Тринадцатая планета. Глава 16

Глава 16

                На некоторое время командира охватило такое чувство, словно он находится в некоем странном оцепенении, как будто его поместили в некий гигантский сосуд, заполненный тягучей субстанцией, обволакивающей все вокруг. Складывалось впечатление, что все пространство вокруг состоит из этой субстанции. Пропали все звуки, ощущения тепла и холода, командир видел вокруг себя лишь белесый раствор, и ощущал все кожей нечто необычайно вязкое. Это нечто, по идее, должно было бы казаться мокрым и клейким, но ощущалось совершенно сухим и гладким. Такое противоречие в ощущениях тоже не доставляло комфорта, к тому же сильно мешал пульсирующий шум в голове. Именно в голове, где-то в самой глубине мозга, а не в ушах, как это обычно происходит в похожих случаях. Причем командиру казалось, что шум этот звучит с определенной упорядоченностью, словно несет в себе некую информацию. Как будто некто пытался разговаривать с ним, а может и со всем экипажем, но пока смысла этого разговора не удавалось понять.
                «Наталия!» – мелькнула мысль в голове у Протасова в какой-то момент, и он попытался освободиться от странной субстанции, в которой словно повис, не ощущая ни тяготения, ни какой-либо твердой поверхности.

                И словно в ответ на это усилие, субстанция как будто подалась, а затем и вовсе стала совсем призрачной. А еще спустя несколько мгновений, Протасов ощутил себя сидящем в своем кресле в рубке управления. И все, кто присутствовал в момент проведения эксперимента, находились здесь же.
                Освещение по-прежнему практически отсутствовало – горели лишь светлячки аварийных огней, да несколько табло на пультах управления. Приглядевшись, Протасов сообразил, что все работающие приборы принадлежат системам контроля и обеспечения жизнедеятельности. Никаким случайным образом такое, весьма целенаправленное отключение произойти не могло.

                – Все живы? Все в порядке? – позвал командир негромким голосом, оглядываясь по сторонам, бросая взгляд на ручной коммуникатор – увы, тот был намертво отключен.

                – Похоже, нас опять приземлили, – приглушенным голосом ответил первый пилот, потирая локоть и мотая головой, видимо, при резком торможении он приложился обо что-то, – и приземлили основательно, впрочем, со мной все в порядке.

                – У меня вроде тоже все нормально, – рассеянно озираясь по сторонам, проговорил Филиппе Сорди.

                – Ничего, терпимо, – поморщившись, чуть погодя отозвался Ален Бессель, копаясь в карманах своего комбинезона.

                – Похоже, решение о запуске двигателей оказалось не совсем верным, – озабоченным голосом произнес Пьетро Матинелли, при этом вид у научного руководителя казался невероятно уставшим.

                – Возможно – да, а возможно, и нет, – возразил Протасов, а затем решительно встал из кресла, и повернулся было к двери, чтобы отправиться в биологический отсек, как в коридоре послышались чьи-то быстрые шаги и через мгновенье на пороге появилась...
                Наталия.
                Девушка быстро осмотрела командную рубку, увидела командира и... бросилась к нему на грудь.

                – Что такое? Что произошло? – Протасов был по-настоящему ошеломлен неожиданной реакцией девушки, пожалуй, даже больше, нежели очередным «пленением», но тут же справился с собой и обнял Наталию за плечи.

                – Кларенс пропал, – дрожащим от волнения голосом произнесла Сосновская, чуть отстранившись, наконец, от Протасова.

                – Как пропал? Когда пропал – во время толчка? – с недоуменным видом осведомился Матинелли.

                – Нет! Раньше! – в голосе Сосновской послышалось отчаяние. – После первого толчка он вдруг весь просиял, словно его озарила какая-то идея. Но в этот момент в помещении появилось странное мерцающее облако, заполнившее собой половину отсека, и скрыло собой Кларенса.

                – Вот как?! – Протасов переглянулся с Матинелли. – И что было дальше?

                – А потом облако пропало, а вместе с ним исчез и Кларенс, – прерывающимся голосом ответила Сосновская, – затем произошел второй толчок, после которого я на какое-то время отключилась, а потом, как только пришла в себя – сразу побежала сюда.

