47. Председатель

       Дождь шел всю ночь, тоскливо моросил по угрюмой крыше, как настройщик
   одним пальчиком по клавишам. Он начался еще после обеда вчера и так до утра не
   останавливался.
       Леониду не вставалось, но надо. Работа. Затопил печь. Говорят, три вещи
   надо воспринимать безропотно - смерть, дождь и судейство.
       "Камаз" стоял у дома, ладно хоть у дома. Да все равно без сапог не прой-
   дешь, дороги наши российские, дороги. Начали было армяне асфальт класть, да на
   полпути остановились, деньги в колхозе кончились. Дефолт. Начались обмены,
   паспорта, миллионы. Тоскливо как-то.
       А что не жилось? Да тоже не особо. Перестройка. Демократия. Наговорились
   уже. Говорят, самое страшное - жить во времена перемен. Такая судьба!

       Леонид подогрел вчерашней пшенной каши, молочка с ржаным хлебом отхлебал.
   Оделся в длинный с капюшеном балахон, вышел. Сел за руль, включил зажигание,
   подождал, когда наберет обороты двигатель.
       В соседней хате тоже погас свет, Олеже выехал на своем драндулете "Нива",
   застрянет ведь. Отгул взял, в город собрался свою навестить.
       Сказал бы, подбросил, нет упёртый такой!               
       "Не люблю таких - думал Ленька - Вот я, парень простой, рубаха можно ска-
   зать, всю мелочь из нее вытряхну, отдам, выжму, на друга одену."
       А вот он весь такой. В папаню. Папаня у него был такой, жидкомордый.
   Всё пальцы любил на руке загибать, сколько он людям добра сделал на левой
   руке, а сколько они ему - на правой. На левой пальцев не хватало, а на правой
   все заворачивались в фиг с маком. Прибрал его бог, не говорят о покойниках
   плохо, да уж...
       Вот и Олеже такой же.
   Леонид попал как-то в кризисную ситуацию, просил у него взаймы каких-то два
   миллиона до получки - не дал.
       Сощурил глаза и говорит:
       - А что я буду с этого иметь?
       - Что, что? Два миллиона назад через месяц!
       - А проценты?
       - Соседу! Проценты! Тьфу! Застрянет, сволочь, сегодня - не помогу!
   Дождь норовил попасть в кабину, протекало стекло, давно бы поменять надо, да у
   председателя разве допросишься, денег нет.
       Говорят, сменить его хотят. Меняют, меняют, а что толку!
   Вот фермеры взялись, банки, ссуда. Ничего у них не получится. Москва приедет,
   всё скупит, у них деньги к деньгам. Действительно, разнищение идет страшное,
   кто концы с концами свести не может, кто коттеджи строит, денег девать некуда.
       А все равно, хоть ты под деревянным крестом, хоть под мраморным домом -
   памятником - всё равно там.
       Вроде, говорят, мы вот пожили при жизни, а там трын-трава. Да нет, навер-
   ное, у меня всё своё, заработанное, засыпаю спокойно, встаю нехотя, но
   спокойно. А у них, чай, поджилки постоянно дрожат, того и гляди - то машину
   сопрут, то бизнес прокатит, то посадят.
       Нет уж, лучше на своем дряхлом "Камазе", да с чистой совестью. Равновесие
   в душе. И радость какая-то странная, и на работу хочется в такие минуты.

       Леонид нарассуждался, обнял баранку и поехал. Эх-ма! И точно через полтора
   километра сидит Олеже наш в луже и руками размахивает.
       Леня довольный остановился, спрятал в балахон легкую улыбку, но счастливо
   потирая руки за спиной подумал:
       "Сейчас я над ним поглумлюсь!"
   Олег тоже обрадовался, но по-своему - "Камаз", сосед, сейчас вытянет!
       - Угораздило тебя, я же тебе говорил, яма здесь, держись левее, дорожников
   не помнишь что ли летних, не докончили. Упёртый ты какой-то!
       - Да нет, задумался просто - улыбаясь ответил Олег, широко моргая мокрыми
   ресницами.
       "Ресницы-то как у бабы, краситься не надо, таких бабы точно любят" -
   подумал Леонид.
       - Ну, пособи, пособи! - радостно запел сосед.
       - Трос-то есть?
       - Есть, есть! - Олеже пошел к багажнику.
       - А вот возьму, соседушка, и вспомню два миллиона, что не дал как-то,
   и не подсобу, и не подсажу, тьфу, не выговоришь - и не подсоблю!
       - Ну как же? Это другое дело, там деньги, а здесь чувства человеческие,
   нельзя так, сосед.
       Радость с него стала сползать, вместо нее в сердце стала входить тревога,
   недоверие, и вот это уже ненужное в это время его упрямство.
       - Ладно! - Леонид вспомнил, что добрый и мысли свои тут утренние надо было
   делом подкреплять - Цепляй трос!
       А в Олеже в этот момент тоже вдруг жилка эта ненужная взыгралась.
   Хоть и говорил он, что бизнесом занимается в городе, врал больше, работал в
   колхозе также с Леонидом и ехал сейчас в город за запчастями к трактору, а не
   к любовнице Зойке, как говорил вчера, немного подвыпив.
   И вспомнив, что выполняет колхозное дело, сказал:
       - Ты в сапогах, и лужа у "Камаза" видишь какая, а я в город еду за твоими
   запчастями - ты и цепляй!
       - Не знаю я за чем ты едешь, нечего вчера плести было, ты застрял,
   ты и цепляй!
       - Нет уж, милый мой, я тебе добрую услугу сделать хочу, о машине его забо-
   чусь, на своем транспорте, бензине.
       - Ну ты и упёртый! Я, понимаешь, как человек, остановился, под дождем
   стою, разговариваю, выручить предложил а ему всё мало! Я еще и цеплять должен!

       Спор продолжался полчаса, не меньше. Шел мимо человек, в дождь такой,
   дома не сидится.
       - О чем спор?
       - Да вот, он застрял, а я его цеплять должен!
       - А я ему за запчастями еду - защитился Олег.
       - Давай трос! - сказал человек.
   Одним концом зацепил "Ниву", другим "Камаз". Сели, дернули, вырулили, уехали.
   Каждый со своими мыслями. А человек со своими остался.

       На другое утро, уже более веселое без солнца, но и без дождя, вызывают
   обоих в правление колхоза. Леонид и Олег одновременно, задевая попами друг
   друга и косяки дверей, протискиваются в кабинет и видят перед собой такую
   картину.
       Сидит на месте председателя вчерашний их подцепляльщик и сурово им
   объявляет:
       - Я ваш новый председатель, а за вчерашнюю работу цепляльщика выложите
   мне каждый по 100 тысяч штрафа, деньги небольшие, но за работу надо платить.
   Только деньгами вас выучишь!
       Встал и широкой твердой походкой вышел.
    
       На приступках правления сидели и курили бочком в бочок Лёнька и Олеже,
   думали и вздыхали.
       - Упертые мы с тобой - сказал Леонид.
       - Оба! - добавил Олег.

                2007 г.