Одноклассник

Странно устроен человек, чем старше становишься, тем больше тянет в прошлое, особенно в детство. Но, зачастую, вместо умильных лубочных картинок, вспоминаются какие - то страшилки. Вот одна из них. Был май 1979 года.  Я тогда учился в 3-м классе. К этому времени в мире произошло много интересных событий. В программе «Время» рассказывали о революции в Гренаде, во главе с каким - то Морисом Бишопом. Как сенсация звучала информация об очередном запуске космического корабля в космос, потому что на борту «Союза - 33» вместе с советским космонавтом Николаем Рукавишниковым, летел первый гражданин Болгарии - Георгий Иванов. Затем в новостях муссировали приезд рок - звезды из Великобритании со странным двойным именем Элтон Джон, который в клоунском наряде шлялся по Красной площади с вафельным стаканчиком пломбира в руке. Но вернёмся к моему повествованию. В этом самом году в нашей школе произошло две трагедии. В марте один из старшеклассников нечаянно нажал на спусковой крючок охотничьего ружья и выстрелом размозжил себе голову. Зелёный венок с траурными лентами с неделю висел под одним из окон школы. Но я собирался рассказать вам совсем не об этом, а о трагической судьбе моего одноклассника Андрея Кулагина, с которым я проучился вместе почти два года. Парень был тот ещё хулиган. Мало того, что он плохо учился, так он ещё задирал всех своих сверстников, и даже один раз умудрился подраться с учительницей. Так, а теперь обо всём по порядку. На одном из уроков, которые вела наша классная руководительница - Любовь Ивановна, - было необычайно шумно, но это было не из - за того, что шёл обычный урок литературы и ничего записывать было не нужно, а потому что пацаны из нашего класса тупо перестреливались трубочками - харкалками. Эти самые трубочки делались из разобранных автоматических карандашей или из корпусов новомодных прозрачных шариковых ручек, со съёмными концами. Так, например, в ухо Вадима Птенцова летел жеваный катыш от Димки Грубича, а в затылок Женьки Зеленова летела рисина от Игоря Атакина.
- Ай! - Алексей Делимов, хорошист, сидевший в среднем ряду, подпрыгнул от боли. Девчонки, включая мою соседку по парте Анфису Кошкину, глупо захихикали.
- Мальчики! - возвысила голос «классная». – Может быть хватит! А то я заставлю вас учить наизусть всего Пришвина!
- «Ай!» – опять раздалось из - за парт.
- Делимов, встань! - негодовала классная. – Объясни, пожалуйста, классу, что с тобой происходит? Почему ты кричишь?
-  Любовь Ивановна, я не виноват. Это всё Кулагин. Он иголками стреляется.
В одной руке пухленького парнишки с оттопыренной нижней губой был самодельный дротик, сделанный из английской булавки и крылышек из бумаги, а другой рукой он безуспешно пытался что - то снять со спины.
- А ну, подойди сюда! Живо! - рявкнула учительница.
Хорошист повиновался. Когда же она одним рывком развернула Алексея на 180 градусов, то увидела торчащий между лопаток ещё один дротик. На этот раз игла с оперением вошла слишком глубоко. И когда Любовь Ивановна извлекла её, на новенькую тёмно - синюю форму упала капелька крови. 
- Кулагин, а ну встать! – командирским голосом выкрикнула раскрасневшаяся от гнева, молодая короткостриженая женщина с указкой.
- Не буду! – ответил ей с задней парты злобный мальчишеский голос.
- А я сказала, встать! Иначе вызову директора!
- Вызывайте! - и он выстрелил из трубочки в училку, но промахнулся. Дротик упал рядом с классной доской. Эта наглая выходка переполнила  чашу терпения учительницы, и Любовь Ивановна с рычанием набросилась на тщедушного блондинистого паренька в старой, запачканной чернилами школьной форме. Учительница хотела ударить его указкой, как саблей, но Андрей, словно уж, извернулся, и удар пришёлся по парте. Вместо указки, в руке Любви Ивановны, была теперь какая-то расщеплённая ручка от рашпиля. Она взвизгнула от досады и попыталась схватить негодяя за волосы, но Андрей привстал из - за парты и резко оттолкнул учительницу от себя с криком:
- Пошла ты, овца!
