Адские разговоры

Посадка на самолет началась чертовски пунктуально – минута в минуту, как указано в билетах. На это первыми обратили внимание постоянные авиапассажиры, привыкшие к традиционным задержкам из-за технических или погодных проблем, и все равно заворчали: «Не к добру это». Перронный автобус лихо подкатил по аэродрому к белоснежному Боингу-737 и бодро выплюнул в ледяной ноябрьский ветер под утреннее солнце распаренных еще в зале ожидания туристов, находившихся в предвкушении отдыха на теплом турецком курорте.
 
Прочувствовав жесткие прелести ноябрьской погоды на открытом пространстве, путешественники с рюкзаками и сумками молча выстроились перед трапом. Отголоски недовольства отсутствием «рукава» и узким фюзеляжем вмиг пропали, когда последовало приглашение в салон.

Кто-то в конце очереди посмеялся, глянув на кабину пилотов: «Ого, даже заказной». На стекле действительно красовалась табличка с такой надписью, как на каком-то туристическом автобусе. Никто не придал этому значения – мало ли как шутят авиаторы. К тому же, все были заняты рассадкой на борту.

Последним на трап зашел человек, возраст которого трудно определить на глаз. Его лицо, скорее, молодое, с правильными чертами притягивало необычайным спокойствием, граничащим с безмятежностью. И тут же подсознательно отталкивало сочетание надетой на голое тело черной байкерской крутки и потертых кожаных штанов, неряшливо заправленных в высокие черные берцы. Из-под длинных смоляных волос, собранных сзади в пучок, выглядывало нацепленное на ухо странное серебристое устройство, похожее на беспроводную гарнитуру.

Пассажир поднимался по трапу не спеша, попивая кофе через трубочку из пластикового стакана с крышкой. С собой у него не было поклажи. Судя по всему, и билета тоже.
 
– Постойте, а вы куда? – перегородила ему путь молоденькая стюардесса-блондинка. – Извините, у нас заявлено сто тридцать пассажиров. Вы – лишний… И даже если бы у вас имелся билет, то все равно со своими напитками на борт нельзя.
– Девушка, вам что, жалко? Я же знаю, что еще остались свободные места. А насчет кофе – пить хочется. Правда, очень-очень, будто только что в пекле побывал, – наивный детский взгляд человека на секунду смутил стюардессу.
– Знаете, мне не до шуток.
– Что вы, все серьезно. Я админ, летаю инкогнито, – представился безбилетник, повернув голову вполоборота и наклонив слегка вперед, – Билет никогда не беру – он мне не нужен.
– Админ, значит? Только что от своего компа оторвался? Значит, билет не нужен, говоришь. Вот сейчас как полицию вызову, хакер несчастный, – начала нервничать девушка.

– Все в порядке? Вам помощь нужна? – спросили снизу невесть откуда взявшиеся двое полицейских. И обращались они к пассажиру. Видимо, они и провели странного человека к самолету.
– А, вы еще здесь, черти, – пассажир даже не посмотрел в их сторону, его лицо передернуло то ли от злости, то ли от брезгливости. – Умеете находить момент, чтобы вмешаться. Все нормально, ступайте.
 
Люди в полицейской форме отдали честь и быстрым шагом скрылись в направлении аэропорта.

– Видите, с законом вопрос улажен. Теперь-то пропустите? – спокойным тоном продолжил админ общение со стюардессой – Хотите, я денег дам? – с лукавым взглядом он протянул ей стопку различных купюр.

Девушка покраснела от возмущения и чуть не заплакала, продолжая держать оборону у входа в самолет.

– Вера, чего там мешкаешь? Нам взлетать через десять минут, – выглянула старший бортпроводник. – Та-ак, что у нас тут происходит?
– Значит, Вера? Только про тебя ничего не знал. А ты молодец. Честная, боевая, справедливая, как будто не в этом мире воспитана, – рассыпался в похвалах пассажир и вытащил из кармана посадочный талон. – Это была проверка. Вот мой билет. А деньги все равно возьмите, пригодятся.
– Это все обман. Я не знаю, кто вы такой на самом деле, но убирайтесь отсюда немедленно, – девушка оттолкнула от входа наглого незнакомца.
– Ты что, нельзя так с человеком, – схватила Веру за руку старшая стюардесса. – Талон же есть?
– Есть, – подтвердил админ и протянул ей купюры.
– Где-то ошибка, видать, произошла. Ну, будет 131 пассажир. Подумаешь, одним больше, – женщина нервно хихикнула и, не раздумывая, забрала деньги.
– И вот еще что. Вера нам здесь больше не нужна, не правда ли? Снимите ее с рейса. Я настаиваю. С ней не полечу, – админ вытащил пачку побольше. – Это на весь экипаж.

Несколько минут спустя белоснежный Боинг понесся по взлетной полосе и, оторвавшись от земли, стремительно начал набирать высоту. С аэродрома ему вслед смотрела Вера, униженная каким-то богатым проходимцем, а заодно и своими коллегами.


В самолете никто не обратил внимание на еще одного туриста, спешащего на курорт, и занявшего место в самом дальнем двадцать восьмом ряду. Не до этого. Кроме неприятных ощущений при взлете, все испытывали страх высоты, в том числе бывалые пассажиры, пусть даже на подсознательном уровне.

Конечно, в этом редко кто признается. Да и такие люди обычно не летают. А каждый оказавшийся на борту воздушного судна в первый раз всегда убеждает себя в том, что рядовой полет, какие совершаются вокруг по сотне в день, должен пройти нормально, то есть без происшествий, которые могут случаться со всеми, а не конкретно с тобой. Такова защитная реакция любого нормального человека, когда он начинает осознавать, какая под ним находится бездна.
 
