Большевик из православных продолжение

Глава 2. «ПОД ДУБОМ МАМВРИЙСКИМ...»

И явился ему Господь у дубравы Мамвре, когда он сидел при входе в шатёр, во время зноя дневного.
Он возвёл очи свои и взглянул, и вот, три мужа стоят против него…
«Бытие» 18:1, 18:2

В Нижегородской парторганизации Жданова приняли недружелюбно. Сюда в 1918-22 гг. уже пытались присылать начальников из центра – последовательно Кагановича, Молотова и Микояна – но даже эти нехилые ребята не удержались. Нижегородцы согласились назначить Жданова только на должность заведующего отделом агитации и пропаганды.

Но, как мы уже знаем, это была любимая работа нашего героя, и тут он развернулся, быстро отменив шаблоны и казёнщину. Пропаганда в исполнении Жданова стала интересной и для партийцев, и для непартийного населения, особенно молодёжи: проводились всяческие семинары, дискуссии, лекции по внешней политике и т.п. Слишком смелая вольность и увлекательность (как бы сказали сейчас – креативность) ждановской агитации вызвали даже некоторое недоумение со стороны высшего руководства РКП(б). Но именно эта деятельность позволила Жданову стать своим товарищем для нижегородских большевиков, ранее отторгавших «чужаков».

В итоге, в 1924 г. Андрей Жданов избран секретарем Нижегородского губернского комитета партии. В тот год умер вождь революции Ленин, и в партии развернулась борьба за лидерство между Троцким и Сталиным. Жданов еще с дореволюционных времён поддерживал фракцию Ленина и совершенно искренне считал Троцкого, примкнувшего к большевикам только летом 1917-го, недостойным руководства партией. Так наш герой попал в группировку Сталина. К тому же работавшему «на земле» Жданову занимавшийся практической рутиной Сталин был куда ближе, чем витавший после гражданской войны в политических эмпиреях «демон революции» Троцкий.

В декабре 1925 г. на XIV съезде партии Андрей Жданов избран одним из пятидесяти кандидатов в члены ЦК ВКП(б). Именно этот съезд переименовал Российскую компартию во Всесоюзную и принял решение о проведении в ближайшем будущем индустриализации. Тогда же, обращаясь к делегатам съезда, Сталин заявил: «Люди, которые думают, что можно строить социализм в белых перчатках, жестоко ошибаются…» Без сомнения, наш герой был согласен с этими сталинскими словами.

Борьба с партийной оппозицией Троцкого, а затем и Зиновьева, в те годы была открытой, и Жданову на собраниях коммунистов приходилось многократно отвечать на самые неудобные вопросы. В архивах остались некоторые следы этих острых дискуссий – так 24 августа 1927 г. на районном собрании Сормовской парторганизации Жданова спросили: «Скажите, только не по-рабски, в работе партии и в отношении к оппозиции не сказываются ли безобразные качества Сталина, отмеченные Лениным в его характеристике?» Такие острые и неудобные вопросы в тех дискуссиях сыпались градом. Жданову, где логикой, а где и не без доли демагогии, удавалось убедить людей в правоте группировки Сталина.

Впрочем, внутрипартийная политическая борьба была не единственной и не самой сложной задачей для регионального партийного руководителя. Приходилось решать многочисленные проблемы, связанные с весьма бедственным, фактически полунищенским положением большинства рабочих и крестьян в отсталой и разоренной стране. А с 1927 г. навалились и вопросы, связанные с началом индустриализации – Нижегородский край с его промышленностью планировался одним из флагманов экономического обновления.

Жданову приходилось решать проблемы, связанные и с забастовками рабочих – протесты пролетариата особенно болезненно воспринимались партией. Значительная часть таких забастовок в промышленном Нижнем Новгороде была связана с разницей в оплате труда чернорабочих и квалифицированных пролетариев. Первые требовали повышения зарплаты, а вторые бастовали, когда часть зарплаты перераспределялась в пользу неквалифицированных. Жданову приходилось уговаривать и тех, и других, сам он выступал и против банальной уравниловки, и против большого разрыва в уровне доходов.

Но основной заботой губернского партсекретаря было создание в ходе индустриализации новых заводов. Современному гражданину России, после десятка лет блеяния об «удвоении ВВП», всяческих «инновациях», «инвестициях» и прочих «нанотехнологиях», даже удивительно, как за несколько лет, не залезая в долговую кабалу к иностранцам, большевики умудрялись осваивать совершенно новые технологии и создавать новые производства. С 1928 по 1932 г. в Нижегородском крае было введено в действие 78 новых заводов и фабрик, за тот же период с нуля освоено производство автомобилей, создано одно из ведущих в СССР химических производств и второе по объему в СССР бумажное производство и т.д. В начале 30-х годов ежегодный рост экономики Нижегородского региона составлял 25-26%, а в наше время у всех в мире вызывает удивление и зависть 10 % ежегодного экономического роста в Китае.

Советское «экономическое чудо» создавалось жестокой волей коммунистической партии. Главным проводником этой воли на земле Нижнего Новгорода и был Жданов. Это его наследство сейчас пилят на ГАЗе вороватые путинские менеджеры.

Об индустриализации в Нижегородском регионе можно написать не один десяток диссертаций, поэтому не будем погружаться в статистические и экономические подробности того периода. Упомянем только грандиозный по объёму и стремительный по срокам проект создания Горьковского автозавода. Данный проект, основанный на купленных у корпорации «Форд» самых современных для тех лет технологиях, затрагивал не только чисто экономические, но и внешнеполитические вопросы. Так наш герой впервые «вышел на международный уровень», в дальнейшем ему придётся серьезно заниматься и внешней политикой страны в целом и вопросами отдельных стран, от Финляндии до Кореи.

Но это будет чуть позже. А пока, на рубеже 20-30-х годов товарищу Жданову приходится решать и глобальные, и самые мелкие вопросы индустриализации. Здесь надо помнить, что тогда Нижегородский край был заметно обширнее и включал в себя не только нынешнюю одноименную область, но и современные республики Удмуртия, Чувашия, Марий-Эл и часть Кировской области. В годы индустриализации Жданову пришлось побывать во многих городах и весях этого края.

Помимо руководства общими вопросами создания новой экономики, глава нижегородских большевиков не забывал и мелочи, например, его авторству принадлежит целый букет новых пропагандистских приёмов – сейчас такое назвали бы «креативом в области социальной рекламы». Так в 1931 г. нижегородские пропагандисты первыми в нашей стране стали выпускать «ярлыки», говоря по-современному - «стикеры» со слоганами, где пропагандировалась индустриализация или в стихотворной форме клеймились бракоделы и прогульщики. Для каждого завода и поселка делались свои индивидуальные стикеры, с указанием конкретных проблем и их виновников, и местные пионеры наклеивали их на товары в магазинах – на бутылки кефира, папиросные и даже спичечные коробки… А на Горьковском автомобильном заводе (тогда он ещё именовался НАЗ – Нижегородский автомобильный) по инициативе Жданова соорудили деревянного верблюда на колёсах. На «верблюда» вешали информационные листки с указанием отстающих, которые после такой рекламы стремились поскорее «слезть с верблюда», т.е выполнить заданный объём работ или освоить новые станки и технологии.