- Ах, так?! Да я тебя сейчас, гадёныш мелкий, урою! - и с этими словами, она вцепилась своим маникюром за лацканы его пиджака и приподняла его со стула. Не ожидавший такого исхода парнишка пытался отбиваться от взбесившейся училки, но силы были далеко не равны, ему восемь, а ей двадцать пять. В остервенении она несколько раз ударила его по голове, и даже расцарапала ему лицо. Понимая, что терпит поражение, тот кое-как вырвался из цепких «женских объятий», и красный, как варёный рак, выскочил из класса. Никто из учеников, во время их потасовки, не издал ни звука. Но когда Кулагин покинул помещение, девчонки вдруг заверещали:
- Браво, Любовь Ивановна! Как же быстро вы расправились с этим хулиганом!
- А ну, заткнулись все быстро! Мы сейчас с Делимовым сходим к директору. А вы пока посидите тихонечко, почитайте, до перемены всего пять минут осталось!
Когда она вышла, на лицах отличниц, Вероники Бархановой и Светланы Парфёновой, читалось явное недоумение. Директор школы - Наталья Тимофеевна, увидев кровавые разводы на рубашке Делимова, естественно, приказала вызвать родителей Кулагина. Хотя прекрасно понимала, что сделать это практически невозможно, потому что сам Андрей не скажет, а учителя начальных классов по вечерам и так завалены работой. Хулигана не было на занятиях дня три. А на четвёртый день его привёл в класс интеллигентного вида мужчина средних лет, с залысинами и в очках.
- Я, Анатолий Николаевич, отец этого негодяя! Простите великодушно за поведение моего отпрыска! – обратился он к сидящим за партой с открытыми ртами ученикам 3-го «Г». - Мы с ним дома поговорили, он обещал больше так не делать. Правда, ведь!? – обратился он непосредственно к сыну. Тот аж вздрогнул. Нервно передёрнул плечами и еле выдавил. – Правда. Простите. Я больше не буду.
- Перед пацаном, которого ты продырявил, тоже извинись! - продолжил отец.
- Прости, Алексей. – почти шёпотом произнёс Кулагин в сторону Делимова.
На минуту вся классная аудитория захлебнулась в тишине, как после взрыва атомной бомбы. Но наша «классная» бесцеремонно прервала её.
- Пусть и передо мною извинится тоже!
- Простите, Любовь Ивановна, я не хотел вас обидеть. Просто был дураком. Разрешите сесть?
- Да, конечно. Но если пропущенный материал не нагонишь, пеняй на себя!
Андрей, потупя голову, побрёл к своей дальней  парте, где до сих пор валялся его затёртый до дыр, ранец.
- Может быть поближе сядешь? – предложила учительница. – Вон у  Татьяны  Кабановой  целых полпарты свободно!
Кулагин нехотя развернулся и поплёлся к парте в среднем ряду.
- Здесь (продолжала она) видно и слышно лучше! И уже обращаясь к классу:
- Дети, я права!?
- Да!!! – нестройным хором донеслось из-за парт.
- Ну и ладненько. - Улыбаясь произнесла Любовь Ивановна. - Будем считать, что на этом инцидент исчерпан!
Отец Кулагина увидев, что его сын сел за парту с раскосой, конопатой девочкой с двумя косичками, резко развернулся на каблуках:
- Простите, на работу опаздываю! - и направился в сторону выхода.
Его бегство немного обескуражило нашу классную руководительницу. Но она ещё раз одарила улыбкой своих учеников, и звонко объявила:
- И так, продолжим урок! Сегодняшняя тема: «Уравнения с двумя неизвестными».
И никто, даже востроглазая Танька Кабанова, не заметил, ни кровоподтёка под глазом Андрея, ни синяков на его запястьях. Главное, что хулиган встал на рельсы исправления. Если бы Любовь Ивановна знала бы всю правду о методах воспитания Андрея Кулагина, она бы меньше улыбалась в тот день. А где - то через неделю, после вышеописанных событий, он пришёл ко мне в гости, по пустяковому делу, за спичками. Это было как - то неожиданно. Откуда он вообще узнал мой адрес? Раздался звонок в дверь. В проёме двери стоял взъерошенный мальчуган с голубыми глазами. Его короткий вопрос:
- Спички есть? – Выбил меня из колеи. Пока я оторопело ушёл искать серные палочки на кухню, Андрей зашёл в открытую дверь, и остановился в коридоре.
- А у тебя, ничё так квартирка, - оглядев зал с заставленной хрусталём стенкой и массивным паласом, заявил он.
- Да, так. Квартира, как квартира. Это моей матери на работе дали. До этого мы вообще в бараке жили на 1 - ой Стахановской.
