Вечерний корректор

Ирина руководит крупным издательством. Она занимает просторный кабинет с высоченными – во всю стену – стеллажами, сплошь уставленными книгами. Перед ней на широком массивном столе разложены макеты будущих изданий Дворцовой, Женевина, Крупицкой и прочих громких фамилий.

Ирина не спеша переворачивает листы, потягивая через мундштук сладковатый ванильный дым, диктует подчиненным свои замечания, а они делают пометки на страницах и еще что-то чиркают в блокнотах, чтобы не забыть внести правки.

По установленным часам помощница приносит Ирине свежесваренный кофе и корреспонденцию. В ворохе бумаг нет-нет да мелькнет твердое глянцевое приглашение на какой-нибудь светский прием к той же Дворцовой по случаю ее юбилея, или выхода ее юбилейного тиража, или любого другого юбилейного юбилея.

Вечером Ирина уберет документы, мундштук и всякие нужные мелочи в сумку из крокодиловой кожи от Ченель или Хьюччи, ну на худой конец Прага – одним словом, в очень дорогую брендовую сумку, выпущенную в единственном экземпляре, даст последние указания сотрудникам и выходит на улицу. На несколько секунд задержится, чтобы вдохнуть свежего осеннего воздуха, который от ее присутствия наполняется ароматами немыслимо утонченной парфюмерной композиции, успеха и больших денег. Это действует опьяняюще на прохожих, которые не могут отвести глаз от красивой, молодой – не старше тридцати – женщины в кашемировом пальто.

Расположившись на заднем сиденье служебной иномарки (личное авто Ирина выгуливает в основном по выходным), она достанет блокнот, пройдется по списку дел и встреч на завтра. Конечно, ей еще напомнят обо всем помощники, но гардероб и прическу необходимо продумать с вечера – завтра, как, впрочем, и всегда, она должна выглядеть безупречно, полностью соответствовать окружению и случаю.

Просторная двухуровневая квартира в элитном доме встречает Ирину идеальной чистотой. На кухне ее ждет свежеприготовленный ужин. Все-таки у Ирины идеальная домработница. Надо бы повысить ей зарплату, пока другие не переманили.

Ирина живет одна. Ей пока не до семьи. А куда торопиться? Она достигла невероятных успехов в карьере и хочет наслаждаться занятым в обществе положением. Да и, в конце концов, она еще так молода. Выйти замуж и обложиться пеленками всегда успеется…


Из всего того, что по дороге на лекции намечтала себе первокурсница филфака Ира Самойлова, выскребая ногтями узоры на замерзшем окне расхлябанного автобуса, сбылось, пожалуй, только последнее. Семьи у нее не было. И сейчас семья была единственным, чего отчаянно хотелось Ирине Витальевне, грузной сорокашестилетней женщине с тонкими, всегда поджатыми губами, в круглых «учительских» очках и растоптанных сапогах с молниями, не до конца сходящимися на полных икрах.

Ирина Витальевна, которую, впрочем, никто никогда не называл по имени-отчеству, к издательскому бизнесу отношение имеет весьма опосредованное. Она работает корректором в газете. В той самой, куда пришла на практику после первого курса. Издание государственное, а значит, как говорила когда-то Иринина мама, стабильное. А стабильность в их семье была тем, за что полагалось крепко ухватиться, куда нужно было вгрызться до боли в челюсти и с чем намертво срастись во имя будущей пенсии.

Так однажды Иринина мама пустила корни в свою библиотеку, а неоднократные возможности поменять работу в пользу большей зарплаты или карьерного роста она сразу отметала, приговаривая:

- Хорошими местами не разбрасываются. Мало ли, что взбредет в голову вашему начальству. Возьмут и сократят мою должность, куда я потом пойду?

Иринин отец, напротив, к постоянству не стремился: официальной работе предпочитал шабашки, а семье – многочисленные случайные связи на стороне. Но мать это совершенно не смущало – лучше уж такой, но муж, чем вовсе без него. Так стабильнее. Ирине было десять лет, когда отец собрал вещи и ушел из дома навсегда, в этот день у его жены умерла вера в мужскую половину человечества – тоже навсегда.

- Мужикам только жрать да постель подавай. – частенько вздыхала мать. – Ни дети им не нужны, ни любовь, ни забота. – и всегда добавляла, - Смотри, Ирка, не вляпайся!

Но Ирина взяла и вляпалась. После первого курса во время той самой практики. Молодой верстальщик парнем оказался неплохим, даже жениться предлагал. Только как бы Ирина его матери предъявила, да еще и про беременность сказала? Лучше сразу было бежать, куда подальше. Он и сбежать предлагал – в другой город к каким-то родственникам. Но Ирина была непреклонна – второго предательства мать бы точно не пережила. А если бы и пережила, то никогда бы не простила. Он тоже не простил. Узнав, что Ирина тайком посетила больницу, уволился и уехал. Куда – неизвестно. А она осталась наедине со своим горьким опытом и невозможностью поделиться этой болью даже с родной матерью.

