Любите ли вы Брамса? Глава 14

Глава 14
Неделей позже Поль чуть не задохнулась от запаха табака в своей квартире. Она открыла окно в гостиной, позвала – «Симон» и не получила ответа. На мгновение она испугалась и удивилась этому. Она прошла через гостиную, вошла в спальню. Симон спал, растянувшись на кровати, воротник его рубашки был расстегнут. Она еще раз позвала его – он не пошевелился. Она вернулась в гостиную, открыла бар, нашла бутылку скотча и убрала ее с легкой гримасой отвращения. Она поискала глазами стакан, не нашла и направилась в кухню. Вымытый стакан стоял в мойке, перевернутый. Некоторое время она стояла неподвижно, затем медленно сняла пальто.
Вернувшись в спальню, она его потрясла и зажгла лампу у кровати. Он потянулся, пробормотал ее имя и отвернулся к стене.
- Симон, - сухо позвала она.
Повернувшись, он обнажил шейный платок Поль, в который он, должно быть, зарылся лицом, прежде чем заснуть. Она достаточно потакала ему в его фетишизме. Но больше ей не хотелось смеяться. Она почувствовала, как ею овладевает холодная ярость. Она повернула его к свету. Он открыл глаза, улыбнулся, но сразу же осекся.
- Что случилось?
- Я хочу с тобой поговорить.
- Я это знал, - сказал он и сел на постели.
- Симон, так не может продолжаться. Я говорю тебе это в последний раз. Ты должен работать. Ты уже пьешь тайком.
- Я же вымыл стакан. Ты боишься беспорядка!
- Я боюсь беспорядка, лжи и бесхарактерности, - жестоко сказала она. – И я начинаю бояться тебя.
Он встал. Она чувствовала, как он стоял у нее за спиной с расстроенным лицом, и намеренно не оборачивалась.
- Я чувствовал, - сказал он, - что ты не больше не будешь меня терпеть. Между любовью и ненавистью – 1 шаг, не правда ли?
- Речь не идет о чувствах, Симон. Речь идет о том, что ты пьешь, что ты ничего не делаешь, что ты глупеешь. Я говорила тебе работать. Я говорила тебе это 100 раз. Сейчас я говорю это в последний раз.
- А потом?
- А потом я больше не смогу тебя видеть..
- Ты смогла бы бросить меня вот так… - сказал он задумчиво.
- Да.
Она повернулась к нему:
- Послушай, Симон…
Он вновь сел на кровать и смотрел на свои руки со странным выражением. Он медленно поднял их и прижал к лицу. Он ее не замечал. Он не плакал, не двигался, и Поль показалось, что она никогда прежде не видела человека в таком отчаянии. Он плавно раскачивался на краю кровати, все еще не открывая лица. На мгновение она подумала, что он был пьян, и протянула руку, чтобы остановить это раскачивание. Затем она попыталась оторвать его руки. Он сопротивлялся. Наконец, она опустилась на колени перед ним и схватила его за запястья.
- Симон, посмотри на меня… Симон, прекрати эту комедию.
Она отвела его руки и посмотрела на него. У него было совершенно неподвижное, гладкое лицо, как у некоторых статуй, и такой же ослепший взгляд.
- Что с тобой? Симон… Скажи мне, что с тобой…
Он слегка наклонился вперед еще больше, положил голову ей на плечо с улыбкой, как очень усталый человек.
- Дело в том, что ты меня больше не любишь, - спокойно сказал он, - и что все, что я могу сделать, не поможет. И что с самого начала я знал, что ты меня бросишь. И что я ждал, гнул спину и надеялся иногда… А сегодня это случилось. Я неделю предчувствовал это, и весь виски мира не смог меня успокоить. И я чувствовал, что ты тихо ненавидишь меня. И вот… Поль, - сказал он. – Поль…
Она вновь обняла его и прижала к себе. Ее глаза наполнились слезами. Она услышала, как шепчет успокаивающие слова: «Симон, глупенький Симон… ребенок… дорогой мой, бедный мой, любимый…». Она целовала его лоб, щеки, и ей показалось на момент (и при этом она почувствовала жестокость к самой себе), что она возвращается в первородное материнское состояние.
- Ты устал, - сказала она. - Ты сыграл с собой комедию покинутого мужчины и стал своей собственной жертвой. Ты мне нужен. Симон, ты мне очень нужен. Я была рассеяна в последнее время из-за своей работы, вот и все.
- Вот и все? Ты не хочешь, чтобы я убирался?
- Не сегодня, - сказала она с улыбкой. – Но я хочу, чтобы ты работал.
- Я сделаю все, что захочешь, - сказал он. – Ложись рядом со мной, Поль, мне было так страшно! Ты мне нужна. Обними меня. Не двигайся. Ненавижу эти замысловатые платья… Поль…
Некоторое время спустя она лежала, не двигаясь. Он тихо дышал рядом с ней, исчерпанный, положив ладонь на ее затылок, и она была охвачена таким раздирающим, таким острым чувством обладания, что подумала, что любит его.
На следующий день он уехал на работу, помирился с шефом, просмотрел несколько дел, 6 раз звонил Поль, занял денег у обрадованной матери и вернулся к Поль в половине девятого, с изнуренным работой видом. В конце дня он 2 часа провел в баре, играя в 421 – единственное завершение, которое могло быть при этом триумфальном возвращении. Он думал про себя, что у него была очень скучная профессия и что ему будет тяжело заполнить пустые часы.