- А мы раньше жили на Правобережной, у деда в частном доме.
- Нет, Андрей! Не могу найти! – крикнул я ему с кухни.
- Блин! А конфорки у тебя фурычат!? 
- Да, вроде. Мать вчера пирожки жарила.
- А можно я тогда к тебе, типа, в гости зайду, ненадолго?
- Конечно! Только дверь закрой за собой, пожалуйста, и сними обувь!
Хлопнула входная дверь, а затем звук как будто кто - то подпрыгнул. Я стоял в домашних трикушках и майке напротив окна и ждал гостя. Андрей несмотря на то, что занятия в школе давно уже закончились, был в той же замызганной и порезанной в нескольких местах бритвочкой, школьной форме. Он подошёл вплотную, иронично щурясь и улыбаясь, непроизвольно подёргивая плечами.
- Извини, тёзка, курить хочется, а спички закончились.
- У нас где-то были подарочные, но я не знаю, где лежат. Надо у родителей спрашивать.
- Да, уж... Ну, ты хотя бы печку включи. Я от плиты прикурю.
- А у нас на кухне вообще - то не курят!
- А ты форточку пошире открой, и отойди! У меня даже пепелка с собой есть. - И он вытащил из кармана пустой коробок из-под спичек.
- Не ссы, (продолжал он) твои родаки ничего не узнают.
Я нехотя включил конфорку на максимум и стал ждать, когда спираль накалится до малинового цвета.
- Андрей, а может быть чаю с пирожками? - предложил я.
- Не-а, чай не буду. А с чем пирожки?
- С картошкой и луком.
- Хорошо, заверни в газетку парочку, потом на улице схаваю. А то, пока батю с работы дождёшься, помрёшь с голоду.
- А у тебя что, матери нету?
- Нету. Умерла при родах. И батя, с тех пор, немного поддаёт.
- Сожалею. А у меня отец не пьёт, потому что - милиционер.
- Тебе везёт. А мой, инженер - технолог на НПО «Карболит». У него есть одна нехорошая особенность, всякий раз, когда я получаю двойку, или когда родителей вызывают в школу к директору, он привязывает меня к стулу и полчаса лупцует ремнём. И он, не дожидаясь вопросов, показал мне свои красно - синие от верёвок запястья и свежий кровоподтёк на лице.
- Видал!?
- Так это ужас, Андрей! Надо срочно заявить в милицию!
- Кому? Твоему отцу что ли? - И быстро сменив тему: - Гляди-ка! (указывая пальцем на конфорку) Уже прикуривать можно! – И с этими словами, он вытащил из нагрудного кармана сигарету с фильтром, поднёс к краю раскалённой плиты, и жадно втянул в себя никотиновый пар.
- Андрей, это же болгарский «Opal». Они же денег стоят.
- А, это? Я у деда ворую. Он всё равно шизофреник, хоть и ветеран войны.
- Да, весёленькая у тебя семейка!
- А то! - И Андрей горько улыбнулся, с наслаждением выпуская дым изо рта.
Я метнулся к холодильнику.
- Щас, я тебе заверну, как и обещал, пирожков  на дорожку.
Вместо двух, я достал три аккуратно - слепленных пирожка. Один минус, они были все промасленные, поэтому вместо газеты, я положил их в полиэтиленовый мешочек, и отдал гостю. Покурив, вместо «спасибо», он спросил, есть ли вода в кране. Я ответил утвердительно, после чего, он, не дождавшись от меня стакана, начал пить прямо из - под крана над раковиной. Затем сунув пакет с пирожками за пазуху, он сказал, как мне показалось немного странную фразу:
- Спасибо, за пирожки, тёзка! Приходи в гости, если что. Я тут в соседнем доме живу. Возможно, тоже будут пирожки!
И забычковав истлевшую сигарету в спичечный коробок, он опять иронично улыбнулся, и направился к выходу. Это был первый и последний откровенный разговор с моим одноклассником Андреем Кулагиным.
Где - то через неделю он опять пропал. А в понедельник к нашей директрисе пришёл сконфуженный мужчина с залысинами, в заношенном джинсовом пиджаке. Он минуту сморкался, а затем протирал этим самым платком линзы своих очков. Когда Наталья Тимофеевна налила ему стакан воды, он, наконец, успокоился и прохрипел надтреснутым голосом:
- Нету больше Андрюши! Этот ирод психический ему паяльной лампой разбил голову!
- Не поняла. Вы, чей родитель будете?