Тогда Ирина твердо решила: «Отучусь, поработаю годик и в столицу, воплощать мечты об издательстве!» Но мать и слышать об этом ничего не желала:

- Да кому ты там нужна будешь? Знаешь, сколько там таких? И маньяки на каждом углу. Я здесь с ума сойду!

- Поехали вместе, мам! Что в Москве библиотек нету? Уж с твоим-то опытом тебя с руками-ногами работодатели выхватят.

- Вот именно с моим опытом! – матери было приятно слышать такие слова, и она еле заметно улыбнулась. – А почему я его получила? Потому что проработала всю жизнь на одном месте. И все сотрудники меня ценят, и руководство. И работать я смогу до тех пор, пока ногами вперед не вынесут. А что в твоей Москве? Не так посмотрела, не то сказала – и коленом под зад. Еще сто таких же на твое место придут.

- Тогда я одна поеду! – не унималась Ирина. – С чего ты решила, что я хочу всю жизнь, как ты?

- А чем тебе не жизнь?! – от возмущения бледное материно лицо пошло пятнами, и она стала хватать ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. – Я… тебя спрашиваю… чем… не жизнь? Что я… тебе сделала… пло-плохого? Что я тебе… не до…дала?!

Разговор закончился вызовом скорой и данным Ириной обещанием навсегда оставить мысли о переезде.

Больше двадцати лет Ирина работает корректором в газете. Работа для грамотного человека несложная – исправлять описки и опечатки, следить за правильным переносом слов на уже сверстанном макете, возвращать на место пропущенные запятые или убирать лишние. Поначалу Ирине было тесновато в рамках должностной инструкции, ей то и дело хотелось поглубже занырнуть в текст, убрать не только орфографические огрехи, но и перетрясти стилистику, расцветить блеклые предложения какими-нибудь интересными сравнениями или уместными метафорами.

Главред одобрял такое усердие и даже обмолвился, что из Ирины мог бы получиться неплохой редактор – как раз и ставка скоро освобождалась. Ирина, словно влюбленная девушка, получившая долгожданное предложение о замужестве, и обрадовалась, и смутилась одновременно. Она пообещала подумать над ответом. Это подразумевало посоветоваться с мамой…

- Ни в коем случае! – отрезала мать. – Это расстрельная должность. Хочешь всегда быть во всем виноватой?

- Но мама, это же шанс!

Ирину очень задела такая реакция, а вся радость от перспективного предложения вдруг куда-то испарилась.

- Шанс на что? Поседеть раньше времени? Или с работы вылететь? – мать была непреклонной.

- Почему это сразу вылететь?

- А потому что тебе придется постоянно отвечать за чужие ляпы и промахи. Разве за всеми уследишь? Сейчас на сто ваших писак, может, один грамотный. Что я газет не читаю?

- И что, ты предлагаешь мне не идти на повышение? – у Ирины на глазах выступили слезы.

- Не предлагаю. – резко ответила мать. – Я тебе запрещаю. Потом спасибо мне скажешь.

- Мама! – задохнулась от возмущения Ирина. - Мне двадцать три года!

- Не смей повышать на меня голос! – у матери на лице выступили знакомые пятна. – Сейчас такое время, сейчас нельзя высовываться, как ты не понимаешь!

Разговор снова закончился вызовом скорой.

Ирина не стала высовываться и осталась сидеть в корректорах. В стабильной государственной газете. Пережила десятки сокращений и оптимизаций. Пережила и свою мать, которая, перестав работать, успела получить усердно высиженную в библиотеке пенсию ровно один раз.

«Говорят, если чего-то сильно боишься, это с тобой и случится, - размышляла Ирина после похорон. – Мама-мама, неужели ты так сильно боялась потерять эту работу…»

Даже после ухода матери три темы для нее по привычке остались табуированными: мужчины, переезд и смена работы. Ирина прекрасно отдавала себе отчет в том, что ни первое, ни второе, ни третье ей уже не светит.

Ирине было уже за сорок. Она продолжала усердно править опечатки в чужих статьях и заметках, скрупулезно вычищать программу передач – чтобы, например, в написании времени 9.15 вместо точки не пролезло двоеточие, и заниматься прочей, откровенно говоря, никому не нужной в эпоху интернета галиматьей.

- Ирка, привет! Ты все там же? – раздался в трубке бодрый голос университетской подруги Вальки.

На фоне слышался истошный детский визг вперемешку то ли с кошачьим воем, то ли с гулом сирены игрушечной машины.

- Там же, где же еще. – Ирина старалась говорить погромче, чтобы перекричать нарастающий гвалт.

