Любите ли вы Брамса? Глава 6

Глава 6
Проснувшись в воскресенье, она нашла записку под дверью. «В 6 часов в зале Плейель будет очень хороший концерт, – писал Симон. – Любите ли вы Брамса? Я прошу прощения за вчерашнее». Она улыбнулась. Она улыбнулась из-за второй фразы: «Любите ли вы Брамса?» Такие вопросы ей задавали мальчики, когда ей было 16 лет. Конечно, их задавали и позднее, но уже не слушали ответа. В этой среде, в этот период жизни кто кого слушал? А впрочем, любила ли она Брамса?
Она открыла проигрыватель, порылась среди пластинок и нашла концерт Брамса, который никогда прежде не слушала. Роже любил Вагнера. Он говорил: «Это красиво, это шумно, вот это – музыка!» Она поставила пластинку, нашла начало романтичным и забыла дослушать до конца. Она заметила это только тогда, когда музыка закончилась, и рассердилась на себя. Вчера она 6 часов читала книгу, не находя нужной страницы, сегодня забыла о музыке. Ее внимание концентрировалось только на образцах тканей и на мужчине, которого никогда не было на месте. И эта короткая фраза «Любите ли вы Брамса?» внезапно раскрыла перед ней то, что она забыла: все вопросы, которых она намеренно себе не задавала. «Любите ли вы Брамса?» Любила ли она еще что-нибудь, кроме самой себя и своего собственного существования? Конечно, она говорила, что любила Стендаля, она знала, что она его любила. Вот нужное слово: она знала. Может быть, она просто знала, что любила Роже? Хорошо усвоенные вещи. Хорошие ориентиры. Ей захотелось поговорить с кем-нибудь, как хотелось этого в 20 лет.
Она позвонила Симону. Она еще не знала, что ему сказать. Возможно: «Я не знаю, люблю ли я Брамса. Думаю, что нет». Она не знала, пойдет ли на этот концерт. Это будет зависеть от того, что он ей скажет, от его голоса; она колебалась и находила это колебание приятным. Но Симон уехал обедать в деревню, он передал, что заедет переодеться в 5 часов. Она повесила трубку. Тем временем, она решила пойти на концерт. Она сказала себе: «Я пойду не к Симону, а к музыке; возможно, я буду ходить на концерты все воскресенья, если атмосфера после обеда не будет невыносимой. Это - хорошее занятие для одинокой женщины".
В 6 часов в зале Плейель ее увлек водоворот толпы, она едва не потеряла Симона, который молча протянул ей билет, и они быстро поднялись по лестнице. Зал был огромный, темный, из оркестровой ямы слышались бессвязные звуки настраиваемых инструментов, словно для того, чтобы публика впоследствии могла лучше насладиться чудом музыкальной гармонии. Она повернулась к своему соседу.
- Я не знала, люблю ли я Брамса.
- А я не знал, пойдете ли вы, - сказал Симон. – Уверяю вас, что мне совершенно все равно, любите  вы Брамса или нет.
- Как было в деревне?
Он удивленно посмотрел на нее.
- Я вам звонила, - сказала Поль, - чтобы сказать вам, что я… что я согласна.
- Я так боялся, что вы скажете обратное или вообще не позвоните, поэтому уехал, - сказал Симон.
- В деревне было хорошо? Где именно вы были?
Она испытывала грустное удовольствие, представляя гору Удан в вечернем свете; ей хотелось бы, чтобы Симон рассказал о ней. В этот час она должна была остановиться в Септёй с Роже, они ходили бы по тем же дорогам под деревьями с красными листьями.
- Я был то тут, то там, - сказал Симон, - я не смотрел на названия. Впрочем, концерт начинается.
Раздались аплодисменты, дирижер поклонился, поднял свою палочку, и они заскользили в своих креслах вместе с 2000 зрителей. Этот концерт был знаком Симону, он был трогательным, моментами - слишком трогательным. Симон чувствовал локоть Поль рядом со своим, и когда музыка устремлялась вперед, он устремлялся вперед вместе с ней. Только тогда, когда музыка истомлялась, он замечал присутствие всех соседей, форму черепа мужчины 2-мя рядами впереди, и, в особенности, свой гнев. В деревне, в гостинице рядом с Уданом он встретил Роже, Роже с женщиной. Он казался взволнованным и поприветствовал Симона, не представляя его своей спутнице.
- Мне кажется, что мы все время встречаемся.
Удивленный Симон ничего не сказал. Взгляд Роже был угрожающим, приказывающим молчать об этой встрече. Это был взбешенный взгляд. Он ничего не ответил. Он не боялся Роже, он боялся причинить страдание Поль. Эта женщина никогда не будет страдать из-за него, он поклялся себе в этом; впервые в жизни ему захотелось встать между кем-то и злым роком. Ему, кого так быстро утомляли любовницы, даже пугали – с их признаниями, их секретами, их желанием любой ценой заставить его играть роль плохого защитника, - ему, Симону, такому привыкшему к побегам, вдруг захотелось обернутся и ждать. Но чего ждать? Чтобы эта женщина поняла, что она любила хама с небольшим умом? Это было бы, возможно, самой долгой вещью на свете… Симон чуть было не обернулся, не обнял Поль, не поцеловал. Он закрыл глаза. Видя выражение его лица, Поль подумала, что он, должно быть, настоящий меломан. Но как только его дрожащая рука легла на ее руку, она нетерпеливо сбросила ее.