В начале 30-х гг. Нижегородская область под руководством Жданова стала одним из крупнейших научно-промышленных центров не только в масштабах нашей страны, но и в масштабе всего мира. Не случайно иностранные СМИ в те годы именовали Нижний «Русским Детройтом». В те же годы в Нижнем Новгороде организованы шесть новых ВУЗов.

Здесь надо заметить, что и такой крайне сложный процесс как коллективизация сельского хозяйства в Нижегородском крае прошёл куда менее болезненно, чем в иных регионах страны. В крае одними из первых в СССР появились зажиточные колхозы-«миллионеры», основанные на базе сельских кооперативов 20-х годов. Так, председатель будущего богатейшего колхоза «Алга» Мустафа Саберов в татарских сёлах Сергачского района Нижегородчины записывал колеблющихся крестьян в колхоз весьма креативно: являлся на сельские сходы с телефонным аппаратом и разыгрывал перед крестьянами свой «звонок Сталину в Кремль». Ошарашенные селяне после такого действа становились в очередь на запись в колхоз, не сообразив, что у телефона будущего председателя отсутствует даже провод… Хитрый председатель в итоге не только создал процветающий колхоз, но и сохранил в селе действующую мечеть. А через несколько лет с богатой выручки колхозного урожая подарил самолёт По-2 знаменитому советскому лётчику-испытателю Валерию Чкалову, тоже уроженцу Нижегородского края. Заметим, что появившийся в 30-е годы в СССР настоящий культ лётчиков был во многом плодом именно ждановского «пиара», но об этом чуть позже.

В 1933 г. товарищ Жданов докладывал на IV Горьковской (Нижний только что переименован в Горький) краевой конференции ВКП(б): «В борьбе за технико-экономическую независимость Советского Союза от заграницы наш край также имеет огромное значение. Я перечислю только некоторые виды продукции, которые мы до последнего времени ввозили из-за границы и производство которых в нашем крае помогло Советскому Союзу освободиться от заграничного импорта — это специальные сорта стали (Выкса), автомобили грузовые, легковые и автобусы (ГАЗ), мотоциклы (Ижевск), шлаковозы и чугуновозы («Красное Сормово»), фрезерные станки и делительные головки (станкозавод), токарные и строгальные патроны (завод им. Орджоникидзе), хирургический инструмент (заводы им. Ленина и им. Горького), радиоаппаратура, аэропланы и т.д.»

Как говорится, сравните с текущей ситуацией, граждане РФ. Кстати, упомянутые Ждановым нижегородские аэропланы – это истребители, впервые выпущенные в 1932 г. на Нижегородском авиационном заводе (ныне НАЗ «Сокол»), дальние прадедушки МИГов, которые и сейчас стоят на вооружении российской авиации.

Понятно, что тот мощнейший экономический задел, за счёт которого и ныне еще существует наша страна, был создан среди прочих и трудом Андрея Жданова. Он возглавлял Нижегородскую парторганизацию 12 лет, и за эти годы в крае появилась не только новая экономика – численность местного населения увеличилась более чем на 10%, население Нижнего Новгорода выросло в три раза, и всё это в подавляющем большинстве были не приезжие издалека, а местные люди: русские, татары, чуваши... Сравнение с нынешней демографической ситуацией излишне.

Важнейшее экономическое значение Нижегородской области и успехи в индустриализации (на начало 30-гг. область показывала наивысшие темпы экономического роста в СССР) естественным образом повысили и значение главного областного коммуниста в партийной иерархии. На XVI съезде партии Жданова избирают членом ЦК ВКП(б). С 1930 по 1932 гг. зафиксировано восемь рабочих встреч Жданова со Сталиным, не считая переписки, телеграмм и телефонных звонков. Фактически, с начала 30-х годов наш герой входит в высшее партийное и государственное руководство СССР. Поэтому, когда в начале 1934 г. рассматривался вопрос, кого из региональных руководителей пригласить на работу в ЦК для помощи занятому в Ленинграде Кирову, выбор пал на секретаря Нижегородской организации. Так товарищ Жданов попал на работу в Кремль.

В прощальной речи на заседании Горьковского крайкома (Нижний уже был переименован в Горький) наш герой говорил: «Я покидаю горьковскую организацию с чувством глубочайшей благодарности, потому что она была для меня большой политической школой». Действительно, за 12 лет работы и жизни в Нижнем Новгороде товарищ Жданов не только сроднился с этим краем, но и приобрел значительный опыт управления обширной территорией размером с приличное европейское государство, опыт управления массами людей и сложным экономическим хозяйством. По сути, к 38 годам это был еще молодой и энергичный, но уже весьма умелый управленец государственного уровня с практическим опытом работы, в т.ч. в условиях хаоса революции, и с боевым опытом и с опытом действительно успешных экономических реформ. Сравнение с нынешними «эффективными менеджерами» опять налицо.

Данное сравнение будет куда более наглядным, если указать, что все эти годы авторитарный руководитель огромного края в центре России прожил с семьёй в двух комнатах коммунальной квартиры. Представьте губернатора Нижегородской области В. Шанцева, президента Удмуртской республики А.Волкова, президента Чувашский республики М.Игнатьева, президента республики Марий Эл Л.Маркелова и четвертинку кировского губернатора Белыха, живущих скопом в двух комнатах коммуналки... Из всех начальственных излишеств в нижегородский период товарищ Жданов был замечен только в пристрастии с коллегами по работе к игре в бильярд.

В Кремле Жданов был назначен третьим секретарем ЦК ВКП(б), ему поручили курировать сельскохозяйственный, «планово-финансово-торговый», политико-административный отделы, отдел руководящих парторганов, Управление делами и секретариат ЦК. Данную должность можно смело сопоставить с главой администрации президента в современной РФ. Де-факто, Жданов вошёл в пятерку высших руководителей СССР.

Лето 1934 г. прошло для нового секретаря ЦК партии в подготовке и проведении первого съезда писателей Советского Союза. В руководстве ВКП(б) Жданов считался не только опытным «менеджером» и специалистом по политической пропаганде, но и по праву слыл наиболее интеллигентным членом ЦК. Кто-то из льстецов (а у человека на данном уровне таковые появляются уже неизбежно) даже назвал Жданова «вторым Луначарским». Это, конечно, лесть, но наш герой, действительно, выделялся на фоне остальных членов высшего советского руководства повышенным интересом к вопросам культуры и искусства вообще и к роли творческой интеллигенции в новом обществе в частности.

