Амедео Модильяни. Портрет жены художника

Я знаю, что Модильяни гений в живописи, но не знаю, как сказать о  его гениальности  словами.   Русский язык богат метафорами и эпитетами, но я не могу подобрать наиболее точное определение.  Память подсовывает  лишь прилагательные, типа, уникальный, превосходный, удивительный, замечательный, неповторимый,  чудесный ... хотя "чудесный" скорее можно отнести к пейзажам, а Модильяни пейзажей не писал – он создавал портреты!

Этот художник умел сквозь телесную оболочку  человека  увидеть его  душу и изобразить  её кистью или карандашом   ... поначалу не получалось, он яростно рвал  наброски,  повторяя: "Не то, не то, опять не то ..."

Свой путь  в искусстве  Модильяни начал с создания скульптур. Денег на мрамор не было, и он тесал удлинённые лица своих воображаемых объектов из цементных глыб  ... вдыхал пыль, отравлял лёгкие, но не отступал.

Но ваяние  пришлось оставить.  Почувствовав,  что  цементная  пыль  убивает его, переключился на живопись.  Бодлер, любимый поэт Модильяни,   говорил, что  лишь   "распалив свой опыт, можно приоткрыть завесу бесконечности".  Модильяни наращивал свой опыт и погружался в   бесконечность искусства живописи.  Он искал гармонию  между внутренним и внешним  миром  человека. 

Из письма Модильяни брату:   "Ты спрашиваешь, что я намерен делать. Работать, выставляться. У меня такое чувство, что в один прекрасный день я себе пробью путь..."

Путь  в искусство  прокладывался трудно ...  картины не покупались,  денег не было не только на холсты и краски, но и на еду. Его работы приобретали  лишь редкие ценители, каким был,  например,   молодой врач  Поль Александр, у которого Модильяни снимал жильё. 

Порой художник впадал в отчаяние и искал облегчения в вине и гашише ...  наступало  просветление,  и  цель казалась близкой. Это вливало в него новые силы, укрепляло уверенность в своём таланте и в правильности выбранного пути.

Модильяни словно предчувствовал, что  его жизнь будет короткой,   и жил на пределе сил. А силы таяли ...  Перенесённый в детстве тиф сильно ослабил  здоровье,  лёгкие съедал  туберкулёз ...

Гений – это человек с исключительными способностями к чему-то одному. Всесторонних гениев не бывает (даже Леонардо да Винчи не был абсолютен).  Гений  не знает, что он гений,  он просто  ощущает в себе  непреодолимую   тягу  идти в определённом направлении,  не отвлекаясь на  посторонние искусы.   

Другой  гений,  которого я знаю, это Ван Гог.  Его жизнь - подвиг! Живший в атмосфере непонимания его творчества и даже остракизма, он, как и Модильяни,  не изменял себе, упрямо двигаясь в избранном направлении. Ван Гог  создал собственную живописную  систему.  Посредством сочных, пастозных мазков   он умел воплощать на холстах невидимое - ощущения, настроения, отношение к жизни и саму  жизнь во всех её проявлениях.

Люди устроены так, что всё новое встречают либо равнодушно, либо неприязненно. Новое ломает устоявшиеся стереотипы общества и внушает беспокойство.  Новаторов  не понимают, ругают, высмеивают ... Людям нужно время, чтобы  принять новое, а на это уходит много времени.  А  гении работают на износ, бьются о препятствия, теряют силы, а когда уходят из жизни, не сделав и половины задуманного, то люди внезапно прозревают и ахают от восхищения.

Если  у  Рубенса  телесная красота на фоне буйства  красок была приоритетной, то Модильяни был скуп на колорит. Он  обнажал душу человека,  прикрытую оболочкой плоти.  Душа – эфемерная субстанция, неподдающаяся изображению.  Карикатуристы знали это и изображали   душу в виде куриной тушки с крылышками, но это был юмор. У Модильяни всё серьёзно.  Его  работы  скупы в красках, но богаты смысловым содержанием.

Модильяни – великий мастер линий.  Краски  были нужны  ему  лишь  для того, чтобы придать контуры его любимой субстанции - душе.   

Именно в портретах проявился неповторимый стиль Модильяни.  Приступая к написанию портретов, Модильяни говорил:  "Человек — вот, что меня интересует. Человеческое лицо — наивысшее создание природы. Для меня это неисчерпаемый источник".
 
Анна Андреевна Ахматова, не раз видевшая, как Модильяни работает, говорила,  что "его не интересовало сходство. Его занимала поза".  Так она судила о  графических рисунках, на которых художник обрисовал линии её тела в различных позах.

