Лера встречает поезд в снежной мгле

Лера брела по заснеженной пустоши. Впереди, сзади, по бокам -- непроглядная мгла, дымка. И холодно. Какое-то особое чувство теплилось внутри девушки, будто умиротворяло и горячо, тихо лепетало ей: «Ты в безопасности. Всё хорошо. Ты дома».

Лера остановилась осмотреться. Вглядевшись в мутную белоснежь, она пыталась выцепить какие-нибудь знакомые очертания из ландшафта, но кроме голых заиндевевших деревьев и сухих полевых трав не было видно ничего.

Какая-то сладкая, тянущая за ниточки души сила взялась своими нежными пальцами за эти самые ниточки, погладила, натянула. Не страшно. Но какое-то глубинное ощущения интереса и трепета от потерянности, забытья, нахождения нигде и никогда, без родственников, без друзей, без людей в принципе, без животных и растений (кроме вот этих мёртвых крючковатых деревьев и трав), без признаков какой-либо жизни.

Взвилась снежная пыль у дерева, Лера взглянула туда, где шелестели мельчайшие льдинки в причудливом танце. Подул ветер. Что-то начало открываться взору... И вот, вот первый признак нахождения вообще хоть где-то. Лера вздохнула, как будто бы печалясь, что не удалось побывать в стране снежного безмолвия и отрешения хотя бы с полчаса. Если в этой стране вообще было время.

Глаза впились в одну единственную чёрточку в метрах пятидесяти. Где это? На востоке, на севере? Кажется, какой-то столб... Стало быть, дорога рядом, но почему не слышно машин? Лера решила ещё немного потерзать себя и не идти к появившемуся из мглы истукану, но всякие мысли перебило внезапное осознание того, что где-то на границе восприятия появился гул, и этот гул нарастал. Медленное вязкое желе, тянущее, тянущее, и вот опять пальцы поглаживают струны, тянут. Что это? Что бы это ни было, но оно точно приближается.

Стало не по себе. Лера зажмурилась от нового порыва ветра, на этот раз более колючего и сухого. Зашелестело по белому насту.

Хруст-скрип, скрип.

Девушка потопталась на месте от недоумения: гул исходил отовсюду равномерно! Будто нечто выползало, бурило, копало из под земли, прямо под ногами хрупкой и маленькой Леры, и оно было огромно. Будто гудел многотонный двигатель, будто несся сквозь мглу страшный, сверхтяжёлый танк, или будто набирали обороты турбины электростанции. Последнее, кстати, было вовсе не невозможно, но Лера была уверена, что находится на левом берегу Волхова, примерно в Полях, а это достаточно далеко от станции...

Гул нарастал, а Лера всё не могла сообразить, куда ей податься. Тревожные нотки заиграли на струнах души эти липкие пальцы. Не хотелось даже что-то предпринимать, просто стоять и смотреть во мглу, ожидая своей участи. Или, может, ей посчастливится и огромное нечто пройдёт по касательной, не заденет её, и она увидит его во всей красе, прекрасного, большого, гудящего? Что же ты такое?..

Вдруг Лера поняла. Сейчас. Сейчас оно будет, точно будет! Она сделала шаг, еще один, робкий такой, неуютный, будто решаясь, а не спрятаться ли ей дальше во мглу, спасительную, непроглядную? Но шаг за шагом поскрипывал, продавливался глубокий снег, а столб всё приближался, покачиваясь от неуклюжей походки. Вот. С минуты на минуту она увидит, и оно увидит её, если не повезёт. Гул потихоньку превращался в настоящий грохот, сопровождаемый стуками, и каждый стук напоминал барабаны.

«Сюда бы магнитофон!», подумалось Лере.

Титан был на пороге, и он будто гнал воздушную подушку вперёд, отчего по лицу девушки проскользил ветерок, равномерный, будто бы заряженный чем-то сильным, тяжёлым. Оно наверняка могло бы сдвинуть землю, крушить пласты коры, могло, могло точно!

Столб был уже в метрах десяти, и он был не один: вокруг выросли точно такие же столбы, бетонные, круглые, с длинными раскидистыми усами-железяками, с натянутыми на них проводами. Насыпь угадывалась невооружённым глазом, а на ней -- старые чёрные шпалы, сгнившие и рассыпавшиеся мелкой дисперсной стружкой, древесными волокнами, которые видели многотонные составы и литры горюче-смазочных материалов и креозота. Валялись возле столба проволока, какой-то развороченный ящик из листового металла и загнутая коряга. Апокалипсис наяву. Ну вот, сейчас. Лера краем глаза увидела яркий светящийся диск, вспыхнувший в глубине тумана и снежно-пылевой взвеси. В глаза выстрелил пучок жёлтого священного огня, прокувыркался, провернулся подобно водяному потоку, выплеснулся и потёк сквозь внезапно ставшие густыми очертания тумана и сник, притих легонько, плавно, обратно в матовый диск, а при нём снизу появились два таких же световых прямоугольничка.

