Приходит время. Фрагмент

1992 год, Latvija
               
Полетели в Прибалтику внуки тех немцев, чьи фабрики и имения были здесь дОма до тридцатых годов 20 века. Новая латвийская власть едва не на подушечке преподносила наследникам "ключи" в виде бумаг, подтверждающих права на наследство. Останки заводов и заброшенные землевладения мало кого интересовали, иное дело - многоквартирные дома в Старой Риге. Новым хозяевам для разговора с жильцами необходимы были переводчики с немецкого языка.  Некогда работавшие на Москву и Ленинград предприятия, растерянно озирающиеся теперь на абсолютно свободные свои просторы, прежде всего свободные от рынка сбыта, с надеждой смотрели на Запад. Хлынул поток западно-германских фирм в поисках дешёвого пока , но сходного по менталитету, партнёра.
Так Лайма получила приглашение от регионального мясокомбината поработать переводчиком немецкого языка. Тут звонившая секретарь заговорила с восторженным придыханием:
- Это та самая фирма "Salamander"! Представители руководства будут. Их интересует сырьё для производства.
- Но я не знаю ни терминологии вашего производства, ни обувного, - Лайма была удивлена приглашению.
- Да где же мы сразу найдём такого специалиста?!- На том конце, очевидно, замахали рукой на возражения.- А как хорошего преподавателя немецкого Вас все знают, Лайма!
Уточнять имена этих "всех" девушка не стала, лучше выписать лексику на предполагающиеся темы. Из растрёпанного толстенного словаря, не дошёл ещё интернет во времени!..
Переводила с энергией и озорством молодости, а ещё больше отвечала на житейские вопросы двух мужчин. Увидев их шляпы с диковинными яркими пёрышками на тулье, едва не рассмеялась. Но про пёрышки позже выяснила: это фазан. Постарше - сын первого владельца фирмы, а помоложе и побойчее...Ээ...Лайма не могла перевести незнакомое слово "менеджер", и бойкий немец объяснил по-другому:"Управляющий отделом внешне-экономических связей".(Смеётесь, юные друзья, как можно не знать этого вездесущего слова "менеджер"?! Слово это вместе с профессией обосновалось у нас лет 20 назад).
Вернёмся к житейским вопросам от любознательных немцев: сколько получают рабочие? А директор?.. Легче жить и работать в независимой Латвии, без указки Москвы? И незамысловатые эти вопросы оказались хоть и легко переводимы, но ответить на них было трудно с любым знанием языка. Уже "рублисы", а скоро будут "латы", гут, а сколько это в  дойчмарках? А курса-то валют и нет, как нет курса развития экономики для вот таких едва держащихся на плаву комбинатов. Да, Москва больше нe составляет план поставок, но и производство стало невыгодным: 95 процентов продукции отправляли в Москву и Ленинград, теперь же "ешьте сами", а самим сколько нужно...Немцы переглядывались, едва ли не потирая руки вместе с героем Гайдая:  "Это я удачно зашёл!" (2)
Принимающая сторона считала делом деловой чести устроить банкет, на котором обычно и закрепляли договорённости. Честь вместе с руководящими головами скоро была уронена на стол, гости пили понемногу, но для них и это было выше здоровья. Принимая все тосты за чистую монету, обсуждали между собой возможности реализации всё более горячих в зависимости от градуса напитков предложений, пока не смолкли утомлённые хозяева. Утром немцы было похожи на впервые напившихся подростков:
- Фрау Лайма, что мы пили? Как плохо!
- Господа, выпейте наше народное средство, - Лайма приготовила огуречный рассол.
Гости переглянулись, понюхали разлитый в стаканы напиток и  с самой  возможной в  их шатком состоянии скоростью  заторопились в туалет. Привычная с детства к процедуре опохмела мужчин в семье, Лайма терпеливо переждала жалобы на немецком.
- А аспирину можно? - как-то уже безнадёжно спросил старший. - Или чай для очистки печени?
- Это и есть наше проверенное  домашнее средство и для печени, и для желудка, - обрадовалась подсказке Лайма. Не хотелось объяснять, что в аптеках нет ничего. Впрочем, как и в магазинах. Накрыть такой стол для гостей, как вчера, стоило женщинам желудочных колик и головной боли, и никакой рассол не поможет.