В портретах Модильяни есть линии фигур, но нет сходства с оригиналами. Только кажется, что нет. Непостижимым образом  изображаемые им люди были узнаваемы.
Вот портрет  Жанны Эбютерн, написанный в самом конце жизни и самого художника и его модели.

Невыносимо замечательный портрет.  Мой самый любимый из всех портретов Жанны, да и из всех работ художника. В этом портрете грусть тождественна печали.
Жанна присела на стуле у двери. Вытянутые руки  едва прикрывают живот, в котором ждёт рождения  ребёнок. Даже если не знать, что эта женщина   жена художника, то всё равно можно определить качество её жизни и душевные возможности, а они, судя по изображению,  не бездонны.

Любить гения трудно.  Любить вообще трудно, а гения особенно. Нужна любовь неимоверной силы.  Жанна сама была художницей и как никто понимала уникальный дар  своего мужа. Она безропотно принимала  тяжёлые условия их совместной жизни: постоянное безденежье, беспутство и пьянство мужа, его нервные срывы  и стойко переносила прочие тяготы жизни. И при этом не уставала   поддерживать его веру в собственную  уникальность.    

Художник написал её  портрет  в своём излюбленном стиле – гармония линий, цвета и позы.
На Жанне  обычная одежда семейной женщины: юбка, блузка, платок на плечах,  голова не покрыта и взгляду открыта роскошь рыжих волос. Тихая, скромная женщина, ничего особенного, но!
Но завораживают её глаза. Эти косенькие глаза изображены даже без зрачков, но именно они – зеркало души этой женщины. 

Я вижу в них затаённое страдание.  Так и хочется сказать, что Жанна предчувствовала скорый уход из жизни и мужа, и свой, и их нерождённого ребёнка, но не думаю, что она  была провидицей.  Случилось  нелепое стечение обстоятельств: Модильяни,  разгорячённый вином,  вышел из помещения под студёный ветер, осложнение на голову, умер от менингита.
Жанна не смогла пережить  горе и покончила с собой,  не пожалев даже живого ребёнка в себе.

Женщина на картине – это конкретная Жанна Эбютерн и одновременно обобщённый образ  многотерпеливой, понимающей,  любящей  женщины.  Так и напрашивается  слово "всепрощающая, но применительно к Жанне Эбютерн оно неправильно.  Чтобы простить, надо сначала осудить, а Жанна не осуждала любимого Амедео и прощать его ей было не за что.
Гения ведёт в творчестве Божие провидение. Он изобразил Жанну так, как подсказывал ему внутренний голос: в её глазах, в повороте головы, в  неловкой позе, в послушно сложенных руках   выразилось (само собой?) её  трудное настоящее и такое же трудное будущее.

Осознавал ли это сам Модильяни, накладывая на полотно краски? Не думаю.  Его  затягивала  и вела за собой колдовская сила  творчества и отображение того эфемерного,  что его гений   отчётливо  видел сквозь плоть - усталую  душу этой женщины. Женщина рождена для счастья. Счастье Жанны было в желании находиться всегда и везде рядом с мужем.

Модильяни не писал выдуманные сюжеты,  он создавал портреты  с натуры, следуя природному чутью и  внутреннему компасу. И  не ошибался.

В глубине души  каждого человека (мужчина это или женщина ) сидит первородная боль, каким бы счастливым человек ни казался внешне.  Модильяни, как искусный хирург,  вытаскивал эту боль наружу и с помощью красок помещал её на холстах.
Мне интересно, становилось ли после этого легче его натурщикам?

Возможно,  что внезапный  интерес к произведениям  Модильяни после его смерти,  возник именно потому, что люди наконец-то распознали  в его картинах  правду о себе и ощутили эту боль.

Вспоминается история  о встрече Модильяни с Огюстом  Ренуаром.  Престарелый мэтр (и, похоже,  сластолюбец) решил помочь  ему советом,  как надо рисовать обнажённую натуру.
Так и слышу его старческий, вкрадчивый голосок, поучающий  молодого художника:  "Когда вы пишете обнаженную женщину, вы должны как бы ласкать кисточкой ее обольстительный зад... Нежно водить кисточкой по холсту, как будто лаская".
Модильяни рассвирепел: "Я не собираюсь гладить кисточкой женские задницы. Меня вообще не интересуют зады!" – и вышел, хлопнув дверью.

Верно. Сладострастными его картины назвать нельзя. Его картины даже с обнажённой натурой  вызывают не вожделение,  а ощущение "чистого, вечного и настоящего". 

Картины Модильяни не стоит разглядывать детально, их лучше охватывать полным взглядом и наслаждаться впечатлением. Его картины не живопись в стиле "примитивизм" и не фотографии "ню", а  – образец совершенства под названием Человек.


Илл. - Амедео Модильяни. Портрет Жанны Эбютерн, сидящей перед дверью. 1919.