                – Так, понятно, а что делает Константин? – командир явно пребывал в замешательстве.

                – Пытается искать Кларенса, но похоже, не верит, что найдет на корабле, – с трудом справляясь с волнением, чуть ли не плачущим голосом ответила Наталия.

                И в этот момент вновь что-то произошло. Это было странное ощущение – вроде бы никаких визуальных эффектов не возникло, ни единого звука, самого малейшего шороха не последовало, но все почувствовали, что нечто изменилось. В первый момент казалось совершенно непонятным, что же именно. Но затем Протасова вдруг осенило – изменился уровень тяготения.
                Гравитация внутри корабля обеспечивалась за счет специальных масс-установок, расположенных по всей длине. Отсутствовали таковые только в помещении реакторов и главных двигателей, но там в них просто не было необходимости. Масс-установки поддерживали уровень гравитации сопоставимый примерно с гравитацией Марса, большего уровня, в принципе, и не требовалось, а для создания тяготения, равного земному, пришлось бы значительно увеличить расход энергии.
                И теперь это тяготение, на мгновенье, пропавшее во время второго толчка, вернулось, но его уровень заметно возрос, почти добравшись до привычного земного «же». Масс-установки «Крузенштерна», судя по показаниям приборов, в этот момент бездействовали, а это означало, что тяготение обеспечивается чем-то другим. При этом вектор тяготения сохранял привычное направление – пол внизу, потолок вверху. И только сейчас Протасов сообразил, что его занос вбок при попытке выскочить из кресла, являлся ничем иным, как неверно выбранным изначально направлением вектора гравитации.

                Их невидимый и неведомый визави сделал первую попытку, после чего понял, что сформировал вектор тяготения не совсем верно и тотчас же исправил ситуацию. А это означало, что этот некто и в данный момент присутствует на корабле, возможно даже здесь, в рубке управления. Командир крепко сжал руку Наталии и осмотрелся вокруг, пытаясь найти какое-то несоответствие в окружающей обстановке.

                Дмитрий Чистов оставался на своем месте, сосредоточенно пытая пульт управления, видимо, желая запустить хоть какие–то установки.
Второй пилот Сорди облокотился руками о внешнюю панель своего пульта и уныло разглядывал единственное светящееся табло.
                Аналитик Ален Бессель какое-то время занимался тем же, чем и первый пилот, но потом бросил эту бесперспективную затею и просто откинулся на спинку кресла.
                Что касается Пьетро Матинелли, научный руководитель расположился неподалеку и озирался по сторонам, видимо с той же целью, что и сам Протасов.

                Наталия стояла рядом с командиром, настороженно прислушиваясь к чему-то, время от времени слегка вздрагивая.
                И завершал визуальный ряд обстановки рубки тучный силуэт Бенджамена Кларенса, заполнявшего люка.

                «Стоп! Какого черта Кларенс делает тут?!» – мелькнула мысль в голове командира, и в ту же минуту пожилой ученый шагнул внутрь рубки.
Сосновская и Матинелли проследили за остановившимся взглядом Протасова и почти одновременно приоткрыли от изумления рот.

                – Просим прощения за то, что пришлось использовать одного из ваших индивидуумов для того, чтобы получить возможность общения с вами, – произнес Кларенс каким-то неестественным, как будто не своим голосом.

                При этом Протасов заметил, что в тот момент, когда странный Кларенс произносит слова, у него двигается только рот, но совершенно отсутствует всяческая мимика на лице, что для человека практически невозможно. По настороженному взгляду Наталии стало ясно, что и девушка это поняла. Оба пилота и аналитик, обернувшись назад, смотрели на появившегося ученого с некоторым удивлением, но совершенно без опаски – они еще не поняли, что произошло.

                – Кто вы? – невольно вырвалось у Протасова, и он даже сделал невольный шаг вперед, но тут же остановился. – И где настоящий Бенджамен Кларенс?

