Воспоминания о роковой девушке

Накануне в городе-герое Москве выпал декабрьский  снег, который теперь зычно хрустел под ногами жителей и гостей столицы. Историк-любитель Евгений Трофимов пришел в Московский институт радиоэлектроники и горный электромеханики (МИРГЭМ). Вуз располагался в особняке конца XVIII века по адресу Ульяновский проспект, дом 6. Судьба этого учебного заведения была непростой. Оно было создано в 1918 году как Горная академия, однако уже в 1922 году, из-за нехватки финансирования, ее хотели закрыть. Но благодаря поддержке Всероссийского союза горнорабочих Академию удалось отстоять. Правда в 1930 году она была расформирована на шесть самостоятельных учебных заведений. Пять из них получили новые адреса; по старому остался только Горный институт, ставший правопреемником Академии. В 1962 году он был преобразован в Институт радиоэлектроники, но затем к имени нового вуза добавили «и горной электромеханики». Это позволило сохранить его прежний профиль; так в столице нашей Родины появился МИРГЭМ. В 2014 году в его состав, в качестве структурного подразделения, был включен расположенный рядом РУСиС — Российский университет сплавов и стали.
       Много лет назад Трофимов закончил это учебное заведение, однако в области горной электромеханики себя не нашел. И стал историком, написавшим четыре книги. В них он обосновывал, что реальной политической истории человечества не более тысячи лет. А все известия о Древней Греции и Древнем Риме являются историографическим «эхом» средневековой истории. Главной своей гипотезой он считал ту, согласно которой Золотой Ордой в русских летописях была названа Византия. Все книги Трофимова были изданы под псевдонимом Евгений Сахаров.
       Кроме того, он написал два романа. Правда, если в отношении истории Трофимов мог считать себя первопроходцем для своего вуза, то в области литературы он не мог на это претендовать. Еще в начале ХХ века в Горной академии работал известный писатель Владимир Обручев. В те же годы там учился начинающий автор — Александр Фадеев. Тем не менее, друзья Трофимова говорили ему, что он тот самый живой классик современной русской литературы. Но он только улыбался и отвечал, что ясно будет кто классик, а кто просто так покурить вышел, когда внуки будут гулять со своими внуками.
       В этот день Евгений пришел в гости к своему старинному другу, главному редактору вузовской газеты «Горняк на учебе», Сергею. Последний также был выпускником МИРГЭМа, нашедшим себя в журналистике. Когда-то друзья сотрудничали с журналом «Горные ведомости» — писали туда обзорные и информационные статьи. Главный редактор этого издания, который тоже был выпускником МИРГЭМа, говорил Евгению, что Сергей его самый лучший автор. Возможно, редактор просто констатировал факт. Если же он мутил воду, желая столкнуть друзей, то совершенно напрасно! Евгений написал сотни страниц , в основном по политической истории Средневековья и Античности. Однако он отдавал должное писательскому таланту Сергея, который к тому же регулярно «шлифовал» свое мастерство, работая в газете. Позднее Сергей помогал Евгению редактировать его роман «Роковая девушка». Это произведение было написано по мотивам реальных событий, произошедших в МИРГЕМе в конце прошлого тысячелетия. И как считал Трофимов, он многому научился у своего друга.
       Поднявшись на лифте на третий этаж, историк открыл дверь комнаты с номером 351 и вошел в редакцию вузовской газеты. Главный редактор встретил его улыбкой и рукопожатием. Потом Сергей и Евгений обнялись как старые друзья, какими они и были и присели к стоявшему у стены круглому столу. Сначала мужчины повели общие разговоры. Однако после того, как историк подарил журналисту экземпляр своего недавно опубликованного романа «Красота в глазах смотрящего», разговоры перешли на литературные темы. Назвать их такими можно было лишь отчасти; они касались реальных людей, которых Евгений сделал героями своего романа «Роковая девушка». В ходе разговора, журналист поинтересовался у историка:
       — Ты с Пожарской общаешься?
       — Нет. Мне ей нечего сказать. Говорить о том, что когда-то я ее безумно любил бессмысленно — она сама это знает! Сообщить ей, что теперь я ее не люблю, также не имеет смысла. Ира не дурра — сама все понимает.
       — Что подвигло тебя написать роман о ней?
       Евгений немного подумал и ответил:
       — Работа над романом стала для меня, в определенном смысле, психотерапией. Я с другой стороны взглянул на те события и переоценил их. Я также сделал это для того, чтобы Ира узнала, как на самом деле все было. Пацаны замазали меня перед нею по самые уши, и я хотел обелиться перед девушкой. Хотя, конечно, теперь я понимаю, что это ей без надобности!
       — Кроме романа, ты, кажется, еще что-то писал о Пожарской?
       — Да, миниатюру «Неотправленное  письмо».
       — Ты Ирке такой PR сделал! Теперь она может считать себя самой известной выпускницей МИРГЭМа.
       — Боюсь, единственным ее ответом на этот PR будет то, что она со мной, вот, на одном поле пить не сядет! — улыбнулся Евгений.
       — Я видел у тебя ее фотографии — девушка, как девушка. Что ты в ней нашел?!
       — Ну, как говорили римляне, каждому свое! Мы с Ирой познакомились на мартовской вечеринке, и она мне сразу понравилась. В ней много женственности: стройная фигура, миловидное лицо, озорные глаза, в которых буквально пляшет секс. В тот день я пошел на абордаж: урвал у не вполне трезвой девушки пару поцелуев. Старик, я целовал девчонок и до Пожарки, и после нее. Однако ни с одной барышней я не испытывал ничего подобного: ее губы были сладкими! И это не фигура речи. Когда же после этого мы с ней стали общаться по телефону, чувство счастья стало переполнять меня. Это дорогого стоит. На мой взгляд, Ирка Пожарская — девчонка огонь. Об нее легко обжечься, что я и сделал!