Имевший по тем меркам хорошее гуманитарное образование Жданов не только знал все новинки литературы, музыки, кинематографа, но и пытался теоретически осмыслить вопросы о роли и месте интеллигенции в социалистическом государстве. Еще в 1917 г. в Шадринске в эсеровской газете «Исеть» им была опубликована статья «Об интеллигенции» - первая попытка нашего героя разъяснить данный вопрос. По мысли тогда ещё прапорщика Жданова сущность интеллигенции двояка – полупролетарская-полубуржуазная – интеллигент завис между классами. «Раз знание стало средством достижения целей, поставленных капиталом, то и его обладатели фактически превратились в рабов капитала. В то же время через этих недовольных рабов капитал осуществляет своё господство над трудом», - пишет Жданов в 1917 г. и далее отмечает, что существует и другая интеллигенция, которая «орудием врага – знанием – начинает бить его самого». Эту мысль о двойственности природы интеллигенции Жданов развивает и в статье «Человек документ», опубликованной в «Тверской правде» в разгар гражданской войны в 1919 г. – интеллигенция делиться им на «жирную» обслугу буржуазии и «тощую», примкнувшую к пролетариату.

В начале 30-х гг. Сталин, уделявший немало внимания вопросам новой советской культуры, использовал в практическом русле этот интерес Жданова к сущности интеллигенции. Первый съезд советских писателей стал своего рода коллективизацией и индустриализацией в литературной сфере – была выстроена достаточно эффективная система государственного и партийного управления в данной области. При этом целью этих мероприятий был не только «тоталитарный» контроль над пишущей братией, но - прежде всего - стояла цель сблизить литературу и всё еще малограмотные народные массы. В новом сталинском государстве литература должна была стать (и стала!) не утончённым развлечением для зажравшихся «элитариев», а средством воспитания и повышения культуры всего народа.

Не зря Сталин говорил с горечью о прошлом: «Россию били за отсталость военную, за отсталость культурную…» Культурная отсталость, как причина неудач и поражений русской цивилизации, не случайно названа одной из первых, сразу после военной. Вот эту культурную отсталость и должен был преодолеть Жданов. Именно поэтому все 30-е и 40-е годы наш герой будет требовать от творческих личностей и напряжения, и самоограничения разнузданных «талантов». Ясно, что не всем «гениям» это нравилось: ведь куда проще ковыряться в собственном мутном «я», вытаскивая из него козявки на потеху щедрой буржуазной публике. Такую скоморошью «литературу» мы наблюдаем сейчас. Не то что для создания мощной развитой цивилизации, но даже для сохранения уже имеющегося эта «литература» (иногда по форме и весьма искусная), естественно, не годится.

Именно отсюда – из обоснованного национальными интересами давления Жданова на творческие таланты – и произрастают те истоки перестроечной ненависти к Жданову и «черной легенды» о нём, как о гонителе творческой интеллигенции. И началось формирование этой «чёрной легенды» как раз в дни Первого съезда советских писателей летом 1934 г. Председательствовали на съезде Максим Горький и Андрей Жданов из города Горький – они были знакомы еще с 1928 г., когда знаменитый писатель посещал свою родину и молодой руководитель края был гидом у знаменитого нижегородца.

Понятно, что рулить этой банкой скорпионов, в виде собранных в одном месте писателей и поэтов (ведь всем известно как творческие личности нежно «любят» друг друга), приходилось практику Жданову – и неизвестно, что было сложнее: работать со вчерашними крестьянами, осваивающими новейшие импортные станки, или с литературными истериками и меланхоликами. Так что одной из задач Жданова как раз было не допустить превращение съезда в драку писательских амбиций и групп. Жданов потребовал, например, от РАППовцев (Российская Ассоциация Пролетарских Писателей) чтобы литературные дискуссии на съезде не переходили, как повелось у этих особенно «пролетарских» литераторов, в область политических обвинений. Но, помимо гиперактивных и карикатурно-революционных «пролетарских писателей», были и формально аполитичные, по словам самого Жданова, «неисправимые скептики и иронизёры, которых так немало в писательской среде». В общем, со всей этой разношёрстной и хлопотной братией Жданов удачно справился.

Съезд советских писателей не только сформировал литературную политику «социалистического реализма» на десятки лет вперёд – 1-й съезд советских писателей задумывался и стал эффективным пропагандистским действом для внешнего мира (а тогда интеллигенция всей планеты пристально следила за событиями в СССР). Эту сторону съезда тоже организовывал товарищ Жданов. Речь самого Жданова, на фоне литературных рассуждений о поэтике и романтике, была весьма деловой и откровенной:

«Наша советская литература не боится обвинений в тенденциозности. Да, советская литература тенденциозна, ибо нет и не может быть в эпоху классовой борьбы литературы не классовой, не тенденциозной, якобы аполитичной…»

Впрочем, искренне любивший русскую классическую литературу наш герой не удержался и призвал писателей при создании «социалистического реализма» осваивать литературное наследие прошлого. Увы, в силу обстоятельств и воспитания «трупный яд XIX века» оказывал существенное влияние на личные вкусы товарища Жданова – именно отсюда вырастет тот перекос советской культуры в идольском поклонении Пушкину или Льву Толстому. Хотя, к чести нашего героя добавим, что Жданов ценил Алексея Константиновича Толстого куда выше, чем морализатора Льва Николаевича.

Что же касается советской литературы 30-40-х годов, показателен факт – Жданова на съезде и позднее поддерживали писатели, которым в наши дни не нашлось места в нынешней России, в стране, где современная история литературы тех лет, как столичный подвал таджикскими дворниками, плотно заселена мандельштамами, булгаковыми и прочими зощенко, чьё литературное ёрничанье прекрасно вписывается в разлагающий быт наших дней. Об этом очень правильно сказал товарищ из всё того же Нижнего Новгорода Захар Прилепин:

«Меня возмущает сложившаяся литературная иерархия - которую, прямо скажем, либералы нам и навязали. История литературы XX века воспринимается как история борьбы писателей с советской властью. Но это полная ерунда же. Меня не устраивают, в том числе, и новые учебники литературы, где нет Алексея Николаевича Толстого (его убрали), где есть Пастернак, а нет Павла Васильева, где есть Солженицын, а нет Леонова, где есть Бродский, а нет Юрия Кузнецова. Надо ломать эти иерархии…»

Книги и имена соратников Жданова по литературному фронту – например, Леонида Соболева или Петра Павленко – по сути, спрятаны от современных читателей. А ведь тот же «Капитальный ремонт» Соболева, работавшего вместе со Ждановым над подготовкой писательского съезда летом 1934 г., по форме и содержанию, как минимум, не уступает «Белой гвардии» Булгакова. Политический подтекст современного перекоса настолько очевиден, что опять вспоминаются слова нашего героя на писательском съезде – «нет и не может быть в эпоху классовой борьбы литературы не классовой, не тенденциозной, якобы аполитичной…» Только сейчас в этой классовой борьбе у нас победил класс воров. Но вернёмся в дни, когда побеждали совсем другие люди.

На протяжении 1934 г. Жданову пришлось работать непосредственно со Сталиным и Кировым. Именно этой троицей в августе того года подписаны такие ключевые для сталинской идеологии работы, как «Замечания по поводу конспекта учебника по истории СССР» и «Замечания о конспекте учебника Новой истории» - эти, казалось бы рабочие записи, были опубликованы в «Правде» и стали поворотным моментом в советской идеологии и пропаганде, после лет революционного нигилизма наконец повернувшихся лицом к отечественной истории.