Принесла в термосе куриного бульона, бедолаги ели уже молча, как самые послушные пациенты, уверовавшие в силу врача.
- Суп моя бабушка варила, с пожеланиями здоровья. - Лайма пыталась заполнить неловкую ситуацию, и слово "ома" воздействовало на жующих в мучительном молчании мужчин как сигнал к спасению.
- Оо! Моя ома тоже вкусно готовит,- заулыбался менеджер.
- Передайте Вашей бабушке огромное спасибо. У неё большое сердце, - прочувствованно произнёс старший, заглядывая в термос.- Можно, мы оставим этот лекарственный суп на потом?
Лайма вспомнила реакцию бабули вчера на её сетования, что немецкие гости явно не готовы к утру после банкета.
- Хоть и немчура, а всё же люди, - вздохнула бабушка и отправилась к соседям, держащим ещё кой-какой домашний скот. Пришла с курой и весь вечер обе с Лаймой провозились ...А вы знаете, что такое "ощипывать птицу"?.. То-то.
Несмотря нa схожие симптомы похмелья и обыденность ритуалов по спасению мужчин, Лайме не хотелось посмеиваться над немецкими гостями.
- Кофе, господа? - Этой немой сцене позавидовал бы Гоголь. Немцы будто услышали о долгожданном, но недоступном подарке и словом боялись спугнуть это чудо. Закивали.
Лайма принесла с собой свежемолотый кофе, хранимый именно  "для гостей" и варила тут же в комнате в кастрюльке. Не стала извиняться за отсутствие турки, а кофеварки видели только в иностранных фильмах. Для немцев помешивание кофе выглядело как очередной ритуал по спасению себя, а Лайма через год научится у бариста правильно варить кофе. Пока же она прислушалась к новому меланхоличному состоянию, какой-то ностальгии по невиданному и непрожитому.
Как жадно, но аккуратно пьют эти люди кофе, как чуждо для них состояние похмельного синдрома, как тонко пахнет в  комнате  от всех вещей ( позже узнаем, что есть ополаскиватель для белья). Не получалось самоиронизировать над этой ностальгией по несбыточному, и Лайма прислушивалась к себе, как повеселевшие немцы прислушивались к своему состоянию.
Позвонил директор комбината с напоминанием, что сегодня охота. Загомонили про свежий воздух, про сафари в прибалтийских лесах. Для Лаймы объяснили, что получить лицензию в ФРГ на охоту крайне сложно и стоимость каждого убитого зверя превращает это занятие в роскошь. Готовя эту встречу, Лайма, далёкая от охоты, поняла, что лицензия и здесь необходима и ведущую роль берут на себя действительные члены охотничьего коллектива,  а руководители комбината будут "отвечать за стол". Магическое слово "иностранцы" отменяло всякие денежные сборы.
 Вышли в полной охотничьей экипировке, и перья на шляпах выглядели уместно, и лица мужчин стали сосредоточенными. Не в пример смеющемуся главному инженеру, ждущему у своей машины.
- Может, для оздоровления и поднятия духа по пятьдесят грамм? - раскрыл  он первым делом рюкзак и достал фляжку со стопками.
Менеджер с испугом посмотрел на старшего, тот с недоумением - на Лайму.
- На охоту в алкогольном опьянении? Как это возможно? - В голосе было столько негодования, что сердобольный главный инженер и без перевода понял. Быстро убрал фляжку, подбежал к багажнику, помогая уложить охотничью амуницию. С гордостью подозвал Лайму перевести: в багажнике стоял ящик водки. Охота без заключительного застолья - это не охота!
Перевела со смехом, а в ответ на испуганное :"А как же мы поймём егеря без Вас?" успокоила, как привыкла в классе детей успокаивать: " Как раз егерь немного говорит по-немецки. И не пейте, господа, просто не пейте."
Чтобы отвлечь немцев от сомнений, пожелала им "ни пуха, ни пера", велела послать "к чёрту" и спросила про немецкие охотничьи пожелания. Не сразу смогла выговорить " Weidmannsheil", велела и главному инженеру присоединиться, запомнить, с тем чтобы позже подбодрить охотников. Смог выговорить легко только "хайль", да так лихо, что немцы снова заволновались. Без Лаймы им явно было не по себе. Захлопнула дверцу и велела уже трогаться, ещё раз пожелав "Weidsmannheil".
