10001 раз о первой любви

   В седьмом классе литературу у Залима стала преподавать молоденькая выпускница вуза, приехавшая на два года по распределению, Анна Сергеевна. Она была как фарфоровая статуэтка – точеная фигурка, прическа с начесом по моде того времени, юбка колоколом, талия затянута, на ногах -  «лодочки» на шпильках. В общем, эффект в селе произвела еще тот. Но седьмой класс встретил ее  не с восторгом. Во-первых, в классе  любили предыдущую добрую филологиню, ушедшую на пенсию. Во-вторых, новая учительница показалась им несолидной и слабой, и пока она пыталась перекричать вечный гомон в классе, все занимались чем хотели. Так прошел сентябрь. В начале октября  Анна Сергеевна как-то не пришла в школу, заболела. После уроков завуч вызвала Залима  к себе в кабинет и попросила занести учительнице кой-какие бумаги. Он же там рядом почти живет?
     Уже смеркалось, когда Залим отправился выполнять поручение. Анна Сергеевна жила в так называемом «учительском доме», где обычно селились все молодые специалисты, пока не уедут, что бывало в девяносто девяти случаях из ста, или не заведут семью с кем-нибудь из местных.
  На негромкий стук в дверь никто не ответил, Залим постучал еще сильнее, потом толкнул легко поддавшуюся дверь и  вошел в комнату. На кровати спала Анна Сергеевна, рядом лежала книга, видимо, выпавшая из рук, когда внезапный сон сморил ее, и ночная лампа отбрасывала тени на  лицо девушки, светлые распущенные, без начеса, волосы, на веки, где не было  неизменных, как у знаменитой французской актрисы, стрелок. Что делать? Будить ее? Или просто оставить бумаги на столике рядом и уйти? Залим подошел к столику, присел на стул, тихонько положил какие-то журналы , перед уходом   еще раз взглянул на спящую и невольно залюбовался. Наверное, так выглядела спящая красавица из сказки – нежная, светлая, юная.
     Он сидел , не в силах пошевелиться, не в состоянии отвести взгляд и созерцал, как вор, эту незащищенную тайну женской красоты, этот удивительно капризный и одновременно доверчивый изгиб губ, нежный выбившийся локон, неожиданно темные при светлых волосах загнутые ресницы, очертания хрупкого тела под тонким одеялом, белую руку с длинными пальцами, лежавшую так чудно… Было ли в этих взглядах  что-то вожделеющее,эротическое, ведь мальчики в тринадцать – четырнадцать лет  нашпигованы гормонами, как плод граната зернами? Пожалуй, нет. Так любуются шедевром мировой живописи, так, в благоговении, останавливаются перед великой красотой. В те минуты Залим понял и почувствовал на уровне подсознания, что такое женщина.   Потом опомнился , стараясь не скрипеть половицами, тихо вышел из комнаты и плотно прикрыл дверь.
  Так он прошел великую инициацию, которую каждый проходит по-своему, а кто-то, и таких совсем немало, не проходит ее вовсе, хотя живет сто лет и не единожды бывает женат.
      Бывают дни, когда человек мгновенно взрослеет, и это случилось с Залимом тоже. Всю ночь он крутился, и в его воображении всплывали картинки увиденного, пережитого сегодня. Может быть, это и есть то, что называют первой любовью? В жизни Залима уже были записочки с предложением дружбы, как это было принято тогда, а первая красавица школы,  Света из параллельного, явно была не прочь, чтобы записочки он писал только ей. Девочки, которые учились в школе, были яркие, черноволосые и черноглазые, на Анну Сергеевну мало походили. Через неделю  учительница вышла на работу, и было видно, что она не совсем поправилась, но это было видно только Залиму, который вглядывался в ее похудевшее личико совсем с другими чувствами, чем несколько дней назад.  Прошло всего ничего, а по ощущениям – несколько лет.
Лишь день мы в разлуке, но кажется мне,
Три времени года я жду...