Данные тексты написаны Сталиным, Кировым и Ждановым во время короткого отдыха в Сочи на одной из правительственных дач. С этих дней можно говорить не только о политическом сотрудничестве, но и о начавшейся дружбе нашего героя и Сталина. По воспоминаниям сына Жданова Юрия, тогда 15-летнего подростка, как-то Сталин, удаляясь со Ждановым от отдыхающих детей, сказал: «А мы пойдёт к дубу Мамврийскому, там всегда встречались единомышленники». Семинарист Сталин и сын магистра богословия Жданов, несомненно, хорошо знали значение «дубравы Мамре» в православной традиции – под этим библейским дубом праотцу Аврааму явился христианский бог в виде трёх ангелов. Так товарищи Сталин, Киров и Жданов, в сталинской шутке (в которой всегда есть лишь доля шутки) предстали как те три ангела, причастные к сотворению нового мира, новой веры…

После успешного проведения Съезда советских писателей Жданов в сталинском руководстве стал главным руководителем и проводником политики в области культуры. Творческая интеллигенция всех мастей, всегда сообразительная в плане своих интересов, чётко поняла, кто теперь непосредственно сверху занимается её сферой и от кого зависит её свобода и финансовое благополучие. Для тех из них, кому в силу свинской сущности идеи развития советской страны были не интересны, имя Жданова сразу стало жупелом. Кстати, термин «жупел» изначально имеет библейское происхождение, хорошо известное и нашему герою и его отцу-богослову, – жупел это та самая горящая сера, которой пугают грешников в аду и которой христианский бог сжёг Содом и Гоморру.

А «содома и гоморры» в «творческой» среде всегда хватало с избытком. Прежде всего, Жданов активно выступил против «богемных» связей и «антипартийного покровительства» всяческих актрисок и балерин со стороны высших советских бюрократов. Именно отсюда, например, начался закат карьеры погрязшего в мелком разврате с такими «деятелями культуры» старого грузинского большевика Авеля Енукидзе. (Обиженный Авель быстро станет Каином, запутается в заговорщицких интригах и будет расстрелян в 1937 г., среди материалов дела будут фигурировать и планы убийства Жданова).

Но до 1937 г. мы ещё дойдём – пока же Жданову при помощи «большевистской критики» приходилось загонять в рамки куда более приличных товарищей. Так под удар ждановской критики почти одновременно попали два таких разных творца, как композитор Дмитрий Шостакович и поэт Демьян Бедный. Товарища Шостаковича поправили со страниц центральной советской газеты «Правда» при помощи статьи «Сумбур вместо музыки», где Жданов писал: «Молодой композитор вместо деловой и серьезной критики, которая могла бы помочь ему в дальнейшей работе, выслушивает только восторженные комплименты».

Текст этой статьи вообще заслуживает цитирования: «На сцене пение заменено криком. Если композитору случается попасть на дорожку простой и понятной мелодии, то он немедленно, словно испугавшись такой беды, бросается в дебри музыкального сумбура, местами превращающегося в какофонию. Выразительность, которой требует слушатель, заменена бешеным ритмом. Музыкальный шум должен выразить страсть. Это всё не от бездарности композитора, не от его неумения в музыке выразить простые и сильные чувства. Это музыка, умышленно сделанная «шиворот-навыворот», — так, чтобы ничего не напоминало классическую оперную музыку, ничего не было общего с симфоническими звучаниями, с простой, общедоступной музыкальной речью. Это музыка, которая построена по тому же принципу отрицания оперы, по какому левацкое искусство вообще отрицает в театре простоту, реализм, понятность образа, естественное звучание слова…»

Вообще ждановские слова – «на сцене пение заменено криком» - было бы неплохо напомнить и современной, прости господи, «музыкальной культуре». В 30-е же годы, всё было подчинено одной понятной цели: для полуграмотной и отсталой страны, изо всех сил рвущейся вперёд, нужна была «общая» для всех культура, одновременно и доступная большинству и в то же время поднимающая народ страны на новую ступень развития и интеллекта, а не эстетские изыски изощрённой богемы, рассевшейся по разным башням из слоновой кости. Понятно, что «творцам» из богемы и всей кормящейся вокруг них околокультурной «мафии» мобилизационные требования, которые озвучивал Жданов, не очень-то нравились. Но для развития страны и народа слезинками поэтов и сексуально-альтернативных поэтесс можно пожертвовать.

Старого большевика и нарочито пролетарского поэта Демьяна Бедного поправили немного с другой стороны. Его либретто к опере «Богатыри», где по сцене бегают придурковатые и анекдотичные русские и ёрнически высмеивается крещение Руси, назвали «чуждым советскому искусству», так как данное произведение «огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа», «дает антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа».

Сталин писал Демьяну Бедному: «Критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и, увлёкши Вас, стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее… Вы стали возглашать на весь мир, что Россия в прошлом представляла сосуд мерзости и запустения… что «лень» и стремление «сидеть на печке» является чуть ли не национальной чертой русских вообще, а значит и русских рабочих, которые, проделав Октябрьскую революцию, конечно, не перестали быть русскими. И это называется у Вас большевистской критикой! Нет, высокочтимый т. Демьян, это не большевистская критика, а клевета на наш народ, развенчание СССР, развенчание пролетариата СССР, развенчание русского пролетариата».

Слова эти, мягко скажем, актуальны и ныне. Тогда же, как видим, соратники из-под «дуба мамврийского» Сталин и Жданов привели в чувство национальную политику большой многонациональной страны – не допуская ни оголтелого национализма, ни столь же оголтелого интернационализма, зачастую оборачивавшегося против русского народа, его прав, его культуры и истории.

Однако борьба на культурном фронте была не единственной задачей товарища Жданова в те годы. Долго заседать в Кремле на кабинетной работе и разбирать склоки литераторов ему не пришлось. 1 декабря 1934 г. в Ленинграде был убит Киров.

Глава 3. ВО ГЛАВЕ СТРАНЫ, ВО ГЛАВЕ ЛЕНИНГРАДА

…народ, живущий на земле той, силён, и города укреплённые, весьма большие.
«Числа» 13:29

Ленинград в те годы был особым городом. Даже после индустриализации он превосходил Москву как научно-промышленный центр. Не только для петербуржцев-ленинградцев, но и для иных жителей России город на Неве всё ещё сохранял столичный статус. В 20-е гг. Питер был центром партийной оппозиции Сталину и полем политической борьбы группировки Зиновьева и сталинской во главе с Кировым. Убийство Кирова резко ожесточило внутрипартийную борьбу.

Выбор Жданова на роль преемника Кирова в Ленинграде был не случайным. Среди убеждённых сторонников Сталина его кандидатура была идеальной для руководства городом. Жданов после 10 лет работы в Нижегородском крае одновременно обладал и значительным опытом политической борьбы и большим опытом управления крупным промышленным центром.