После концерта он повел ее выпить коктейль, что для нее означало апельсиновый сок, а для него – 2 порции смеси джина и вермута. Она спросила себя, не были ли страхи мадам Ван де Беш обоснованными. Симон с горящими глазами, размахивая руками, говорил о музыке, а она рассеянно слушала. Возможно, Роже смог так уладить свои дела, чтобы вовремя покинуть Лилль, и вернется к ужину? К тому же, на них смотрели. Симон был слишком красив или просто-напросто чересчур молод для такой спутницы, как она?
- Вы меня не слушаете?
- Слушаю, - ответила она. – Но нам лучше уйти. Мне должны позвонить. К тому же, здесь на нас слишком много смотрят!
- Вам, должно быть, не привыкать, - сказал Симон с восхищением. Под действием музыки и джина он чувствовал себя абсолютно влюбленным.
Она засмеялась. Иногда он был очень трогательным.
- Попросите счет, Симон.
Он сделал это так неохотно, что она внимательно посмотрела на него – без сомнения, впервые за этот вечер. Возможно, он незаметно влюбился в нее? Возможно, его маленькая игра обратилась против него? Она считала его просто изголодавшимся по победам; возможно, он был проще, чувствительнее и не так тщеславен.
Забавно, что именно его внешность служила ему медвежью услугу рядом с ней. Она находила его слишком красивым.  Слишком красивым для того, чтобы это было правдой.
Если это было так, она не должна была с ним видеться, она должна была отказаться от этих встреч. Несколькими минутами ранее он позвал официанта, крутя стакан в руках, не произнося больше ни слова. Он внезапно замолчал. Она положила свою руку поверх его.
- Не сердитесь, Симон, я немного спешу. Роже должен меня ждать.
В первый вечер, «У Режины» он спросил ее: «Вы любите Роже?» Что она ответила? Она уже не помнила. В любом случае, он должен это знать.
- Ах да! – сказал он. -… Роже. Мужчина. Блистательный…
Она остановила его.
- Я люблю его, - сказала она, чувствуя, что краснеет. Ей показалось, что ее голос звучит неестественно.
- А он?
- И он тоже.
- Само собой. «Все к лучшему в этом лучшем из миров».*
- Не изображайте скептика, - мягко сказала она. – Это не идет вашему возрасту. Наверное, вы бываете порой легковерным, вы…
Он схватил ее за плечи и потряс.
- Не смейтесь надо мной, прекратите говорить со мной в таком тоне…
«Я забыла, что передо мной мужчина, - подумала Поль, пытаясь освободиться. – Он рассуждает сейчас как мужчина, как униженный мужчина. Ему не 15 лет, ему 25, это правда!»
- Я смеюсь не над вами, а над вашим отношением, - мягко сказала она. – Вы играете…
Он отпустил ее и выглядел усталым.
- Да, я играю, - сказал он. – С вами я играл в молодого блестящего адвоката, в оцепеневшего влюбленного, в испорченного ребенка - Бог знает, во что. Но с тех пор, как я с вами знаком, все мои роли – для вас. Вы не думаете, что это – любовь?
- Прекрасное определение, - улыбнулась она.
Несколько мгновений они молчали, смущенные.
- Я предпочел бы играть роль страстного любовника, - сказал он.
- Я вам сказала, что люблю Роже.
- А я люблю свою мать, свою старую кормилицу, свою машину…
- Я не вижу связи, - прервала она его.
Ей хотелось уйти. Что мог понять этот слишком молодой хищник в ее жизни, в их жизни, в этих 5 годах, в которых смешались удовольствия и сомнения, теплота и боль? Никто не сможет разлучить ее с Роже.
- Вы любите Роже, но вы одна, - сказал Симон. – Вы одна по воскресеньям. Вы ужинаете одна и, возможно, вы… Вы часто спите одна. Я мог бы спать рядом с вами, я бы всю ночь держал вас в объятиях, я обнимал бы вас, пока вы спали бы. Я еще могу любить. А он уже не может. И Вы это знаете…
- Вы не имеете права… - сказала она, поднимаясь.
- Я имею право говорить. Я имею право влюбиться в вас и забрать вас от него, если смогу.
Она уже была у выхода. Он встал, снова сел, обхватив голову руками. «Она мне нужна, - думал он, - она мне нужна… или я буду страдать».
-----------------------------------------------
* «Все к лучшему в этом лучшем из миров» - изречение из философской повести Вольтера «Кандид, или Оптимизм».