       Самым тяжелым периодом учебы в МИИРГЭМ стал для меня третий курс. Я начал его без подруги и естественно был готов к новым отношениям. Когда в сентябре я вновь встретил в вузе Ирину, то понял, что хочу быть именно с нею. Одновременно с этим ко мне стали возвращаться те шальные чувства, которые накрывали меня с головой минувшей весной. И я понял, что вновь люблю Пожарку! При этом я ощутил, как от нее в мою сторону веет ледяным холодом. Но я искренне верил, что нет такого льда, который не могло бы растопить горячее сердце миргэмовица.
       Хорошо известно, что нежные чувства делают из мужчины дурака. Меня это также не обошло. Любовь застилала мне глаза мутной пеленой, не позволяя отчетливо увидеть складывающуюся ситуацию. Она мешала мне понять, что нить этой истории надо было оборвать в самом ее начале, то есть еще в сентябре. Вместо этого, я чрезвычайно преувеличивал положительные качества Ирины, которых, возможно, у нее никогда и не было. И закрывал глаза на то, что она ценила меня в стоимость фантика от жевачки!
       Очертя головой, я устремился к своей цели и очень скоро совершил фатальную ошибку. Тогда я дружил со своими одногруппниками, Гришей и Андрюхой. Им я сказал, что влюблен в Пожарскую и хочу ее добиться. Вскоре началось то, что поначалу я не мог понять. Мои взаимоотношения с барышней день ото дня становились все более натянутыми. При этом пацаны в оба уха, говорили мне какая Ириша «Б» и «С» и два раза «П». Грязи на ее имя было вылета предостаточно! При этом, их взаимоотношения с нею становились все теплее и теплее. Одновременно с этим Андрюха выделывал из себя моего верного друга, который во всем понимает и поддерживает меня.
       — Что такое второе «П»? — улыбнувшись, спросил Сергей.
       — Проститутка, — сухо бросил Евгений и продолжил, — Однако постепенно ситуация начала проясняться. Мне стало понятно, что мои одногруппники играют свою партию: всячески настраивают Иру против меня. Я понял, что эти двое мои заклятые друзья и стал от них дистанцироваться.
       Однако дальше все оказалось еще хуже! Когда пелена с моих глаз внезапно спала, я, к своему ужасу, отчетливо увидел, что между Ирой и Гришей завязывается роман. Это стало для меня очень сильным психологическим поддыхом! Я попал в классический любовный треугольник! Там для меня начался настоящий ад: мне казалось, что я остался без кожи вдруг. Очень тяжело было видеть лучистую улыбку Ирины и ее счастливые  глаза, а также многозначительные ухмылки Грини в мой адрес. Я же, отчаянно любя Пожарскую, молча бесился и делал вид, что их отношения меня совершенно не трогают. Но одна мысль о том, что та, которую я любил, была с моим заклятым другом, навыворот вытягивала мне душу. Так моя сокурсница Ирина Михайловна Пожарская, по прозвищу Пожарка, стала для меня роковой девушкой.
       Старый, не.., я не трус! Мне доводилось разбираться на кулаках и никогда не пугала перспектива заработать синяки и ушибы. Иногда я выходил победителем из схватки, иногда наоборот. Но все мои противники были сопоставимы со мною по массе… Мне бы выяснить отношения с Гриней по-мужски… Но он такой амбал... Поэтому объявлять о его безоговорочной победе можно было еще до драки. И я сильно сомневался, что Ира бросилась бы к поверженному Жене с криком, что она готова быть со мной. Конечно, по старой пиратской традиции, можно было послать ему черную метку. А затем, при помощи потускневшего от времени и ржавого от крови кортика флибустьера Карибского моря, посмотреть какого цвета у него потроха. Но это едва ли прибавило бы мне пару балов в глазах Иры, зато правоохранительные органы ЦАО заинтересовались бы мной серьезно. Поэтому, это тоже был не вариант!
       К сожалению, я вынужден признать, что в своих оценках Пожарки мои сокурсники во многом были правы. Это обстоятельство в моих глазах нисколько не обеляет пацанов: они мне много крови испортили. Если бы тогда они не вклинились в мои с Ирой непростые взаимоотношения, для меня все могло бы сложиться по-другому. И даже если бы я не добился победы, то думаю, ситуация не была бы столь болезненной. Но что было, то было и значит, ничего другого быть не могло! Если в свой последний час я вспомню о них, оставлю им свое предсмертное проклятие!
       — И что ты им можешь пожелать?
       — Землю стекловатой! — усмехнувшись, сказал Евгений.
       — Сурово! — ответил Сергей.
       — Да, сурово, но по делам!
       — Я с твоей зеленоглазой Пожарской не знаком, хоть и учился на той же кафедре, что и ты и она. Только когда у вас был пятый курс, для меня шел первый. Однако, как я понял из твоего романа, ее едва ли можно назвать хорошим человеком! Она явно относится к тому типу людей, у которых в глазах нули.
       — У Иры серо-зеленые глаза; зеленые глаза у моей первой жены… Нули в смысле пустые? Или в смысле денег?
       — Денег.
       — Да, увы, на них она была падка. Осенью третьего курса Ира сказала мне, что выйдет за меня замуж, если я получу Нобелевскую премию.
       — Ну, это и понятно. Призеры получают большие суммы — это хорошая прибавка к вузовской стипендии! — улыбнулся Сергей.
       Историк помолчал, а затем вернулся к своему рассказу:
       — В душившем меня мареве романа Иры и Грини, я провел третий курс. Внезапное облегчение мне принес май. Думаю, Ира уже мысленно примеряла свадебное платье и фамилию Грини, но тот, вдоволь насытившись ее ласками, бросил барышню. После этого я буквально выдохнул! Конечно, я был рад тому, что они расстались. Но, черт возьми, не мог понять, как мой заклятый друг мог бросить такую девушку?! Возможно, Ира была звездой пленительного счастья только для меня, а для всех остальных просто обычной плохой девчонкой на букву «Ш»? Кто знает? Ответа на этот вопрос у меня не было и тогда, нет в полной мере и теперь.