Примечательно, что в те годы Ленинград всё ещё рассматривался и в качестве потенциальной столицы. Сын нашего героя Юрий, бывавший 15-летним подростком на сталинской даче вместе с отцом, вспоминал разговор Сталина, Жданова и Кирова за пять месяцев до гибели последнего. «В 1918 году, - говорил Сталин, - в Москву правительство переехало под давлением внешних обстоятельств. Немцы угрожали Питеру. Но переезд правительства был временной мерой. Да и какая Москва столица! Ленинград - вот столица: революционная традиция и культура. Но дело это далекого будущего. Сейчас не до этого. Тридцать верст до Сестрорецка...»

Действительно, в революционной логике 30-х годов европейский город с именем вождя первой социалистической революции, крупнейший научный, промышленный и культурный центр страны куда более подходил на роль столицы социализма. Но для этого надо было, как минимум, «советизировать» Прибалтику и Финляндию, чьи границы пролегали в нескольких десятках км. от Ленинграда, как максимум же – провести социалистические революции в Европе.

По решению Политбюро назначенному руководить Ленинградской парторганизацией Жданову предписывалось каждый месяц 20 суток проводить в Ленинграде и 10 суток в Москве – так у нашего героя одновременно появился рабочий кабинет в Кремле и рабочий кабинет в Смольном. Опытный управленец Жданов быстро создал свою «ленинградскую команду». Его заместителем по горкому партии стал 30-летний Алексей Кузнецов. Планирование городской экономики возглавил 32-летний Николай Вознесенский, будущий начальник Госплана СССР. Можно перечислить еще немало фамилий – Попков, Родионов, Капустин, Косыгин и др. Показательно, как в короткие сроки Жданов на новом месте создал эффективную и преданную ему группу работников. При этом, по многочисленным воспоминаниям очевидцев, отношения в ждановской команде строились на товарищеской, дружеской основе. Так Анастас Микоян уже в 80-е гг. вспоминал о Жданове и его ленинградских подчинённых: «Они искренне хорошо относились друг к другу, любили друг друга, как настоящие друзья».

Надо заметить, что Жданов был очень волевым и жестким, даже жестоким руководителем, другие тогда и не выживали. Но вопреки распространённому в те годы «командному стилю» руководства, когда начальник с матерком гнул подчинённого в «бараний рог», Жданов проводил свою жесткую политику совершенно иначе – вежливо, без брани, заменяя мат колкими шутками, которых его младшие коллеги боялись больше, чем любого крика. При этом, допуская и жесткое психологическое давление и «подколки» по отношению к своим непосредственным подчинённым, каждый из которых сам был крупным начальником в государственной и партийной иерархии, Жданов был неизменно вежлив и предупредителен с рядовыми работниками и обслуживающим персоналом, обращаясь к ним, даже совсем молодым, всегда на Вы и по имени-отчеству – никакого «барства» и начальственного чванства по отношению к обычным людям Жданов не позволял ни себе, ни терпел его в других. Вообще всякие «аристократические» замашки и подчеркнутое неравенство вызывали у Жданова, одного из первых людей СССР, искреннее отвращение. Публичное высокомерие и барство, столь распространённое ныне в современной культуре с её «наследственным постельничим» Никитой Михалковым и барствующей плебейкой Пугачёвой, при Жданове, в его бытность ведущим идеологом страны, всячески гнобились и искоренялись.

Наш герой и люди его времени очень хорошо помнили старую, сословную, полуфеодальную Россию. Это сейчас былой дворянский «аристократизм» воспринимается как приправленная «хрустом французских булок» милая безобидная традиция, тогда же у людей еще очень прочно сидело в личной памяти, как горстка выродившихся «бар» в полном соответствии с законодательством Империи считала остальной народ низшими существами с минимумом прав. Отсюда проистекало отвращение нашего героя ко всяческому «аристократизму» и «барству» во всех его проявлениях – от быта до культурной среды. Как-то рассердившись на родственницу, которая любила твердить: «Мы – аристократы духа», Жданов в сердцах сказал: «А я – плебей!» Он искренне считал себя частью того самого plebs’а, простого народа в его классическом ещё античном понимании.

Рассказывая о 30-х годах, естественно, не обойти уже затасканную и стараниями антирусской пропаганды набившую оскомину тему репрессий. Да, наш герой был замешан в репрессиях, символом которых стал 1937 год. Более того, он был одним из инициаторов этих репрессий: именно Жданов вместе со Сталиным подписал известную телеграмму в ЦК о назначении наркомом внутренних дел Ежова.

Природа социальных явлений, именуемых ныне шаблонно «массовые репрессии», сложна и неоднозначна – тут переплелись самые разные причины и поводы: борьба за власть в верхах правящей партии и борьба за тёплые места среди чиновничества, попытки сталинского руководства любыми мерами в условиях тотального дефицита квалифицированных кадров экстренно построить эффективно действующую систему и реальные происки антисталинской оппозиции, борьба с коррупцией и искренняя шпиономания в условиях надвигающейся мировой войны, личные амбиции тысяч людей, общее ожесточение нравов в обществе, где почти каждый мужчина прошёл школу убийства в мировой и гражданской войне, и многое другое.

В том самом 1937 году Жданов, как один из секретарей ЦК, несколько раз выезжал из Ленинграда для проведения разбирательств на местах в Татарстан, Башкирию и Оренбургскую область. По результатам этих ждановских командировок было «репрессировано» 1172 чиновника – от расстрелянных до просто лишённых синекур и исключенных из партии. Среди обвинений, выдвинутых Ждановым местным боссам, были не только политические обвинения, но и обвинения в коррупции и разложении. Так расстрелянному в 1938 г. главе Оренбургского облисполкома Васильеву инкриминировали не только связь с «врагами народа» Бухариным и Рыковым, но и растрату денежных средств, «барский характер» и масштабные спекуляции алкоголем. Естественно, ныне данный чиновник реабилитирован как «жертва сталинских репрессий». А как иначе? Разве ж можно убивать коррумпированных чиновников? Этак всех нынешних губернаторов Российской Федерации надобно пять раз расстрелять, не говоря уже о ком-то другом…

Показательно, что в своих личных записях за 1937 год Жданов оставил крайне важную для характеристики того времени фразу: «Социальная база – бунт чиновников против партии». Именно так наш герой воспринимал причины явления, ныне именуемого «массовыми репрессиями». И во многом эти слова соответствовали действительности тех лет. Помимо репрессий, в те же годы Жданов, как один из высших руководителей партии и государства, инициирует и совершенно иные процессы. Именно наш герой первым потребовал устранить в партийной и государственной жизни практику препон и исключений, как говорил сам Жданов, «по биологическому признаку», когда «недостаточная идеологическая выдержанность и социальная направленность какой-нибудь прабабушки может испортить карьеру потомков на целый ряд поколений». (Эти ждановские слова были напечатаны в «Правде» 20 марта 1939 г.) В итоге, по предложению Жданова отменили существовавшие с 20-х гг. партийные, образовательные и прочие карьерные ограничения для лиц, «происходивших из интеллигенции, крестьянства и прочих непролетарских сословий».