– Что за фигня? Почему окошко грязное? – потер пальцем иллюминатор бритоголовый мужчина в модной цветастой куртке, сидевший в кресле бизнес-класса в передней части салона.

Он нажал над собой кнопку, и через несколько секунд в проходе появилась старшая стюардесса с натянутой на лицо рабочей улыбкой.
– Здравствуйте. Просим оставаться на своих местах – мы все еще набираем высоту. Что у вас за проблема?
– А че, молодых уже не держат? Тебе же… лет сорок или в лучшем случае тридцать пять, – поскучнел пассажир. – Ладно, фиг с тобой. Как зовут? – на вопросе он рыгнул, выпустив на волю ядовитый привет от зеленого змия.
– Фаина Лимонова, старший бортпроводник. Так вам требуется помощь? – невозмутимо продолжила женщина.
– Видишь, проводник, пятна какие-то бурые на стекле. Можешь объяснить?
– Вероятно, это птица. Или то, что от нее осталось, – как можно тише сказала стюардесса. – Просто не в том месте перелетала дорогу…
– Да понятно, сам иногда езжу по голубям. Лезут, гады, под колеса и лопаются, как петарды. Постоянно на измене – вдруг кто решил разбомбить мою машину. Но тут дело серьезное – воздушное ДТП. Почему не вернулись?.. Че пялишь зенки, говори давай.
– Потому что для этого рейса получены особые указания.
– Че-е? У тебя че, тик-ток мозга? Правила для все одинаковые. Уж я-то знаю. Мне что, смотреть в такое окошко до самой Турции?
– Успокойтесь, сейчас ничего нельзя сделать. Пятна с другой стороны иллюминатора находятся.
– Да мне железно и бетонно, как той стене. Слушай сюда, коза старая, я такие бабки за это место отдал, а тут…

– Уважаемые пассажиры, наш лайнер набрал высоту, на которой будет проходить полет, – одиннадцать тысяч метров. Через несколько минут мы предложим вам прохладительные напитки, – объявила Фаина в микрофон, затем наклонилась поближе к оскорбившему ее пассажиру и показала мощный электрошокер в руке. – А ты, козел, чтобы протрезветь, можешь заказать кофе перед тем, как сдам в полицию… В последний раз, – таким холодом повеяло от ее слов, что бритоголовому стало немного не по себе.
– А че сразу кофе, – буркнул он, присмирев. – Я еще в могуте, трезв почти на девяносто процентов, можно чего-нибудь и покрепше. Подтверди, Тоха. Эй, ты че, спишь? – знаток правил стал с силой тормошить и трясти дремавшего товарища, что тот закашлялся.

Он протер глаза, медленно повернул голову и изучающе посмотрел на будившего, как будто увидел в первый раз.
– Эй, приколист, не делай вид, что не узнаешь?
– Сон приснился. Я тебя, Васек, только что на земле видел. Ты был весь в крови, – похоронным голосом произнес Тоха, сделал паузу и тут же перешел на смешливый тон. – К тому же, как всегда, без мозгов.
– Вот урод, опять в своем стиле. Знаешь, пока ты спал, тут летное ДТП случилось – нас где-то птица протаранила. Все, что от нее осталось, видно на нашем стекле.
– Это плохо, – согласился Тоха. – Если птица бьется в окно, то быть беде. Раньше в таких случаях говорили: «Прилетай за своей едой, не прилетай ко мне за душой». Но мы же летим, значит, все нормально.
– Не думал, что ты всякой такой фигней интересуешься. Но ты не слушаешь. Она не билась, а разбилась. Еще, небось, обшивку повредила. Вот на такой случай есть у тебя примета?
– Дай вспомню… Да, кажется, есть. Но она тебе не понравится. Это означает, что кому-то будет хана, если, конечно, суеверные люди не ошибались.
– Кончай уже свои шутки. Задолбал, со школы троллишь меня, совсем потерял уважение, – с обиды бритоголовый сильно засопел носом. – Все в городе у Василия Тютюмы на цырлах бегают. Всего сам добился! А ведь в молодости голодовать приходилось. Придешь, например, в огромный рыбный магазин, а там, как народ баял, три кильки в томате, три звезды в халате, на стенах чешуя и больше ничего. Потом, как кто надоумил – жезл взял, порядок стал наводить на дорогах. И на тебе – уважаемые люди в знакомые начали записываться. Все изменилось. Теперь слова такого не подберешь, чего бы не было у меня для нормальной жизни. Вот встречаю недавно бывшего соседа по многоэтажке, моего ровесника, а он стоит в пальто, в котором его видел лет десять назад, и радуется жизни. Живет этот урод в однокомнатной с семьей дочки с ребенком и всем, слышь, доволен. Конечно, коли ничего нет, не надо думать, как все удержать, сохранить. Вот бесит такая голытьба.
– Да, когда кто-то бесит, значит, душа твоя уже тлеет, – покачал головой Тоха. – А ты обратись к своей знакомой кудеснице. Ее совет с волшебным горшочком помог же.
– Ох, ха-ха, с горшочком. Вот ты вспомнил, ха-ха, – зашелся от смеха Василий. – Мне же тогда волшебница порекомендовала золотой унитаз поставить у себя. Сказала, так надо по фэншую, чтобы привлечь деньги в дом. Теперь каждый день этот горшочек такое переваривает, что ему не позавидуешь, ха-ха. Но, слышь, братан, все реально работает. Веришь?
– Конечно, верю. У тебя же денег как грязи. Не жалко будет расставаться?
– Чего? Ты че задумал? Очленел не по возможностям? – Тютюма вылупил на товарища стекленеющие глаза.
– Ты просто еще не знаешь мои возможности. Я вот что подумал, ты столько лет все собирал, копил, а тут раз – и самолет грохнется. Смысл был в такой жизни?