- Извини, у меня тут дурдом! – виновато прокричала Валька. – Мне близнецов подкинули на выходные. Только привезли, а я уже не знаю, куда от них деваться.

- Ну что поделать… Терпи, многодетная бабка. – усмехнулась Ирина.

После смерти матери она все чаще корила себя за ошибку в свои глупые восемнадцать. А ведь ее ребенку сейчас было бы уже, страшно подумать, двадцать восемь. И внуки были бы у нее, скорее всего. Ну один-то точно. С ума можно сойти…

- Подработка не нужна? – Валька, по-видимому, закрылась в комнате или на балконе, потому что шум и крики резко прекратились.

- Ну ты же знаешь, что я – однолюб. – Ирина щелкнула зажигалкой, глубоко затянулась и громко выдохнула. – Хотя деньги не помешали бы. Нам поурезали все до нельзя.

- Пойдешь к нам вечерним корректором? – пошла в наступление Валька. – Работы на несколько часов три раза в неделю, а по деньгам – ползарплаты твоей нынешней будет выходить.

- Ну так уж и ползарплаты? – фыркнула Ирина. – Что за щедрость такая неслыханная!

- Так, Самойлова, я когда-нибудь обманывала?

- Вроде нет.

- Ну так что, согласна?

- Мне надо подумать. Давай я тебе вечером перезвоню, хорошо?

Ирина была в замешательстве. Впервые за сорок шесть лет ей предстояло сделать выбор без участия матери. Она бы, конечно, сказала что-то в духе:

- Не вздумай идти. Вдруг руководство твое узнает, сразу погонят в шею. Зачем так рисковать?

Но рисковать Ирине было нечем. Копеечной зарплатой? Репутацией старой девы, над которой за глаза посмеивается редакционная молодежь? И она впервые в жизни решила ответить «да». Валька в этой газете заведует отделом рекламы. Если вдруг что, на улице не оставит.

Первые две недели на новом месте пролетели незаметно. Коллектив оказался довольно-таки приятным, хотя Ирину, как и на основной работе, никто особо не замечал. Она приходила в редакцию к шести часам, к этому времени на месте были только пара корреспондентов, выпускающий редактор, верстальщик и собственно, главред. Примерно к десяти вечера, изредка ближе к полуночи, номер был готов, и команда загружалась в служебную машину – сначала сверстанную кальку завтрашней газеты завозили в типографию, а потом всех, начиная, конечно, с главреда, развозили по домам.

На вечерней развозке работал Валькин зять, получивший от тещи ценные указания: с Ириной вести себя вежливо, по поводу того, что она живет на другом конце города, не ворчать и довозить прямо до подъезда – все-таки ночь на улице.

Ирина ехала на заднем сиденье и чувствовала себя почти как героиня своих юношеских фантазий. Ее радовала мысль, что у нее теперь есть дополнительный заработок, а смена обстановки повлияла на Ирину, как если бы в душной комнате открыли форточку свежим морозным утром. К концу первой недели Ирина заметила, что впервые за много лет начала смотреться в зеркало – перед выходом из дома и перед сном.

Еще неделю спустя на вечернюю развозку из отпуска вышел другой водитель – солидного вида мужчина лет пятидесяти с густым, аккуратно подстриженным ежиком темных волос, едва тронутых сединой; он был слегка полноват, что для его возраста выглядело совершенно нормально, ясные голубые глаза смотрели заинтересованно, с легким прищуром, делая хозяина весьма обаятельным.

Он появился в конторе накануне выхода из отпуска. С хозяйским видом прошелся по опустевшим к вечеру кабинетам, со всеми поздоровался, даже еле заметно кивнул Ирине. Этого было достаточно. Она слегка кивнула в ответ, а оказавшись дома, позвонила Вальке, чтобы навести справки.

- Володька-то? Разведен. Вроде сейчас один. А что, понравился? – Валька, как всегда, была до неприличия прямолинейна.

- Да с чего бы… - замялась Ирина. – Я его один раз видела и то мельком.

- Ну не понравился, не спрашивала бы. – констатировала Валька неоспоримый факт. – И вообще, что ты как маленькая? Личную жизнь себе что ли не можешь позволить?

- Наверное, могу. – неуверенно сказала Ирина. – Хотя… Я не знаю. Валь?

- Ну?

- А я очень страшная, да?

- Да брось ты! Лишний вес – не приговор. А приодеться, накраситься – так и вовсе не проблема. Только вот оно тебе надо?

Этот вопрос застал Ирину врасплох. Конечно, у нее были мужчины: пока мать была жива, а она, Ирина, была относительно в форме, это были тайные, полные адреналина и, как правило, очень короткие отношения. Но сейчас Ирину тянуло не на мимолетное приключение. Она собиралась нарушить главнейшую материну заповедь. Насколько жесткой будет за это епитимия? В конце концов, она еще ничего не сделала. Вот только сходит на выходных в парикмахерскую и прикупит косметики немного – помаду да тушь. Никакое это не преступление.

