Четвертая Стена. Глава XII

Время 22:40. Уже давно стемнело. Тишина. Только неумолкающие звуки сверчков и бесчисленные полки мотыльков, летящие к висячей лампе, создают какую-то атмосферу. Джерри сидел на бетонном крыльце бани, свесив ноги вниз. Он был чем-то обеспокоен, впрочем, как и все время пребывания на даче Максима. Его взгляд был устремлен в пустое ночное небо, где не было ничего кроме тьмы. Алекс, прислушавшись к сонным и пьяным словам Ани, решил откровенно поговорить с Джерри и узнать, что его гложет. Он подозревал, что причина этому как-то связана с его мертвой возлюбленной.
  «Чувак, не знаю, что у тебя на уме, но я прекрасно вижу, что ты чем-то очень сильно обеспокоен. Я понимаю, что это твое дело, но так не может дальше продолжаться. Ты угнетаешь себя и заставляешь волноваться за тебя других. Вся эта поездка задумывалась, как отдых для всех нас. А в итоге ты уже вторую ночь так сидишь на бетонных ступеньках и смотришь в космос, словно тот может тебе дать ответы. Так нельзя. Нам пора поговорить. Нам пора раскрыться друг другу», - подумал Алекс; встал и направился к Джерри.   
  Алекс шел к другу по едва освещенной дорожке. Не спеша и робко – он боялся спугнуть его и упустить свой шанс на личную беседу. Держа руки в карманах и спрятав лицо в капюшоне толстовки, молодой человек подошел к Джерри вплотную и сказал: «Привет». Он никак не отреагировал на это – его взгляд все так же был направлен в бесконечный космос. «Можно я к тебе присяду?» - спросил Алекс, но снова безрезультатно. Спустя где-то десять секунд тишины, он добавил: «Ну, молчание знак согласия», а затем занял правое место рядом с другом на холодном бетоне.
  «Почему он смотрит в небо? Что он ищет там? Там же… Там ничего нет – пустота. Даже звезды сегодня не вышли. И ни малейшего присутствия месяца. Тьма, да и только…» - рассуждал Алекс, посмотрев вверх. Джерри сидел неподвижно и, казалось, что даже не моргал. Хоть они и сидели рядом, ощущалось, словно между ними была выстроена стена из сжатой бесконечности, через которую проникал лишь один звук – неустанное пение сверчков. «Может, в этом есть какая-то печальная романтика? И я просто этого не понимаю… В любом случае, как же мне начать с ним беседу?» - думал Алекс, так и не находя ответа. И лишь спустя три минуты, он решил снова заговорить.
  - Когда я был школьником, я разработал для себя некое правило: «Либо я никто, либо я все». Я был амбициозным, и выбрал второе. В результате я стал хорошистом; до отличника не дотягивал из-за предвзятости учителей – у них были свои любимчики. Меня начали уважать одноклассники, можно сказать, я был популярен; да и в целом я чувствовал себя увереннее, казалось, что во мне проснулось трудолюбие, и сама удача встала на мою сторону. Возможно, ребята в школе хорошо ко мне относились, потому что я помогал им с домашкой, неплохо шутил и так далее. Даже нет… Не возможно, а точно. Но так было до поры до времени. Мне казалось, что я преследую свои интересы и повышаю свой авторитет и прочее. А на деле, мной просто пользовались, и мое «все» было для всех, но не для меня…
  «А какие у тебя были интересы?» – неохотно спросил Джерри, не отрываясь от ночного неба. «Неужели ему действительно хочется знать?» - подумал Алекс и тут же продолжил рассказ.
  - Меня интересовало только одно – признание. Я хотел массовой и эгоистичной любви к себе. Тогда мне думалось, что они все отвернутся от меня, узнав мои истинные намерения. Но теперь, умудренный опытом, я знаю, что им было бы все равно. Я приношу им пользу, и плевать на все остальное. Был 2009 год. Я заканчивал 11 класс. ЕГЭ только год, как ввели – система новая, непонятная, и я не справился с ней. А потом еще и внутри ВУЗа кое-как написал экзамены вступительные. И как итог, я поступил не на юриста, а вообще в другое место и на другую специальность – преподаватель истории и обществознания. Сладкие мечты были разрушены, бюджета не осталось, а идти на платку не позволяли принципы. 
  - И что было дальше?