- Weidsmanndank! - Бодро прокричали в ответ.
Ближе к полуночи за Лаймой прислали машину, немцы просили её приехать. Возбуждёные успешной охотой, они не преминули похвалиться трофеями и одновременно посетовать, что дичь не получится взять домой. Но не получив ожидаемого сочувствия от уставшей Лаймы (работу в школе никто не отменял), перешли к больному уже в прямом смысле вопросу:
- Мы не пили алкоголь, хотя нас уверяли, что это лучшее средство от холода и от простуды, - звучал их гордый отчёт. - Но мы предполагаем, что в  чай нам всё же добавили что-то. Господин директор любезно дал нам термос с горячим чаем. Иначе почему нам так ...странно? - долго подбирал слово для описания явно хмельного состояния старший.
Хочешь смейся, хочешь плачь, Лайма переспросила, а что пили за столом.
-  Вы же ужинали?
- Оо! - восхищённо поднял большой палец младший. - Шашлыки были незабываемы! Но столько алкоголя!..
-  Мы попросили чай.- Снова гордо подчеркнул старший, уже едва держа равновесие на диване.
Ясно, махнула рукой Лайма, очевидны были фокусы с "чаем" для гостей из неистребимого нашего  желания напоить всех.
- Бульон у вас ещё есть, погреете утром. Кофе выпьем уже на работе. - Завтра предстоял последний день подведения итогов визита.
- А микроволновки у вас нет? - оглядывая газовую плиту, неуверенно спросил менеджер. Лайма поняла вопрос, но что это? Явно такого у нас нет. Развела руками, мужчина понял.
- Я привезла вам минеральной воды, другого вы утром и не захотите. Спокойной ночи, господа,- чуть не сказала "дети", так похожи были сейчас эти господа на её учеников, провинившихся, но уверенных, что Лайма Александровна директору их не сдаст.
До аэропорта в Риге немцы не отходили от Лаймы, она стала их оберегиней на этой, оказывается, диковатой территории. Улетали с облегчением, будто бежали от опасностей. А Лайма всю дорогу обратно едва не плакала : эти немцы будто с обратной стороны высветили ей её жизнь, такую понятную, но выталкивающую из своего бурления глотнуть свежего воздуха...куда-то далеко...Так тягостно и непонятно ещё на душе не было, назвала своё смятение "мерехлюндией" и переключилась на школьные дела.
Вскоре пришло приглашение от фирмы "Salamander " на имя директора комбината и отдельно для Лаймы посетить ФРГ. С таким приглашением уже можно было получить заграничный паспорт.
Будто  дышать стало легче. "Это и есть тот воздух, которого мне не хватает",- поняла Лайма. Очень хотелось попрыгать на одной ноге или пробежать до дому что есть мочи, радость не отпускала: полечу за границу!
- К фрицам захотела, - была первая реакция отца . - Что ты там не видела?- и хлопнул дверью.
- Сидела бы дома, от греха подальше , - увещевала бабушка.
- Посмотришь, как люди живут, - тихо сказала мама. - По телевизору всякое показывают. - И обняла дочь, будто та сей момент улетала.
- Аа, к фашистам дочку отправляешь,- выскочил из комнаты отец.- Тебе видней с вашей семейкой фашистской.
 Язвительное это замечание  Лайма слышала не в первый раз: дед со стороны латышской родни при советской власти был объявлен предателем Родины, но подробностей не обсуждали. Отец пользовался этим оружием, когда шёл в нападение для защиты своих грешков . Сейчас Лайма явно перевела стрелки на себя своим известием о приглашении посетить Германию.
 Зрела необъяснимая уверенность, что поездка эта изменит их жизни. К лучшему.

                ФРГ, 1992
Пока Даумант Андрееевич,  директор комбината , собирал обязательные сувениры, Лайму ожидал сюрприз в школе. После получения загранпаспорта и оформления авиабилетов она решилась сказать об этом директору школы.
 - Как же я могу отпустить вас на неделю? Ваши подработки с иностранцами уже ни в какое расписание! - раскричался тот. - Осенью мы пошли вам навстречу, когда руководство комбината попросило о помощи, всё-таки на этом предприятии половина населения города работает. - Директор умолчал о "приложении" к просьбе в виде весомого  пакета с продукцией комбината.
