны и друзей представлять. И будет так до тех пор, пока не появится неизвестно откуда еще один мальчик на велосипеде. Проедет мимо, не сказав ни слова, и пропадет за домами. А наш мальчик так и будет стоять, как истукан, еще несколько минут, словно его застали на месте преступления. Бросит он палку, что саблей служила, и побежит домой к бабушке с дедушкой. Не ищет он больше друзей…
  Подходя к участку, почует мальчик запах до жути знакомый – бабушка блинчики делает. Да не простые, а с мясом. Сметаны запасы на стол выложит дед и ждать начнет внука родного. А внучек, неспешно, мимо пройдет, словно нет аппетита, в сторону кровати своей – полежать ему хочется. Странные звуки, как будто стальные колеса друг об друга трутся, вонзятся в его голову, заставляя уши подушкой закрыть. Но это ему не поможет…
  Стиснув зубы, вскочит резко мальчик с кровати, мимо родных своих пробежит; с участка, вслепую, куда-то сбежит. Ведомый лишь звуками, очи закрыв, не увидит парнишка рыжий закат. И был бы вечностью этот забег, если не камень. Грохот. Кубарем мальчик куда-то летит. Ушибся ли он? Вполне, но несильно. Стальные колеса больше не преследуют его. Откроет глаза и увидит, что сумерки наступили. А сам он у речки, где друзей искать он хотел. И никого рядом не будет. Лишь тишина.
  Внезапно недоумение мальчика звук перебьет. Странный – не людской. Посмотрев вниз, лягушку заметит. Затем еще одну. Солнце совсем пропадет, и со временем целый земноводный оркестр, квакающий в унисон, у ног его соберется. А плач мальчика их песню дополнит. В поздних сумерках поют лягушки. И мальчик, который друзей пытался найти. Он их нашел…    
…
  - Ну, что скажете? – спросил я друзей.
  - Воу… - слегка заторможено отреагирует Алекс, а затем добавил, - Не знаю… Честно, мне хочется плакать. А ты что думаешь, Джерри?
  - Этот мальчик… Почему-то я вижу в нем себя…
  - Мне за него обидно.
  - Мне тоже. Он заслуживает, чтобы у него были друзья. Это…
  - Несправедливо…
  - Мне теперь кажется, Алекс, что этот парнишка и на тебя чем-то похож.
  - Почему?
  - Не знаю… Ты тоже такой же несчастный не можешь найти себе место. А посему просто бежишь в пучину неизвестного, ведомый отчаянием…
  - Получается, ты – моя лягушка?
  - Нет. Лягушка – это просто «все равно кто». Тебе не важно, кто будет твоим другом. Тебя волнует лишь то, что тебя могут отвергнуть.
  Лицо у Алекса сменилось. А Джерри… «Почему он так к нему жесток? Что произошло между ними. Нет, не важно! Главное не допустить, чтобы те поссорились прямо тут. Надо сменить тему», - подумал я и решил заговорить о своем творчестве, дабы никого из них не приплетать.
  - Я рад, что вас тронул мой рассказ. Тогда, я определенно включу его в свою книгу! – сказал я, надеясь, что те зацепятся за эту тему. И я не ошибся.
  - Книгу? Дима, ты издаешься? – спросил Джерри.
  - Не совсем… Я нашел одно издательство. И хочу в начале нового года выпустить первую книгу. Она будет простым сборником рассказов. В том числе и тех, что я вам зачитывал. А следом у меня в планах выпустить роман.
  - А это уже интересно. И долго ты его пишешь? – Джерри снова проявил любопытство. Как ни крути, а он долгое время сам мечтал о подобном – я знал об этом; только ленивый не знал. А Алекс молчал, залипая в одну точку…
  - Где-то год… Точно не скажу. Тяжело…
  - Как ты решил его назвать?
  - В голове крутится название «Четвертая стена».
  - Почему именно так?
  - Ну, есть же такое выражение, как «ломка четвертой стены». Под четвертой стеной понимают грань между зрителем или читателем и, непосредственно, героями произведения. Это означает, что герои, как бы, могут контактировать с реальными людьми. Честно, не знаю, насколько это эффективно в плане погружения в историю и мир, но должен признаться, что прием оригинальный и интересный. И тут я подумал: «А что тогда остается внутри четвертой стены?» И, мне кажется, что четвертая стена оказывается отдельным измерением преломления обеих сторон, где стирается грань на неком мета-уровне. Где читатели не просто верят, что история по ту сторону реальна, но осознают, что они сами и есть главные герои, а описанная история – их история. Уже нет разницы: где реальный, а где вымышленный мир. Теперь все едино и все по-настоящему. 
  - Занимательное и символичное описание. В твоем стиле! А про что он?
  - Ох, знаешь… Сложно сказать. Произведение довольно комплексное и, структурно, его можно поделить на две части… Если кратко, то это история о двух судьбах, которые сплелись воедино. О жизни, которую разделили два человека, чье прошлое сделало их разными, а будущее до последнего момента будет не определено.
  - Джерри… - внезапно заговорил Алекс и тут же замолчал.
  - Что?
  - А звучит-то как-то знакомо… Помнишь, мы еще гадали, какой была бы книга про нас, и кто бы захотел о подобном писать? Думаю, мы, наконец-то, получили исчерпывающий ответ.
  - Ага. Только там две части – третьей быть не надо. Они обе уже были, а эта история уже закончена, и я определенно знаю, какое будущее их ждет, ибо оно уже наступило. Как минимум, для одного из героев.
  Сказав эту фразу, Джерри встал с дивана и направился к выходу из квартиры. Он не ждал Алекса – просто взял и ушел к себе домой. «Что же, Дима… Рад был снова встретиться с тобой! Еще увидимся!» - произнес Алекс, выдавливая из себя явно искусственную улыбку. После этих слов он тоже ушел. И с тех пор я больше не видел этих двоих у себя в гостях.   
…