   Один из записных двоечников и хулиганов – Колян -  в этот день, чувствуя интуитивно слабость Анны Сергеевны, был в ударе – ерничал, почти хамил, крутился, мешал всем. На перемене Залим подошел к нему и свистящим шепотом позвал его за школу, на место разборок. Пацаны, предчувствуя нечто, окружили их плотной стеной и ждали, что будет дальше. Не говоря ни слова, Залим  влепил  Коляну такой удар по челюсти, на который только  был способен. Всю ярость против всех шакалов, топчущих беззащитных, весь гнев за растерянную учительницу, всю свою подростковую ненависть к покусившемуся на его принцессу из сказки – все он вложил в этот удар.
 От силы удара и от неожиданности Колян отлетел к стене и рухнул на землю.
- Не  по правилам,- заорали пацаны,- ты ему без предъявы врезал!
- А я знаю, за что, - просипел, медленно вставая на ноги, Колян. -Ты, Залим, пацан в авторитете, но на Светку я глаз не ложил, а в кино рядом с ней я оказался случайно.
 - А, - закричали ребята,- так это из-за Светки! Залим, фуфло это, не верь, мы бы знали, если чего. Теперь, по-справедливому, он должен тебе вмазать в ответку.
-Если не хочешь, чтобы я брату нажалился, - сказал, отплевываясь, Колян.
 Его брат-уголовник  только что освободился из мест не столь отдаленных, где пробыл за драку три года, и весь покрытый непривычной тогда татуировкой, торчал все время у сельской чайной,  рассказывая за стакан всем желающим перипетии жизни в колонии, где он оказывался самым героическим чуваком и   чуть ли не с ворами в законе за одним столом чифирь гонял.
Все ждали, что скажет Залим. Большая перемена закончилась, прозвенел звонок, и , подождав, пока его услышат, он сказал:
- Теперь я держу мазу за Анну Сергеевну. И каждый, кто будет ее доводить, получит то же.
От удивления все разом замолчали. За училку? А что такого случилось? И кто она ему? В полной тишине практически один Залим поднялся на ступеньки школы.
  История продолжения не имела не то потому, что  Колян  не захотел ничего брату рассказывать, не то потому, что тот не захотел связываться с детворой, он и так под надзором, не то еще почему. Но все мальчишки на уроках литературы и русского языка теперь вели себя даже  лучше, чем у самого завуча. Анна Сергеевна , наверное, знать не знала, кто ее спаситель, а, может, и догадывалась по параллельным классам, где также стало гораздо лучше с дисциплиной, что у нее объявился тайный покровитель,  Залим иногда ловил ее внимательный взгляд на себе.
     А как-то она оставила его после урока и спросила, не хочет ли Залим посещать литературный кружок для старшеклассников, а то там ребята разыгрывают какие-то сцены из литературной классики и совсем не хватает мальчиков . И Залим, конечно, согласился. Теперь он ходил на занятия кружка, где дополнительно мог общаться с учительницей, смотреть на нее, слушать ее журчащую речь. Анна Сергеевна была большой поклонницей поэзии русского серебряного века, знала множество стихов наизусть и своей любовью к позии Анненского и Гумилева  смогла заразить  Залима. Теперь по ночам он шептал:
В иных мирах, в мерцании светил
Одной звезды я повторяю имя,
Не потому, чтоб я ее любил.
А потому, что я томлюсь с другими…
Благодаря учительнице, Залим открыл для себя прелесть литературного слова, и литература, это не мальчишечье занятие, стала приближаться к нему мощно и светло, как вдруг после дождя небо начинает сиять просинью, и она, все больше и больше раздвигая  свои границы , дарит  небесным светом все вокруг. Теперь его любимым занятием стало чтение, и многие книги ему подбирала Анна Сергеевна. Так он прочитал  всю школьную программу по внеклассному чтению, многие знаменитые произведения русской и зарубежной классики.