Вопрос явно застал врасплох бритоголового. Он замолчал, задумался, затем откинулся в кресле и глубоко залез пальцем в ухо, будто хотел почесать мозг. Неожиданно Василий встрепенулся.
– Постой, а я ведь про свою волшебницу никому не рассказывал. Откуда ты узнал? И вопросы задаешь какие-то странные. На тебя не похоже.
– Да ладно, все ты мне говорил, просто подзабыл, – Тоха наклонил голову набок, и лицо его моментально изменилось – вновь стало сонным.

Через минуту друг Василия крепко дремал в своем кресле под ровный гул двигателей самолета. Тютюма ошарашенно смотрел в иллюминатор на молочные облака через багровые пятна крови и думал, как вывести на чистую воду негодяя, узнавшего его секрет, как распределить деньги по новым тайникам и на кого записать недвижимость.
 
«Нужно найти надежных людей. Человек сорок, не меньше», – выстраивалась стратегия в бритоголовой голове, незатейливые мысли об отдыхе перетоптались и вовсе ушли на задний план.


Стюардесса прошла несколько рядов, но сначала никто не обращал внимания на ее тележку с напитками. Может, пить никто не хотел, хотя лететь еще больше трех часов – за это время жажда всех одолевает.

– Мне воды, – поднял руку парень с пятнадцатого ряда. Его красная бейсболка была увешана значками с непристойными фразами, а под глазом красовалась татуировка в виде креста. – Что, правда, бесплатно? Дайте две, – добавил он.

Рядом с ним на пустом кресле лежал небольшой женский рюкзак, записная книжка с ручкой и диктофон. Похоже с молодым человеком летела не просто спутница, а деловая помощница.

– Отлично, Валерыч, ты и мне водичку купил, – с улыбкой сказала подошедшая девушка, занимая свое место.
– Конечно, Кирюха, мне для тебя не жалко, – протянул ей бутылку парень. – Кстати, давно меня так не называли, со времен детдома.
– Ой, Валерон, ну случайно так сказала. Извини, не бери в голову.
– А куда брать?
– Просто не заморачивайся, вот и все, – отмахнулась от него Кира.
– Скажи, ты ощущаешь себя небожителем, когда гадишь с такой высоты на головы живущих внизу бедных людишек? – продолжил ерничать Валерон. – Наверное, такое чувство иногда испытывают голуби.
– Какой же ты пошляк. И как только стал популярным?
– Дура, да потому что я гений. Пашешь на меня почти год, а до сих пор не врубаешься. Рифмы во мне рождаются, они исходят вот отсюда, – приставил палец к груди Валерон, а потом быстро перенес его к губам. – Тс-с-с, стопэ, вот и сейчас прет. Записывай давай!

Кира уже была наготове с ручкой и блокнотом, чтобы не пропустить ни одной строки нового шедевра. Закрыв глаза, Валерон представил себя в софитах на сцене, осаждаемой фанатами, и выдал речитативом:
Моя цепь золотая.
Моя штука большая.
К ногам твоим брошу.
Ты скажи, что я хороший (это место повторяется два раза).
При другом раскладе вали, уезжай.
Пацана простого ты не доставай.
Не нужна тогда ты мне больше.
Можешь взять ключи от «Порше».

Валерон открыл глаза и удовлетворенно заулыбался. Запечатлев на бумаге его творчество, Кира демонстративно вздохнула как после тяжелого труда.
– Да брось, Кирюха, признай, что это круто. Что, хочешь сказать, стремно? Не-не-не, так ни фига не пойдет. Я тут, можно сказать, душу выкладываю, а ты, змея, меня не поддерживаешь, хотя это, на секундочку, твоя работа, – реакция девушки настолько разозлила звезду, что из его рта, даже из накрытого бейсболкой, хорошо был слышен каскад матерных слов.