       После того как они расстались, я решил, что перевал для меня открыт, и не спеша начал взбираться на склон вершины. Я старался использовать каждую ситуацию, чтобы пообщаться с Ирой, и сформировать у нее о себе хорошее впечатление. Когда наступила осень, и начался четвертый курс, я  решил, что время для решительных действий пришло. Однако все мои попытки перейти на следующий уровень взаимоотношений, либо игнорировались, либо отвергались Ирой.
       Тогда я решил, что мне надо дать знать девушке о моих чувствах к ней. При других обстоятельствах это можно было бы сделать легко и свободно, но груз прошлого тяжелым пластом антрацита давил на меня. И я пришел к выводу, что в моих начинаниях мне нужен помощник. По моим прикидкам на эту роль лучше всего подходила подруга Иры — Оля.
       — Ты ее лихо вербонул в лифте! — улыбнулся Сергей.
       — Если по чесноку, то я сам не ожидал от себя такой прыти! На первом этаже Оля вошла в лифт просто моей сокурсницей. Минуты через три, на пятом этаже, она покинула его кабину практически полностью сформированным агентом влияния! — рассмеялся Евгений. — Что подтолкнуло Ольгу принять участие в этой авантюре, я не знаю. Возможно, это было связано с тем, что она просто хороший человек, готовый придти на выручку. А может у нее для этого были какие-то свои причины, о которых я не знаю. Да для меня это и не важно! Главное, что она стала играть на моей стороне. Не знаю, насколько это было уместно, но стараясь получить от Ольги больше доверия, я стал называть ее сестрой… Так девушка стала моей наперсницей! Вскоре она помогла мне выбрать для Иры духи, которые при ее поддержки, я подарил барышне, о которой той весной были все мои мысли.
       — Твоя так называемая сестра, фигура со многими знаками вопросов. — сказал Сергей.
       — Согласен. С Ольгой не все понятно. Да, девушка помогала мне, но подчас без энтузиазма, словно опасалась замазать свое имя интригами. Временами мне казалось, что она вела двойную игру. Правда, оглядываясь назад, я вижу, что эти подозрения были ошибочными: Оля была верной и надежной союзницей!       Без ее помощи я не реализовал бы и десятой доли того, что мне удалось сделать. Поэтому я благодарен ей за то, что она помогала мне. Если бы я самостоятельно взялся делать Ире подарок, то, скорее всего, капитально засыпался! Начиная с того, что сам я вряд ли бы подобрал хорошие духи. Но даже если правильный выбор мне помогла сделать молодая симпатичная продавщица парфюмерного отдела, то, что дальше? Я не знаю, какой была бы реакция Пожарской на мою попытку сделать ей подарок. Возможно, она по-тихому приняла его и даже одарила меня озорным взглядом и улыбкой. Но нельзя исключить, что Ира устроила бы громкий скандал, слухи о котором наверняка дошли бы до моих заклятых друзей. После этого они однозначно достали бы меня. Поэтому Оля, черт возьми, была нужна мне позарез!
       Евгений замолчал, а затем продолжил:
       — Потом ее оговорки по Фрейду. Тоже совершенно не ясно!
       — Какие?
       — Ее предложение сказать сокурсникам, что мы с ней встречаемся, которое она затем своим смехом свела к шутке. Или слова о том, что если бы я прикладывал столько энергии, что бы добиться ее, то она бы мне давно ответила взаимностью!
       — Не думаешь, что за ними просто стояло ее желание быть с тобой?
       — Едва ли… Девушка выше меня на полголовы. Со стороны мы выглядели бы не самой шикарной парой… Хотя в пастели все одного роста! — рассмеялся Евгений, а затем серьезно прибавил: — К тому же она прекрасно знала, что я любил ее подругу. А у чувств тумблера нет: поворотом ручки их нельзя переключить с одной барышни на другую.
       Мои взаимоотношения с Ирой оставили на моем сердце глубокие шрамы. Конечно, можно сказать, что я сам виноват в этом, поскольку позволял барышне слишком многое. Но я был не в состоянии контролировать свои чувства — их было слишком много, и с таким их объемом я не мог справиться. Но и Пожарская, зная о том, что я ее любил, могла бы относиться ко мне не так жестоко, как она это делала.
       — А что она делала?
       — После того, как на четвертом курсе я раскрыл перед нею свои карты — дал знать, что люблю ее, Ира принялась со мной играться. Она постоянно давала мне надежду на то, что все может сложиться . Девушка то под столом пинала меня ногой, то гладила по голове — последнее было очень кайфово! Но никакого развития ситуации не происходило — Ира по-прежнему держала со мной дистанцию. Один раз, когда я сидел за столом в кафе, она подошла ко мне сзади, обняла и стала обтираться грудью о мою спину!
       — С ее стороны это вообще было не по правилам! Это как бить на ринге ниже пояса! — вставил журналист.
       — Ты ей об этом скажи! Там вообще никто не играл по правилам.
       — Ты тоже?!
       — Ну, конечно: я регулярно переводил стрелки.
       — Это как?
       — Когда по разговору моих заклятых друзей становилось ясно, что прямо сейчас или очень скоро об имя Иры начнут вытирать ноги, я старался перевести беседу на другую сокурсницу. Для большей острастки я говорил, что некая девушка мне нравиться, или вовсе, что я в нее влюблен!
       — Это помогало?
