В строю и вне... Ко Дню Конституции

     В советской армии она полагалась на обед во все дни государственных праздников.
     5 декабря 1977-го, как и год назад мы с нетерпением ждали большую праздничную котлетку. В обычные дни котлет не давали, а потому все они были долгожданными и особенно вкусными.
     Но неожиданно выяснилось, что Верховный Совет СССР собрался и принял новую конституцию, перенеся праздник с нынешнего 5 декабря на 7 октября следующего года. Сразу возникло подозрение, что вместе с праздником и котлету перенесли почти на год вперёд. Обидно! Они и 7-го октября её зажали, и сейчас 5 декабря не дадут. Всем остальным служивым вроде ничего, а вот нашему призыву, хоть по весне и на дембель не уходи. Их там - законодателей наверно "жаба придушила", а мы будем обделены и растоптаны вопиющей несправедливостью!
     Предчувствуя недоброе, мы вяло шли в столовку, шаркая по "стариковски" сапогами, надеясь до последнего, что закон ещё не действует... Но не случилось - шиш нам всем, а не котлета!
     Прошло месяца два. Память о новогодней котлете растаяла, а до 23 февраля было ещё далеко. Батальон сидел на квашенной капусте с картошкой, ну, иногда разве что, чуть мяса с жилой или жиром дадут... И тут командование, неизвестно на каком уровне приняло решение реабилитироваться. Впрочем, может всё просто так само совпало... Но в воскресенье утром, когда всегда давали куриное яйцо сваренное вкрутую, а к чаю иногда и калорийную булочку с изюмом, нашу роту построили и объявили, что сегодня в обед приедут корреспонденты из центральной всесоюзной армейской газеты "Красная звезда" и в столовой будут фотографировать, а затем опишут в статье процесс нашего солдатского кормления. Приказано было оперативно постричься, погладиться, нарядиться в парадную полушерстяную форму, и очень ответственно отнестись к акту приёма пищи, изображая на лицах дружелюбие и чувство глубокого удовлетворения.
     Тут я хочу заметить, что добрая половина сослуживцев была из деревень, и наше городское хроническое недовольство солдатской кухней вызывало у них открытое раздражение и недопонимание. Когда после безвкусной перловки все подолгу жевали, прилагаемую к ней жилу с куском мяса и никак не могли прожевать, то мы - городские, это выплёвывали, а ребята из деревень упорно своё дожевывали и заглатывали. Нас же обвиняли в капризной избалованности: "Дома мы пару раз в год мясо едим, а тут кормят хорошо, мясо почти каждый день", - заявляли довольные селяне.
Это они жилы мясом называли. Что уж тут говорить про котлеты...
     И вот начищенная, побритая, подшитая и переодетая рота строем подошла к входу в столовую и мы ручейком, как обычно стали проходить внутрь. В дверях с тревожным лицом стоял замполит и каждые три секунды, будто попугай, говорил проходящим одно и то же: "Ведите себя достойно! Ведите себя достойно...!" Видимо он уже вполне знал и понимал, что нас там ждёт впереди. В зале приветливо и широко улыбаясь, нас встречали как родных офицеры во главе с комбатом.
     Корреспонденты щёлкали затворами фотоаппаратов, повара в белых колпаках и накрахмаленных халатах бегали и заглядывали входящим в глазки, сновали ещё какие-то странные люди с бабочками на горле. Все чему-то очень радовались, и очевидно с перехлестом исполняли наказы своих командиров и начальников. За столами уже сидела первая рота. Они, как всегда и было заведено, пришли чуть раньше и уже ели.
     Мы прошли к своим столам с лавками и ожидая команд: "садись" и "приступить к еде", стали рассматривать, что там у нас сегодня на обед.