На девушку, казалось, это никакого впечатления на произвело. Она смотрела на звезду спокойно, даже вызывающе.
– Не боишься?
– Э-э, не понял.
– Остаться без «Порше»?
– Да это же просто песня. И она не про машину, – фыркнул с пренебрежением Валерон.
– Вообще-то, и я не про тачку. Знаю, у тебя пять таких. Интересно, не страшно вот так глупо использовать дар слова? Вы его не цените и не представляете, что каждое слово, даже случайно оброненное, создает свой неповторимый штрих в судьбе как сказавшего, так и слушавшего, и вызывает порой необратимые последствия. Кстати, ваши беды во многом из-за этого и случаются.
– Ну надо же, Кирюха читает мне нравоучения. Это что-то новое, – опешил Валерон. – А я всего лишь хочу еще один хит написать, чтобы подложить дровишек в мою популярность. И твоя зарплата, овца, от этого тоже зависит, не забывай.
– И ты не забывай, Валерыч, своих друзей Синицу и Ефрема. Помнишь их глаза? Конечно, не помнишь, потому что их не было – они полностью выгорели. Та трансформаторная будка, куда ты обманом завел товарищей, была выбрана местом жертвоприношения. И ты это хорошо знал вместе с новыми знакомыми, которые поклонялись Балану и убедили тебя пойти на «деловую сделку» ради будущей популярности, – девушка, не отрываясь, смотрела на Валерона, выглядевшего как застигнутый врасплох шкодливый кот.
– Ведьма, кто тебе все это рассказал? – шепотом спросил он.
– Да твои же друзья… из детдома.
– Этого не может быть. Свидетелей нет. И много ты про это знаешь?
– Достаточно. Хочешь проверить? Значит, так. Все объяснили несчастным случаем. Ты в память о нем сделал наколку в виде креста под глазом. А еще ты забыл, что срок контракта истекает сегодня – время быстро летит, не правда ли, – девушка нехорошо улыбнулась, наблюдая за тем, как в глазах звезды более отчетливо стал виден страх.
– Неужели так быстро девять лет прошли?
– Да, никто не замечает. Неужели тебе не приходило в голову, почему так много погибает молодых музыкантов и актеров, ставших внезапно популярными. Традиционно это суицид, реже – несчастный случай.
– Со мной все будет по-другому! – нервно вскрикнул Валерон. – Жаль, из самолета позвонить не могу. Но как только прилетим, я сообщу кому надо, и тебя больше никто не увидит.
– Кому надо – это те, кто с твоей музыки переключился на более выгодную сегодня тему климата. Так что даже не надейся. Ничего не поможет – долги нужно отдавать вовремя. А если быть точнее, пришло время отдавать душу, – девушка упивалась страхом звездного исполнителя.
– Заткнись, стерва! – Валерон в отчаянии наотмашь ударил помощницу по щеке, чем привлек внимание других пассажиров.
 
Нет, Кира не закричала от боли, но лицо ее брезгливо передернулось. Она вдруг закашлялась и прикрыла рот так, будто ее тошнит. Затем вскочила и, не убирая руку от лица, быстро засеменила в хвостовую часть самолета.


Вслед пробежавшей девушке с интересом посмотрела пассажирка с двадцатого ряда. По возрасту женщина явно уже была «бабой-ягодкой опять». Без привычных сериалов и ток-шоу она скучала, пока муж глазел в армейский журнал. Поэтому любое движение потенциально могло стать хоть каким-то развлечением на борту самолета, где в ужасно узком, неудобном кресле с неподходящей комплекцией нужно было выдержать оставшиеся два часа полета.
– Глянь, Игнат, молодуха-то опять в туалет поскакала, – толкнула она локтем своего супруга. – Беременная, не иначе.
– Да, Клавдюша, наверное, – кивнул головой муж. – Хотя меня совсем не интересуют чьи-то внутренности, – буркнул он и снова уткнулся в журнал.

По военной выправке можно было догадаться, чем занят человек в свободное от отпуска время, и костюм с галстуком не могли ввести в заблуждение. В круг тем, которые допускались к обсуждению, беременные молодухи не могли входить. Конечно, жена это понимала, но ей хотелось немного внимания.
– Ага, даже не посмотрел. Ты совсем меня не слышишь, а говоришь, что живем душа в душу, – сделав семейный выговор, женщина неожиданно сильно икнула и почти сразу застонала от боли – прикусила язык.
– Вот, тебя Бог наказывает за то, что наговариваешь на людей, – позлорадствовал Игнат. – Попробуй набрать побольше воздуха и задержать на какое-то время. Глядишь, икота пройдет.

После пары глубоких вдохов и выдохов Клавдия откинула спинку кресла, не обращая внимания на раздавшиеся сзади возмущения. Она приняла удобную позу и, казалось, успокоилась. Все только портил воздуховод кондиционера, направленный на лицо. Женщина закашлялась. Уворачиваясь от холодной струи, бившей прямо в лоб, она склонила набок голову и приподнялась в кресле. Перенаправив в сторону поток, Клавдия облегченно вздохнула.
– Ой, – чуть не подскочила она на месте. – Я вспомнила!
– Ну чего ты шум наводишь, – заворчал Игнат. – Что вспомнила?
– Сон свой утренний вспомнила. В деталях.
– Тьфу ты, дурдом ходячий. Я уж грешным делом подумал, что-то важное дома не сделали перед отъездом – сейф, например, не закрыли, холодильник не отключили.
– Может и не сделали, – абсолютно серьезно сказала супруга. – Мне приснился тот молодой доктор, который тебя на парковке спас. Он позвонил в дверь. Я так обрадовалась, когда увидела его. Зову его в дом, а парень отказывается. Стоит такой красивый в костюмчике, как у тебя, в новеньких блестящих черных туфлях и говорит: «Пить очень хочу. Там, где я сейчас, очень жарко». Несу, значит, ему полный стакан воды, а он смеется: «Как же я пить-то буду, ведь головы у меня нет». Смотрю – действительно, нет. Шея вся разворочена, жилы, кости торчат. Выглядит все так, будто голову ему оторвали. Но при этом продолжаю видеть лицо. Поинтересовалась, что произошло. «Это муж твой со мной так пошутил», – отвечает и смеется. Теперь вот гадаю, к чему такой сон приснился, и о какой шутке шла речь.
– Да не мучайся, во сне еще и не такая чертовщина может присниться. А будешь себя терзать – давление поднимется, – заволновался муж и даже убрал в сумку журнал.
– Что-то плохие у меня предчувствия, Игнат. Прямо как в тот день, когда ты задыхаться стал за рулем. А тот парень, как ангел с небес явился. Сказал, что работает в крупной клинике за рубежом, и откачал тебя.
– Да, смешно, спасателя пришлось самого спасать, – невесело пошутил Игнат.
– Он еще до больницы сопровождал, хотя тебя класть не стали. А я ведь имя у него и не спросила. Знаю только, что семья его ждет в другой стране. Он должен был уехать, решив дела с какими-то документами, и ты, кстати, обещал ему помочь. После этого доктор просто исчез.
– Ну, вероятно, улетел к себе за границу, – муж заметно занервничал и уставился в иллюминатор на белый ковер из облаков. – Лучше посмотри, какая божественная красота. Прямо-таки райские кущи.
– Ну ты и балбес. Кущами в древности называли большие шатры, в которых путники могли комфортно отдохнуть.
– А ты не очень-то умничай. Слишком много смотришь телевизор, а потом барагозишь не по делу, – замечание задело Игната. – Вот, правильно говорят, жена должна вести себя скромнее и не быть умнее мужа.