  - Должен кое-что сказать: мои родители развелись, когда я был ребенком. Мама вышла замуж за богатого мужчину, а про отца я не хочу говорить. И, раз на то пошло, то да: я из обеспеченной семьи. Очень. Денег было столько, что я мог стать кем угодно и, мне кажется, мог даже не учиться. Но это был не мой путь. Поэтому, так сказать, у меня не было выбора: пошел учиться на того, на кого взяли. Ибо для меня было принципиально добиться успеха самому, а не с помощью чужих денег; даже если это деньги моей семьи. Мать была очень недовольна моим решением и порицала меня. И тогда я подумал: «А действительно ли я был всем, как мне казалось?». Я чувствовал себя никем. Будто я всегда им и был.
  Джерри не отвел взгляда, но его лицо немного сменилось. Кто знает, возможно, в этой истории он увидел себя. А может, ему стало просто противно слышать это. Так или иначе, Алекс, сдержав паузу и переведя дух, возобновил историю.
  - Знаешь, каково это? Твой мир рушится, все валится из рук, а ты едва можешь стоять на ногах. Однако я не сдался. Это поражение лишь подхлестнуло меня, и я сказал себе: «Я мало старался. Надо сильнее. Больше работать – я номер один». Я по уши ушел в учебу; со школы у меня никого не осталось. Но тогда я думал, что не они покинули меня, а я сам пожертвовал ими. Дурак… Внутри стен института завел много новых людей, но со всеми из них я поддерживал лишь отношения «коллега-коллега». В этой гонке за абстрактным успехом, я упустил кое-что значимое…
  - И что же это? – спросил Джерри.
  - Личная жизнь. У меня дерьмовая социализация, я не умею вести себя адекватно с людьми в определенных ситуациях и полагаюсь исключительно на знания в психологии.
  - У тебя вообще не осталось друзей?
  - Именно. Но зато я завожу новых сейчас. Как мне кажется…
  - Поэтому ты и клеишься к Ане?
  - Это не так. Я не клеюсь к ней. Она мне просто симпатична. Возможно. Не потому что она первая за долгое время девушка в моем окружении, а потому что она хороший человек. Хоть и первое знакомство у нас не задалось, да и знаем мы мало друг о друга, мне кажется, что мы с ней на одной волне. Ты как думаешь?
  Но Джерри не спешил отвечать. Он молчал, но отлично от предыдущего раза. Казалось, что, на сей раз, он взвешивал все за и против, и решал, стоит ли ему что-либо говорить. И если стоит, то, что именно. Глубоко вздохнув, Джерри сделал свой выбор и заговорил.
  - Аня, действительно, добрая и отзывчивая девушка. Активистка, которая, порой, лезет не в свое дело, но при этом пытается везде поддерживать дружественную и разряженную атмосферу. Она в этом плане твоя противоположность.
  - Ты о чем? – недоумевал Алекс.
  - Да о том, что ты, наоборот, все усложняешь. Где бы ты ни был, от тебя всегда идет напряжение. Ты как супер-обломщик.
  - Я педагог…
  - Брось, ты просто неумеха, который не знает, как правильно общаться. Тебе это еще Аня говорила. Не я должен учить тебя социализироваться. А она.
  - Вот как…
  - А еще она лесбиянка, - быстро произнес Джерри.
  - Стоп, что? Ты о чем? – удивленно спросил Алекс.
  - О чем, о чем… Задрал. Неужели это не было и так понятно? Да, у нее были проблемы с парнями. И она поняла, что это не ее, и отношения с девушками ей ближе. Правда, у нее не получается найти себе достойную партнершу. А еще, если что, я тебе это не рассказывал: отец бросил ее с мамой, когда та была ребенком, и ушел к другой женщине. Ты, как психолог-педагог, должен понимать, какие последствия такой факт может иметь. Из-за этого она не могла выстраивать длительные отношения с парнями. Всякий раз, когда у нее наклевывалось что-то серьезное, она сбегала, ибо боялась, что парень сбежит от нее, как и ее отец. Но однажды у нее получилось продержаться  довольно долго с одним молодым человеком. Однако… Угадай, что он сделал?
  - Он бросил ее и ушел в другой женщине?
  - В точку. И после такого неудачного и, поистине, болезненного для нее опыта, та абсолютно разочаровалась во всех мужчина, предпочитая теперь держаться от них подальше. Я пытался доказать ей, что не все мужчины подонки, но ее бесполезно переубеждать. Так что, если бы думал катать к ней шары, то лучше не стоит. Только ее будешь злить. Вообще чудо, что она терпит тебя. Последние четыре года точно она из парней ни с кем не общается: я и Максим исключения.
