Ричард Уотсон. О Французской революции

О ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Ричард Уотсон

Проповедь, которая сейчас впервые публикуется, была написана много лет назад; возможно, по этой причине она более достойна внимания тех, для чьего блага она предназначена. Если это окажет какое-либо влияние на успокоение возмущения, которое было недавно возбуждено и которое все еще существует в умах низших классов общества, мне не будет стыдно за то, что я дал миру сочинение, во всех других отношениях неинтересное. Я воспользуюсь этой возможностью, чтобы добавить, с тем же намерением, несколько размышлений о нынешних обстоятельствах нашей собственной и соседней страны.
Что касается Франции - я без колебаний заявляю, что цель, которую французы, казалось, имели в виду в начале своей революции, получила мое сердечное одобрение. Целью было освободить себя и своих потомков от произвола власти. Я надеюсь, что в Великобритании нет человека, настолько мало понимающего благословения  той свободной конституции, при которой он имеет счастье жить, настолько мертвого для интересов всего человечества, чтобы не желать, чтобы конституция, подобная нашей, могла быть установлена не только во Франции, но и в каждом деспотическом государстве Европы; не только в Европе, но и в каждой части земного шара.
Одно дело одобрять цель, другое - одобрять средства, с помощью которых цель достигается. Я никогда не одобрял средства, с помощью которых была осуществлена первая революция во Франции. Я думал, что было бы более разумной мерой сократить репрессивные привилегии и уменьшить огромное количество дворянства, чем упразднить старый порядок. Я думал, что государство не должно по справедливости захватывать какую-либо часть собственности церкви, пока она не вернется, так сказать, к сообществу, в результате смерти ее непосредственных владельцев. Я думал, что с королем не только обращались с незаслуженным унижением; но и что ему оставили слишком мало власти, чтобы он, как главный исполнительный судья, мог быть полезен государству. Это были некоторые из причин, по которым я не одобрял средства, с помощью которых была осуществлена первая революция во Франции. Что касается других зол, которые имели место в этом случае, я рассматривал их, безусловно, как зло, имеющее важное значение; но в то же время как зло, неотделимое от состояния гражданского беспорядка, и которое, по моему мнению, будет более чем компенсировано установлением ограниченной монархии.
Французы отказались от конституции, которую они впервые установили, и заменили ее другой. Никто не может с большей правдой, чем я, осуждать как средства, так и цель этого изменения. Целью было установление республики.  Теперь республика - это форма правления, которая из всех других мне больше всего не нравится - и мне она не нравится по той причине, что из всех форм правления, едва ли исключая самую деспотическую, я думаю, что республика наиболее угнетает общество и большую часть людей; они обмануты в этом, с демонстрацией свободы; но им приходится жить в ней, подчиняясь самой отвратительной из всех тираний, тирании равных им. Что касается средств, с помощью которых эта новая республика была установлена во Франции, они были кровожадными, дикими, более чем жестокими. Они не просто наполняют сердце каждого человека сочувствием к несчастным страдальцам; но они являют взору созерцания унизительную картину человеческой  природы, когда ее страсти не регулируются религией или не контролируются законом. Я бегу с ужасом и отвращением даже от алтаря Свободы, когда вижу, что он запятнан кровью престарелых, невинных, беззащитного пола, служителей религии и верных сторонников падшего монарха. Мое сердце замирает, когда я вижу, как по нему течет кровь самого монарха.  Милосердный Боже! "порази скорее, мы умоляем тебя, глубоким раскаянием и искренним раскаянием, упрямые сердца безжалостных исполнителей и замыслителей этих ужасных деяний, чтобы они внезапно не погрузились в вечную и окончательную погибель, нагруженные невыразимым грузом нераскаянности, и, кроме как через кровь Того, чью религию они отвергают", им не избавиться от неискупленного греха.
Монарх, скажете вы мне, был виновен в вероломстве и лжесвидетельстве.  Я не знаю, был ли он виновен в том или в другом, но, признав, что он был виновен в обоих - кто, увы! из сынов человеческих, настолько уверен в силе своей собственной добродетели, настолько уверен в своей честности и бесстрашии характера, чтобы быть уверенным, что при подобных искушениях он не был бы виновен в подобных преступлениях? Несомненно, это не уменьшило бы суровости новой республиканской добродетели,  не посрамило бы великодушия великой нации, если бы она простила вероломство, вызванное ее собственным притеснением, - если бы она передала наказание за лжесвидетельство короля суду Того, Кем правят короли и судьи  вершат правосудие.
И есть ли в этом королевстве люди, кроме тех, которые находят свой отчет в общественном смятении, которые рискнули бы представить такие сцены грабежа, варварства и кровопролития, которые опозорили Францию и оскорбили человечество, ради получения чего? -Свободы и равенства. Я подозреваю, что значение этих слов не совсем ясно и общепонятно: возможно, будет полезно их объяснить.
