Не будьте гадом, господа!

     Я очень хорошо помню тот долгий холодный зимний вечер, хотя была совсем маленькой. Снег сыпал так щедро, что замело все стёжки-дорожки. С крыш свисали целые сугробы, а местами, где из домов выходил тёплый воздух, висели маленькие хрустальные сосульки.

Как только начало смеркаться, мы вдруг услышали топот в сенях, дверь открылась, и на пороге возник засыпанный снегом мужик, от него пахло бензином и веяло холодом. С ходу, даже не здороваясь, он выпалил.

- Дед, дай лопату! Зарылся по самое брюхо! - было видно, что он уже не первый час провёл на морозе.
Дед посмотрел на бабушку и сказал.
- Сынок, ты присядь, перекуси, чем Бог послал, а лопату я сейчас принесу.

Мужик молча ел, прихлёбывая из кружки молоко, а с его одежды медленно стекали растаявшие снежинки. Дед принес из сарая лопату и молча, надев свой старый полушубок, пошёл помогать мужику. Ещё долго, лёжа на печке, мы прислушивались к шуму в сенях. Деда всё не было, и мы с сестрой заснули, так и не дождавшись его.
 
Проснувшись, мы увидели, что он сидит и как обычно топит печку, но был дед какой-то хмурый и всё прятал от нас глаза. Бабушка стряпала нехитрый завтрак. Все молчали.

И только через несколько лет, когда мы были уже постарше, и мне всё ещё не давала покоя эта ночная история,  я спросила у бабушки, что же случилось тогда зимним вечером, когда застряла машина. И она, потихоньку, рассказала, как было дело.

Долго возился дед вместе с мужиком, и когда они поняли, что машину просто так не вытащить, дед пошёл в соседнюю деревню за трактором. Разбуженный в неурочный час тракторист никак не мог понять, что от него требуется, затем матерясь и кляня всё на свете, он поёжился и нехотя побрёл к своему трактору. Провозившись изрядно и наконец заведя своего железного коня, тракторист повернулся к деду и сказал.

- Только из-за тебя, Данилович, еду! Потому что ты мужик стоящий!  - и трактор затарахтел по дороге.

Тракторист и водитель размахивали руками, ругались и бегали в запале вокруг глубоко засевшей машины, временами проваливаясь в сугроб. А дед меж тем цеплял буксировочный трос. Когда всё было готово, он дёрнул мужика за рукав, тот обернулся и злобно сказал.

 - Да иди ты уже отсюда, дед! Что ты под ногами всё путаешься! -  дед ушёл.

А на утро оказалось, что этот мужик уехал, даже не сказав деду спасибо. Лопату он тоже не вернул.

И мне всю жизнь стыдно за этого мужика, стыдно так, как было стыдно моему деду перед нами.