На XVIII съезде партии большевиков Жданов в своем выступлении публично отметил ошибки и неэффективность массовых «чисток», сказав что «враждебные элементы» использовали их «для травли и избиения честных работников». Кстати, на том съезде половина высших руководителей правящей революционной партии была моложе 35 лет и лишь менее 20% делегатов были старше сорока. Большевики тогда были молодыми, и в прямом и в переносном смысле этого слова. Сейчас из всех политических партий в РФ таким составом может похвастаться, пожалуй, только та партия, которую нельзя больше называть. Как результат 1937 г. Жданов отметил и следующее: «Если несколько лет тому назад боялись выдвигать на руководящую партийную работу людей образованных и молодежь, руководители прямо душили молодые кадры, не давая им подниматься вверх, то самой крупной победой партии является то, что партии удалось, избавившись от вредителей, очистить дорогу для выдвижения выросших за последний период кадров и поставить их на руководящую работу».

Здесь Жданов не ошибся: именно эти выдвинувшиеся к концу 30-х гг. молодые кадры, выдвинувшиеся и на основании личных способностей и за счёт ускоренного репрессиями «социального лифта», обеспечили выживание и победу в Великой Отечественной войне, послевоенное восстановление нашей страны и её превращение в мировую сверхдержаву. Так что обильная кровь на руках товарища Жданова по итогам «репрессий» имеет среди прочего и этот немаловажный для нас результат.

Именно созданная в 1937-39 гг. «ленинградская команда» Жданова в 1941-44 гг. вынесла на своих плечах 872 дня блокады. Более того, еще в 1935 г. Жданов весьма амбициозно заявил на пленуме Ленинградского горкома ВКП(б): «Мы, ленинградцы, должны давать партийные кадры на экспорт». Действительно, при Жданове Ленинград во многом стал «кузницей кадров» в масштабах всей страны. Один из ленинградских помощников Жданова, Николай Вознесенский уже в 1937 г. возглавил Госплан СССР, став ведущим руководителем советской экономики. В том же 1937 г. еще мало кому известный уроженец Санкт-Петербурга, бывший кооператор и выпускник текстильного института Алексей Косыгин утвержден Ждановым на пост директора ткацкой фабрики «Октябрьская».Уже через год Жданов назначает этого толкового 33-летнего специалиста главой Ленинградского горисполкома. Еще через год Косыгин по предложению Жданова избирается в ЦК ВКП(б), становится наркомом и возглавляет всю текстильную промышленность страны. И ещё через год, в 1940 г. Алексей Косыгин назначается заместителем председателя правительства СССР. На этом посту, а затем и во главе правительства мировой державы СССР Косыгин проработает 40 лет до 1980 г. Все экономические и научные достижения нашей страны во 2-й половине ХХ века будут связаны с именем Косыгина. Равно как за сорок лет управления второй экономикой мира с личностью Косыгина не будет связана ни одна коррупционная история, которая могла бы позволить усомниться в абсолютной бескорыстности «вечного» Председателя Совета Министров СССР. Но вспомним, что этого человека практически мгновенно, за год заметил, оценил и выдвинул именно герой нашего повествования. При этом выдвинул на самый верх способного молодого специалиста не ради создания собственной «мафии» и устойчивых коррупционных связей, а ради общего дела, ради как можно более эффективного развития страны.

В 1938 г. выходит в свет сталинская библия большевизма «Краткий курс истории ВКП(б)», эта работа на уровне идеологии оформляет окончательный приход группировки Сталина к абсолютной власти. «Курс» на два десятка лет становится ключевой идеологической работой, определяет исторические и политические воззрения коммунистов всей планеты – от Китая до Западной Европы. Одним из основных авторов «Краткого курса истории ВКП(б)», наряду со Сталиным, является Жданов. Ему же в том году принадлежит и конструирование в масштабах всей большевистской партии и страны продуманной системы идеологической подготовки и изучения «Курса». Как это ни странно (а, возможно, и закономерно) созданная сыном профессора богословия система изучения «Краткого курса истории ВКП(б)» подозрительно напоминает традицию РПЦ в изучении православной доктрины – и там, и там не приветствуется «кружковщина» и «групповщина» в изучении основного документа. Желательно чтобы с Библией или «Кратким курсом истории ВКП(б)» человек знакомился индивидуально и сугубо лично или же штудировал на более продвинутом уровне под непосредственным руководством священника (политработника), а вот групповое любительское изучение «священного писания» без участия специально обученного профессионала (священника или политработника) не одобряется, а то ведь так можно хором непрофессионалов доизучаться до всяких «ересей» и прочего «троцкизма».

С ноября 1938 г. Жданов возглавил отдел агитации и пропаганды ЦК ВКП(б). В его компетенцию входили «наблюдение и контроль за органами печати и дача редакторам необходимых указаний». В марте 1939 г. Жданов избран членом Политбюро. Фактически освободив Сталина от большинства текущих дел в ЦК, наш герой получил возможность осуществлять полный, едва ли не единоличный контроль над всей партийно-идеологической сферой, стал курировать и комсомол. С той поры склонный к чёрному юмору Сталин порой называл Жданова «надзирателем по идеологии».

Считается, что к концу 30-х гг. в СССР установился культ личности Сталина. Это всё же упрощение – «культ личности» помимо самого Сталина состоял из целого ряда «малых культов личности» ближайших соратников кремлевского вождя. В ареопаг «малых культов личности» закономерно вошел и наш герой. Как пелось в те годы в «Ленинградском предвыборном марше»:

От полюса до Дагестана
Родные для нас имена:
Калинин, Литвинов и Жданов –
Их знает и любит страна.

Скромная революционная деятельность нашего героя в приуральском Шадринске 1917-го года удостоилось даже целого предложения в сталинской библии большевизма, в том самом «Кратком курсе истории ВКП(б)». Даже отживавший последние годы в изгнании Лев Троцкий обиженно заметил из-под мексиканских кактусов: «…нынешний ленинградский наместник Сталина, но еще десять лет назад никто решительно в партии не знал самого имени Жданова». Тут товарищ Троцкий немножко согрешил против истины, ну да обиженных ледорубом бьют…

Не стоит сводить этот коллективный «культ личности» эпохи Сталина к банальному тщеславию тех кремлёвских вождей – тогда, в условиях всё еще полуграмотной, по сути крестьянской патриархальной страны с её достаточно примитивным политическим созданием, такой «культ личности» создавался не только сверху, но и спонтанно рождался самим обществом снизу. Одновременно, этот «культ личности» служил весьма важным и действенным средством управления тем патриархальным обществом. И, заметим, управлялось тогда государство и общество посредством «культа личности» вовсе не для банального личного обогащения героев данного культа.

Но вернёмся еще раз к 1937 году. Это сейчас он стараниями антирусской пропаганды ассоциируется исключительно с «массовыми репрессиями». Массы же граждан СССР в тот год куда больше занимали и волновали совсем иные вопросы и темы. Так, в 1937 г., в столетие со дня смерти Пушкина, СССР буквально погрузился в самый настоящий культ поэта. Начался он во много благодаря стараниям именно Жданова, который был искренне влюблен в русскую классическую культуру и, одновременно, как глава Ленинграда не мог обойти стороной историю крупнейшего русского поэта, самым тесным образом связанного именно с городом на Неве. По поводу Пушкина и его творчества в 1937 г. на граждан СССР обрушилась самая рекламная компания, организованная Ждановым. И в том году культ личности человека с пером и бакенбардами вполне мог посоперничать с культом личности человека с усами и трубкой.