Свобода человека в естественном состоянии состоит в том, что он не подчиняется никакому закону, кроме закона природы, а свобода человека в состоянии общественном состоит в том, что он не подчиняется никакому закону, кроме закона, принятого общей волей общества, которому он подчиняется и принадлежит.- А какому еще закону подчиняется любой человек в Великобритании? Мы все справедливо убеждены, что у короля нет лицеприятия; и мы все знаем, что, если бы у него было таковое, у него нет власти заменить свою волю законом. Палата лордов  не обладает такой властью; палата общин не имеет такой власти; церковь не имеет такой власти; богатые люди страны не имеют такой власти. Самый бедный человек среди нас, нищий у нашего порога, управляется - не неуверенной, страстной, произвольной волей отдельного человека, не эгоистичной наглостью аристократической фракции, не безумием демократического насилия, а твердым, беспристрастным, взвешенным голосом закона, принятого через всеобщее избирательное право свободного народа. -Пострадала ли ваша собственность? Закон, действительно, не дает вам собственности; но он устанавливает ее.  Собственность приобретается трудолюбием и честностью; проявлением талантов и изобретательности; и обладание этим обеспечивается законами сообщества. Как вы думаете, от кого она защищена? Она защищена от воров и грабителей; от праздных и расточительных людей, которые, каким бы низким ни было ваше положение, были бы рады лишить вас того немногого, что у вас есть. Она защищена не только от таких нарушителей общественного спокойствия, но и от угнетения знати, алчности сильных мира сего и алчности богатых. Суды британского правосудия беспристрастны и неподкупны; они не чтут лица; ягненок бедняка, по их мнению, так же священен, как корона монарха; с непреклонной честностью они выносят каждому человеку его собственное решение. Ваша  собственность под их защитой в безопасности. Если ваша личная свобода будет несправедливо ограничена, хотя бы на час, и это со стороны высших слуг короны - корона не сможет защитить их; трон не сможет скрыть их; закон неустрашимой рукой схватит их и с непреодолимой силой потащит их на суд кого? -из равных вам - из двенадцати ваших соседей.-- В такой конституции, как эта, на что можно жаловаться на счет свободы? Величайшая свобода, которой может пользоваться человек в состоянии гражданского общества; величайшая безопасность, которую он может обеспечить в отношении защиты своего характера, собственности, личной свободы, здоровья и жизни, предоставляется каждому человеку нашей нынешней конституцией.
Равенство людей в естественном состоянии заключается не в равенстве физической силы или интеллектуальных способностей, а в том, что они одинаково свободны от власти друг друга. Равенство людей в состоянии гражданского общества заключается не в равенстве мудрости, честности, изобретательности, трудолюбия и не в равенстве собственности, являющейся результатом должного применения этих талантов; но в том, что они в равной степени подчиняются праву, и в равной степени защищены одними и теми же законами -И кто не знает, что каждый человек в этой великой нации в этом отношении равен всем остальным? Нет одного закона для дворян, другого для общин земли - одного для духовенства, другого для мирян, одного для богатых, другого для бедных. Дворянство, это правда, имеют некоторые привилегии, связанные с их происхождением; судьи и другие магистраты имеют некоторые привилегии, связанные с их должностью; а профессиональные люди имеют некоторые привилегии, связанные с их профессиями: - но эти привилегии не наносят ущерба свободе или собственности других людей. И вы могли бы с таким же основанием утверждать, что ежевика должна быть равна дубу; ягненок льву; поскольку между членами одного и того же общества не должно быть никаких различий. Бремя государства распределяется по всему сообществу настолько беспристрастно, насколько позволяет сложная природа налогообложения; каждый человек получает часть, пропорциональную его силе; ни одно сословие  не освобождается от уплаты налогов. - Ни один порядок людей не имеет исключительного права  пользования прибыльными государственными должности. Все не могут наслаждаться ими, но все обладают способностью их приобретать. Сын самого низкого человека в стране может стать генералом или адмиралом, лордом-канцлером или архиепископом. Если какие-либо люди  были настолько просты, чтобы предположить, что даже французы когда-либо подразумевали под термином равенство равенство собственности, они сильно ошибались в своих идеях. Французы никогда не понимали под этим ничего, что существенно отличалось бы от того, чем мы и наши предки обладали в полной мере на протяжении многих веков. Другие народы могут заливать свою землю кровью в борьбе за свободу и равенство; но пусть мы никогда не забываем об этом и давайте запечатлеем в сердцах наших детей наблюдение, что мы обладаем и тем, и другим, в той мере, в какой это может соответствовать цели, ради которой гражданское общество было введено среди человечества.