     В то время давно уже вышел на экраны художественный фильм "Иван Васильевич меняет профессию".  И тут оказалось, что сказочный стол с яствами самого; царя Ивана Грозного, каким-то невероятным образом из кинофильма перекочевал к нам в столовку. Такое киношное волшебство вызвало у молодых людей недоумение и даже у части из них очевидный шок. Когда все сели, то деревенские сложили ручки и продолжали просто смотреть на всё это. "Старик" - Володя Михальков глядя на меня через стол и ища поддержки робко спросил: "Это что - можно есть?"
- Нет,- процедил я заговорщицки сквозь зубы,- это бутафория, сейчас посидим, понюхаем, нас поснимают и обратно в роту...
     Михальков был из глухой деревни. Он был мрачен и сдержан, никогда не смеялся, а только так, иногда мог проворчать или ухмыльнуться и всё. А тут даже и того не изобразил...
     На длинных столах для десяти человек - в широких вазах на ножках, блюдах и салатницах стояло всё, что только было угодно душе любого советского гражданина: мандарины, яблоки, груши и виноград; нарезка осетрины и горбуши холодного копчения; финский сервелат "Салями"; говяжий язык, порезанный тонкими дольками; салат оливье и винегрет... Отдельно в глубокой тарелке невзрачно расположилась икра кабачковая. Слава Богу, не отважились выставлять икру осетровых! И никаких тебе котелков с половниками на столах... Всё в тарелках и иной благородной посуде...
     Михальков ткнул вилкой (вилок тоже раньше не давали) в красную рыбу, зацепил, положил в рот и поморщившись заявил, как отрезал: "Мне это не нравится".  Но проглотил.
     Вели себя и ели не просто достойно, а даже как-то аристократически вяло. Половина холодной закуски осталась на столах. Через пятнадцать минут явились официанты, которых, как и колбасы "салями", отродясь в этом зале не бывало. Они забрали остатки недоеденных холодных блюд и быстро разнесли каждому отдельно куриный суп в глиняных коричневых горшочках. В каждом горшочке в бульоне плавала либо грудка, либо ножка, либо бёдрышко... И ни единого крылышка, шейки или головы с гребешком и клювом. Надо же! Вот это всем понравилось!
      Затем ещё одна смена тарелок, и вынесли горячее. Горячее было с гарниром из картофельного пюре на выбор: жареное мясо, рыба или та самая, теперь такая несчастная в сравнении с остальным, котлетка. Ну и в финале, думаете, принесли чай с калорийной булочкой? Конечно нет! Принесли черный кофе в больших кофейниках и отдельно сливки в фарфоровых молочниках. А вместо калорийной булочки с изюмом притащили пирожные нескольких сортов.
      Михальков почти ничего не ел. А когда вынесли три горячих блюда на выбор он начал смотреть в пространство и только злобно пробурчал: "Они, что - издеваются?!"
      Репортёры-журналисты к началу кофейной церемонии угомонились. Они были приглашены за отдельный стол вместе со старшим офицерским составом. Впервые за полтора года я видел, как офицеры ели то же самое, что и солдаты.
      Обед продолжался не пятнадцать минут как всегда, а час или более того.
      И вот тогда, через все эти, "потемкинские деревни", с гоголевским "Ревизором"  мне и привиделся близкий развал нашего родного государства.
     Ещё когда-нибудь расскажу, как мы перед приездом главкома, масляной краской пожухлую желтую травку превращали в зелёную...
     В 1993 году ельцинская конституция вернула обратно в декабрь ту нашу отобранную когда-то котлету. И всё бы хорошо... Но, к сожалению, это наверно и есть самая большая справедливость, которая случилась в нашем уже новом демократическом обществе. А в остальном - сами видите... Но будем надеяться... Надеяться до конца.
     Статью же тогда вроде бы напечатали, правда, сам я её не видал и не читал, но говорили, что на одном из фото был Михальков с кислой уставшей физиономией и куском рыбы на вилке. На его лице явственно читалось: "Каждый день всё красная рыба да красная рыба... Не могу я её проклятую есть! Надоело!"

©  А.Е. Тулупов
   5 декабря 2022 г