                – Бенджамен Кларенс – это тот индивидуум, в чьем облике мы сейчас находимся? Он в полном порядке, после дублирования мы вернули его на прежнее место, но у него, видимо, сильный шок. – Спокойным, даже каким-то бесстрастным тоном ответил пришелец в облике Кларенса. – Что же касается ответа на первый вопрос, то здесь одним словосочетанием не ответишь. Тем более что уровень нашего и вашего восприятия разнится необычайно сильно, ведь понять хоть что-то о вас и вашем присутствии здесь, получилось только после длительного наблюдения.

                – Выходит, мы находимся в вашем мире, и вы все это время наблюдали за нами? – чуть хриплым, слегка дрожащим голосом спросил Протасов, окидывая взглядом свой экипаж.

                – Не совсем наш мир, скорее – осколки от нашего мира, – ответил ровным голосом лже-Кларенс, – а насчет наблюдения – да, верно, мы долго наблюдали за вами, ведь до этого момента мы ни разу не сталкивались, ни с одним живым и разумным существом из этого мира.

                – Простите, вы сказали – из этого мира, но ведь ваш мир является миром правозакрученной материи, разве не так? – наконец, решился вступить в разговор Пьетро Матинелли.

                – Нет, не так, и этот мир тоже не является нашим родным миром... – Все тем же бесстрастным тоном проговорил иномирянин, использующий образ Бенджамена Кларенса, как теперь догадались все присутствующие в рубке. – По сути, частичкой нашего мира является лишь одна, единственная планета, да еще, в некоторой степени звезда, которую вы увидели в тот момент, когда пересекли барьер.

                – Постойте, которая же из планет является вашей?! – с нескрываемым удивлением воскликнул научный руководитель. – Пятая от центрального светила этой системы?!

                – В этой системе нет центрального светила, – совершенно неэмоциональным голосом ответил иномирянин, – в центре системы находится наша планета, единственная частичка, оставшаяся от нашего родного мира, а звезда этой системы – только та, которую вы увидели совсем недавно.

                – Не может быть, – прошептал совершенно ошеломленный Матинелли, – тринадцатая планета, планета с совершенно необычными свойствами и она находится в центре системы, а звезда вращается по сложной орбите!

                – Не совсем так, но близко к тому, что имеется на самом деле, – после небольшой паузы кивнул головой иномирянин, продолжавший стоять на прежнем месте.

                – Андрей, что тут у вас происходит? – в проеме люка показался выглядевший необычайно озабоченным и удивленным Самородов.

                – Похоже, нам разъясняют существующий здесь порядок вещей, – с некоторым сомнением покачал головой Протасов, – думаю, будет лучше, если вы расскажете все по порядку.

                – Вероятно, вы правы, – снова кивнул головой лже-Кларенс, – сделавший, наконец, движение вперед и освободивший проход перед люком, после чего Самородов осторожно протиснулся в помещение.

                При этом пришелец вдруг на мгновенье расплылся, превращаясь в уже знакомое мерцающее облачко, но затем снова принял облик человека.

                –  Прошу прощения, настройки сбиваются, – сделав совершенно человеческий жест, с сожалением произнес иномирянин, и последнее говорило о том, что их цивилизация очень быстро учится, – времени у нас немного, поэтому попробую объяснить, в чем дело.

                – Немного? Почему у нас немного времени? – откашлявшись, подал голос со своего места Ален Бессель.

                – Материя из коей состоит и ваш корабль, и вы сами, является малосовместимой с материей того мира, который вы называете «правозакрученным», и еще меньше совместима с материей нашего мира. – Ответил лже-Кларенс, и на лице его появилось выражение тревоги и печали. – Вы уже наверняка почувствовали это во время первого своего преодоления барьера, а потом нам удалось в некоторой степени нивелировать это влияние. Но долго так продолжаться не может – это отнимает слишком много энергии, а энергия необходима для поддержания в стабильном состоянии компактной области континуума нашего мира.

                – А ваш мир на самом деле? – Матинелли вопросительно посмотрел на пришельца.

