Любите ли вы Брамса? Глава 3

Глава 3
Симон потратил четверть часа, чтобы найти место для парковки и, в конце концов, припарковался в 500 метрах от офиса. Он работал у друга своей матери, очень известного адвоката, совершенно невыносимого, который, по причинам, которые Симон боялся понять, терпел все его глупости. Он вышел на тротуар, споткнулся и тут же захромал со скромным и покорным видом. Женщины оборачивались, увидев его, и Симон читал их мысли, устремленные ему в спину: «Такой молодой, такой красивый, и калека, бедняжка!» Он и теперь не испытывал никакого интереса к своей внешности, лишь испытывал облегчение: «Я не смог бы быть уродом».
Хромая, он вошел в офис, и старая Алиса посмотрела на него наполовину растрогано, наполовину скептично. Она знала его любимые развлечения и поддерживала его со снисходительностью, полной сожалений. Если бы он был серьезен, с его внешностью и его воображением он мог бы быть великим адвокатом. Он высокопарно поприветствовал ее и уселся за стол.
- Почему вы хромаете?
- Я не всерьез. Кто кого убил этой ночью? Когда мне, наконец, дадут заняться каким-нибудь невыносимым делом?
- Этим утром вас спрашивали трижды. Сейчас 11.30.
"Вас спрашивали» означало начальника. Симон бросил взгляд на дверь.
- Я поздно проснулся. Но я видел кое-кого очень красивого.
- Женщину?
- Да. Вы знаете, лицо такое красивое, такое нежное, немного осунувшееся… Она страдает от чего-то, чего я не знаю.
- Вы бы лучше посмотрели дело Гийо.
- Само собой.
- Она замужем?
Симон внезапно очнулся от своей задумчивости.
- Я не знаю… Но если и замужем, ей не повезло с мужем. У нее были денежные проблемы, которые уладились, и она была этому очень рада. Я очень люблю женщин, которых радуют деньги.
Она пожала плечами.
- Тогда вы любите их всех.
- Почти всех, - сказал Симон. – Кроме самых юных.
Он погрузился в бумаги. Дверь отрылась, и господин Флёри заглянул в комнату.
- Господин Ван де Беш… на минутку.
Симон обменялся взглядами с секретаршей. Он поднялся и прошел в английский кабинет, который ненавидел за его совершенство.
- Вы знаете, который час?
Господин Флёри разразился хвалебной речью о точности, о работе, и закончил хвалой своему терпению и терпению мадам Ван де Беш. Симон смотрел в окно. Ему казалось, что перед ним оживает очень старая сцена, словно он всегда жил в этом английском кабинете и всегда слышал эти слова; ему казалось, что что-то сжимало его, и он задыхался. «Что я сделал, - внезапно подумал он, - что я сделал за эти 25 лет, кроме того, что переходил от преподавателя к преподавателю, которые либо корили меня, либо льстили мне в том, что я есть?». Он впервые задал себе этот вопрос с таким пылом и машинально поднял голос.
- Что я сделал?
- Как? Но вы ничего не сделали, друг мой, в этом и заключается драма: вы ничего не делаете.
- Я даже боюсь, что я никогда никого не любил, - продолжил Симон.
- Я не прошу вас влюбиться в меня или в старую Алису, - вспылил г-н Флёри. – Я прошу вас работать. Мое терпение имеет границы.
- Всё имеет границы, - задумчиво ответил Симон.
Он чувствовал себя в полной задумчивости, в полном абсурде.
- Вы смеетесь надо мной?
- Нет, - сказал Симон. – Простите, я буду внимательнее.
Он вышел спиной и сел за стол, сжав голову руками под удивленным взглядом мадам Алисы. «Что у меня есть? - думал он. - Что у меня есть, в конце концов?" Он попытался вспомнить: детство в Англии, университеты, первая любовь - да, в 15 лет, к одной из подруг его матери, которая через неделю лишила его невинности, - легкая жизнь, веселые друзья, девушки, солнечные дороги... все крутилось в его памяти, и он не мог ни на чем остановиться. Возможно, у него ничего нет. Только его 25 лет.
- Не расстраивайтесь, - сказала мадам Алиса. - Вы же знаете, это у него пройдет.
Он не ответил. Он рассеянно чертил на промокашке.
- Подумайте о вашей подружке, - продолжила встревоженная мадам Алиса. – Или лучше о деле Гийо.
- У меня нет подружки, - сказал Симон.
- А эта, утром? Как ее зовут?
- Я не знаю.
Это было правдой, он даже не знал ее имени.

***
Роже растянулся на канапе в салоне и медленно курил, совершенно усталый. Он провел день на пристани, наблюдая за прибытием грузовиков, вымок и, к тому же, вынужден был уезжать по лилльской дороге во время обеда и увидел несчастный случай, который обошелся ему более чем в 100.000 франков. Поль убирала со стола.
- А что эта Тереза?
- Какая Тереза?
- Мадам Ван де Беш?  Я вспомнил ее имя сегодня утром, Бог знает почему.
- Все улажено, - ответила Поль. – Я занимаюсь всем этим. Я не говорила тебе, потому что у тебя столько забот…
- Ты думаешь, факт того, что у тебя их больше нет, расстроил бы меня еще больше?
- Нет. Я просто думала…
- Ты считаешь меня эгоистичным, Поль?
