Забугорные истории. Жиличка

 
   Последние годы, нет, неправильно - крайние годы, из своей шестидесятивосьмилетней жизни, Павел Николаевич жил в Испании на острове Тенерифе. Жизнь была мягкой и тёплой.
   Утром он шёл в магазин и там покупал трёхлитровый пакет испанского виноградного вина, стоивший гроши. Потом садился в кресло  на балконе своей двухкомнатной квартиры, с видом на океан, и принимал солнечные ванны. Периодически поднимая стакан с прозрачной золотистой жидкостью, под умиротворяющий шёпот океанского прибоя.
   Когда живительная влага заканчивалась он отправлялся за следующим пакетом. Благо магазин был рядом, а товара на полках, несмотря на все его потуги, меньше не становилось.
   Сегодня, поднося к губам очередной  бокал из шихты, превращённой большой температурой в хрусталь, затем купленный в родном Прибалтийском городе, он вдруг закашлялся и с отвращением выплюнул испанский "эликсир жизни", а потом тупо уставился в даль.
   Нет, на горизонте не было пиратских бригантин, там, по-прежнему, было чинно и спокойно.
   Причиной его волнения стали воспоминания четырёхмесячной давности, когда они чуть не лишились всего этого счастья в райском краю. А началось всё с тривиальной тоски по родине...

   Несколько лет назад они с женой приобрели квартирку на Тенерифе. Жилплощадь была небольшая: две комнаты, кухня, ванная и балкон, на четвёртом этаже многоэтажного дома. Главным достоинством, этой ячейки испанского челомейника было то, что она располагалась рядом с океаном и, конечно, с песчаным пляжем.
   Прожив несколько лет в полной идилии с водной и песочной стихиями, они загрустили по детям и внукам, которые остались жить в холодном и сыром Прибалтийском климате. И решили старички навестить их.
   Перед тем как уехать, начали искать арендатора на свою испанскую жилплощадь. И довольно скоро нашли. Это была женщина, возрастом чуть за сорок, приехавшая в Испанию из Латвии подзаработать, как она сказала - на поприще психологии.
   Жить, по её словам, она будет одна, вредных привычек не имеет, в быту скромна и умеренна. Во время беседы приятно и располагающе улыбалась и, на всяческие пожелания хозяев, понятливо кивала головой.
   Быстро договорились о цене, Павел дал ей свой номер счёта, на который она, каждый месяц, с пятого по десятое число, обязалась переводить оговорённую сумму. Наличными заплатила за первый месяц и хозяева уехали на родину в полном восторге от жилички.
   Второй месяц тоже не принёс неожиданностей, а только радость от очередной  прибавки в семейный бюджет - деньги поступили в срок. Но вот второй перевод был, почему-то, тоньше на пятьдесят евро.
   Жена Павла позвонила арендаторше и скромно, не напрягая голосовые связки, поинтересовалась о причине недоплаты. Латышка, не мудрствуя лукаво, сказала, что часть денег она сняла за ванную комнату. Якобы там нет современного европейского ремонта и она, когда принимает душ, испытывает чувство дискомфорта, а это отрицательно отражается на её трудовой и психологической деятельности.
   До Тенерифе не дотянуться, жиличке на дверь не укажешь. Разговоры  и укоры ушли в пустоту. Хозяева, проглотив обиду, утёрлись, но напряглись...

   Павел Николаевич рос в семье, где было свободное воспитание. Отец ходил на Большом рыболовном траулере боцманом в Атлантику. Рейсы длились по полгода. Когда он возвращался, то, в основном, занимался своими проблемами, а не воспитанием сына. Даже когда отец был трезвым, Павел не воспринимал его как лидера, как главного человека в семье. Всплески отцовского воспитания, вернее - потуги к воспитанию, были для парня необязательными к исполнению. Отец, понимая это, особо не усердствовал. Бездарно порулив в семье, он опять пропадал на полгода.
   Павел рос и, как пишут в книгах -  "связался с плохой компанией", а может проще - это плохая компания связалась с ним. Парень он был рослый, крепкий и на тело и на голову. Его быстро определили в быки - в"преступном сообществе, именуемом в народе шайкой".
   Куда его только не бросала жизнь, от Прибалтики до Тюмени и, наверное, Пашкино тело прикопали бы, где-нибудь в овраге, если бы не Валентина.
   Может это и прозвучит романтично, но этот, мягко говоря, хулиган, почти двухметрового роста с лицом вырубленным топором, влюбился и девушка ответила ему взаимностью.
   Павел начал пропускать стрелки, а потом и вообще завязал с братвой, хотя сделать это было и непросто. И вот этого парня, латышка-психо, поставила в позу ожидания...

   Пару месяцев оплата за жилплощадь приходила с вычетом  за некомфортное мытьё и баннопрачечную моральную травму, а потом деньги перестали приходить и вовсе. На телефонные звонки жиличка упорно не отвечала.
   Но однажды позвонила сама и сказала, что квартира, теперь, принадлежит ей.
   Павел с женой, уже вдоволь нагостившись на родине, быстро собрались и поехали в Испанию.
   Едва они вошли в свою квартиру, как в дверь постучала полиция. Офицер, спокойно и доходчиво, объяснил им, что они не правы, выставляя бедную приживалку за дверь. Она, по закону, имеет полное право на тёплый угол в их квартире и на пользование всеми благами цивилизации, причём за их счёт и должна рассчитывать на их доброту и полное понимание, ещё лет пять. Причём закон её охраняет и защищает от грубостей и нападок, агрессивных хозяев. Это в лучшем случае, а худшем случае можно вообще потерять своё, законнокупленое жильё.
   Словом, как в русской поговорке: посади свинью за стол - она и ноги на стол...

   Павел Николаевич тряхнул головой, отгоняя тяжёлые воспоминания. Судебные разбирательства, длившиеся больше трёх месяцев, здоровья ему не прибавили.
   Но самое грустное было то, что чувство хозяина ещё не вернулось к нему. Он поднял бокал, там было пусто, взял пакет - пустота.
   - Чертовщина какая-то, - побурчал, думая о бытие, которое определило сознание. Со злостью встал и пошёл в магазин.
Солнце стояло ещё высоко и жизнь, в своей квартире, пока, продолжалась.