Агония любви

               
"Душа болит, а сердце плачет, а путь земной еще пылит.
А тот, кто любит — слез не прячет, ведь не напрасно душа болит".

Слова из песни



                ***

               Он уже почти как час лил, крокодиловы слёзы. Это не были слёзы горя, но отчаяния и безысходности. Почему-то именно сегодня он до конца осознал, что всё рухнуло. Будто прорвало плотину воли, и хлынули наружу боль и горечь последних лет. Ему казалось, что его слёзная немощь, словно жирная точка в агонии их отношений, слёзы, из-за которых он терял последнее уважение той, которую всё ещё любил, да и себе он никогда бы не простил этой слабости.


            Её возмущённая истерика сменилась растерянной суетливостью. Она бросилась вдруг машинально мыть пол, встревоженно поглядывая на плачущего гостя. «Да не убивайся ты так из-за этого. Ладно уж, - виновато бормотала она себе под нос, а нервные руки словно отбивали в такт, - да что же это с ним за такое сегодня?»


                Вот незадача, по рассеянности он пришёл встречать её не к тому месту, перепутав театры.  И премьера, и хотя бы какая-то надежда на возобновление прежних отношений, всё пошло прахом. Она, не дождавшись, ушла уязвленная и оскорблённая, он, с ухнувшей в пустоту душой стал дожидаться её в крохотной кухоньке. А через полчаса она заявилась на пороге и начала истошно орать, а он только горько рыдал в ответ: тихо оплакивая их умирающую любовь, бесконечные поражения в борьбе за её душу и тело, за каплю её благосклонности и ласковый взгляд. Оплакивал её бесконечные измены и унижение от необходимости мириться с очередным бойфрендом.


            Слёзы беззвучно лились из глаз на кухонный стол, на который он в бессилии облокотился. Да, наверное, так выглядело отчаяние, где рушился целый мир и только так мог рыдать изгнанный из рая грешник.


            Он задыхался от слёз. Чувство вины мучило сильнее всего. Сколько раз не в состоянии совладать с её истериками, не находя в себе душевных сил и терпения, он уходил от неё и вновь возвращался. Сколько раз ненавидел себя за неспособность совладать с монстрами её тоски и страха. Какой же он был, самонадеянный дурак, понадеявшись когда-то на жар своей любви и крепость духа, так наивно положившись на умение найти нужные слова, утешить, взбодрить, вернуть к жизни. Увы, всё оказалось напрасно. Жернова ненависти безжалостно перемололи ту иллюзию, прямо сейчас дожёвывая последние остатки тепла. Но душа, сердце, всё ещё помнили счастливые минуты их встреч, ещё перечили болезненной агонии, слепо продолжая любить. И это было так больно. Так больно, что хотелось умереть, как-нибудь прекратя эти адские мучения.


                Впрочем, любая агония или роды чем-то заканчиваются, подошли к концу и эти судороги. Он всё отчётливее слышал скрип половой тряпки и шлепки её ног о паркет, а за окном приглушённый перестук трамваев. Она, почувствовав какую-то перемену, вдруг затаилась, сменив мокрую возню на расслабленное «вольно», возможно ещё надеясь на что-то. Но всё было кончено.


              И когда он поднялся чтобы идти, только ледяное молчание сквозило в его душе. Горечь потери, и последняя надежда, и казалось весь свет, всё излилось в тот час отчаяния, погрузив его в равнодушный, но в то же время целительный вакуум опустошения. Не чувствуя ни стыда, ни сожаления, ни малейшей симпатии, безмолвным призраком преодолел он ставший чужим коридор, чтобы навсегда покинуть когда-то райский уголок, а ныне могилу их погибшей любви.
                Виталий Сирин