Он сидел на диване и смотрел на нее своими голубыми глазами; у него был рассерженный вид. Ей придется его успокаивать, объяснять ему, что он – лучший мужчина на свете, что, в каком-то смысле, было правдой, и что он делает ее очень счастливой. Она села рядом с ним.
- Ты не эгоистичен. Ты просто очень занят своими делами, и это нормально, что ты говоришь о них…
- Нет. Я хочу сказать, по отношению к тебе. Ты считаешь меня очень эгоистичным?
Он заметил мысленно, что думал об этом весь день, возможно, с тех самых пор, как оставил ее с печальными глазами накануне перед дверью. Она колебалась: он никогда прежде не задавал ей этого вопроса, и, может быть, сейчас был самый правильный момент поговорить об этом. Но у нее было хорошее настроение, она была уверена в себе, а у него был такой усталый вид… Она отбросила эту мысль.
- Нет, Роже. Действительно, иногда бывают минуты, когда я чувствую себя немного одинокой, менее молодой, не способной следовать за тобой. Но я счастлива.
- Ты счастлива?
- Да.
Он вновь вытянулся на диване. Она сказала: «Я счастлива», и этот маленький мучительный  вопрос, который мучил его все утро, должен был исчезнуть. А он только этого и хотел.
- Ты знаешь, все эти истории, которые случаются со мной… Ну, ты знаешь им цену.
- Да, да, - отозвалась она.
Она смотрела на него, как он лежит с закрытыми глазами; она находила его инфантильным. Лежа на диване, такой большой, такой тяжелый, он задавал такие детские вопросы: «Ты счастлива?» Он протянул ей руку; она сжала ее и села рядом с ним. Его глаза все еще были закрыты.
- Поль, - сказал он, - Поль… без тебя… ты знаешь, Поль…
- Да.
Она наклонилась и поцеловала его в щеку. Он уже спал. Машинально он вынул свою руку из ладоней Поль и положил себе на сердце. Она открыла книгу.
Час спустя он проснулся, полный возбуждения, посмотрел на часы и властно сказал, что настала пора пойти выпить и потанцевать, чтобы забыть о всех этих проклятых грузовиках. Поль хотелось спать, но никакие аргументы не могли противостоять желанию Роже.
Он повел ее в новое место, в подвальчик на бульваре Сен-Жермен.
- Я не могу выходить каждый вечер, - сказала Поль, усаживаясь, - завтра мне будет 100 лет. Даже сегодня, когда я проснулась…
Именно в этот момент она вспомнила о Симоне. Она успела совершенно его забыть. Она повернулась к Роже.
- Представь себе, этим утром…
Но она замолчала. Симон стоял перед ней.
- Здравствуйте, - сказал он.
- Г-н Ферре – г-н Ван де Беш, - сказала Поль.
- Я искал вас, - сказал Симон. – Я вас нашел: это хороший знак.
И, не ожидая приглашения, он уселся на табурет. Недовольный Роже встал.
- Я повсюду искал вас, - продолжал Симон. – Я уже начал думать, что вы мне приснились.
Его глаза блестели. Он положил руку на плечо удивленной Поль.
- У вас, возможно, другой столик? – спросил Роже.
- Вы замужем? – спросил Симон у Поль. – Я не хотел в это верить.
- Он меня раздражает, - громко сказал Роже. – Я его уведу.
Симон посмотрел на него, затем оперся локтями на стол, обхватив голову руками.
- Вы правы, мсье, я прошу прощения. Я думаю, я немного пьян. Но я открыл этим утром, что я никогда ничего не сделал в жизни. Ничего.
- В таком случае сделайте что-нибудь приятное и убирайтесь.
- Оставь его, - тихо сказала Поль. – Он несчастлив. Когда-нибудь все напиваются. Это – сын твоей… м-м-м, Терезы.
- Сын? - спросил пораженный Роже. – Этого только не хватало.
Он наклонился вперед. Симон положил голову на руки.
- Проснитесь, - сказал Роже. – Мы сейчас вместе пропустим по стаканчику. Вы расскажете нам о своих несчастьях. Я пойду за бокалами, здесь нужно очень долго ждать официанта!
Поль почувствовала, что ей становится весело. Идея разговора между Роже и этим молодым чудаком развлекла ее заранее. Симон поднял голову и смотрел, как Роже с трудом проходит между столиками.
- Вот это мужчина, - сказал он. – Да? Настоящий мужчина? Я боюсь этих крепких типов, таких мужественных, со здоровыми мыслями, я…
- Люди никогда не бывают так просты, - сухо сказала Поль.
- Вы любите его?
- Это вас не касается.
Ему на глаза падала прядь волос, свет свечей трепетал у него на лице, он был великолепен. 2 женщины за соседним столиком блаженно смотрели на него.
- Прошу прощения, - сказал Симон, - с самого утра я только и делаю, что извиняюсь. Вы знаете, я, вероятно, нахал.
Роже возвращался с 3 бокалами. Симон выпил свой бокал одним залпом и благоразумно молчал. Он сидел рядом с ними и не двигался. Он смотрел на то, как они танцевали, и слушал, как они разговаривали, настолько незаметно, что они постепенно забыли о нем.
Когда они собрались уходить, он вежливо поднялся и рухнул. Они решили завезти его домой. В машине Роже он заснул, и его голова качалась на плече Поль. На авеню Клебер Роже вышел, обошел автомобиль и открыл дверцу.
- Будь внимателен, - прошептала Поль.
Он удивился ее выражению, но ничего не сказал и вытащил Симона из машины. Этим вечером, провожая Поль, он поднялся к ней.