 - Я договорюсь с моей учительницей, Александрой Васильевной.- предложила Лайма выход. Её бывшая классная руководительница была на пенсии, но Лайма не сомневалась в её готовности помочь.
 - Александра Васильевна - это, конечно, вариант. Но Вы уверены, что вернётесь к своей работе после ТАКОЙ поездки? - директор насмешливо смотрел на Лайму. - Я не могу рисковать и должен уже сейчас искать Вам постоянную замену.
Видя замешательство учительницы, успокаивающе - снисходительно добавил:
 - Уверен, что без работы с такими покровителями Вы не останетесь.
Реакция коллег тоже была с нотками отчуждения и ... зависти, да, надо признаться, Лайма явно чувствовала зависть и недоброжелательность. Оставшиеся до отлёта дни всё чаще слышала " наша иностранка", вроде бы с улыбкой, но так ...нехорошо. Этим прозвищем коллеги уже отгораживались от Лаймы.
 - А что ты хотела, Лаймочка? - говорила ей её любимая учительница, к которой  зашла  про уроки поговорить. - Мы всю жизнь в этом городке, как в коробке без окон, с одной дорогой: школа, дом, огород. И вот дорога ещё короче, когда на пенсию выпроводят. А ты будто в лотерею выиграла: и с иностранцами пообщалась, а теперь ещё за границу летишь. Обидно всем.
Обняла свою ученицу: "Ты только возвращайся, детка. "
Эту же фразу и мама на прощанье сказала. Про невозвращенцев были наслышаны, а ещё больше - о последствиях для родственников таких "предателей родины". Времена вроде другие, а всё же...
Время во Франкфурте-на -Майне было не настоящим, а киношным, таким же нереальным, если бы не ароматы  кофе и пива, выпечки из открытых дверей кафешек и ресторанов (да,  детки 21го века, до конца прошлого века у нас это было редкостью). A в Вупперталь, где находилось одно из немецких отделений "Саламандры", самое проникающеее впечатление - чистейшие цеха кожевенного производства. И Даумант Андреевич, хоть расспрашивал об оборудовании, после делился впечатлениями только об отсутствии хоть какого-то захламлённого угла. Латыши только сейчас смогли отдать немцам фотографии об их пребывании в Латвии. И это было поводом попросить сфотографировать и на фоне рядов глянцевой обуви, и у нового кофе-автомата, и в офисе с компьютерами. К слову, фотографии были сделаны до отлёта и в кабинете латвийского директора на стене , как картина будущего, висела увеличенная фотография кабинета (ах,офиса!) директора филиала "Саламандры" в Вупперталь.
Лайма  обратила внимание, что секретарша господина Уве Градиас, младшего  директорa,  три дня подряд, сколько они приходили в офис, была в разных костюмах. Скромных, со светлой блузкой или водолазкой, но разных. У Лаймы с собой были только два костюма, пара блузок и "выходное" платье.  Господин  Градиас пригласил гостей на пикник с друзьями в пятницу, предполагалась ночёвка в его доме. Утром жена Уве Нелли участливо спросила перед завтраком Лайму: "Может быть, вам нужен утюг? Вы хотите, наверное, погладить ваши вещи?" Лайма поняла, что хозяйка хотела этим сказать : на Лайме была вчерашняя блузка. Так учатся жизни. До конца пребывания Лайма чередовала свой скудный гардероб по мере фантазии и посоветовала то же делать Дауманту Андреевичу.
 - Да ладно тебе, - в ходе работы уже перешли на "ты". - Нам за этими капиталистами не угнаться. Особенно в обуви, - попытался перевести разговор в шутку.
- Не будем позорить нашу Латвию. - Лайма умела быть категоричной. - Если нужно, рубашки можем постирать в их стиральной машине. Они же не стеснялись попросить меня тогда "забросить" их одежду в стирку. - Рассмеялась, вспомнив, как сушила над дровяной плитой в родительском доме выстиранную в их активаторной стиралке "Рига" верхнюю одежду после охоты.
 Нелли спокойно провела Лайму с ворохом белья в подвальное помещение: тут прачечная, тут сушилка, а вот гладильная доска, ой, тут у нас беспорядок: дети приходят в настольный теннис поиграть.