   Но возраст есть  возраст, и мальчик есть мальчик, поэтому Залима больше всего зацепили Джек Лондон, Фенемор Купер, Конан Дойл, он с удовольствием читал о приключениях детей капитана  Гранта, оказывался на необитаемом острове с Робинзоном Крузо, а с Дартаньяном и тремя мушкетерами спасал подвески королевы, с капитаном Дантесом бежал из каменного острога на острове Иф, с героями Вальтера Скотта участвовал в норманнском походе. Из русской литературы любимыми вещами были «Два капитана» Каверина, «Белеет парус одинокий» Катаева, книги про Остапа Бендера  Ильфа и Петрова. Прочитал даже то, что в библиотеке не найдешь, например, «Очерки русской смуты» Деникина и «Окаянные дни» Бунина,  и русская история стала для него принимать очертания, не укладывающиеся в рамки школьных учебников.
    Родители, видя проснувшуюся страсть сына к чтению, не знали, радоваться или огорчаться. Но в школе все хорошо, сына хвалят, а учительница по литературе называет его читателем, за месяцы постигшим то, что другие годами не могут одолеть.  И правда, год пролетел, как месяц, а облик  Анны Сергеевны органично транслировался в  эти прекрасные женские образы мировой литературы. Знала ли она о его чувствах? Говорят, это, благодаря особенному дару, который развивался веками и тысячелетиями, чувствует любая женщина, даже если она ходит в детский садик.    Теперь часто они шли домой после занятий кружка вместе.
   Говорили, конечно, о литературе, вернее, говорила она, а он слушал, периодически задавая вопросы. Правда ли, что Есенин – самый талантливый поэт современности? На что Анна Сергеевна ответила. что ей гораздо ближе Блок. Именно от нее Залим узнал, что христоматийные «..любовью дорожить умейте, с годами дорожить вдвойне», - это плохие стихи, а литература соцреализма  содержит в себе горы выпускаемого и тиражируемого мусора, литературного пустословия, за которое авторы получают хорошие гонорары и государственные награды. А ведь еще на дворе – шестидесятые, и, хотя уже не арестовывают за инакомыслие,   далеко не все разобрались, кто есть кто в литературном мире.  В июне  работа кружка прекратилась, потому что у десятиклассников  начались выпускные  экзамены, но, ничего, Анна Сергеевна обещала, что еще один год точно отработает, а в сентябре, после отпуска, кружок продолжит свою работу.
В конце июня , проснувшись утром рано, Залим услышал взволнованные голоса родителей из кухни, и в одних трусах, хотя национальная культура  запрещает чуть ли с детства являться перед родителями неодетым или полуодетым, решил узнать, в чем дело. Открыв дверь своей комнаты, он услышал, как мать сказала:
-О Аллах! Залик сойдет с ума, она ведь – его любимая учительница. Бедная девочка..
  У Залима все оборвалось внутри. Что случилось с Анной Сергеевной?  Сжав до скрипа зубы и не чувствуя боли, из остального разговора он понял, что ночью уголовник, Колянин брат, вместе с таким же отморозком, после распития очередной бутылки  влезли к Анне Сергеевне через приоткрытое окно на первом этаже, связав ее, надругались и через то же окно выбрались наружу.
 Мерзавцев заметил сторож ближайшего магазина, и расчет на то, что никто не вычислит насильников, не оправдался. Он  же,  почуяв неладное, прибежал к учительскому дому, услышав в окно  стоны, разбудил соседей. Негодяев, еще не отошедших от алкогольного дурмана ,нашли  спящими вповалку в доме Коляна, повязали и доставили в отделение милиции районного центра, Анна Сергеевна там же, в райбольнице.
 Больше  Анну Сергеевну Залим не видел, из больницы она сразу улетела домой, заехав на минутку на такси за вещами. Потом в его жизни были разные женщины, но за ними незримо всегда стояла та, которая и сделала его мужчиной..