Тогда же Жданов немало внимания уделил и изучению творчества другого петербургского и русского классика – Достоевского. Самого Фёдора Михайловича наш герой считал творцом огромного таланта, но с юности смертельно напуганным инсценировкой смертной казни по экстремистскому «делу Петрашевского» и оттого прятавшим свой пожизненный страх за маской демонстративной реакционности и истеричной религиозности. При Жданове изучением творчества Достоевского в Ленинграде занимался уроженец Пскова, специалист по русской литературе XIX века, близкий приятель писателей Вениамина Каверина, Всеволода Вишневского и начальника НКВД по Ленобласти Серго Гоглидзе профессор филологии Ленинградского университета Орест Цехановицер. Докторскую диссертацию «Творческий путь Достоевского» профессор должен был защищать осенью 1941 г., но в конце июня того года обратился к Жданову с требованием зачислить его добровольцем в действующую армию. В должности полкового комиссара профессор филологии и специалист по Достоевскому в августе 1941 г. водил бойцов морской пехоты в контратаки во время обороны Таллина и погиб во время знаменитого «таллинского перехода». Такими были русские литературоведы у товарища Жданова.

Добавлю, что в том же 1937 году, помимо культа Пушкина, наше герой довёл до апогея и иной культ – культ полярников. Полярные одиссеи «челюскинцев» и «папанинцев», благодаря Жданову (точнее, как сказали бы сейчас, благодаря срежиссированному им «пиару»), с замиранием сердца переживала вся наша страна. В результате научный подвиг стал цениться в СССР не меньше, чем подвиг военный или революционный. Думаю, не стоит пояснять, насколько такой ждановский «пиар» был важен для развития страны. Можно сколько угодно распинаться про Сколково и инновации, но без такого искреннего народного культа научного подвига любой «пиар» будет уходить в свисток. Так что констатируем факт – и как «пиарщик» (говоря по старинному «пропагандист-агитатор») товарищ Жданов, любивший гармошку и водку, даст фору всей нынешней администрации президента РФ с их кокаиновым креативом.

Кстати, интерес Жданова к полярным морским экспедициям не был случайным. Будучи главой Ленинграда, он по должности обязан был заниматься и крупнейшей в стране ленинградской судостроительной промышленностью и самой крупной в СССР военно-морской базой в Кронштадте. Так что не удивительно, что в конце 30-х гг. в сталинском Политбюро товарищу Жданову, помимо иных вопросов, поручили курировать все вопросы судостроительной промышленности, морского транспорта и военно-морского флота. В итоге нашему герою в 1939-41 гг. пришлось вместе с наркомом ВМФ Николем Кузнецовым не только участвовать во всех крупных манёврах Балтийского флота, но и помотаться по берегам СССР от Мурманска и Севастополя до Владивостока. Именно по результатам дальневосточной командировки Жданова было начато строительство военно-морской базы и города Находка, самого южного города на Дальнем Востоке нашей Родины. Жданов лично на миноносце Тихоокеанского флота осмотрел залив Находка и, по свидетельству очевидцев, высказался: «На этом месте будет прекрасный город-порт». Действие вполне в духе Петра I. Равно как в духе императора Петра было и то, что базу и город стали строить зеки ГУЛАГа. Строительство шло на месте деревеньки Американка, безнаказанно расстрелянной в 1919 г. орудиями британского крейсера «Кент».

Закономерно, что имя Жданова упоминается и во всех мемуарах крупнейших конструкторов советского оружия в предвоенные годы. Так ведущий конструктор нашей артиллерии Василий Грабин вспоминает свои совещания у Жданова с участием главного конструктора танков КВ (а позднее и ИС) Жозефа Котина. Именно Жданов утрясает споры создателя пушки и создателя танка. Крупнейший советский авиаконструктор Александр Яковлев, по чьим проектам было произведено рекордное в мире количество самолётов – 70 000, вспоминает свои совещания у Жданова вместе с другим знаменитым авиаконструктором Ильюшиным (чьи самолёты летают до сих пор), где решались вопросы создания и производства новых самолётов. Примеров воспоминаний инженеров и конструкторов о совместной работе со Ждановым можно привести множество. Написаны они в годы, когда наш герой давно умер, и никто не был обязан ни вспоминать его, ни тем более вспоминать его сугубо положительно. Но из всех мемуаров людей науки и дела Жданов предстаёт весьма толковым управленцем, менеджером, который по-деловому и квалифицированно организует и координирует работу технических специалистов. Нет нужды пояснять, насколько такая «менеджерская» функция необходима в любом сложном производстве – её значение для достижения требуемого результата вряд ли меньше, чем значение работы сугубо технических специалистов. Так что, основываясь на мемуарах создателей советского оружия, отметим и эту заслугу товарища Жданова – именно он, продираясь через все сложности совсем молодой, еще неопытной советской промышленности, координировал работы по созданию новых образцов оружия непосредственно перед Великой Отечественной войной.

Нарком флота Кузнецов вспоминал, как Жданов в перерыве между поездками на дальние базы флота и маневрами балтийских крейсеров показывал ему «места нового жилищного строительства на Охте и Международном проспекте». При Жданове в 30-е гг. население города увеличилось почти на треть, перевалив в 1939 г. отметку в 3 миллиона и лишь немного уступая в численности Москве. Именно Жданов начал в растущем городе массовое жилищное строительство, из-за близости границы с северо-запада Ленинград стали развивать на юг по Пулковскому меридиану, вдоль Московского шоссе (ныне Московского проспекта). Нарком Кузнецов приводит слова Жданова: «Обсуждали возможность строительства города по берегам Финского залива. Места там хорошие, но слишком близко от границы…»

Вот этими вопросами слишком опасной близости государственных границ к растущему Ленинграду предстояло плотно заняться нашему герою в 1939-40 гг., во время Финской войны. Когда в декабре 1939 г. провалился первый наскок на линию Маннергейма, Жданову пришлось возглавить военный совет Северо-западного фронта, созданного для прорыва финских укреплений на Карельском перешейке. Непосредственно боевыми действиями командовал будущий маршал Тимошенко, но всю логистику и тыловое обеспечение фронта держал в своих руках Жданов. Всего за месяц был проведен огромный объем работ по строительству новых путей сообщения и организации бесперебойного снабжения армии всем необходимым. Линия Маннергейма была взломана, финны согласились на все советские условия. Граница была отодвинута от Ленинграда на 150 километров. За эту безопасность города на Неве Жданову пришлось принести и личную жертву: в день подписания мирного договора, накануне прекращения огня в уличных боях во время штурма Выборга погиб рядовой Антон Жданов, племянник нашего героя.

Летом 1940 г. именно Жданов руководил присоединением Эстонии к СССР. Нас так долго пугали проамериканскими «оранжевыми революциями», что уже пора бы вспомнить, кто их придумал и как такие «революции» проходили при товарище Сталине.