   - Ну, раз ты начал про Аню… - сказал Алекс, сдержал паузу и добавил, - Может, и про Максима расскажешь? Тем более, упомянул его.
  - А что не так с ним? – удивленно спросил Джерри.
  - Ну, в тот день, когда ты решил все сделать по-своему, Макс очень помог. Не будь его, я бы не нашел тебя. Он немного странный и скрытный, но, как по мне, он замечательный друг, который готов всегда придти на помощь. А ты… Не похоже, что ты ему сильно доверяешь, хотя, вы же, вроде, со школы дружите.
  - Знаешь, я не хочу говорить про Макса. Он – палка о двух концах. Абсолютно во всем. Например, на первый взгляд, будет казаться, что он бездельник, прожигающий жизнь. Особенно, учитывая тот факт, что он из довольно обеспеченной семьи, и деньги для него не проблема. Но стоит с ним пообщаться, ты начинаешь понимать, что Максим постоянно в хлопотах. И у него нет желания и времени что-либо еще делать помимо своих собственных дел. Да, он исполнительный и очень эффективный работник, но… Нельзя же быть только таким! У него одно время была так называемая «интернет-жена». Она жила в Германии, но была из русскоговорящей семьи. Он все обещал ей, что отучится на бакалавра и переедет к ней. А потом… Дела и дела… И в итоге она плюнула на все, и вот уже как три с лишним года не общаются. А ему будто и плевать, что от него ушла «будущая жена» или вроде того. Я даже не уверен, что он ее любил. Так же и с его помощью – на словах, он всегда готов помочь. А когда нужно оказаться в нужное время и место… Его днем с огнем не сыщешь.
  - Вот как…      
  Молодые люди сидели молча. Джерри задумчиво смотрел вверх; Алекс – печально вниз. Показалось, что даже сверчки в этот момент замолчали, а светлячки потеряли всякий интерес к свету. Не хватало только появления звезды на небе, как символ перехода из одного состояния беседы в другое. Джерри глубоко вздохнул и повернул голову в сторону приятеля, что сидел по правое плечо. Спустя полминуты он спросил: «А что было дальше? Ну, я про твою историю». Теперь Алекс казался подавленным – его голова даже не думала подниматься, чтобы не бурчать под нос. «Ты не хочешь говорить?» - снова поинтересовался Джерри». «Нет-нет… Все нормально», - ответил Алекс. Сперва он думал ответить что-то в стиле «Мне трудно», ибо он действительно не хотел об этом рассказывать. А с другой стороны, он понимал, что если замкнется в себе он, то и от друга не добьешься откровения. Выбора не было: пришло время рассказать все, как есть.
  - В общем, весь мой бакалавриат прошел в режиме бесконечной гонки за невидимым успехом. В большей степени… И с магистратурой все по-новому… Только платное место. И опять конфликт принципов и закона жизни. Короче, я пошел на риск – решил обмануть других и себя самого.
  - И что же ты сделал?
  - Я дал взятку одному человеку в администрации ВУЗа, чтобы мне дали бюджет. А тут оказывается, что этого мужика уже давно пасли, и нас с ним ловят с поличным. В ВУЗе скандал, я попадаю под статью, и мне дают полтора года условно.
  - Ну а почему ты оказался в Крыму? – спросил Джерри и добавил, - судимость судимостью, но это не объясняет причин твоего переезда. 
  - Знаешь, Максим спрашивал у меня о подобном, и я ему сказал, что я влез в долги, взял кредит. Да не простой, а модный нынче «быстрый заем». А затем коллекторы в дом начали стучать…
  - Но, если до этого ты говорил правду про родителей, то все то, что ты сказал Максу – ложь? – перебил его Джерри.
  - Так точно, капитан очевидность. Я бы не стал влезать в такую дрянь – у меня есть мозги, чтобы не брать никаких кредитов в России. Плюс, не было никакой необходимости так сильно рисковать. Причина всех моих злоключений едина. Это тебе и ответ на вопрос, почему не поступил на магистратуру, и почему мне было необходимо покинуть Москву…
  - И почему же?
  - Из-за женщины.
