Пьяный угол

По бульварам Кишинева гулял противный ноябрьский ветер, вздымая вверх последнюю опавшую листву. Было морозное воскресное утро, из тех, когда солнце уж светит вхолостую, не позволяя расправить съежившиеся под демисезонным пальто плечи. 

Был всего одиннадцатый час утра, когда Прокоп вышел на Пьяный угол и, сгорбившись, проследовал в знакомую рюмочную. Его подавленный моральный дух и уставшее тело требовали восстановления сил, и наш герой, измученный похмельем, приободрял себя мыслишкой о стаканчике вина. 

Кивнув буфетчику, он заказал дешевый мускат, и занял место за столиком. О, да! Небольшого усилия рукой и глотка будет достаточно, чтобы жизнь заиграла новыми красками. Довольный он откинулся на спинку стула: окружающий мир считывался импульсами по всем нервным окончаниям – он глядел на него с живым любопытством во все глаза. 

За окном плавно кружились отправлявшиеся в последний путь разноцветные листья. Некоторые из них периодически заносило на подоконник, иные ложились на плечи прохожих, большинство же падало к подножию деревьев, на тротуар. Прилипавшие к подошвам, пронзаемые каблуками, ни живые, ни мертвые, они до конца цеплялись за людей, удалявшихся все дальше от теплых дней к закату солнца. 

В этом бесконечном медленном разложении всего живого Прокоп особенно остро ощущал приливы предсмертной тоски. Она перебирала внутренностями, словно бы вытачивая коду на каком–то дьявольском инструменте. Внезапно сознание расщепилось до размеров атома и в следующее мгновение раздалось вширь и вглубь, став самой сутью всего. Время остановилось, Прокоп почувствовал себя хозяином вселенной.

“Эх, вот если бы задержать этот момент навечно, когда тебе ни худо, и ни хорошо. Ничто не гложет, не тревожит, и смотришь свысока на скоротечность жизни”, - только и подумал он и тут же услышал доверительный вкрадчивый голос, ответивший ему. 

- Организовать такое - да это проще пареной репы!

Прокоп опешил на мгновенье: “это что еще такое?!”. 

Напротив него, как чёрт из преисподней, нарисовался шустрый малый, возраст которого так сходу было и не определить. По взгляду и морщинам вокруг глаз это был вроде как мужичок зрелого возраста, но в остальном лицо его было достаточно мальчишеское. В то же время волосы его соломенного цвета местами пронизывала седина, а смешные длинные бакенбарды из прошлого века уж точно добавляли вид юношеского максимализма. Строение его тела также отдавало двоякостью: в нем наблюдалась подростковая хлипкость или даже дистрофия, и в тоже время сутулость старых плеч. Одет он был в болоньевую ветровку явно не по прохладной погоде. Макушку головы покрывал нелепый кепарик, как носят гопники со Старой Почты. 

Держался невесть откуда взявшийся тип очень уж самоуверенно, но это было второе, что сбило Прокопа с толку. Вернее, даже третье. Первым, собственно, было само его появление за столиком - Прокоп и не заметил, когда тот успел усесться напротив. Ну а вторая странность была, конечно же, самой диковинной. Прокоп был уверен, что только про себя подумал свою последнюю мысль, тогда как слова незнакомца прозвучали так, словно бы тот прочувствовал его грёзы. 

- Вы это мне? - придя в себя, спросил Прокоп.

- Тебе, конечно, а кому ж еще, - подмигнул незнакомец. - Говорю, выполнить твое желание - не проблема вовсе.

- А что ж такого я хочу? - решил огорошить его Прокоп. 

Начинавший делать в этот момент глоток из стакана мужичок, демонстративно выпрыснул жидкость в сторону.

- Это ты так проверяешь меня что ли? Ты это брось, я с тобой не в игры играю. Говорю тебе еще раз, что коли хочешь продлить этот момент навечно: а именно, чтоб душа твоя парила и было так легко тебе, как в сказке, то можно все это организовать вот прямо так..., - и тут он щелкнул пальцами, и словно по волшебному хотению на столе появились две бутылки кислого. 

- Так просто, - заморгал загоревшими глазами Прокоп. 

- Э-э-э, брат, можно сказать, что просто, но не бесплатно. 

- Да нет у меня денег вовсе, - смутился Прокоп. - Последнее отдал на тот стакан. 

И тут незнакомец приблизился вплотную, наклонившись над столом, и заговорил заговорщицким тоном: 

- А мы давай с тобой-ка заключим пари: что коли перепьешь всех в этом баре, то выпивка вся - твоя бесплатно. Вдобавок подарю тебе еще бутыль абсента да такого, что домой никогда не захочется возвращаться боле. 

В его речах звучал азарт, да такое адское искушение, что Прокоп на мгновенье перепугался. Куда клонил этот проходимец, что так умело жонглирует словами и считывает настроение. Но тут незнакомец так смачно пригубил столь желанного вина, что Прокоп сдался.

- Говоришь перепить всех, кто сейчас в этом баре? - переспросил он. 

- Именно так! - подтвердил незнакомец. - Включая и меня, конечно, тоже.          

Они ударили по рукам, стаканы моментально наполнились вином, и Прокоп, сам того не ведая, открыл ящик Пандоры. 

Он пил стакан за стаканом, а собутыльничек умело и своевременно подливал ему. Ушли из бара все, кто был, но тут же появились следующие клиенты. Хитрый искуситель развел руками: нечего делать, уговор - есть уговор, надо перепить абсолютно всех. 

Прокоп всё пил, а глянув за окно, увидел первый снег. Он порошил вовсю, накрывая ватным покрывалом машины, деревья и крыши домов. Прокоп продолжал глотать спиртное, когда в открытую дверь рюмочной ворвался весенний свежий ветер. Затем настало лето, но Прокоп даже не ощутил его дневного зноя и вечерней прохлады, так как давно не видел ничего перед собой кроме стакана и горящих глаз своего приятеля. И вот когда на улице вновь падала листва, его дружище объявил: 

- Всё, твоя взяла, браток! Ты победил! Держи-ка вот свою желанную награду! 

Прокоп молча принял приз, открыл бутыль и приложился к ней. Не мог уже остановиться он совсем, а дьявол, ухмыльнувшись, был таков. 

Отяжеленный непомерным спиртным грузом, Прокоп вывалился из рюмочной и побрел в сторону дома. Вот уже и его двор, и старый дом, а у подъезда что-то там столпились люди. Он подошел еще ближе и заметил катафалк и венки. 

В горле пересохло, вдруг стало тяжело дышать, а легкие будто забило ватой. Из подъезда вперед ногами выносили мертвеца. И тут увидел Прокоп, что в гробу лежит никто иной, как он сам. 

(Иллюстрация Наталии Вороновой).