В понедельник на основной работе Ирину не узнали. Ее мышиного с проседью цвета волосы, обычно собранные в неряшливую дулю, струились по плечам блестящими каштановыми волнами. Из-за очков загадочно поблескивали глаза, которые стали раза в три выразительнее благодаря то ли тщательно прокрашенным ресницам, то ли какому-то совсем нетипичному для Ирины внутреннему свету.

- Ирина… кхм… Витальевна, какая вы сегодня! – без капли лицемерия произнес заместитель главреда, забыв, что он хотел в корректорской.

- Странная? – выпалила Ирина и рассмеялась.

Насобирав за день целый букет комплиментов, Ирина в приподнятом настроении отправилась на подработку. Благо там ее видели всего несколько раз, а не каждый день в течение многих лет, поэтому ее преображение никому не показалось резким и странным. Одна только Валька знала, в чем дело. Перед уходом она подошла к Ирине и прошептала:

- Выглядишь супер. Ну, удачи!

Ирина подмигнула подруге и продолжила вычитывать газетную полосу, рассеянно водя карандашом по строчкам.

Владимир оказался настоящим весельчаком. Уверенно ведя машину, он рассказывал, как съездил в отпуск, довольно уместно вкручивал в рассказ всякие дорожные байки и просто шутки в тему. Все сотрудники смеялись, а Ирина любовалась мужественным профилем водителя, не без волнения думая о том, что скоро он развезет всех, кто живет поблизости, и они останутся наедине.

Владимир был очень галантным, каждого довез до подъезда, и когда Ирина осталась в машине одна, он довольно вежливым тоном спросил:

- А вам куда?

Когда Ирина назвала адрес, всю веселость Владимира как ветром сдуло. В ответ он лишь негромко буркнул: «Ну нифига себе!» и замолчал.

Следующие полчаса ехали молча, если не считать провальных попыток Ирины завести разговор и вернуть непринужденную веселую атмосферу, которая царила в машине совсем недавно. Она задавала какие-то нелепые вопросы о машинах, о дорожных знаках, зачем-то спросила, сколько лет он уже за рулем.

- Что, думаете, не довезу до дома в целости? – криво усмехнулся Владимир, бросив на Ирину свой фирменный прищур в зеркало заднего вида.

- Да нет, что вы. – смутилась Ирина. – Я просто так.

В ответ Владимир только хмыкнул и прибавил погромче радио, давая понять, что больше общаться не намерен.

Ирина смотрела, как мелькают за окном огни ночного города, принарядившегося к Новому году, и досадовала такому глупому началу знакомства. Она больше не чувствовала себя красивой, новая помада вдруг стала неприятно щипать губы, а ненавязчивые духи, нанесенные с утра, начали вонять прокисшим компотом. Время подползало к полуночи.

Наконец, Владимир остановил машину на автобусной остановке. Оттуда Ирининого дома даже не было видно – ее хрущевка притаилась за строящимися высотками, обнесенными высоким железным забором и окутанными зловещей темнотой.

- Ну, все, приехали!

- Извините, но вы разве не довезете меня до дома? – удивленно спросила Ирина.

- Здесь недалеко. Прогуляетесь.

- Как это прогуляетесь! Ночь, темень такая. Я боюсь! – Ирину затрясло от возмущения.

Владимир повернулся к ней и, испепеляя холодным голубым взглядом, выдал:

- Так и я по вашему райончику не хочу в темноте колесить. Вы-то дома в тепле будете сидеть, а на меня отморозки нападут какие-нибудь. И кто моих детей кормить будет?

- Но вы же всех довезли до подъездов… - упавшим голосом проговорила Ирина. – Чем же я хуже?

- А вы себя с начальством-то не сравнивайте! – рассердился Владимир. – Вы кто? Вечерний корректор, он же младший. Вот до старшего дослужитесь хотя бы, тогда и поговорим. А теперь выходите, говорю же, не повезу дальше!


- Нет, ну надо же! Кто детей его кормить будет! – возмущалась на следующий день Валька, когда Ирина в красках описала свою дорогу домой. – Он же от алиментов скрывается, по чужим документам работает, чтобы не платить. Я сегодня же главному все расскажу, чтобы вздрючил этого скота как следует!

- Не надо, Валя. Что это изменит? – вздохнула Ирина.

- Вот ты странная! Как это что изменит? По-твоему, выкидывать женщину ночью в темноту и на мороз – это нормально? – все больше закипала Валька.

- Это не нормально. – Ирина пристально посмотрела на подругу из-под припухших век, не тронутых косметикой. – Но, знаешь, я, кажется, впервые в жизни готова признать… что мама была права.