ГЕНЫ И ЮРЫ

     Гены ли были виноваты или так воспитание «сработало», но в восемнадцать лет, будучи студентом первого курса, Андрей в какой-то момент уселся дома перед пустой стеной и уже не отрывал от неё взгляда, не реагируя ни на что. Это был кошмар! Родители переполошились и подняли всех медиков на ноги, но ничего не помогало. Светила от медицины разводили руками и кивали на Германию и Израиль. Повезли сына и туда, благо что средства позволяли. Там свои специалисты стали тянуть «нити жизни», заставляя вспоминать все мельчайшие подробности прошлых (и не только последних восемнадцати) лет.

     Со стороны Юрия генетически не к чему было придраться: и родственники, и сам, вроде, в норме! Теперь он жалел только, что воспитание сына полностью на жену переложил. А как было иначе? Она дома сидит, а он бизнесом по-крупному занят. Галя с хорошим образованием, думал, не испортит сына. Дневник с оценками сам старался по выходным у Андрейки проверять, беседовал с ним иногда. Что ещё-то? Парень с ленцой, но кто в детстве не ленится? Это нормально. Вырастет, наработается ещё, - рассуждал Юрий.

     «Андрей-воробей, не гоняй голубей! Гоняй галочек из-под палочек!» - любовно поддразнивала мать сыночка. Вот он и начал потихоньку её, Галочку то есть, гонять. В детский сад Галя настояла его не отдавать, «чтобы не болел и дурного бы не набрался». Целыми днями она была с сыном, посвящая ему всю себя. Игрушки у Андрейки были самые лучшие, поиск и покупка которых были прямо целой историей для его матери, даже целой философией! Галя помнила, что в детстве не всё желаемое было доступно её семье, хотя мать очень старалась угодить дочке, но досадливая фраза «игрушечка-то денег стоит!» была часто у неё на языке.

     Галя росла в маленьком районном центре у очень доброй матери и у запойного отца. Отец любил Галочку, не забывая приносить ей с работы разноцветные конфетки-подушечки, которые он каждый вечер доставал по одной из нечистого кармана, обдувал и совал дочке. Она, пока не разобралась во всех статусах устройства этой жизни, горячо отвечала отцу взаимностью. Но когда причина свистящего и брызгающего слюной шёпота одинокой тётушки (сестра-близняшка мамы) и частые слёзы самой матери стали для Галины проясняться, она как-то сразу и люто возненавидела папеньку. Способствовало этому ещё и начало школьной жизни, когда после уроков в первом классе учительница (первая моя!), почему-то не особо жалея Галочку, пару раз прилюдно укоряла отца, что он «с запахом» в школу прётся: «Дети же вокруг!» А то дети пьяных отцов не видели – переживала, краснея до пяток, девочка. Ну, правда, у двух близких подружек, с которыми рядом их дома стояли, отцы не пили. Один был сердечник и берёгся от этой заразы по состоянию здоровья, а второй доморощенным, но художником был, и всё что-то черкал на бумаге или на холсте мазал целыми вечерами. Обоим девочкам с их трезвыми отцами Галочка очень завидовала.

     За остальными детьми приходили в школу бабушки или матери, а Галочкина мама работала далеко. Тётушка очень любила единственную племянницу, но тоже на заводе днём была. А отец каждый раз обещался зайти за дочкой трезвым, но слово не держал, и потихоньку, идя со своей кочегарки до школы, как-то оказывался выпившим. Эта отцовская кочегарка была особым поводом для Галочкиных переживаний.