Сердце впечатлительной девушки ушло в пятки, рука схватилась за ворот куртки. В голове мигом завопила мысль: «оно убьет меня, уничтожит. Пусть он собьет меня!»

Грохот объемным валом накатил с новой силой и будто бы пытался свалить Леру с ног, колоссальная машина приближалась, и вот, вот, уже видно её очертания, громадная железная тварь, дрожала, дымила и коптила, стучала... И вдруг завыла, завыла так, что Лера ничего не могла с собой поделать, кроме как вторить машине, захотелось вдруг уподобиться машине полностью, нестись, нестись, рвать, резать, громить под колёсами всё на своём пути, всех этих неугодных, всех кто мешает жить! Девушка закричала, заревела, раскинув руки по сторонам. Встречай меня, монстр, нечего мне терять!

Миг, ещё миг. Перспектива. Громадина во всём своём величии не оставила ничего вокруг, кроме ветра, страшного гнетущего ветра, оглушающего грохота и рёва, пронзительного, выворачивающего душу наизнанку, и господи, насколько же он «везде». Девушка осталась на месте, стихла, лишь тяжело, навзрыд дыша. Тепловоз бил, хлестал, неистово и не жалея сил рвал воздух и уши Леры, которая измельчала, съёжилась, поникла под этим судьбоносным валом, но внутри она будто воспряла, возвысилась над миром и землёй вот точно таким же колоссальным существом, и кто бы её достал, кто бы смог остановить, и уже тем более задеть, обидеть, победить?! Никогда, никто, только такая же как она, страшная грозная машина, несущаяся по горячим рельсам.

Волосы, яростно разгоняемые ветром, дробили картинку перед глазами. Состав мчался бледно-желтыми бочками и зелёными хопперами, и уходил куда-то вправо, там слегка поворачивал и загибался ещё правее, за спину Леры. Запах горячего металла, ржави и копоти окутывал застрявшую на месте девушку. На глазах проступили капли, не то от холодного ветрогона, не то от чего-то ещё. Она сомкнула веки и оставила себя наедине со звуком, почему-то искренне наслаждаясь этими моментами ярости, выплеснувшейся вместе с рёвом, и ярость эту уволок за собой поезд. Последняя воздушная подушка врезалась в пошатнувшуюся фигурку девушки вместе с последним вагоном, почему-то выкрашенного в красный цвет, и вместе с этой подушкой унеслись прочь последние горькие ощущения. Остался только осадок. Осадок, который едва ли сможет выветриться за месяцы, а то и годы этой проклятой жизни.

Когда стало совсем тихо и далёкий поезд был слышен едва ли, Лера поёжилась от холода. Всё это время она стояла в сугробе по колено, и, как оказалось, успела упасть и даже не заметила этого. Джинсы теперь точно взмокнут, а в сапожищи провалился редкий снежок, который уже начинал неприятно морозить пятки. Горячая металлическая трасса всё ещё тянула и запахи, и ощущения недавнего явления, и Лере захотелось взобраться на железку и направиться домой, ведь все дороги должны рано или поздно вести к цивилизации. Не прошла девушка и пары шагов, как внезапно провалилась под снежный наст, да так, что по самый пояс.
— Твою мать! — не удержалась от испуга Лера.

Хруст и треск -- то разбился лёд на глубине оврага. Лера побарахталась ногами и руками, и наст опал вниз, чудом освобождая девушку от оков. Оказывается, под снежно-ледяной ловушкой, по дну канавы, текла прохладная мерзкая водица, ещё не успевшая застыть. Потянуло запашком стоячей воды с привкусом чего-то непонятного, и Лера поспешила выбираться из ямы. Промельтешив сапогами по склону и уцепившись за рельсу, она вытянула себя на поверхность насыпи и осела на шпале. Тяжёлое дыхание стопорило лёгкие, а когда отдышалась, Лера вдруг захихикала, осознавая всю глупость и невинность этой сцены. Бывает в жизни, ничего не попишешь. Когда стало чуть лучше, она сняла рюкзак со спины, предварительно отстегнув защёлку на груди, достала из среднего отсека термос, открутила колпак и щедро отпила горячего чаю. Пар заклубился вокруг.

«И как хорошо, что неприятности случаются. Иначе как скучно было б жить».

Посидев ещё минут десять, девушка отряхнулась, встала, и пошла в ту сторону, откуда примчался поезд. Сегодня она сделала всё правильно.