                – Насколько мы понимаем, в вашем мире уже имеется представление о многовариантной вселенной и о том, что мир – достаточно сложен по своему строению... – Совсем по-человечески склонив голову, произнес иномирянин, замолчал на пару мгновений, а потом продолжил:
                – Так вот, наш мир, наш Метагалактический домен, выражаясь вашим языком, был рожден примерно в тот же период, что и ваш. Он развивался намного быстрее вашего, в силу некоторых фундаментальных принципов, полученных им при рождении. Но эти же самые принципы привели к тому, что в определенный момент времени наш мир начал как бы схлопываться. Огромные участки нашего мира в считанные мгновенья превращались буквально в ничто. Мы пытались бороться с этим, но быстро выяснили, что причина этого лежит в самих принципах существования нашего мира, и ничего с этим не поделаешь. Конечно, умирать вместе со всем континуумом нам не хотелось, и мы стали думать, как поступить в этом случае. После длительных изысканий нашли единственный выход – создать нечто вроде убежища, небольшой локальной области своего мира в каком–то ином мире, в другом Метагалактическом домене. Но и это, оказалось, сделать непросто, в силу ряда причин. Мы проделали сотни попыток, но все они оказались неудачными. Лишь в одном случае нам сопутствовал успех. В силу каких-то причин, в небольшой области многомерной вселенной, на стыке двух миров образовалось нечто вроде мембраны, внутри которой свойства и одного и другого мира оказались значительно ослабленными. И это позволило нам создать в данной локальной области небольшую, скрытую за специальным экраном, частицу своего мира.

                – Из чего следует, что мы находимся в зоне действия той самой мембраны между двумя мирами? – уже скорее утвердительным тоном проговорил Матинелли. – И то, что мы считали почти потухшей малой звездой, является единственной вашей уцелевшей планетой?

                – Да, это так, – подтвердил иномирянин, неожиданно вновь расплываясь в мерцающее облачко, но довольно быстро собрался в привычный образ лже–Кларенса, – простите, сохранять стабильность положения очень непросто, векторы времени всех трех миров не совсем синхронизированы.

                – Но, позвольте, если в центре системы находится ваша планета, что же произошло со светилом, находившимся здесь раньше? – с каким–то внутренним напряжением спросил Матинелли, в голове которого появилось, наверное, несколько сотен вопросов.

                – Здесь не было никакого центрального светила, никакой звезды... – В голосе иномирянина, покачавшего головой, слышалась горечь. – Все эти планеты – результат наших попыток раздвинуть границы локального континуума, увы, попыток не слишком удачных. Получилось так, что пытаясь копировать собственную планету, мы не учли нюансов строения материи двух других миров, а также того, что находимся на их стыке, в результате чего произошло частичное дублирование образцов, а часть из них просто рассеялась в прах. Что же касается той звезды, которую вы видите сейчас – это не что иное, как искусственно созданное светило, поскольку, как мы выяснили – в условиях вашего мира, да и того мира, что вы зовете «зеркальным», это единственная устойчивая форма источника энергии. Да, есть еще то, что вы зовете «черными дырами», но в условиях мембраны между мирами подобный объект крайне нестабилен.

                – Хм, получается, в вашем мире звезды построены совсем на ином принципе, – уже с немалым интересом посмотрел на иномирянин Ален Бессель.

                – В нашем мире вообще не существовало звезд в том виде, в каком они существуют у вас. – Ответил лже–Кларенс и снова на мгновенье расплылся мерцающим облачком:
                – Еще раз простите, но времени у нас совсем мало, что касается наших звезд, они скорее являлись центрами превращения времени в энергию, что, к сожалению, и стало одной из причин схлопывания нашего мира. Большего я рассказать не могу, поскольку мембрана нестабильна и причиной этого, уж извините, является присутствие вашего корабля. Для того чтобы нейтрализовать утечку времени и энергии имеется единственный способ – как можно скорейшее удаление корабля из этого места.

                – Но, мы же, как бы скованы неким полем, хотя и пытались покинуть систему, – возразил командир, бросив взгляд сначала на Матинелли, а затем на Самородова, который кивнул головой.