Положение, которое предусмотрено для бедных в этом королевстве, настолько благоприятно, что, по мнению некоторых, препятствует трудолюбию. Я полагаю, что арендная плата за земли в Англии и Уэльсе составляет не более восемнадцати миллионов в год, а ставки для бедных составляют два миллиона. Таким образом, бедные в настоящее время владеют девятой частью земельной ренты страны; и, считая десять фунтов на ежегодное содержание каждого бедняка, можно сделать вывод, что те, кто содержится сообществом, не составляют сороковой части людей. Равный раздел земли был бы для бедных большим несчастьем; они владели бы гораздо меньшим, чем по законам земли, на которую они в настоящее время имеют право. Если мы добавим к этому соображению отчет об огромных суммах, ежегодно выделяемых богатыми на поддержку больниц, лазаретов, аптек - на помощь пострадавшим от пожаров, бурь, голода, падежа скота, тяжелых болезней и других несчастий; все эти благотворительные организации должны были прекратить свою деятельность, если бы все люди были на каком-то уровне, ибо тогда все были бы одинаково бедны; не может не вызывать удивления, что столь глупая система когда-либо упоминалась каким-либо здравомыслящим человеком. Это система, неосуществимая; и если бы она была осуществима, она не была бы полезной; и если бы она была полезной, это было бы несправедливо.
Но кто-то может подумать, и, действительно, это старательно внедрялось в умы множества, что монархия, даже ограниченная, обходится гражданскому правительству гораздо дороже, чем республика; что гражданский список в миллион долларов в год, как огромная сумма, которая могла бы быть сохранена для нации. Предположим, что каждый шиллинг этой суммы можно было бы сэкономить, и что каждый шиллинг был потрачен на поддержание достоинства короны - оба эти предположения совершенно ложны - все же я должен думать, что свобода, процветание, спокойствие, счастье этой великой нации дешево куплены такой суммой; и все же я должен думать, что был бы сумасшедшим в политике тот, кто, изменив конституцию, рискнул бы этими благословениями (и Франция предоставляет нам доказательство того, что бесконечный риск будет неизбежен) ради ничтожной экономии средств. Я не являюсь и никогда не был покровителем коррупции. Поскольку гражданский список имеет тенденцию искажать суждения любого члена любой из палат парламента, у него есть плохая тенденция, которой я бы хотел, чтобы у него не было; но я не могу желать, чтобы великолепие короны было сведено на нет, иначе ее надлежащий вес на весах конституции тем самым должен был бы быть уничтожен. Большая часть этого миллиона расходуется на выплату жалованья судьям, толкователям нашего закона, хранителям нашей жизни и имущества! Другая часть расходуется на содержание послов при разных дворах, чтобы защитить общие интересы нации от иностранной агрессии: - другая часть расходуется на пенсии и пожертвования литераторам и изобретателям; людям, которые на военно-морской, военной или гражданской службе просто претендуют на внимание их страны; для людей из уважаемых семей и связей, которые были унижены и сломлены несчастьями. Я не говорю с точностью, и в таком вопросе точность не требуется; но я недалек от истины, говоря, что пятой части миллиона более чем достаточно, чтобы покрыть расходы королевского двора - какой сильный повод жаловаться, что каждый отдельный человек вкладывает менее шести пенсов в год на поддержку монархии!
То, что конституция этой страны настолько совершенна, что не требует и не допускает каких-либо улучшений, - это утверждение, с которым я никогда не соглашался и никогда не смогу согласиться; но я думаю, что она слишком превосходна, чтобы ее исправляли крестьяне и ремесленники. Я не имею в виду говорить о крестьянах и ремесленниках с какой-либо степенью неуважения; я не настолько неосведомлен о важности природной или социальной цепи, посредством которой все люди человеческой расы связаны друг с другом, чтобы неуважительно относиться к любому ее звену. Крестьяне и механики так же полезны для государства, как и любой другой класс людей; но их полезность заключается в том, что они хорошо выполняют обязанности, присущие их соответствующим должностям: это прекращается, когда они притворяются законодателями; когда они вторгаются в проблемы, для которых их образование им не подходит. Свобода прессы является главной опорой свободы нации; это благословение, которое наш долг передать потомкам; но иногда это используется плохо: и его использование никогда не бывает более пагубным, чем когда оно используется для внедрения в умы низших слоев общества пренебрежительных идей относительно конституции или демонстрации преимуществ любого другого; это будет противопоставляться лучшему: но не все люди способны проводить сравнение; и в каждом сообществе так много людей, которые хотят вообще не иметь правительства, что обращение к ним по такому вопросу никогда не должно быть сделано.
