Латвия против Дождя
Заслужено или нет, но всплеск споров в отношении претензий властей Латвии к сотрудникам «Дождя» во время большой беды (которую почему-то власти России называют СВО) таки имеет место. И дело вовсе не только в конкретной ситуации.
Продуктивен ли этот спор между яркими публичными фигурами так называемой либеральной тусовки?
Обозначу основных фигурантов сторон, их позиции и психологический портрет.
Игорь Яковенко, Евгений Киселев, Илья Пономарев...
В их позиции преобладает жесткая критика конкретных действий (ставших поводом для дискутируемых событий) сотрудников «Дождя» и признание справедливости действий властей Латвии. Некоторые даже вспоминают сомнительные, с их точки зрения, моменты в истории рождения и деятельности «Дождя». Довольно очевидная принадлежность критикуемых к антивоенной и антирежимной когорте в Российских СМИ, думаю, ими признается, но как-то отодвигается в тень.
Считаю, что в характерах этих искренне уважаемых мной людей доминирует эмоциональность и бескомпромиссность, черты которые особенно проявляются в период войны.
Алексей Венедиктов, Сергей Пархоменко, Дмитрий Орешкин, Ксения Ларина, Кирилл Мартынов...
В позиции этих столь же искренне уважаемых мной персон, напротив, делается упор на важность поддержки «Дождя», как одной из немногих российских честных, профессиональных, либеральных медиакомпаний.
На мой взгляд, их позиция более взвешенная. Эти люди склонны в большей степени к христианской морали прощения, к компромиссу и более прагматично оценивают значение плюсов и минусов в конкретной ситуации.
А что собственно является предметом спора?
Спорят о том- допустимо ли сочувственно относиться к мобилизованным солдатам армии агрессора и проявлять такое сочувствие публично («косяк» с картой отбросим, как очевидный технический сбой).
Лично меня такое сочувствие не удивляет. Это ведь наши сограждане, подавляющее большинство из которых точно не садисты. Это обманутые, не способные не только эффективно сопротивляться властям, но, и, вероятно, критически оценивать происходящее.
Таких много, хотя, надеюсь, постепенно становится меньше.
А вот публично проявлять такое сочувствие в среде людей, подвергающихся всем ужасам агрессивной войны — занятие ожидаемо сомнительное и провокационное.
Проблема «Дождя» в том, что большая часть его аудитории — россияне, но есть и граждане Украины, Польши, Прибалтийских стран. А за границами России точно преобладает крайне негативное отношение к России и ее армии.
В связи с такой острой полемикой, в памяти всплывают эпизоды из доперестроечных и перестроечных времен, связанные с моими дружескими отношениями.
Мы с друзьями (как собственно и большинство волгоградцев) ежегодно отмечали День Победы походом на Мамаев курган. Отец одного из друзей погиб в боях за эту легендарную высоту. Однажды (скорее всего в конце 70-х годов) я весьма опрометчиво высказал мнение, что большинство немецких солдат, по- человечески, тоже заслуживают достойного захоронения, потому что большая часть из них жертвы фашистской пропаганды и отсутствия реальной возможности отказаться от мобилизации. Ответом друзей было крайнее удивление и что-то вроде кручения пальцем у виска.
Прошли годы. В ходе перестройки произошли разительные изменения в в отношениях России и Германии. Потепление случилось не только между политиками, но и в настроениях глубинного народа.
Волею судеб один из моих друзей (именно тот у которого на Мамаевом кургане погиб отец) стал работать на руководящей должности в организации, проводившей эксгумацию и захоронение солдат вермахта и других стран гитлеровской коалиции.
Однажды я не удержался и напомнил ему про наш давний разговор. Он сказал в ответ, что помнит об этом. Интонация и мимика говорили о том, что он сожалеет о своих прошлых настроениях.
Почему я об этом вспомнил.
Поведение и настроение людей очень зависимы от эмоциональной атмосферы того социума, к которому себя личность относит. У меня нет сомнений, что это закономерность. Относительную независимость от настроений социума проявляют только немногие.
Главная цель любого принятого решения, или высказанного публично мнения должна сегодня, на мой взгляд, состоять в минимизации потерь от той беды, которую власти России требуют называть СВО.
Беда эта, прежде всего, для Украины, но и для России, всего мира тоже.
Проблема в том, что определить какое развитие ситуации приведет к минимизации потерь крайне сложно! Быстрая победа Украины не обязательно означает минимум потерь. Поэтому, вероятно, развитые страны ведут себя не однозначно в отношении помощи Украине. Хотя выглядит это аморально.
И все-же есть пусть не уверенное, но ожидание, что «Беда» скоро закончится.
Хочется верить!
Бен Стаско
10.12.22
Свидетельство о публикации №222121001382