       — Не всегда, но часто помогало… Скорее всего, моим заклятым друзьям было все равно кого кусать… На пятом курсе мне было значительно легче, чем на четвертом, а тем более чем на третьем. Хотя я понимал, что времени на все мои интриги, фигурально выражаясь, осталось только на полет снаряда. И у меня периодически появлялась мысль, что я могу не успеть, и она острым клинком впивалась в мое сердце, причиняя тяжкие страдания. Но теперь у меня была помощница — Оля. Были и два романчика: первый с Алисой; второй с девушкой, которую, как и ту, что я любил всем сердцем, звали Ирой.
       — В своем произведении, — сказал Сергей, — ты недоработал сюжеты с этими девушками: они просто пропадают с его страниц. Тебе надо было хотя бы в одном абзаце сказать о том, чем закончились эти истории.
       — Да, знаю. Возможно в силу того, что те отношения были лишь дежурными романчиками, я оборвал их сюжетные линии. Правда, на аспирантку Алису я возлагал определенные надежды! Пожарская стопроцентная собственница и я рассчитывал, что увидев меня с ней, Ирина приревнует. Однако хотя она неоднократно видела нас с Алисой вместе в МИРГЭМе, она никак на нее не прореагировала. Возможно, это было связано с тем, что у Алиски была слабо проявленная сексуальность. Поэтому Пожарская и не увидела в ней соперницы.
       — Так зачем ты с ней связался?
       — Если бы в тот момент в стенах МИРГЭМа мне удалось зацепить знойную красотку — я так бы и сделал. Но как говориться, используй ту, что под рукой! После столь сокрушительного поражения, какое я потерпел на третьем курсе, в стенах МИРГЭМа мне нужна была безоговорочная победа. Мне требовалась девушка из нашего вуза, которую смогла бы срисовать Пожарка. И я посчитал, что на эту роль подойдет аспирантка Алиса и начал ее обрабатывать еще в самом конце четвертого курса.
       — При каких обстоятельствах вы с ней разбежались?
       — Поначалу все складывалось стандартно: кино, кафе, выпивка. Но в октябре Алиса устроилась на работу и перестала посещать занятия. После этого она сделалась мне неинтересной. Одновременно с этим, от нее повеяло холодом. Возможно, она увидела другой вариант для отношений, и стала тормозить наши. Кажется, в конце ноября, при встрече в МИРГЭМ я хотел поцеловать девушку, но она отстранилась. После этого мы с ней молча, разошлись в разные стороны коридора пятого этажа вуза. Меня это полностью устроило: расставание, которое было неизбежно, обошлось без слез и соплей. И не мне винить девушку, к которой я сам относился не слишком серьезно, что она, возможно, пустила в свою бухту другой галеон. Вообще, как говорится, о покойных или хорошо, либо ничего.
       — О покойных?
       — Она умерла.
       — Сколько ей было?
       — Сорокет.
       — А как бы ты поступил, если на фоне твоих отношений с Алисой, Ира проявила к тебе интерес?
       — Слил бы Алиску — таким был мой план.
       — Не жалко было бы?
       — Старик, в годы молодости никто не задумывается над такими вопросами. У меня была сверхцель — Ира Пожарская. И душевные переживания Алисы, меня не беспокоили. К тому же это не реализовалась. Так, что и говорить не о чем!
       Историк улыбнулся, а затем продолжил:
       — Что касается Ирки, которой в противовес Пожарке, я дал прозвище Маленькая, то тут разговор отдельный. Для меня важно, чтобы женщина, извини за тавтологию, была женственной. Если этого качества у барышни нет,  то она мне в принципе неинтересна! На мой взгляд, у Ирки Маленькой женственности недоставало. Мне даже казалось, что она сознательно убивала в себе это качество. Она совершенно не пользовалась косметикой и была обладательницей весьма экстравагантной прически. Ира брила себе затылок и красила челку в синий цвет. Скорее всего, это было связано с той субкультурой, к которой она себя относила. Тусуясь на Старом Арбате, она слушала песни Виктора Цоя и пила сорокаградусный раствор химика Менделеева — водку. Ира также была студенткой какого-то экономического техникума, из которого ее отчислили за прогулы. Единственным неоспоримым для меня достоинством этой девушки было то, что ее звали Ирой!
       — Как ты с ней сошелся? Из-за неразделенной любви тоже тусил на Старом Арбате?
       — Нет. Мы познакомились в Общероссийском общественном движении «Молодежное Единство», участниками которого были. Что Ира там забыла, я не знаю, но она говорила, что «Молодежка» вырвала ее из арбатской тусовки и спасла от скатывания к пьянству. Мы с ней как-то сходили в кинотеатр Московского Дворца молодежи (МДМа). Когда туда же пошли второй раз, я ее поцеловал в губы, а она взяла и ответила — так и закрутилось. Парой нас с нею можно было называть только в октябре. Где-то в конце того же месяца мы с ней из-за чего-то крупно повздорили и она съездила мне кулаком в ухо — было больно! После этого мы больше не беспокоили друг друга телефонными звонками. Так закончился наш дежурный роман!
       — Какая дорога привела тебя в «Молодежное Единство»?
       — Стоит ли говорить, что практически все, что я делал в тот период жизни было связано с Ирой. В конце 1999 года я искал работу в одном аналитическом центре МЧС. Там я познакомился с доктором геологических наук, возглавлявшим эту структуру, а также с подполковником, который и предложил мне вакансию. Эти сотрудники министерства произвели на меня очень сильные впечатление — я посчитал, что именно на таких людях держится Россия. А также, что настоящий мужчина должен быть похож на них. Правда, со службой в этом центре у меня не сложилось: дорога туда для меня была слишком неудобной, а я тяжел на ранние подъемы. Но я проникся искренним уважением и к этому Министерству и к людям его представлявшим. А также к бывшему тогда министром МЧС Сергею Кужугетовичу Шойгу! В то же самое время была создана политическая партия «Единство», руководителем которой он стал.