                – Да, это особое стабилизирующее поле, позволяющее минимизировать факторы взаимного воздействия разных миров, но время его действия заканчивается. – Голос лже-Кларенса снова стал сухим и каким–то неестественным. – Поэтому вы должны максимально быстро подготовиться к предстоящему старту. Как только мы снимем стабилизирующее поле, у вас будет не более пятнадцати ваших минут, чтобы выйти из системы.

                – Придется прямо отсюда стартовать в режиме «канала сверхпространственного переноса», – с озабоченным видом проговорил Самородов.

                – А что в противном случае? – командир пристально посмотрел на иномирянин.

                – Начнется атомный распад большинства элементов, из которых состоит ваш корабль, а вместе с ним и немалой части мембраны, разделяющей два мира, – совершенно бесстрастным голосом ответил иномирянин, – в самом крайнем случае нам удаться сохранить в более-менее стабильном положении исключительно свою планету и, быть может, небольшую часть этой системы.

                – Получается, у нас просто не остается иного выхода, кроме как экстренно покинуть систему? – тяжело вздохнул Протасов, уже понимая, что так оно и есть – иномирянину не было смысла лгать или придумывать.

                В конце концов, они действительно в полной мере ощутили на себе губительное влияние «зеркального пространства», а наступившая затем стабилизация положения выглядела весьма неестественно.

                – К сожалению, этот вариант – единственный, – иномирянин на мгновенье вновь проявил человеческие качества, на лице его появилось выражение сожаления, и он едва заметно развел руками, – и нужно спешить, положение близко к критическому.

                – Постойте, можно один вопрос? – вдруг словно опомнился Пьетро Матинелли.

                – Насколько я понимаю, вопросов намного больше, – в глазах лже-Кларенса на мгновенье мелькнули веселые искорки, – но на один вопрос мы можем ответить, задавайте!

                – Что представляет собой мембрана между двумя мирами? И почему мы видим в пресловутом «зеркальном мире» не такие созвездия, как в нашем?! – чуть ли не скороговоркой выпалил научный руководитель, с виноватым видом оглянувшись на Сосновскую, явно жаждавшую задать свой вопрос.

                – Все-таки, вопросов – два... – Констатировал иномирянин, но не выказал при этом никаких эмоций, чуть помедлил, а затем повернулся к ученому. – Однако отвечу кратко на оба. Первое – мембрана представляет собой особую область пространства, сочетающую в себе признаки обоих миров, плюс к этому в ней имеется некоторое количество частиц того, что вы именуете первичным вакуумом. – Иномирянин помолчал немного, а потом добавил. – Кстати, не удивляйтесь, что оперируем вашими терминами – при копировании вашего индивидуума мы получили и все знания, коими он обладал, и да – «зеркальный мир» не является полным отражением вашего – он развивался по своим законам, и имеет ряд параметров, отличных от параметров вашего мира.

                – Хоть господин руководитель и выбрал весь лимит вопросов, все же наберусь, смелости и спрошу, – заметно волнуясь, выступила вперед Наталия Сосновская, – что же все-таки представляют собой те микрочастицы, которые так похожи на наши молекулы ДНК – носители информации о развитии организма?

                – Примерно это и представляют, только созданы они искусственным путем, в попытках адаптироваться к двум мирам сразу... – Как будто с оттенком сожаления в голосе ответил иномирянин. – Увы, попытках не очень удачных... – После этих слов голос лже-Кларенса стал строже и он посмотрел конкретно на Протасова, явно зная, что именно его голос тут решающий. – А теперь всё – время вопросов закончилось, пора убирать причины нестабильности, готовьтесь к старту!

                Матинелли хотел сказать еще что-то, но иномирянин, принявший образ Бенджамена Кларенса, снова расплылся в мерцающее облачко, которое в следующее мгновенье словно растворилось в воздухе. И почти тотчас же вспыхнуло основное освещение, и включились пульты и терминалы в рубке управления – видимо иномирянин несколько не шутил по поводу того, что времени у них в обрез. И командир «Крузенштерна» отлично понимал это, поэтому почти тотчас дал команду на подготовку к старту.