Он замолчал, заметив, что супруга сверлит его глазами, и понял, что самое неприятное еще впереди. На душе стало неспокойно, во рту пересохло, а к горлу подкатил ком. Профессиональная чуйка не подвела – прозвучал вопрос, к которому вроде бы и готовился, но все равно не был готов.

– Зачем соврал про доктора? Его исчезновение – твоих рук дело? – грозно спросила жена. – Тебя с ним видели в военкомате. Обратно вышел ты один.
– Клавдюша дорогая, послушай, тебе не все известно. Мне пришлось так поступить, – опустил голову Игнат. – Сыну передали повестку… Мне неспроста тогда стало плохо за рулем… Знакомый предложил найти замену. Нужен был один человек для полной команды, неважно кто… И тут этот парень с документами. Верно ты говоришь, будто ангела прислали по распределению. Я не мог упустить мой шанс, наш шанс, – из оправданий мужа вырисовывалась почти понятная картина.
– Какой отличный образец изощренной подлости. А ведь у него семья за границей.
– У него двойное гражданство – закон на моей стороне, – поспешил возразить Игнат. – Знаешь, где родился, там и… Ведь ты же не хотела бы, чтобы вместо него наш сын…

Супруг осекся, поняв, что уже говорит лишнее. Он набрал полную грудь воздуха и замахал руками, отбиваясь от надоедливой супруги.

– Ты хотел сказать, погиб?
– Да, погиб. Откуда ты знаешь? – Игната поразила осведомленность жены. – Кто же мог подумать, что у такого молодого бугая сердце разорвется.
– Ты ошибся, дорогой, не сердце, а голова, – муж не узнал Клавдию из-за впервые увиденной на ее лице такой грозной улыбки, от которой побежали мурашки по телу. – Знаю про неудачно брошенную гранату. Что ж, это всего лишь наивный доктор, который не понимает, что в этом мире ценится умение убивать. И теперь на том свете, как люди называют, он вечно будет испытывать один и тот же момент. Таков удел жертвы. Вспоминай об этом, дорогой, когда будешь вниз лететь.
– Нет, моя Клавдия никогда бы не стала так говорить, – изумленного Игната внезапно осенило. – Бог ты мой, да это не моя жена!

Он вскочил с кресла и быстрым шагом направился к стюардессе, увозившей тележку с прохладительными напитками.

– Да ты, благоверный, сам дурдом ходячий. А еще про меня так говоришь, – послышалось сзади издевательское хихиканье.

– Пожалуйста, сделайте что-нибудь! Прошу вас, верните мою жену! – стал умолять Игнат старшего бортпроводника, смотревшего на него, как на сумасшедшего. – Рядом со мной сидит кто-то другой.
– Успокойтесь, сейчас разберемся. Покажите, какая из пассажирок ваша жена, которая уже вам не жена, – Фима поняла, что нужно установить контакт с безумным пассажиром, иначе спокойствие на борту не сохранить. – Это не та, у которой глаза закатились, а голова безжизненно повисла? – показал пальцем стюардесса на Клавдию.
– Ага, точно, это она, – обрадовался Игнат догадливости стюардессы. – Мать вашу, да ей же хреново! Небось, давление подскочило, – спохватился он. – Ну что вы ждете, ее же надо спасать!


В ходе суматохи на борту никто не придал значения развороту самолета почти на девяносто градусов. Все радовались, когда потерявшую сознание пассажирку удалось откачать. Это означало, что не придется делать вынужденную посадку, и полет продолжится. Вернее, скоро закончится – оставалось лететь меньше часа. А потом привет, восточная экзотика и пляжи.

Сидевший напротив крыла митрополит Никодим хмуро посмотрел вниз, потом вдаль – бесконечные облака полотно скрывали землю. Его беспокоило нарастающее чувство тревоги. Оно холодной змеей вползало в мысли и отогнать его доводом, что пилоты наверняка опытные и хорошо знают свою работу, не удавалось. А еще пугала редко подводящая интуиция, которая с первых минут полета предвещала неладное по пути на важную международную встречу.

Сопровождавший его молоденький пресс-секретарь епархии с интересом наблюдал за возвращением к жизни пассажирки и вместе с остальными даже зааплодировал умелым действиям стюардессы.
 
– Ну разве это не чудо? Думаю, каждый такой случай и есть демонстрация чудесного вмешательства свыше, – он стеснялся заводить разговор с митрополитом, но высказанное вслух мнение все же было обращено к нему.
– Тогда стоит полагать, что неудачные случаи – показатель тщетной суеты нашего бренного существования. Верно? – Никодим с интересом глянул на протоиерея: будет ли молодость пререкаться с авторитетом или нет.