       Как мне тогда показалось, в «Единстве» можно было бы хорошо приподняться. При этом я отдавал себе отчет, что слишком, молод чтобы сделать там политическую карьеру. Однако весной 2000 года я узнал, что при этой партии создали молодежную организацию. Ее руководителем стала бывшая телеведущая и тогда депутат Государственной Думы, Александра Буратаева. И я решил попытаться в этом Движении сделать карьеру и добиться успеха, а через это наладить взаимоотношения с Ирой! Мне представлялось, что там будут люди такого же типа, с какими я познакомился в МЧС. Кроме того, события третьего курса нанесли серьезный удар по моей самооценке. И мне требовалось ее поднять, а для этого я решил оказаться среди тех, кто, как мне представлялось, будет победителем.
       Штаб-квартира московского отделения «Молодежного Единства» находилась в МДМе. Там я сразу получил пост председателя совета района «Новые Черемушки». В летние месяцы и в начале осени там была движуха — постоянно появлялись новые люди, которые обсуждали политические новости и генерировали различные идеи.. Правда реальность, как часто бывает, сильно отличалась от ожиданий: При создании «Молодежного Единства» было провозглашено, что Движение пришло всерьез и надолго. Но вскоре все убедились, что это лишь бойкая речевка. Финансирования не было и все ранее предложенные проекты загибались на корню. Ходили слухи, что Буратаева искала, но не нашла спонсоров для Движения. Те, кто вложил большие деньги в партию «Единство», понимая, что не получат никаких преференций от «Молодежки», не стали ее финансировать. Кроме того, люди в Движение были разные: с одними было приятно общаться, с другими совсем наоборот. Но главное, людей похожих на известных мне сотрудников МЧС, я там не встретил.
       Безразличие к «Молодежке» ощущалось и со стороны ее городского руководства. Председателем Координационного совета московского отделения был генеральный директор МДМ. Очень быстро этот товарищ показал, что «Молодежное Единство» его совершенно не интересует. Заявленные при его создании грандиозные планы так и остались словами. Изменения претерпели и объемы площадей, которые первоначально были выделены в МДМе под Движение. В самом начале его существования, на втором этаже Дворца молодежи, для него была отведена большая зала, наверно 30 или 40 м2, а также две небольшие комнаты. Однако осенью Движение стало Организацией, а заодно у «Молодежки» отобрали сначала одну комнату, затем другую. Под Новый год нас лишили и залы, отведя небольшое помещение на первом этаже.
       Стало ясно, что партии «Единство» мы совсем не нужны. От слова совсем! Многие из тех, кто вступил в Движение в самом начале его создания, ушли. Единственное, что можно было получить в Движение, были контрамарки в МДМ-кино — Пожарка называла их «волшебными билетиками». Не ахти что, но все же.... Это давало мне, бедному студенту, возможность с девушками ходить в кино. В целом, я доволен тем, что был участником «Молодежного Единства». Мне, как и многим другим, не удалось построить там карьеру. Однако я встряхнулся, сбросив психологический груз поражения, которое ранее нанесла мне Ира и К;. Я поднял свою самооценку, что мне в дальнейшем однозначно пригодилось! Окончив МИРГЭМ, я оборвал все связи с «Молодежным Единством». В 2005 году «Молодежка» была расформирована и создано новая Организация — «Молодая Гвардия». Но это совсем другая история, к которой я не имею никакого отношения.
       В начале пятого курса активизировался Андрюха. Его стали интересовать мои плотные контакты с Олей, суть которых он никак не мог понять. Дрон даже пытался выяснить этот вопрос у меня. Но я, естественно, не дал ему честного ответа, объяснив их наличие  тем, что Ольга священная девушка!
       — Твоему сокурснику не приходила в голову мысль, что твое хорошее отношение к Ольге может быть связано с основным инстинктом? Ты парень, она девушка.
       — Не знаю, о чем он думал… Пожарка как-то сказала мне, что он скользкий как змея. Андрюха всегда был очень хитрозадым. Я бы даже назвал его гнилым! Ему что на Евангелиях клясться, что кричать: «Пилат, распни Его, распни!» При этом, этот старый оборотень умел создавать о себе хорошее впечатление у окружающих. Думаю, спроси сегодня наших сокурсников о нем, большинство отзовется положительно. При этом, полагаю, он не умел анализировать ситуации. Как мне представлялось, связать между собой мои тесные взаимоотношения с Ольгой и Иру можно было элементарно. А он, слава Богу, этого не сделал!
       Одной из подруг той, о которой тогда были все мои помыслы, была Каринка, по прозвищу Белка. Она, как и Пожарка, была яркой и уверенной в себе девушкой. Кроме того, внешне она была похожа на Иру.
       — Белка тебе нравилась? — спросил Сергей.
       — Конечно, нравилась! Когда на втором курсе я познакомился с нею, мне сразу в глаза бросилось то, что она сильно похожа на Ирину. При этом она была даже стройнее Пожарки. Но на четвертом курсе я вдруг заметил, что в сравнение с тем, что было раньше, Белка заметно поправилась. Однако появившаяся полнота нисколько ее не портили. Прежде всего, у нее увеличилась грудь, округлились бедра и ягодицы. Через какие стадии преобразований прошла ее фигура на третьем курсе я не знаю — тогда я видел только Ирину. — ответил историк, а затем вернулся к прежней теме:
       — Да, Белка мне нравилась, но только внешне! Как человек, она не давала мне таких оснований. Дело в том, что девушка смотрела на меня крайне криво и без каких либо видимых причин, часто отпускала в мой адрес нелицеприятные замечания. Если другие подруги Иры, которые, конечно же, были в курсе того, что я к ней неровно дышал, старались не подавать виду, что они знают об этом, то Белка поступала наоборот. Обрывками фраз, глазами, многозначительными улыбками и другими ужимками, она показывала мне, что в курсе этого вопроса. Иначе говоря, Каринка смеялась над моими чувствами мне в лицо. Поэтому естественно, что я относился к ней без симпатии. В других условиях я однозначно нашел бы для девушки крепкое слово и, меряя ее взглядом, треснул бы кулаком по столу. После этого, хотя бы на какое-то время, у нее пропала бы всякая охота куражиться надомной. Однако я понимал, что открытый конфликт с нею осложнит мои и без того непростые взаимоотношения с Ирой! Поэтому я молчал, пропуская мимо ушей ее малоприятные замечания в свой адрес.