Увиденное в этом подвале, отделанном светлым кафелем, мешало Лайме сразу понять, как настроить стиральный агрегат. Она рада была остаться одна, да и вообще ей хотелось остаться в этом подвале! Так приятно пахло моющими средствами, так умиротворённо гудела стиральная машина, такой нарядный кафель не видывали ещё на постсоветском пространстве, и так всё стабильно, удобно. На полках хранился не хлам, хранимый нами из врождённого скопидомства, а сухие букеты, запасы напитков, даже упаковки с чем-то выглядели солидно.  Нет, это была не зависть, а боль за отсутствие бытового комфорта для наших трудолюбивых женщин, жалость к бабушке, никогда не видевшей таких туалетов и ванных комнат.  Жалость к себе самой, нашедшей радость в этом подвале! " В подвал жизни я и вернусь" , - сказала сама себе. И если бы не обеспокоенная её отсутствием Нелли, расплакалась бы.
Hужно было выручать Дауманта в его горячем рассказе о копчении мяса и рыбы в Латвии в крестьянских дворах.
- Вот эту колбасу тоже не на комбинате делали, а мой родственник в домашних условиях,- горделиво указывал директор на привезённую им колбасу "из того самого лося". - На ольхе и можжевельнике, переведи им.
 Уве, в глазах семьи получивший ещё одно подтверждение своей охотничьей удали, куда более вкусное, чем фотографии, и без перевода гордо поддакивал. Лайма удивилась, что для гостей колбаса была нарезана тонюсенько, граммов сто покрыли всё блюдо, хотя привезли несколько кругов ароматной колбасы "на всех". Менеджеру Уве выдал щедрую треть гостинца, остальное попросил секретаршу убрать в холодильник и больше никто её не видел. Когда Лайма устала переводить про старую яблоню, из которой нужно нажечь сначала углей, и про опилки орешника и дуба, которые нужно подбрасывать в  огонь, ценность дичи стала очевидной даже для десятилетнего сына Уве Кая. "Мм, вкусно!" - с неким удивлением оценил мальчишка съеденный ломтик и ухватил второй. "Ну, господа, вы свершили чудо: впервые ребёнок без капризов мяса поел",- рассмеялась Нелли.
- А теперь предлагаю, наконец, тост за спасительницу моего мужа !- неожиданно для латышей подняла бокал с вином хозяйка. - Уве только и говорил, что о гостеприимстве в Латвии и как Вы спасали их с коллегой от мучительной смерти.
Все рассмеялись, выпили, и Уве снова для тех, кто не слышал, поведал и про коварные тосты, и про "фальшивый чай", а эта головная боль, о! Снова переживая пережитое, с самоиронией изобразил ожидания смерти и спасительные ритуалы фрау Лаймы. Для своего директора переводить не стала, и по пантомиме было понятно.
 " И что за чудесный куриный бульон готовит Ваша ома? Уве капризничает теперь на пару с сыном, когда я готовлю." Нелли с искренним интересом смотрела на гостью.
 Лайма была в центре внимания не как переводчик, а сама по себе. Даумант обиженно стоял рядом и, хотя улыбался вместе со всеми, девушка уже хорошо изучила этого начальника, чтобы почувствовать ревнивое раздражение.
- Чем же ты так их очаровала, девочка? - так же улыбаясь, уже язвительно спросил директор, видя направленные на его (его!) переводчицу взгляды. И этот язвительный тон, напомнивший тон директора школы, пробил живущее в девушке чувство вины. Перед начальством, перед родителями, перед коллегами (теперь уже бывшими), всем стараешься угодить, а все недовольны, будто везёшь этот груз ответственности, но ездоки постоянно недовольны: то жёстко, то медленно...  Длилось это молчание несколько секунд, но Лайме стало легче дышать, ведь наконец осознала своё положение, которое, вот уверена, она же и в силах изменить.