Молодой священник смутился настолько, что от волнения перехватило дыхание. Он пару раз кашлянул и постучал кулаком по груди.
– Что-то не так, Илия? – встревожился митрополит.
– Нет-нет, все нормально. Кажется, что-то не в то горло попало.
– Вот тебе вода. Промочи горло – и все пройдет, – протянул Никодим маленькую бутылочку, которую попросил у стюардессы на всякий случай и не успел сделать ни глотка.

Протоиерей отхлебнул немного и вроде бы успокоился. Не прошло и двух минут, как он начал приставать с вопросами к митрополиту.
– Ваше Высокопреосвященство, извините, что тревожу в такой неподходящий момент. Мне интересно, вы не боитесь упасть?

Никодим отвернулся от иллюминатора и вздохнул, подбирая фразу для более благопристойного ответа, в отличие от слов, которые автоматом просились на язык от нескромного вопроса.
– Если вознамерился спрашивать, то учись, Илия, формулировать вопросы точнее, будь так добр.
– Да, конечно. Уточняю, я спрашивал про перелет на этом воздушном судне. Вы, кажется, первый раз в воздухе, если не ошибаюсь. Правда?
– Кривда, – недовольно передразнил Никодим. – Не нравится мне твой вопрос, – рассердился он, но тут же смягчился. – Верю, с Божьей помощью доберемся до нужного места.
– Истину глаголете, ваше Высокопреосвященство, истину. Разумеется, доберемся, раз уже в пути. Я вот слышал, на склоне горы Арарат есть такое место, где целое стадо овец уже недели две просто так ходит по кругу. Ходит и ходит, и никто не может остановить карусель. Явно неспроста. Думаю, а не знак ли какой свыше. А что, если там именно нас ждут?
– Кого именно, окаянный?
– Да нас, всех летящих. Вдруг животные заранее показывают место будущей катастрофы.
– Ох, не ожидал, Илия, что ты, извини меня, такое трепло, – митрополит вонзил суровый взгляд в протоиерея. – Греховны твои мысли, греховны. Ты, брат, поди еще и неверующий?

К удивлению, даже после такого замечания молодой священник не замолчал и не забился в кресло, как того ожидал Никодим. Наоборот, все только начиналось. Вот тебе и не верь дурным предчувствиям.

– Хорошо, святой отец, а давайте поговорим о грехах, – не унимался пресс-секретарь. В его глазах появился пугающий блеск, какой бывает у самых азартных игроков, ставящих на кон все свое состояние, а может быть даже и душу. – Начнем с малого, с тех самых маленьких свечек, которые сейчас продаются в церкви по десять рублей за штуку. А ведь недавно за них просили по три рубля. С чего вдруг, они же не из золота, чтобы так расти в цене?
– Все вокруг дорожает, вот и нам приходится следовать мирской тенденции. Ты глупец, раз не уразумеешь наших потребностей.
– Потребности-то ваши обширны, но грех лихоимства никто не отменял. Слышали про такой? – этим серьезным обвинением протоиерей серьезно огорошил Никодима: брови его полезли вверх, а рот стал без звука по-рыбьи открываться. – Продолжим? Например, про грех стяжательства.
– Молчи, ирод, ты забываешь, кого оскорбляешь!

Гнев переполнял митрополита. Велико было желание прямо тут на месте разобраться с молодым наглецом. Эх, жаль, и власть есть, только ее особо не проявишь в самолетном пространстве, которое всех равняет особыми условиями.

– А помните, как освятили скоростную трассу? Ну, ту, которую ваш друг губернатор проложил через кладбище, – протоиерей, потерев руки в предвкушении нового скандала, наклонил набок голову в сторону Никодима и перешел на шепот. – Сколько же вам тогда перепало за тот трюк, а? Не стесняйтесь, здесь все свои, то есть тоже грешники, так что можете смело рассказывать. Кстати, трассу теперь называют «дорогой в ад» из-за мести мертвецов. Ой, забыл, вы же в это не верите.

Митрополит не знал, куда деться от допроса. Он вжался бородой в грудь, закрыл уши руками и стал тихонько читать молитвы под ехидные усмешки своего странного пресс-секретаря. Остановившись, он с подозрением начал присматриваться к своему попутчику.
– Постой-ка, а ты ли это или?..
– Или я. Все верно.
– Нет, по-другому спрошу. Я хочу знать, кто передо мной. Требую, назовись!
– Ну вот, опять матерый священник попался. Догадался, значит? Ладно, будет экспромт, – состроил кислое лицо Илия.
– Требую, сейчас же назови себя! – повторно потребовал Никодим.
– Да тише ты, переполошил всех раньше срока, смотри, все озираются уже. Твоя взяла. Я Мастема. О, как изменились мы в лице. Судя по всему, представляться нет необходимости.
– Зачем ты, демон, притворился моим помощником Илией? – митрополит даже сам удивился, как ему удалось сохранить самообладание в такой ситуации. Возможно, потому что сам все еще отказывался верить в происходящее.
– А зачем ты, Николаша, притворился отцом Никодимом? – с видом гламурного мажора Мастема вздернул руку и ткнул пальчиком в нос митрополита. – Пи-и-ип.
– Не трогай мое имя, поганое отродье! Говори, как ты проник в это тело?
– Не смогу. Процесс сложен и недоступен для твоего понимания. Скажу только, что вы в кино неправильно показываете одержимость, как вы это называете. Хотя придумали интересный эффект с вращением головы. На самом деле одержимых никто не замечает, никто не может распознать. Зато какие чудесные спектакли абсурда получаются, вплоть до стравливания целых стран. Ты согласен?.. Знаешь, Николаша, а мы ведь уже встречались с тобой. Помнишь, когда в церкви растянулся на скользком полу? Так это я постарался. Да что ты, всем было смешно.
– Врешь, вражина, мы жили бы в аду, если существо вроде тебя могло проникнуть в храм! – Никодим очень переживал, вспоминая конфуз во время службы, а слова демона еще больше расстраивали.
– Очень догадлив, святой отец, очень. Так какой вывод ты можешь сделать из своего же замечания?
– Неужели?.. Не может быть!..
– Еще как может. Если судить с вашей точки зрения, то вы упали глубоко вниз, аж на второй уровень. Для нас вы находитесь высоко вверху, куда попасть сложновато. Мы контачим через жертвоприношения. Меня вызвали-впустили верховные европейские ведьмы, которые не пожалели сто шестьдесят душ. Видел бы ты в азиатской столице шикарнейшую уличную давку на Хэллоуин, м-м... Однако, как говорили люди в древности, омния трансит, то есть «все проходит», и с новым уровнем мы сможем приходить к вам, как говорится, открывая дверь ногой.
– Ну уж нет, этого не произойдет!
– Смирись, все уже готово. Скоро люди сами будут отдавать души за наши технические игрушки. Непокорных и непорочных заставят. Наверное, не раз слышал, что прогресс не остановить. Темная материя всегда стремится к расширению. Пример тому – наши темные образования Рим, Англия. Впрочем, убеждать тебя, как Фауста, не буду. Знаешь, это мной заказан самолет, на котором все обречены. Слышал анекдот про то, как долго пришлось вас, ****ей, собирать в одном месте? Так вот, его придумал я. Можешь похлопать, если оценил.
 