       Если бы у меня с Белкой были дружеские взаимоотношения, то я сделал бы так, чтобы она полила воду на мои жернова. Но они находились на критически низком уровне. На то же, чтобы их исправить, у меня не было ни сил, ни времени. С чем была связана подобная токсичная реакция Каринки на мои чувства к ее подруге, я затрудняюсь сказать. Возможно, что сторонний наблюдатель, видевший лишь несколько эпизодов моих взаимоотношений с этой девушкой, мог бы разглядеть в них банальною ревность. Однако этот вывод был бы в корне ошибочным! Едва ли Белка являлась моей тайной поклонницей. Поэтому объяснить такое ее поведение ревностью нельзя. Могу лишь предположить, что Белку задевало то, что я не ровно дышал к ее подруге, а на нее, такую милую и красивую, вовсе не обращал внимания.  Но это зависть, а не ревность!
       — И как бы ты мог использовать Белку? — спросил журналист.
       — Элементарно. Начал бы строить Карине глазки, сыпал бы перед нею комплименты, при случае целовал бы ей руки. Думаю, ей все это было бы приятно. Даже не строя насчет меня планов и наверняка понимая, что я использую ее в своих интересах, она не слишком бы громко этому противилась. И Пожарская, видя все это, скорее всего, стала бы захлебываться в ревности. Таким образом, даже не вербуя ее как Ольгу, я сделал бы ее своим агентом, который, скорее всего не желая этого, работал бы на меня. Однако для этого у меня должны были быть теплые взаимоотношения с Белкой... А их не было, поэтому этот вариант мне не подходил.
       — Ну, ты змей-искуситель! — засмеялся Сергей, а потом серьезно добавил — На фоне этого Пожарка с Белкой могли крупно поссориться!
       Евгений тоже рассмеялся, а затем ответил:
       — Не думаю, что они бы из-за меня поругались. Но если бы это произошло, то, с моей стороны это был бы очень высокий пилотаж манипуляции. Однако тогда к подобному я был не готов. — ответил Евгений, а затем продолжил:
      — Ко второй половине пятого курса мне казалось, что меня ждет последняя и решительная схватка с Ирой за… Иру. Такой был парадокс наших взаимоотношений: я боролся с нею за нее же. И я верил в свою скорую победу над столь крепким для меня орешком, по  имени Ирина Пожарская. Верил, что весною, взявшись за руки, мы с нею пройдем по Ульяновскому проспекту. С точки зрения теории управления это наверно было не правильно, но я даже не рассматривал вариант моего поражения. Поскольку вложил очень много душевных сил в то, чтобы быть вместе с Ирой.
       В феврале я наконец-то вывил ее в свет — мы с ней сходили в кино. Возможно, при той встречи мне надо было ей сказать: ‘Дорогая Ируся, скоро мы закончим учебу в нашей альма-матер. Что же будет дальше? Будем вместе? Или вместе отдельно?’ Но в тот раз я не сумел подобрать этих простых слов. Однако я надеялся, что у нас с нею впереди еще не одна встреча. И что будут страстные объятия и жаркие поцелуи. И, что, после того, как девушка возьмет у меня "эксклюзивное интервью", задавать подобные вопросы будет уже не надо.
       Но в марте Ира, через Олю, передала мне, что не хочет иметь со мной ничего общего. Это был тяжелый удар — все мои деяния последнего года оказались бессмысленными! Я понял, что с Ирой вышел очередной облом и времени на его устранение уже не осталось. Учеба заканчивалась, и я понимал, что за этим последует, если так можно выразиться, расставание с моей любимой… Но из-за этого я не собирался вскрывать себе вены, однако предвидел страшную депрессию, из которой будет сложно выбраться. Но тут в МИРГЭМе я встретил Марину, близкое знакомство с которой позволило мне разрубить гордиев узел этой истории!
       — Я помню, — сказал Сергей, — ты хорошо описал историю вашего с Мариной знакомства. Да, вышло лихо: обнял, поцеловал и начал  с девушкой встречаться. Что подвигло тебя к роману с ней?
       — Подтолкнул основной инстинкт! Была весна — кровь играла, и хотелось интимных отношений. Я однозначно не хотел приближающееся лето провести без подруги. После того, как Ира в очередной раз бортонула меня, я решил закрыть эту историю и направить свой "главный калибр" на какую-нибудь другую барышню. Такой для меня стала секретарша нашей кафедры, студентка-вечерница Марина. В тот день я пришфортовался в курилке рядом с нею. Девушка показалась мне справной, и я решил бросить около нее якорь. Между нами завязался разговор и я пошел на абордаж! Кажется, обнял Марину за талию, а затем потрогал ее за вторые девяносто и предложил поцеловаться. А она согласилась и приблизительно через три недели, мы отдались любви со всей страстью! Первоначально я думал, что это будет дежурный романчик, но вышло все серьезно. Так поражение стало победой. Такая вот lдиалектика, Ируся!
          Если Алису Пожарская просто не замечала, то Марину она срисовала очень быстро и стала ревновать.  Ирина ничего мне не говорила, но когда видела меня с моей новой пассией, сразу отводила взгляд. Думаю, это было связано с тем, что хотя Марина и не была первой красавицей вуза, зато обладала  высоким градусом сексуальности. То есть, Пожарская увидела в ней соперницу! Так в этой истории сложился еще один любовный треугольник, только на этот раз в выигрыше был я, а она в пролете!