  На этой фразе оба друга замолчали. Как можно было понять, в жизни их двоих очень большую роль играла некая женщина, чья значимость для них была настолько велика, что те остались сломанными после всего, что те с ними пережили. И если о возлюбленной Джерри хоть было что-то известно, избранница Алекса до сего момента словно и не существовала. Джерри не успел подумать о том, что это будет очередная ложь, как второй наш герой уверенно заявил: «На сей раз никакой лжи. Я скажу все как есть. Как бы больно мне ни было». Это были искренние слова; лицо Алекса не могло скрывать проявления эмоций – его глаза потихоньку начали слезиться. Каким бы плутом он ни был, подобное подделать было бы сложно даже для него. 
…
  Все началось, когда я был на четвертом курсе. Учебный год только начинался. А я уж устал от того, чем я являлся. Этот принцип… Мои правила… Это так надоело! Успех не сделал бы меня счастливым. Я решил, что пора сменить приоритеты и подумать о своей личной жизни. Рискнул и оставил анкету на сайте знакомств. Не помогло. Дрянь это все. Заводить отношения надо вживую. Да, меня особенно интересовали именно они, ибо за все свою жизни у меня ни разу не было подружи. А ведь на самом деле, в глубине души, меня не волнует большая зарплата или престижная должность. Нет ничего важнее для меня, чем тихая спокойная жизнь с любимым человеком. Думаю, ты можешь понять меня. Хотя это так сильно не похоже на меня, не так ли? Все время пытаюсь показаться таким важным и так далее… Это просто видимость.
  Мы встретились с ней в октябре 2012 года на благотворительном рок-концерте. На самом деле, там в основном играли метал… Неважно. На тот момент я не пил вообще никакой алкоголь. Да и выглядел я немного иначе: волосы по плечи с длинной свисающей челкой. И, кажется, я был тогда худее и нос аккуратнее был. Короче, в двух словах, если сейчас меня могут сравнить с первокурсником, то тогда я походил от силы на старшеклассника. Она сидела у бара и пила какое-то темное пиво. Позже я узнал, что это был «Bourgogne des Flandres» - недешевое бельгийское пиво, в чьем вкусе присутствуют нотки ягод и цветов. И подавали его не в массивной пивной кружке, как многие другие сорта, а в круглом бокале на блинной ножке. 
  Она была словно яркий цветок в этом сером царстве тяжелой музыки. Буквально. Я обратил на нее внимание, в первую очередь, из-за ее коротких розовых волос. Когда я подошел к барной стойке, то смог разглядеть ее лучше. Это была высокая и худая взрослая женщина, определенно, старше меня, одетая в черную, как сама ночь, мантию, простенькую бордовую блузку, дырявые темно-синие джинсы и массивные берцы на ногах. Со временем я выяснил, что это были ботинки фирмы «Dr. Martens» - ее любимые. Закончив с осмотром его вызывающего образа, я стал вглядываться в ее внешность: худое лицо, небольшие глаза необычного лазурно-голубого цвета, скрытые за очками в ярко-красной оправе, прямой длинный нос и тонкие бледные губы, в которые было воткнуто кольцо. Когда она повернулась, я заметил, что у нее был сбрит правый бок. Я был слева от нее и не мог этого увидеть ранее – логично. А еще в обоих ушах было по небольшому тоннелю. Она сидела, попивала свой напиток и периодически отвлекалась от него, чтобы сделать очередную затяжку. Да, хоть и курение в общественных местах в 2012 году уже было под запретом, видимо, это заведение закон обошел стороной.   
  Я не помню, как завязался наш диалог, и, если честно, не хочу вспоминать. Как и в целом про нее рассказывать. Я буду стараться все излагать кратко, и сейчас скажу только одно: с концерта мы ушли вместе, и после этого еще не раз виделись. Если точнее, виделись мы довольно часто: раз, а то и два на неделе… Ах да: Лиза – так звали ее. Ей было тогда двадцать семь лет – уже давно не девочка. Закончила только бакалавриат; на кого обучалась – я не знаю: как-то никогда не интересовался. В силу ее возраста и разгульного образа жизни тусовщицы, я много что узнал для себя. У нее был опыт той жизни, к которой я ранее никогда не прикасался. И это знакомство с ее миром было большой ошибкой… Но об этом позже.
  Буквально спустя месяц общения я начал понимать, что проникся очень теплыми чувствами к ней. Я предложил ей встречаться; она согласилась. Моментально; без всяких раздумий. Я очень удивился, но вместо того, чтобы подумать о том, что все это довольно подозрительно, я просто радовался всей душой, как ребенок… Мы стали видеться практически каждый день. У отчима было много недвижимости в Москве, и одну квартиру он, так сказать, отдал мне, чтобы я, цитата, «Жил и не мешал жить им с матерью». Нет, он не засранец, как может показаться сначала. Он был хорошим отчимом, и когда я был ребенком, он хорошо ко мне относился и все такое. Порой мне казалось, что не мать, а он мне кровный родитель. Просто… Я могу понять его и маму – они хотели пожить для себя. Что до мамы… неправильно так говорить, конечно, но она всегда думала только о себе.