Митрополит не знал, как реагировать на сказанное. В семинарии учили, что лукавый дух лжив по природе. Но себя не обманешь – слишком сильным было ощущение реальной угрозы.

– Есть, правда, способ ненадолго продлить здесь существование всех этих душ, – вкрадчивым голосом сообщил демон. – Всего лишь поклонись зверю, как вы его называете. Что скажешь, святой отец? Разве ты не должен спасти этих никчемных людей и не убивать Илию?
– Что? Нет! Не бывать этому! Сгинь, нечистый! – закричал во весь голос Никодим и двумя руками схватил за горло протоиерея.

Сидевшие рядом пассажиры с ужасом наблюдали, как пожилой митрополит изо всех сил душит находящегося без сознания молодого священника. К ним уже вовсю спешила стюардесса с электрошокером. Только сильный разряд ослабил цепкий капкан на шее Илии, и обмякшее бездыханное тело завалилось в проход салона.


Единственный пассажир на самом последнем ряду с безразличным выражением лица наблюдал за суматохой в самолете после убийства священника. Говорят, напускное равнодушие – попытка скрыть гнев или враждебность. Но когда царит абсолютный космический холод в глазах, то, кажется, эмоциям вообще не суждено раскрыться. И все-таки искра удовлетворения промелькнула, причем так быстро, что уловить ее было практически невозможно. Для всех он оставался неприметным человеком, пусть и богатым.

Почти неуловимое движение руки – и вытащенная из кармана черной байкерской куртки гарнитура вмиг перекочевала на ухо владельца. Сказанное вслух кодовое слово запустило работу устройства.
– Да, сэр, адское министерство на связи, слушаю ваши дальнейшие распоряжения, – послышалось в динамике.
– Альберт, ты? Точно, сегодня же твое дежурство в админе. И прекрати обращаться ко мне, как к представителю цивилизации, которая скоро должна сгинуть.
– Как скажете, сэр. Ой, простите…
– А вот и не прощу. Может, я суеверный… Кстати, здесь можно смеяться. Ведь это шутка. Люди обычно так делают.
– Все верно, хозяин, дьявольски смешно... Так что прикажете делать?..
– Альберт, до конца полета осталось минут десять. Ты же помнишь, горы – это наши врата. Мы сейчас пролетим над Араратом. Конечно, это не главные ворота, как в Альпах, но и здесь можно разом принять новеньких без нудного прохождения чистилища. Поверь, давать шанс этим душам ни к чему – лично в этом убедился. Через пять минут часть фюзеляжа впереди самолета оторвет демон-исполнитель. Он не опоздает, ему обещаны души одной парочки – крупного чиновника и его жены. Проклятие коллеги-ведьмы наложено профессионально, оно очень сильное и должно быть исполнено в назначенный срок. Из-за этого остальным тоже грозит незавидная участь. Самое главное, мы никаких договоренностей не нарушаем – люди все прекрасно делают за нас.
– На какой уровень их принять, герр Мастема?
– Давай сразу на два ниже, чтобы принять пожарче. Они же сгорят, а значит, по правилам, каждый раз в этот час… Ну ты и так знаешь. А вот этот мир будет следующим. Уже скоро. Живущие в нем даже не поймут, зато условия изменятся – новый порядок сделает всех послушными при активности в отстаивании своих прав. Чем не пример для теории относительности, правда? Да, и будешь пропускать души, не забывай про свой коронный номер – показывай язык. Смотри, старайся, высовывай полностью. У нас халтурить нельзя.
– Да сколько можно, я уже устал от этого, – застонал Альберт. – Это так унизительно!
– Чем запомнился. Дурные выходки люди помнят лучше. А здесь узнают давно умершую знаменитость – и объяснять не надо, куда они попали.
– Почему меня не отпустят, хозяин? Полагаю, я уже отработал свои грехи.
– Не так быстро. Всем ученым место уготовано здесь. Чтобы не разрушали другие миры – пока это не в наших интересах. Все ваши изобретения созданы для подчинения, какие бы первоначальные цели не ставились. С каждым днем они вызывают более мощный поток проклятий. Ваше нивочтоневерюя – отрицание другой стороны и автоматический переход к нам. Чем-то похоже на так называемые земные выборы. К тому же, кто-то должен создавать технические новинки для прельщения людей. Представляешь, некоторые даже считают вас инопланетянами. И это устройство, через которое говорю, тоже гениальное. Раньше приходилось прибегать к другим способам, чтобы общаться с нужным уровнем. Надеюсь, у нашей противной стороны нет подобных новинок?
– Вероятно, может быть то, чего, возможно, и нет… – витиевато начал Альберт, но хозяин его прервал.
– Однако хватит об этом. Время собирать души. У меня другое дело – в правительствах появились противники личиночных ферм. Нужно разобраться. Иначе как подготовить людей к новой реальности?
– Простите, хозяин, вы не желаете присутствовать до конца полета? – с нотками угодливости спросил Альберт. – Кажется, я слышу молитвы… Перечисляются все могущественные архангелы – Михаил, Гавриил, Рафаил, Уриил, Селафиил...
– Перестань, мне тошно, – зло прошипел Мастема. – Проклятый Николаша. Я же говорил, матерый святой отец. Но ничего у него не получится. Вера нужна, а ее сегодня нет. Многие обращаются за помощью, а получают ее единицы. Это как лотерея.