Ещё накануне латвийских гостей провели по дому, но Лайма не пыталась запомнить расположение комнат, свою бы не перепутать, а что запомнилось: дом построен на две семьи. При этом семьи могли не встречаться друг с другом, входы с разных сторон, но есть сообщение через подвал, отопительное оборудование общее. Дом не выделялся среди ряда собратьев  светлого кирпича, с коричневыми переплётами окон, всё неброско, но так основательно, как эти невычурные автоматические ворота в гараж. Именно эта прочная неброскость и подчёркивала стабильный уровень хозяев домов, хозяев своей жизни. Лайме не хотелось ни в музеи, ни на выставки, побыть бы подольше среди этих домов, впитать запах ДРУГОЙ жизни.
Во второй половине дома жил отец Нелли, спортивного вида мужчина лет семидесяти пяти. К гостям он вышел только на пикнике, с шумным любопытством расспрашивая о Риге и Лиепае, называя ту на старый немецкий манер Либау.
- Обращайтесь ко мне просто Иоганн, - предложил он гостям, повторив их имена. - Прозит, Даумант !- взмахнул он приветственно бутылкой пива, что очень понравилось гостю. Просто так потягивать пиво из небольшой бутылочки, вот это отдых! Лайма предвидела, что эту традицию директор не забудет никогда и будет у себя на даче так же приветствовать гостей.
- В Лиепае сейчас самый большой мясокомбинат в  Латвии, а близость к порту позволяет строить отношения как с Россией, так и с Западом,- сел на своего конька Даумант.  Иоганн живо отреагировал:
 - О, Либау! Какой город это был в  начале века! По экономической значимости на Балтике уступал только Петербургу и Риге. У нашей семьи там был свой интерес.- Лайма не стала переводить вопрос своего начальника, а что именно. Она чутко улавливала настроение этих людей, здесь не принято лезть с расспросами.
 - А какой красивый город Рига! Там на улице Чака был такой модный магазин, такая очаровательная хозяйка, мадам Хильда,- он довольно рассмеялся своим воспоминаниям. - Кстати, Нелли, свадебное путешествие с твоей мамой мы провели в Латвии и Скандинавии.
Иоганн явно оборвал сам себя, бесенята молодости в глазах померкли, старый человек сухим тоном будто сводку зачитал:"А потом я видел разбомблённую Ригу, руины Дома Черноголовых(3), жёлтые звёзды на платьях красивых девушек..." Все неловко замолчали.
- А мы Дом Черноголовых только на старых открытках видели,- перевела разговор Лайма.- При советской власти считалось неуместным восстанавливать памятник буржуазной торговли.
- Мы уверены, что Латвия вернётся к своей национальной культуре, к родственным связям с Западом,- высокопарно, но искренне подхватил тему Уве.- Вот мы и начнём налаживать эти связи,- это уже к Дауманту.
Человек пять приглашённых друзей, с любопытством разглядывающих гостей "из Союза", стали задавать всё те же бытовые вопросы о зарплатах, о языке. Кай , бегавший где-то с товарищем постарше, подошёл к моменту разговора об образовании и специально для него Лайма рассказала о родной  шкале отметок, отличавшейся до наоборот от немецкой. "Значит, я бы был первым учеником в классе" ,- сделал вывод мальчишка, и уже можно было вежливо избавиться от нелёгкого интервью.
- Да Вы дипломат, фрау Лайма,- сделал комплимент Уве. Он профессионально отметил работу этой сдержанной серьёзной девушки: не отходит от своего директора, но и переводит не всё, спасла ситуацию с тестем и сейчас ловко свернула разговор с непростой темы "независимой Латвии". - А Вы не задумывались сменить работу учительницы?
 - Да вот, уже обучаюсь переводу, - попыталась Лайма отшутиться, вопрос был неожиданным, но насущным. Дома у неё работы нет.
 - Мы поговорим об этом завтра,у меня  есть конкретное предложение. - Уве был серьёзен, a пикник - не место для подобных разговоров.
Наутро Лайма предложила к завтраку сделать наши сырнички, или, как бабушка аппетитно говорила - "творожники".
- А что это такое? - настороженно спросила Нелли. Лайма живописала блюдо.
- Уу, творог,- недовольно протянул Кай. Так же горестно он смотрел и на корнфлекс с молоком. Это слово вместе с хлопьями Лайма и увидела в отеле впервые, повторив про себя несколько раз новое слово. Учиться жизни можно только у жизни.