Вероятно, в каждом правительстве на земле есть обстоятельства, которые человек, привыкший к абстрактному исследованию истины, может легко доказать, что они являются отклонениями от жесткого правила строгой политической справедливости; но пока эти отклонения либо обычно неизвестны, либо, хотя и известны, обычно принимаются как вопросы небольшой значимости для общего счастья, я не могу думать, что  должно быть судьбой хорошего человека или хорошего гражданина усердно рекомендовать такие вопросы для обсуждения невежественных и необразованных людей.
Я далек от того, чтобы намекать, что наука политики окутана тайной; или что людям с ясным пониманием не следует изучать принципы правительства, которому они подчиняются.  Все, за что я борюсь, это то, что фундамент нашего правительства не должен быть разрушен, а здание, возведенное на нем, не должно превратиться в руины, потому что проницательный политик может притвориться, что он обнаружил недостаток в здании, или что он мог бы заложить фундамент по лучшей модели.
Что бы вы сказали незнакомцу, который пожелал бы, чтобы вы снесли ваш дом, потому что, по правде говоря, он построил такой же во Франции или Америке, следуя, как он думал, лучшему плану? Вы бы сказали ему - Нет, сэр - мои предки жили в этом особняке комфортно и достойно на протяжении многих поколений; все его стены крепкие, и все его бревна прочные; если я замечу разрушение в какой-либо из его частей, я знаю, как сделать ремонт без помощи посторонних; и я также знаю, что возмещение ущерба, произведенное мной, может быть произведено без ущерба для прочности или красоты здания. В течение веков мой дом был защищен от тысячи штормов; и все же он стоит непоколебимо, как скала, чудо всех моих соседей, каждый из которых вздыхает о таком же сооружении. Ваш дом может подходить для вашего климата и характера, этот подходит для моего. Позвольте мне, однако, заметить вам, что вы еще не прожили долго в своем новом доме, чтобы ощутить все неудобства, которым он может быть подвержен: и вы еще не испытали его прочности; он еще не выдержал потрясений; первый ураган может рассеять его составные части в воздухе; первое землетрясение может поколебать его основание; первое наводнение может смести постройку с лица земли. Я надеюсь, что с вашим домом ничего не случится, но я доволен своим собственным.
Великие бедствия всякого рода сопровождают распад установленных правительств: - тем не менее, существуют некоторые формы правления, особенно когда они плохо управляются, которые  настолько разрушительны для счастья человечества, что их смена не случайно приобретается за счет вреда, сопровождающего их гибельную деятельность. Наше правительство не такого рода: оглянитесь вокруг земного шара и посмотрите, сможете ли вы обнаружить на всей его поверхности хоть одну нацию, такую могущественную, богатую, благодетельную, свободную и счастливую, как наша. Пусть Небеса уберут из умов моих соотечественников малейшее желание отменить свою конституцию!
"Королевства, - замечает г-н Локк, - были свергнуты гордыней, амбициями и буйством частных лиц; распутством людей и желанием свергнуть законную власть своих правителей, а также дерзостью правителей и попытками получить и осуществлять произвольную власть нал людьми." Недавняя опасность для нашей конституции, на мой взгляд, была небольшой; ибо я считал, что ее превосходство настолько очевидно для людей даже с самым неразвитым пониманием, что я рассматривал его как праздную и бесплодную попытку, будь то со стороны иностранных или внутренних подстрекателей, попытаться убедить основную массу людей согласиться на изменение ее в пользу республики. Я действительно знал, что в каждой стране низменные отбросы нации всегда созрели для революций; но в то же время я понимал, что это интересы не только богатых и могущественных; не только меркантильных и средних слоев общества; но даже честные рабочие и фабриканты, все трезвые и трудолюбивые люди не могут противостоять распущенным принципам таких чумных членов, назову я их, или изгоев общества. Люди, более информированные и мудрые, чем я, думали, что конституция находится в большой опасности. Была ли на самом деле опасность большой или маленькой, сейчас нет необходимости выяснять; может быть, более полезно заявить, что, по моему скромному мнению, опасность, какой бы величины она ни была, не возникла из-за каких-либо посягательств законодательной или исполнительной власти на свободы или свойства людей; но она в диких фантазиях и бурных нравах недовольных или плохо информированных людей. Я искренне рад, что благодаря бдительности администрации эта смута была остановлена. Надежды дурных людей были обмануты, и понимание заблуждающихся было просветлено общим и недвусмысленным суждением целого народа; нация, не более известная своей храбростью и человечностью, хотя и справедливо прославленная и тем, и другим, чем своей верностью своим князьям, и, что полностью соответствует верности из-за  любви к свободе и приверженности конституции. Мудрые люди создали это, храбрые пролили за это кровь, и наша задача - сохранить это.

Перевод (С) Inquisitor Eisenhorn