За иллюминаторами мелькнула огромная тень на облаках. Самолет изрядно тряхнуло, и тут же раздался противный скрежет по фюзеляжу, вызвавший панику среди пассажиров. Лицо хозяйки салона перекосило как от зубной боли. Фаина заорала в микрофон: «Всем пристегнуться!» При этом она неестественно лыбилась, хотя страх читался в ее глазах. Настоящая стюардесса улыбается до конца – известное правило бортпроводников.
 
Боинг стал резко снижаться. Скрежет усилился, и вскоре всех находящихся внутри обдал ледяной воздух. В фюзеляже над передней частью салона образовалась дыра, которая быстро увеличивались в размерах. Еще секунда – и кусок обшивки полетел вниз, а вслед за ним пара из бизнес-класса. Мужчина и его супруга выскользнули из ремней безопасности. Душераздирающий крик женщины повысил градус ужаса, объявшего пассажиров, вцепившихся в свои кресла. Это в кино герои успевают за что-нибудь ухватиться и спастись. В реальности все происходит по-другому. Мощный поток воздуха подхватил двух несчастных и моментально выкинул их за борт.
 
Удивительно, но остальные продолжали оставаться на своих местах. Готовясь к неминуемой гибели, никто не смотрел на стремительно приближавшуюся землю. Каким-то немыслимым образом пилотам удалось выровнять судно почти в километре от поверхности и даже увернуться от горного выступа. Под отчаянное чтение молитв митрополитом Никодимом лайнер вздыбил землю, совершив жесткую посадку где-то в районе Арарата, раздавив целое стадо овец и окрасив свой белоснежный борт в жуткий цвет.

Позже газеты назовут это редким случаем, а пассажиров «любимчиками Бога». В каком-то смысле приземление действительно прошло удачно – пожара удалось избежать, практически все выжили. Лишь больницы заполнились битком тяжелыми пациентами, которым, возможно, придется навсегда забыть и про море, и про пальмы.
 
В салоне обнаружили двух погибших. Пожилой мужчина со сломанной шеей сжимал в руках наперсный крест – принадлежность духовного лица. Еще спасатели вынесли на носилках молодого человека со следами удушья. И один пассажир со смоляными волосами, не получивший даже синяка, изрядно удивил всех.
 
– Жаль, что ты ушел от нас, – без эмоций произнес он, заглянув в открытые глаза митрополита.

За всей происходившей суматохой его след простыл почти сразу. Полицейские нашли аккуратно сложенную одежду – байкерскую крутку, джинсы и черные берцы. Любопытно, что в списке пассажиров сведений об этом человеке не было.

                ***

Отстраненная от полета в Турцию стюардесса-блондинка катила по первому этажу аэропорта небольшой чемодан на колесиках и находилась в приподнятом настроении. Это было неудивительно для человека, который по счастливой случайности избежал страшной авиакатастрофы.

– Конечно, я в курсе про Никодима… Именно перед концом он истинно поверил, что может спасти людей… Все же грешников настигла карма, и мы здесь не при чем… Да, спасибо, что поддержали и заранее приняли меры, – поблагодарила Вера своего собеседника через устройство, похожее на беспроводную гарнитуру. – Мне нужно попасть на запасной аэродром с группой важных чиновников. Они в последний момент решили поменять самолет и вылететь незамеченными. Сейчас должны прислать специальный автобус.

Кутаясь в форменную куртку, Вера вышла из здания аэропорта и остановилась как вкопанная. На парковочную площадку уже прибыл автобус VIP-класса, вызванный авиакомпанией. На окне кабины была установлена табличка «Заказной», а за рулем сидел водитель со смоляными волосами, собранными сзади в пучок. Трудно было не узнать лицо, которое видишь второй раз за сутки. Стюардесса снова включила гарнитуру:
– Ты не поверишь, Уриил, что я сейчас видела… Все верно, как ты догадался?.. Да, я тоже так думаю, что пора перехватить инициативу в этой игре. Да будет каждый админ знать свое место в пекле!


Из сборника "Адские разговоры"
https://ridero.ru/books/adskie_razgovory/