                – Петр, готовность десять минут для контуров «канала сверхпространственного переноса»! – Протасов пристально посмотрел на старшего инженера. – Ален, навигационную систему в режим выхода на ближайшую реперную точку... – Это указание уже адресовалось аналитику. – Дмитрий, предстартовая готовность – те же десять минут! – последнее распоряжение было направлено первому пилоту. – Остальные – по своим местам, занимаемым во время полета!

                – Надо же, чертовски жаль, что такой, необычайно интересный контакт и прошел в таком сумбуре и спешке! – с искренним сожалением покачал головой Пьетро Матинелли. – Какая, должно быть, кладезь информации имеется у представителя иного мира, иной вселенной?!

                – Согласен, но сейчас у нас просто нет иного выхода, кроме как покинуть систему Калейдоскоп, – решительным тоном проговорил командир, занимая свое место, после чего посмотрел на Сосновскую, – мне очень жаль, Наталия, что так вышло, но сейчас моя главная задача – спасти корабль и экипаж.

                – Да, я понимаю, – с нескрываемой печалью в голосе ответила Сосновская, – тут мы ничего не сможем поделать, – она подняла глаза и посмотрела на Протасова, – но мы ведь еще вернемся сюда, пусть и не сейчас, пусть и не сразу?

                – Вернемся, хотя, кто знает, возможно, это будет кто-то другой, – развел руками командир корабля, – а теперь нам пора готовится к старту, всем занять места по расписанию!

                Пилоты уже начали набирать команды на пультах управления, аналитик Бессель, чуть суетясь, производил какой-то расчет. Старший инженер Самородов, с сожалением посмотрел на выглядевшего растерянным Матинелли, потом пожал плечами, подмигнул Протасову и покинул рубку.    
                Спустя минуту помещение покинул и руководитель научной группы, продолжая пребывать в глубокой задумчивости. Наталия Сосновская задержалась еще на несколько секунд, посмотрела на Протасова с надеждой, и тот ответил ей ласковым взглядом, после чего девушка легкой пташкой выскочила за порог.
                В этот момент обзорный экран вдруг как-то разом погас – из его объема полностью исчезло искусственное светило, созданное представителями иного мира. В то же мгновенье корабль оказался освобожденным из невидимых захватов, и начал медленно плыть в сторону Калейдоскопа – пять. Тотчас же, по команде Дмитрия Чистова включились маневровые двигатели, и «Крузенштерн» начал разворот перед тем, как двинуться в обратный путь.

                – Контуры главного двигателя запущены, – доложил из технического отсека Петр Самородов, – все параметры в норме.

                – Расчет маршрута до ближайшей реперной точки проведен, – отрапортовал сразу после донесения старшего инженера аналитик, – курс на систему Ориона.

                Протасов устало кивнул головой и бросил прощальный взгляд на уплывающий в сторону светло-малиновый шарик Калейдоскопа – пять. Тринадцатая планета, являвшаяся домом-убежищем для жителей неизвестного погибшего мира, вновь превратилась в обычный коричневый карлик, слабо светящийся вишнево-красным цветом. Стартовый автомат объявил пятиминутный отсчет, и командир начал опрос всех членов экипажа о готовности к переходу на режим «канала сверхпространственного переноса».

***

                Они вышли из «канала» на расстоянии примерно светового дня от системы Калейдоскоп. Хотя предварительный курс, вычисленный Аленом Бесселем, вел к одной из звезд созвездия Ориона, где располагался источник реперного сигнала для кораблей Дальней разведки, в последний момент Протасов изменил свое решение. Командиру корабля хотелось еще раз бросить взгляд на систему, располагавшуюся на стыке двух миров, и волею случая, ставшую прибежищем для неведомых жителей еще одного, погибшего много лет назад мира.
                Теоретически, корабль мог просто выйти за пределы системы, скажем на дистанцию пары миллионов километров за орбитой двенадцатой планеты, но Протасов посчитал, что столь близкое расстояние еще может представлять немалую опасность для корабля. Отсюда же, находясь на удалении почти двадцати пяти миллиардов километров, можно было спокойно наблюдать за всем, происходящим в системе Калейдоскоп.