- Я - Анатолий Николаевич, отец Андрея Кулагина. Мой отец, Ефим Данилович, человек, больной шизофренией. Обычно он тихий, неконфликтный, и даже суп может себе сварганить, а тут… Короче, я послал Андрея в субботу к деду с гостинцами на дачу, а в воскресенье, у того «опять гуси полетели», он принял его за немца в окопе, и давай бить его паяльной лампой. Андрей какое - то время отбивался от него. А когда, убегая, поскользнулся и упал, дед Ефим оглоушил его и попал прямо в темечко. Вот такие пироги! Послезавтра – похороны! Оповестите всех, кого можете! - И интеллигентный мужчина истерично разрыдался.
У директрисы на какое - то время пропал дал речи. Она выпила остатки воды из графина, грузно осела на стул и схватилась руками за голову. Неумолимо приближался день её увольнения, ведь это были уже вторые похороны за год. Узнав  о случившемся, у нас в школе начался срочный сбор денег на похороны семье среди учащихся. Собирали буквально по рублю. Учителя сбросились и купили большущий венок. Больше всех переживала по этому поводу наша «классная» - Любовь Ивановна. Она ходила все два дня с опухшим красным лицом, зарёванная и осунувшаяся. В среду в школе был объявлен траур, и занятия в начальных классах отменили, что бы дети могли проститься с Андреем. Первыми на прощание с одноклассником, конечно же, выдвинулся наш 3-й «Г» во главе с Любовью Ивановной, одетой во всё чёрное. Алексей Делимов нёс небольшой пластиковый венок с чёрными лентами. А у остальных в руке было по алой гвоздичке. Вот таким странным образом я пришёл «в гости» к Андрею. Он проживал с отцом в соседней девятиэтажке, на третьем этаже, поэтому лифт мы вызывать не стали. Класс, в полном составе, чёрной змейкой, не спеша, поднимался по лестнице, изредка шушукаясь. Возле настежь открытой деревянной двери стояла красная крышка гроба с чёрным бантом. Переступив порог, мы попали в узкий коридор двухкомнатной квартиры, с непонятного цвета обоями и ободранным, крашеным полом. Пройдя в зал, авангард нашей делегации остановился. И было отчего. В центре комнаты на двух табуретах стоял небольшой гроб, того же цвета, что и крышка. В нём лежал наш одноклассник Андрей Кулагин с перебинтованной головой и кистями рук. На его восковом лице застыла тень его иронической улыбки. Но больше всего меня поразило то, что он был в новенькой, с иголочки, школьной форме. А почему при жизни нельзя было купить такую? Вот такие нелепые мысли лезли мне в голову при виде тела Андрея. Я положил свой поминальный цветок куда-то на край стола, и поспешил ретироваться из квартиры на улицу. Там благоухал май, бурлила жизнь, светило солнце, пели птицы. И было очень жаль, что мальчик в новой школьной форме, лежащий в красном, неудобном ящике, этого никогда больше не увидит. Восемь лет – это ведь так мало для смерти. Вернувшись домой, я, от нечего делать, начал рыться на антресолях стенки в поисках сигарет и спичек. И, как ни странно, я их нашёл. Откуда у нас дома взялась початая пачка «Ту-134», для меня до сих пор загадка. Новенький коробок спичек пылился в выдвижном ящике серванта. И я закурил на кухне, как тогда Кулагин, на всю открыв форточку. Но при первой же затяжке я закашлялся, из глаз потекли слёзы, а из носа сопли. И я потушил сигарету о чайное блюдце, не скурив даже половины. Курение - не моё, подумал я тогда. И как только Андрей мог? А впрочем – неважно! Когда я вырасту, я буду пить и курить, как все взрослые. Жаль вот только, что Андрей Кулагин так и останется в памяти моих одноклассников «мальчишом-плохишом» и никогда не исправит своих ошибок детства. И мы никогда с ним, по - взрослому, не покурим и не поговорим, и никогда не станем приятелями в старших классах. Светлая память! – Как говорят церковные батюшки. А что это значит? – Значит помнить надо только хорошее, даже если человек был далеко не ангел. Ну и не забывать, что жил-был такой парень. Ведь человек живёт не до тех пор, пока он дышит, а до тех пор, пока его помнят. Другое дело кто, и как, будет его вспоминать за рюмкой водки, спустя лет сорок. А ещё лучше помолиться за помин его души и зажечь свечку, хоть он и не был крещённым, и может быть, ты услышишь однажды с неба его тихое: - «Спасибо!»