       Увлекшись Мариной, я  рассказал ей историю моих непростых  взаимоотношений с Пожарской. Узнав об этом, она назвала Иру жучкой через букву "С". А затем сказала: "Я с нею немного знакома. Она же самая обыкновенная! Что ты в ней нашел? " В словах Марины я почувствовал беспокойство по поводу этой девушки. На протяжение десяти лет нашего брака, моя первая жена, вспоминая годы учебы в МИРГЭМе, неоднократно сообщала мне о своем негативном отношении к Ирине.
       Кстати, три человека говорили мне, что Марина и Ира похожи между собою. Я, правда, сходства между ними никогда не видел. Однако если это действительно так, то это объясняет, почему я заинтересовался Мариной. Очевидно, я разглядел в ней подобие Иры! Если для Пожарской мои новые отношения  оказались сильным психологическим поддыхом, то многие мои сокурсники были удивлены, что мы с Мариной стали парой.
       — А чему тут удивляться? Между парнем и девушкой такое иногда происходит! — улыбнулся Сергей.
       — Просто для них это стало неожиданностью! Вообще о себе, тем более о своих личных делах, я  предпочитаю молчать. В последние полтора года студенчества больше всех в МИРГЭМе я доверял Ольге, но даже ей я про Марину не рассказывал. Как говориться, меньше будет знать — крепче будет спать… Хотя наверняка она знала про Марину от Иры.
       — Это, скорее всего! Кстати, почему ты Марину называешь первой женой? Я чего-то не знаю: у тебя была или есть вторая супруга?
       — Нет. Просто выделываюсь. Второй раз пока не женился, но все впереди! — рассмеялся Евгений, а затем прибавил:
       — Конечно не факт, но вполне вероятно, что с появлением в моей жизни Марины, сложился еще один любовный треугольник. Он не был откровенно проявлен, но ряд обстоятельств указывают на то, что он имел место. Если это так, то его третьей вершиной был Андрюха. Судя по всему, Марина ему нравилась, и он был бы не прочь с нею встречаться. Мой же апрельский абордаж смешал все его карты. Однако это всего лишь мое предположение, которое делается только на косвенных признаках.
       — С Мариной не думаешь снова сойтись?
       — Однозначно, нет! Зачем устраивать танцы на граблях? За десять лет брака мы полностью исчерпали отпущенный нам объем взаимопониманий; накопились взаимные претензии. Сейчас Марина второй раз замужем; говорит, что у нее все на мази. Значит, я в ее судьбе больше не нужен — меня это полностью устраивает! Пусть теперь идет своей дорогой, хорошая девочка. Бог поможет ей. — саркастично ответил Евгений.
       — А с Пожарской?
       — Конечно, нет! У меня к ней все давно перегорело, а копаться в золе чувств полагаю делом бессмысленным. Много лет назад на мою любовь Ира ответила тем, что изрядно поглумилась. Когда я в ней души не чаял, я закрывал на это глаза, но сейчас не готов так поступать! Не так давно я смотрел ее фота за разные годы. На втором и третьем курсах могу назвать ее очень красивой. На четвертом курсе оценить как привлекательную и симпатичную барышню, но не более того. А на пятом — как самую обычную, ничем не примечательную девчонку, за которой я точно не пошел бы на край Земли. В толпе других молодых женщин, я, скорее всего, просто не обратил бы на нее внимания. Поэтому, теперь думаю, что на пятом курсе мои чувства к Ире были лишь по инерции… И я сильно сомневаюсь, что за минувшие десятилетия она стала краше. Так, что для меня нет никакого резона вновь добиваться ее. Хотя, если ситуация сложится, я конечно возьму Ирку за руку и отведу в кусты! Почему бы и нет?
       Теперь я понимаю, мы с Ирой разные во всем — цитатой: «лед и пламень». У нас с ней абсолютно разные психотипы: я статичен; она динамична. Если хочешь, я, как пахарь привязан к одному месту и живу по принципу, где родился, там и пригодился. То она, как кочевник, перекати поле, сегодня здесь, а завтра там. Все люди живут со своим набором установок, которые они не спешат менять. И едва ли Ира изменилась! Ломать же копья, и тупить мечи, пытаясь это сделать, я не готов — мне не двадцать лет. Многое из того, что о ней говорили, оказалось правдой — и едва ли мне нужна такая пассия, а тем более жена. К тому же не думаю, что у нее проявится интерес ко мне. Если она не приняла меня в молодости, то зачем я ей могу понадобиться в зрелости? Старый конь глубоко не пашет. Да и она уже не та восемнадцатилетняя девчонка, которая когда-то вскружила мне голову.
       — Тот напор, с которым ты пытался добиться Пожарку, она могла воспринимать, как попытку сломать ее через колено. Вряд ли это может кому-то понравиться… Возможно, что из-за этого Ира тебе лишь сильнее сопротивлялась. Думаю, тебе надо было ослабить натиск и спокойно постоять рядом, — сказал Сергей.
       — Относительно того, что мои поступки были попытками сломать ее через колено, то, пожалуй, можно и так сказать.
       — Не думаешь, что из-за этого она тебе лишь сильнее сопротивлялась?
       — Допускаю, что своими действиями я доставлял Ирке некий дискомфорт… Однако его трудно сравнивать с тем ежедневным стрессом, какой я испытывал из-за ее поведения в мою сторону. Так, что здесь мы с ней квиты! Размышлять же о том, почему много лет назад у меня с Пожарской не сложились отношения, сегодня не имеет смысла!  — ответил Евгений и добавил:
       — У этой истории еще были локальные продолжения, не описанные в моем романе. Лет через шесть после окончания МИРГЭМА мне позвонил Андрюха и поинтересовался, действительно ли я любил Пожарскую или нет? На этот провокационный вопрос я не желал давать ему правдивый ответ; но я также не хотел лгать по этому поводу. Поэтому ушел в сверхнеапределенноссть, ответив: «Увы»! Услышав это, Дрон заржал и сказал:
       — Я так и думал, что ты прикалывался по поводу любви к ней!