                Впрочем, очень скоро экипаж «Крузенштерна» убедился в том, что преобразования и процессы стабилизации, запущенные жителями неведомого мира, прошли необычайно быстро и фактически уже завершились к тому моменту, когда корабль вышел в обычное пространство. Теперь система практически не просматривалась даже с такого, не слишком большого по космическим меркам, расстояния. Несмотря на наличие мощнейших оптико-электронных систем наблюдения и самых современных локаторов-телескопов, разглядеть двенадцать планет, вращающихся в разные стороны, уже не представлялось возможным. Да и сам коричневый карлик, располагавшийся в центре системе и являвшийся, по сути, родной планетой обитателей неизвестного мира, был едва заметен, словно находился где-то на другом конце Галактики Млечный путь. Видимо, в процессе стабилизации жители тринадцатой планеты произвели радикальное изменение всего пространственно-временного континуума, и теперь система в большей степени располагалась не в нашем мире, а в каком-то ином. Возможно, в «зеркальном», а может, скрываясь в некоем локальном пространстве с еще более экзотическими свойствами.

                – Да...а, – рассеянно пробормотал Ален Бессель, глядя на тусклое и едва видимое изображение в объеме обзорного экрана, – теперь, наверное, с Земли эту систему вообще не рассмотришь.

                – Полагаю, что так, – кивнул головой Пьетро Матинелли, сохранявший последнее время необычайно печальный и задумчивый облик, – возможно, своим прилетом сюда мы как-то воздействовали на материю экзотической локальной области пространства, и чтобы избежать дальнейших негативных последствий, эти существа накрыли свой дом каким-то, неведомым нам, экраном.

                – Кстати, заметили, тот тип, что использовал внешность Кларенса, никогда не говорил о себе – я, а всегда только – мы, – с задумчивым видом проговорил Дмитрий Чистов, так же, как и все разглядывающий тусклую картинку в обзорном экране.

                – Вероятно, у них просто нет такого понятия... – Тяжело вздохнув, откликнулся Матинелли. – Ведь и говоря о Кларенсе, он все время упоминал об индивидууме. Возможно, все их общество представляет собой нечто вроде единого организма или, по крайней мере, некоей колонии.

                – Кстати, о Кларенсе, – вспомнил вдруг командир, – как он там?

                – Перед самым стартом Наталия сообщила, что Бенджамен появился ниоткуда с совершенно обалдевшим видом, и притом – абсолютно ничего не помнящим, – снова вздохнул научный руководитель, – больше всего переживал, что пропустил самое интересное – контакт с неизвестным разумом.

                – Надо бы навестить его, – задумчиво проговорил Протасов, поднимаясь со своего места, – пожалуй, дойду до биологического отсека.

                – А мы разве не будем тотчас же стартовать в режиме «канала сверхпространственного переноса»? – с некоторым удивлением оглянулся на командира Филиппе Сорди.

                – А зачем торопиться? От возможной опасности мы ушли, можем теперь понаблюдать издалека, да изучить окрестности, вдруг еще какая–то мембрана объявится... – Посмотрев куда-то вдаль, неожиданно ответил Протасов, а потом повернулся к Бесселю. – Рассчитать курс в направлении северного галактического полюса, скорость полета – стандартная звездная.

                – Есть рассчитать курс в направлении северного полюса, – ответил заметно обескураженный Бессель и, обменявшись недоуменным взглядом со вторым пилотом, вернулся к своему пульту.

                – А я, все-таки схожу в биологический отсек, – кивнул головой Протасов, задержавшись на секунду возле Матинелли, – и, знаете, несмотря на постигшую нас неудачу, в нынешней экспедиции все же есть один положительный для меня момент.

                – Какой же? – искренне удивился руководитель научной группы.

                – Тот момент, который говорит о том, что не стоит забывать о личной жизни, – усмехнулся Протасов и, сжав на секунду плечо Матинелли, вышел из рубки.

                Немолодой ученый пару секунд сидел в задумчивости, а потом его лицо озарила понимающая улыбка, и он с грустной усмешкой покачал головой.
                А корабль Службы Дальней разведки «Крузенштерн» готовился лечь на новый курс.