19 июня 1940 г. Жданов, как уполномоченный ЦК ВКП(б) по Эстонии, прибыл в Таллин. 21 июня он продиктовал последнему эстонскому президенту Пятсу (тоже прапорщику Первой мировой) состав нового просоветского правительства, а 5 июля ещё и указ о проведении досрочных парламентских выборов. Все эти действия, как и полагается «оранжевой революции», сопровождались хорошо организованными просоветскими демонстрациями народа в Таллине. Выборы проходят уже 14 июля, участвует 84% населения Эстонии, 92% голосует за просоветский блок. А ровно чрез одну неделю, 21 июля первая сессия нового эстонского парламента принимает решение об установлении в стране советской власти и образовании Эстонской Советской Социалистической Республики. На следующий день, 22 июля принята декларация о вступлении Эстонии в состав СССР и сделано официальное эстонское обращение с соответствующей просьбой к Верховному Совету СССР. В тот же день эстонский президент Константин Пятс подаёт прошение об отставке и полномочия президента – в строгом соответствии с эстонской Конституцией! – переходят к новому премьер-министру, уже написавшему заявление о вступлении в Компартию эстонскому поэту-футуристу Ивану Варесу (ценил товарищ Жданов поэзию, ценил!) 30 июля бывший «самостийный» эстонский президент Пятс, кстати, пришедший когда-то к власти в результате военного переворота, уезжает – нет, не поближе к банковским счетам в просвещенную Европу, а в солнечную Башкирию (ну не мог же он, как прапорщик прапорщику, отказать в такой маленькой просьбе товарищу Жданову…) Еще через одну неделю, 6 августа 1940 года Верховный Совет СССР издаёт постановление о принятии в состав союзного государства Эстонской ССР. Да, это вам не «газовые войны» с Украиной и Белоруссией и не жалкий «нашистский» пиар на памятнике советским солдатам в Таллине. Ну и как видите, под скромным обаянием товарища Жданова и стоящих на таллиннском рейде кораблей Балтийского флота даже знаменитая эстонская неторопливость куда-то подевалась.

С началом Второй мировой войны нашему герою приходилось заниматься и куда более важными вопросами глобальными политики, чем решение судьбы северо-западных «лимитрофов». Жданов в 1939-41 гг. участвовал во всех совещаниях у Сталина по вопросам отношений с гитлеровской Германией и позиции СССР по поводу начавшейся в Европе новой войны. В архивах остались его многочисленные записные книжки – загруженный разнообразными вопросами Жданов усеял их рабочим записями, зачастую краткими и не всегда понятными постороннему фразами и отрывочными мыслями. Кое-что историкам и архивариусам удалось вычленить среди неразборчивых и зачеркнутых карандашных строк. В книжке за 1939 год присутствуют фразы:

«Тигры и их хозяева.
Хозяева тигров нацелили на Восток. Сифилизованная Европа.
Повернуть тигров в сторону Англии.
Англия – профессиональный враг мира и коллективной безопасности.
Не жалеет средств для дискредитации Советского Союза.
Отвести войну на Восток – спасти шкуры».

Для человека, знакомого с геополитическими раскладами в начальный период Второй мировой войны, даже такие отрывочные строки говорят о многом. При этом за всеми глобальными вопросами войны и мира, проблемами управления страной и вторым мегаполисом Советского Союза товарищ Жданов никогда не оставлял без внимания и близкие ему вопросы культурной политики. В 1940 г. Политбюро организовало специальную комиссию по предварительному просмотру художественных фильмов. По инициативе Сталина туда включили Жданова, и позднее лидер СССР часто обращался к нашему герою, во многом ориентируясь именно на его вкус и мнение. Со Ждановым работали самые выдающиеся представители советского кинематографа – Александров, Довженко, Эйзенштейн. Выражаясь современным языком, наш герой по поручению Сталина выступал этаким генеральным продюсером всея советской Руси. Забавный факт – именно Жданов официально предложил советским режиссёрам выводить в кино отрицательные образы «начальства». Занимался наш герой и сугубо прикладными вопросами бюджетного финансирования кинематографа.

14 мая 1941 г., буквально накануне войны, Жданов провел собрание советской кинематографической элиты, по сути, съезд советских кинематографистов. «Каждый фильм в нашей стране представляет общественное и политическое событие» – выступил Жданов пред кинотворцами. (Задумаемся: нынешние перлы «аристократичного» барина Михалкова – это ведь тоже общественные и политические события, только направленные уже против народа и общества).

«Сталин учит, – продолжает Жданов, – что для того чтобы прийти к новому общественному строю нужен определенный уровень культуры… Решение основной экономической задачи – догнать и перегнать передовые страны Европы и Америку – упирается в значительной мере в нашу некультурность, невежество, грязь…»

Бдует небезынтересным процитировать еще один отрывок из стенограммы выступления Жданова на том совещании, где наш герой обратил внимание ведущих советских кинематографистов на темы, которые партия большевиков считала актуальными в последние предвоенные дни: «Вы нашу линию представляете в отношении международной политики — линию независимости, самостоятельности, и, вместе с тем, линию расширения фронта социализма, всегда и повсюду тогда когда обстоятельства нам позволяют. Вспомните прошлый и позапрошлый годы — Прибалтика, Западная Украина, Молдавия, Северная Буковина и т.д. Вы отчетливо понимаете, что если обстоятельства нам позволят, то мы и дальше будем расширять фронт социализма. Я думаю, что вы отчетливо понимаете, что это связано с тем, что мы в нашем народе должны воспитывать непримиримость к врагам социализма и готовность пойти на жертвы, готовность на то, чтобы дать смертный удар любой буржуазной стране и любой буржуазной коалиции. Мы должны воспитывать наш народ в духе активного, боевого, военного наступления и эта одна из задач кино и его работников, и это есть обязанность наших киноработников и наших советских граждан, понимающих проблему нашего развития, понимающих, что столкновение между нами и буржуазным миром будет, и мы обязаны кончить его в пользу социализма».

Это сейчас мы уже привыкли утирать плевки, терять и проигрывать, и озвученная Ждановым здоровая агрессия растущей русско-советской цивилизации кажется непривычно брутальной и откровенной. Но именно эта демонстративная нацеленность на победу и доминирование есть первый признак сверхдержавы. В наши дни так ведут себя США и Китай. Когда-то, во времена Сталина и Жданова, такой была и наша страна, настроенная на победу в планетарном масштабе. В преддверии великой войны нашей Родине уж точно не нужны были рефлексирующие неврастеники или колеблющиеся созерцатели – нужны были характеры бойцов, когда человеческие чувства и интеллект становятся средством достижения победы, а не растворяются в диванном самокопании или салонном (ныне тусовочном) развлечении. Именно этот бойцовский дух и формировал у граждан СССР своей деятельностью на «культурном фронте» товарищ Жданов. Разнообразные апологеты пассивного удовольствия, любители «вернуть Курилы японцам», «попить баварское» и приобщиться к иным «общечеловеческим ценностям», конечно же, никогда не смогут ему этого простить.

Алексей Волынец, историк, публицист