Любите ли вы Брамса? Глава 7

Глава 7
Выходные прошли очень приятно. Эта Мейзи (она призналась ему, жеманничая, что ее звали всего-навсего Марсель, но это имя было по очевидным причинам несовместимо с ее профессией старлетки) сдержала слово. Попав в кровать, она больше из нее не выходила. Они провели 2 дня, не выходя из комнаты, кроме того случая, когда они натолкнулись на этого маленького красавчика, сына дорогой Терезы. Вероятность того, что он встретит Поль, была мала, но Роже был втайне обеспокоен. Эта выдумка с Лиллем была немного грубой, он не хотел обидеть Поль ни изменой, ни ложью. Но его измены не должны были быть ограничены ни во времени, ни в пространстве. "Недавно я видел вашего друга, он ужинал в воскресенье вечером в Удане". Он представлял себе, как Поль воспримет эту фразу, не говоря ни слова, отвернувшись на секунду, возможно. Поль страдала бы... Сейчас это был старый образ и настолько сильно отодвигаемый из памяти, что ему стало стыдно; он так же испытывал стыд от удовольствия, которое получит, когда зайдет к ней, сразу же после того, как отвезет домой Мейзи-Марсель. Но она об этом не узнает. Должно быть, она отдыхала эти 2 дня без него - без него, кто слишком часто заставлял ее выходить; должно быть, она играла в бридж с друзьями, убирала в квартире, читала эту новую книгу… Внезапно он спросил себя, почему он так пылко искал способ времяпрепровождения для Поль в воскресенье.
- Ты хорошо водишь, - сказал голос рядом с ним, и он подпрыгнул, глядя на Мейзи.
- Впрочем, ты все делаешь хорошо.
Она рассмеялась долгим смехом или сделала вид, что смеется, и, взяв его руку, положила себе на ногу. Нога была жесткой и горячей под его пальцами, и он улыбнулся. Девушка была глупой, болтливой и притворной. "Маленькая грязная штучка, невыразимая, претенциозная, вульгарная, с которой я долго занимался любовью". Он громко рассмеялся. Она не спросила его, почему он смеется, но протянула руку к радиоле. Роже следил за ее жестом... Что недавно вечером сказала Поль? По поводу радио и их вылазок?... Он уже не помнил. По радио передавали концерт, с которого Мейзи переключила на другой канал, но, за неимением лучшего, вернулась обратно. Диктор сказал, что это был Брамс.
- Когда мне было 8 лет, я хотел быть дирижером, - сказал он. – А ты?
- А я хотела сниматься в кино, - ответила она, - и мне это удалось.
Он подумал, что это было вполне вероятно, и, наконец, высадил ее у входа в ее дом. Она вцепилась в его пиджак.
- Завтра я ужинаю с моим гадким мсье. Но очень скоро, очень скоро я увижу моего маленького Роже. Я позвоню тебе, как только у меня будет свободная минутка.
Он улыбнулся, вполне довольный своей ролью тайного молодого любовника, особенно рядом с мужчиной своего возраста.
- А ты? – продолжала она. – Ты справишься? Мне говорили, что ты несвободен…
- Я свободен, - сказал он, немного поморщившись. Он не собирался говорить с ней о Поль! Она прыгнула на тротуар, помахала рукой из подъезда, и он уехал. Последняя фраза немного смутила его. "Я свободен». Это означало: «свободен не брать на себя ответственность». Он нажал на газ: он хотел приехать к Поль как можно быстрее. Она одна могла его успокоить, и она это сделает.
***
Должно быть, она пришла прямо перед ним, потому что на ней еще было пальто. Она была бледна и, когда он вошел, бросилась ему на шею и замерла. Он обнял ее, прижался щекой к ее волосам и подождал, пока она заговорила. Он хорошо сделал, что вернулся быстро, он был ей нужен, с ней, должно быть, что-то случилось, и, думая, что у него было правильное предчувствие, он почувствовал к ней еще большую нежность. Он ее защищал. Конечно, она была сильной, независимой, умной, но она была, возможно, самой женственной из всех женщин, с которыми он был знаком, и он хорошо это знал. И в этом он был ей необходим. Она мягко высвободилась из его объятий.
- Ты хорошо съездил? Как там было, в Лилле?
Он бросил на нее взгляд. Нет, конечно, она ни о чем не догадывалась. Она не принадлежала к той разновидности женщин, которые ставят такие ловушки. Он поднял брови.
- Да так себе, нормально. А ты? Что с тобой?
- Ничего, - сказала она и отвернулась.
Он не настаивал. Она расскажет ему об этом позже.
- Чем ты здесь занималась?
- Вчера – работала. А сегодня - ходила на концерт в зал Плейель.
- Ты любишь Брамса? – спросил он, улыбаясь.
Она стояла спиной к нему и обернулась так внезапно, что он отступил на шаг.
- Почему ты спрашиваешь?
- Я слышал часть концерта по радио, когда возвращался.
- Да, конечно, - сказала она, - его передавали, это правда… Но ты меня удивил: этот интерес к музыке, у тебя…
- И у тебя. Что тебя подвигло? Я думал, что ты играешь в бридж у Даре или…
Она включила лампы в маленькой гостиной. Усталым жестом сняла пальто.
- Маленький Ван де Беш пригласил меня на концерт. Мне нечем было заняться, и я не могла вспомнить, люблю ли я Брамса… Веришь?... Я не могла вспомнить, люблю ли я Брамса…
Она начала смеяться, сначала тихо, затем все громче. В голове Роже закрутился вихрь. Симон Ван де Беш? И он не сказал об их встрече… в Удане? Почему она смеется?
- Поль, - сказал он, - успокойся. Что ты делала с этим мальчишкой?
- Слушала Брамса, - сказала она в промежутке между смехом.
- Да прекрати говорить о Брамсе…
- Мы говорили о тебе…
Он взял ее за плечи. У нее в глазах от смеха стояли слезы.
- Поль, - сказал он, - моя Поль… что тебе рассказал этот тип? И что ему от тебя надо?
Он был рассержен. Он чувствовал себя отдалившимся, обманутым.
- Конечно, ему 25 лет, - сказал он.
- Для меня это – недостаток, - мягко сказала она, и он снова обнял ее.
- Поль, я так тебе доверяю. Так доверяю! Мысль о том, что какой-то хлыщ, как этот, мог тебе понравиться, невыносима для меня.
Он прижал ее к себе. Внезапно он представил себе, как Поль протягивает руку к другому, целует другого, дарит свою нежность и внимание другому. Он почувствовал боль.
«Мужчин трудно понять, - подумала Поль без горечи. – «Я так тебе доверяю», так доверяю, что могу тебя обмануть, могу оставить тебя одну, и по-другому не может быть. Это неподражаемо».
- Он мил и ничего не значит, - сказала она. – Вот и все. Куда пойдем ужинать?