- А есть у нас минут сорок? Подождёте, испеку яблочный пирог. - На столе уже подсыхали фрукты в вазе и Лайме было мучением смотреть на погибающую вкусную красоту. - Тебе с сахарной пудрой,- подсластила она предложение для мальчишки.
Нелли не имела ничего против, молча помогала гостье. А Лайма впервые в жизни готовила на ТАКОЙ кухне, не на клеёнке, а на высокой  столешнице непонятного материала, взбивала не венчиком, а миксером, а где противень? Аа, это форма такая разъёмная...Да, верхний и нижний жар...Она уверенно отвечала на вопросы Нелли, боясь выдать свой страх перед этой техникой. А сколько баночек со специями! Ваниль или корица? Лайма, только не плачь, это ДРУГАЯ жизнь! И корица, и кардамон тут не при чём, как и изюм, который мама бережёт исключительно для праздничной выпечки.
И пирог не подвёл: ароматный, пышный, за компанию с Каем все захотели сахарной пудры.
Пригласили и Иоганна, он начал шумно восторгаться ароматами уже снизу из подвала. И так же  под шумок увёл с собой Даумантa показать "мою гордость". Успокоил вскочившую Лайму: " Если не по виду, то по запаху поймёт, что же это за аппарат".
По тому, что вышла Нелли с сыном, поняла, что все в семье знают о планах Уве, который и начал разговор.
 - Я имею честь предложить Вам работать у нас координатором проектов с Латвией. Русскоязычный сотрудник у нас есть, но Вы ведь владеете и латышским, и знаете эту жизнь изнутри. В том, что на Вас можно положиться, я убедился, нам нужен такой помощник . - Господин младший директор говорил продуманно, но взволнованно, что уж говорить про Лайму. Слова с чувствами заторопились  от сердца к голове и запутались, толкаясь на выходе.  Лайма с детства привыкла не выражать своих чувств открыто, позже прочитала, что японцы называют это "держать  лицо".
 Уве заторопился с приготовленными доводами:
- Эмиграционные службы нам не откажут, мы приведём доводы о Вашей необходимости в пользу развития экономических отношений с Прибалтикой. Вы будете часто ездить домой, совмещая это, конечно, с командировками. Первое время можете пожить у нас, Нелли не против. Или в отеле, за счёт фирмы, естественно.
- Я искренне благодарю Вас, господин Градиас. Сколько у меня времени на обдумывание?- Не в духе Лаймы было отнекиваться с ложной скромностью. В голову прорвались первыми мысли об отсутствии работы дома, затем догнали муки совести относительно родителей.
- Ваш отлёт завтра вечером, вот до этого времени подумайте, Лайма. - Уве налил себе вина, непростой разговор. Лайма молча отказалась: и так с трудом мысли собирает.
Делать-то что?!
Снизу с шумом поднимались Иоганн с  Даумантом.
- Это надо сфотографировать!- сверкая глазами, размахивал руками Даумант Андреевич, видимо, показывая объём таинственного аппарата. - Самогонный аппарат, представляешь? Как космический корабль!
- Догадался, что шнапс так производим.- Иоганн, гордый собой, щедро похвалил  Даумантa . - Но почему он всё время спрашивал про сахар?
По-латышски слово сахар звучит похоже, вот латвийский гость и спрашивал, сколько сахара. Лайма, видевшая этот процесс самогоноварения с детства, как могла, описала его немцам. Иоганн замахал руками:
- Что вы! Какой сахар! Мы гоним из яблок, груш или абрикосов. - Тут же были принесены бутылки с названными плодами на  этикетках. Женщины только руками развели: остановить мужчин во время дегустации алкоголя всё равно что с тайфуном спорить. Лайма попросила разрешения нарезать закуски: уже знала, что здесь это не обязательно. Пояснила, что наши мужчины без закуски быстро пьянеют. Перевела приглашение для Иоганна приехать в Латвию отведать местное пиво и самогон.
- От такого приглашения настоящие мужчины не отказываются! - Иоганн приветственно поднял очередную рюмку.
Слишком глубоко проросли чувства ответственности за близких и страха перед ними же  и извечное " а что люди скажут". Советское поколение не могло переродиться со скоростью развала Советского Союза. Лайма сделала выбор: не может она оставить родителей...Мама с бабушкой не переживут...А я обязательно сюда вернусь!