  Но я снова отвлекся… Говорю о чем угодно, но не о Лизе. Она часто оставалась у меня ночевать. За первые два месяца отношения она познакомила меня со многими группами и, по сути, сформировала мой музыкальный вкус. А еще алкогольные предпочтения. С ней я начал пить крепкий алкоголь и исключительно темное пиво. Как сейчас помню, она мечтала собрать свой собственный бар и отучиться на бармена, чтобы затем работать по профессии. Ах да, она была безработной. Лиза вообще являлась самым настоящим маргиналом. Но меня это нисколько не напрягало – она нравилась мне, и это было главное. А потом я узнал, что все не так просто в наших отношениях. Новый год она праздновала не со мной и не с семьей; с ней у нее вообще сложные отношения. Даже не хочу вдаваться в подробности. А праздновала она… Со своим вторым парнем.
  Да, обнаружилась, что Лиза был сторонницей полиаморных отношений. Это, короче, когда у человека может быть несколько партнеров. Шведская семья, так сказать. Вот только о таком надо было предупреждать… Ее парню было тридцать три года – лысый асексуал с посаженной к чертям печенью. Любой здравомыслящий человек сказал бы: «Да ну нахрен!» и вышел бы из этого порочного круга. Но я… Я не знаю, что это было. Возможно, я любил ее. А может быть, во мне снова заиграл мой давно забытый принцип «Либо я никто, либо я все», только теперь мне захотелось проверить его в действии на любовном поле боя.
  Следующие четыре месяца вряд ли можно назвать отношениями. Это была борьба – самая настоящая за ее сердце. Граница между чувствами и принципами для меня стерлась; я перестал замечать то, что хотела она лично. А она хотела тусить, курить, бухать, употреблять, жить одним днем и чтобы к ней не приставали в постели. Да, у нас с ней ни разу ничего не было. А мне хотелось… Если сложить все ее потребности воедино и сопоставить с тем образом, что складывал я и ее второй молодой человек, то неудивительно, что победа досталась ему. Мне ясно дали понять, что я лишний… И все: я был разбит. Не ожидал, что это так на меня повлияет. Я не знал, что делать. Не находил себе места. Я и злился и жалел себя; проклинал весь мир и хотел расстаться со своей жизнью. У меня не было, и до сих пор нет, водительских прав, но это не помешало мне выкрасть у отчима ключи от его спортивного мотоцикла и поехать кататься по ночной Москве, будучи пьяным в говнище. Нет, я не хотел развеяться… Джерри, ты спрашивал меня, откуда у меня тот шрам во всю спину? Так знай же: это след от моей попытки покончить с собой.   
  Я влетел на полной скорости в грузовик и отлетел на несколько метров. Никто не пострадал… Кроме меня. Мотоцикл, крутясь, полетел вслед за мной и проехался колесом по моей спине, оставив этот шрам, который теперь всю мою оставшуюся жизнь будет напоминать мне о тех событиях и о моей никчемности. Хотя, несмотря на алкогольное опьянение, мне хватило ума надеть мотоциклетную защиту, включая шлем, специальную «черепаху» на спину и прочее. Если бы не эта броня, от меня бы и живого места не осталось. Что тут говорить – одно только колесо буквально раскрошило «черепаху». Без нее оно бы проткнуло мое туловище насквозь…
  Тем не менее, я целый месяц лежал в больнице. На календаре был май. Подходило время защиты дипломной работы. А из-за этой борьбы за Лизу я совершенно позабыл об учебе. Итог: я ничего не добился. Нигде. Остался никем. Отчим был очень зол на меня. Он оплатил лечение и сделал так, что мне выдали диплом об окончании бакалавриата. Но после того как он узнал, чем я занимался последние полгода, и чему была посвящена моя выходка, он попросил меня исчезнуть. Если говорить человеческим языком, то он отрекся от меня. Правда, оставил деньги на магистратуру и на первое время, пока не найду постоянное жилье и работу. Но на этом все. Мне было запрещено появляться в родительском доме. Причем мать была первой, кто отказался меня видеть когда-либо еще снова.
  Ну а что было дальше… Ты и сам знаешь.