       Лично меня сделанный им вывод полностью устроил! Он практически гарантировал, что в ходе телефонного разговора Андрюха больше не будет трепать ее и без того потрепанное имя. Мое предположение полностью оправдалось: решив, что Ирка не является моей старой мозолью, в ходе разговора он больше не наступал на нее.
       Правда на другой год, когда в МИРГЭМе была встреча выпускников нашего потока, Гриня и Андрюха, мерзко улыбаясь, повели при мне грязный разговор о роковой девушке. Ежику было понятно, а уж мне, тем более, что мои заклятые друзья пытаются поднять мне нервы. Но я тут собой горжусь! Сделав удивленное лицо, я спросил пацанов:
       — А кто такая Ира Пожарская???
       Парни переглянулись — я явно сломал им мыслительный шаблон, и Гриша спросил меня:
       — Ты что, головой ударился?
       Я только улыбнулся. Скорее всего, пацаны не поверили мне, что я не помню кто такая Пожарка. Да это, в сущности, и не важно — я никогда не претендовал на то, чтобы все и всегда мне верили. Но я справился с двумя вдруг возникшими задачами: не дал подергать меня за нервы и остановил вербальную агрессию против когда-то дорогой мне барышни. А Гришка и Андрюха могут считать меня лжецом — я не возражаю!
       Надо сказать, что история Иры Пожарской в МИРГЭМ после окончания ею учебы, в определенном смысле, еще продолжалась. Ты знаешь, что когда-то я работал в компании, которая снимала помещения в нашей альма-матер. И когда разводился, я, из озорства, рамку с фото Ирки поставил у себя на работе, на столе. Некоторые коллеги интересовались кто это? Я честно отвечал, что это девушка и больше вопросов не было. Но как-то раз пришел с обеда — смотрю, рамка лежит фоткой вниз. Я не придал этому значение и вновь поставил ее на прежнее место. На следующий день история повторилась! Тогда я поинтересовался:
       — Кто опять положил фотографию?
       — Я, — сказала зрелка, стол которой располагался рядом с моим.
       — Зачем? — начал давить я.
       — Я к ней ревную! — ответила моя сослуживица.
       Правда после этого она больше не клала Ирин портрет на стол. А после развода я забрал его домой и поставил у себя в комнате.
       За время обсуждения героинь романа «Роковая девушка» друзья выпили по две чашки чая. Затем из шкафа была извлечена початая бутылка, на этикетки которой были изображены горные вершины и три звездочки. Обнаруженную там же бутылку с надписью «Водка оригинальная горняцкая» в тот вечер открывать не стали.
       Коньяк был разлит по емкостям; на дне бутылки осталось еще немного.  Евгений сказал:
       — Первый тост предлагаю за здравие героинь моего романа: за обеих Ирин, за Олю и за Марину!
       — А как же Алиса? — поинтересовался Сергей.
       — Она уже не с нами, — напомнил историк. — За нее третий тост.
       — Про Белку забыл? — спросил журналист.
       — Да, нет, не забыл. Просто в моих глазах, в этой истории она оставила деструктивный след. Но, ладно, давай и за нее. Зла я на Каринку не держу!
       Друзья чокнулись и выпили по первой. Второй тост журналист поднял за МИРГЭМ и мужчины выпили за вуз. Когда подошла очередь третьего тоста, слово двинул историк:
       — Этот тост будет за тех, кого уже нет: прежде всего, за наших близких. Также предлагаю за ушедших вузовских преподавателей — таких уже много, а также за Алису. Пьем не чокаясь!
       Мужчины молча, выпили.
       В начале седьмого вечера друзья вышли из здания МИРГЭМа. На фасаде главного корпуса гордо стояли восемь фигур, известных как «восемь непьющих». Шесть из них были мужскими; у них в руках были отбойные молотки, буры, кирки и шахтерские лампы. Две фигуры были женские, вооруженные теодолитами — приборами для измерения углов при топографических съемках, геодезических и маркшейдерских работах. Занятия давно закончились, и студенты разошлись по домам и в общагу. Преподаватели также покинули кафедры, поэтому окна вузовских корпусов были темными. Светились только окна на втором этаже главного корпуса, где находился кабинет ректора.
      Воздух был морозен. Большое светило давно закатилось за горизонт, а на небосклоне висел полный диск светила малого. На темном московском небе совершенно не было видно звезд — они были засвечены огнями большого города. Трофимов подумал о том, что, возможно, прямо сейчас душа Алисы медленно проплывает над МИРГЭМом. И окидывает взором корпуса вуза, Ульяновский проспект и находившихся на нем людей. Вспомнит ли она его — Евгения, если увидит? Или с безразличием покойника не обратит внимание?
       Журналист и историк прошли по двору вуза, в котором находилась стела в память о добровольцах Первой дивизии народного ополчения Москвы. Друзья вышли на Ульяновский проспект и направились к станции метро «Октябрьская». Тротуар был освещен уличными фонарями и светом витрин, а машины с включенными фарами плотным потоком шли по проспекту. Заканчивался еще один год третьего тысячелетия от Рождества Христова. Хотя как предполагал Евгений, на самом деле тысячелетие было только второе. Ступая по плиткам тротуара, он сказал идущему рядом с ним журналисту:
       — Разговор об Ирине пробудил во мне массу воспоминаний и гамму чувств. И если найду время, то по мотивам нашей сегодняшней беседы напишу эссе «Воспоминания о роковой девушке».
       Сергей промолчал, а Евгений подумал, что его друг должно быть, улыбнулся.